Кузнецова Ольга Анатольевна (1960). Москва, Носов Сергей Анатольевич (1960). Москва

00:00:00,000 – о детстве на Курской в двухэтажном особняке: о комнате, коммунальной квартире, соседях, парке инфизкульта

[Вы живете в Марьино с…]

КОА: С девяносто пятого года.

[А где вы жили до этого?]

КОА: Это в Кузьминках, а до этого в Измайлово, а до этого на Курской.

[Вы москвичка? С детства живете в Москве?]

КОА: Да.

[И родились на Курской?]

КОА: Да, на улице Казакова.

[Давайте тогда я вас немножко поспрашиваю про район Курской. Что это был за дом?]

КОА: Да… это был дом родителей моей бабушки. Был такой двухэтажный, не сказать особнячок, но всё-таки там было парадное крыльцо и черное крыльцо, и в советские времена, конечно, мы ходили с черного, а парадное было заколочено. Вот, они купили его в 1908 году, и там жили, и росли, вот. Потом во время революции там на втором этаже была семья сестры ее двоюродной, то есть двоюродные братья были, снизу и сверху, вот, а на первом этаже была семья моих… ну вот, прабабушки и прадедушки, считай. Вот, потом, значит, во время революции их уплотнили, и когда я родилась, я родилась, собственно, в зале. У нас была одна комната уже, двадцатипятиметровая. Вот, там жили бабушка, дед-инвалид после войны, он был контуженный, и папа с мамой и я. Вот, ну это все равно самое прекрасное место, хотя там были какие-то соседи, ну вот для меня они были просто уже соседи, данность. А для них, конечно, это всё, наверное, было очень… очень тяжело. Ну, к тому времени уже было, наверное, уже всё более-менее нормально. Вот, комната у нас, конечно, была, наверное, самая прекрасная, потому что… ну, там и камин стоял, и голландка была такая прекрасная с изразцами, за которой я спала. Вот, и уголок деда вот этого моего, который был из… первых радистов таких, коротковолновиков, ещё когда-то там… ну, в общем, да. Ну вот я там вот родилась. А потом в 73-м году стали сносить там район, собственно, там вот, на месте этого домика, который оказался очень маленьким – мне-то казался он очень большим, вот – а так, то, что от него осталось, этот пустырь, собственно, до сих пор – он очень маленький такой, поросший травкой, ничего там на этом месте не построили, а просто его снесли.

[А где это на улице Казакова? Какой там рядом дом?]

КОА: Прям рядом с Институтом землеустройства [Казакова, 15]. Такой большой, с такими гипсовыми шарами. Вот, адрес я не помню. Ну я тогда оттуда переехала с родителями достаточно рано, нам дали квартиру однокомнатную в Измайлово, вот, так что, собственно, Измайлово – это вот самое моё как бы такое детство. А к бабушке до 73-го года я туда ездила, там осталась одна. К тому времени дед умер, вот, и она там уже жила одна с соседями до 73-го года, я туда ездила и мне там очень нравилось.

[А в каком году вы переехали в Измайлово?]

КОА: В 64-м, мне было четыре года. Вот, и до шестого класса мы жили в Измайлово.

[Т.е. эту коммунальную квартиру вы как-то помните?]

КОА: Я ее помню, потому что до тринадцати лет там была, там… была дочка соседей, с которой мы не то, что дружили, но как-то в общем, конечно, как-то общались, вот, и… там очень хоро… ну, то есть как… Там были огромные пространства для меня. Ну, такие длинные коридоры, всякие сундуки, с которых можно было прыгать, по этим коридорам можно было ездить на велосипедах всяких.

[Это была прям большая коммуналка?]

КОА: Ну, она была небольшая, на самом деле, там было ещё двое соседей, то есть одна была, так сказать, двухкомнатная такая, ну, где была не то кладовка, не то комната горничной к тому времени, ну, в смысле, вот… то пространство, эта вторая комнатка – она была темная, вот. Вот у одних соседей, значит, их две комнаты было. А вторая – бабушка жила там, тоже она была там… То есть коммуналка фактически четырехкомнатная была. Вот, а соседей было еще двое.

[Вы не помните, как был устроен быт коммунальной квартиры? Какой был распорядок, график?]

КОА: Не, вот этого я, конечно, не могу сказать, по-моему, там всё было как-то так стихийно, потому что в сущности они такие были более-менее дружественные, эти соседи, вот, я помню, там огромная собака, типа этой… или сенбернара, или московская сторожевая там у одних вот была, у которых двухкомнатная. Не могу сказать, потому что я не помню никаких не коммунальных скандалов, ничего, наоборот, там к одной соседке… вот, в моем совсем детстве мы ходили смотреть телевизор, вот этот "КВН", через линзу огромную. Вот у нее был телевизор, у нас не было. Вот, вот у другой была дочка, которая была помладше меня, но все-таки мы с ней как-то общались, вот у другой семьи как бы вот эта собака огромная. То есть в принципе-то жили достаточно все… мирно. Я вот всяких коммунальных там склок или чего, о чем пишут, в нашем… так сказать, в этом всём не было. Вот, поэтому я не помню там, конечно, ни графика дежурств, как там туалет мыли и чего, помню, что там была вот колонка, холодная вода, вот. Большая кухня со всякими этими плитами. Ну, то есть в общем вполне себе… я к этому не имела отношения, вот только там носились по коридорам пока и всё. К бабушке когда приезжала, тоже… у нее комната огромная была, я там сидела, как-то с соседями особенно не общалась, но в принципе вот с… так получилось, что мама… ну, вот этой девочки, с которой тогда общалась, сейчас – нет, она живет рядом с моей мамой сейчас вот. Вот, и так иногда там они как раз общаются, как-то так пересекаются по жизни. То есть вполне себе всё ничего себе было.

[Т.е. ваши воспоминания о том детстве самые яркие – это печка-голландка, большая комната, сундуки?..]

КОА: Ну, там хорошо было. Там круглый стол под скатертью, вот это фортепиано немецкое, там не знаю, то, что вот машины там дребезжали за окном… Напротив был этот сад инс… этого, института физкультуры, инфизкульта, Матвея Казакова, где мы гуляли. Сейчас там, наверное, не пройти, там забором всё обнесено, а тогда – пожалуйста. В этой песочной яме, куда, там, прыгали они, спортсмены, мы там, наоборот, куличики делали, пока они прыгали. В общем как-то так вот всё было, хорошо. Я не знаю, такое... особенных каких-то случаев я не помню, конечно. Помню, когда поставили телефон, мне ужасно нравилось там время узнавать всё время. Телефон был общий в коридоре, никто не возражал. Вот. Этот черный вход… это черный вход был, я парадного даже и не видела, но тем не менее там такая… большое было пространство, всякие там стояли велосипеды и прочее. Лестница вела на второй этаж, где жила вот бабушкина сестра, у которой было прекрасное кресло-качалка, которое мне ужасно страшно было и очень нравилось качаться. Такое кожаное, с такими гнутыми штуками. Вот, сундуки стояли в коридоре, с которых было очень страшно тоже прыгать, но потом… когда преодолеешь страх, это было очень интересно. Так как-то жили.

[Так это был двухэтажный дом, ваша квартира была на первом этаже?]

КОА: Да, да. Не квартира, а комната уже.

[Да, комната.]

КОА: Ну да, только сначала это была квартира.

[А не помните какие-то истории про коммунальный быт, например, как делились счета, как были установлены звонки?..]

КОА: Не, я ничего это не знаю, потому что меня в это всё не посвящали, ничего такого не было. Ну это вот… шестидесятые годы уже, шестидесятые, поэтому там уже ничего такого не было.

[У этого дома был свой двор? Или вы гуляли только на территории этого сада?]

КОА: Нет, знаешь, нет, мы как-то гуляли с бабушкой всё время, вот, я была маленькая, а потом я приезжала целенаправленно к ней и тоже мы в общем… собственно двора не помню. Двор – это там моя мама помнит, что-то рассказывает, где там какие гаражи, где сараи, кто там чего и кто. Вот я совершенно… меня это не коснулось, у меня двор уже был в Измайлово, где я там целыми днями пропадала. Ну, не то, что, конечно, пропадала, всё как положено было, но в общем мы там много во дворе играли.

00:08:58,424 – про детство в Измайлово: большой двор за оградой депо

[Да, давайте тогда перейдем к Измайлово. Что у вас там был за дворе? Вы говорили, это была однокомнатная квартира, да?]

КОА: Была однокомнатная квартира, да, нам ее дали в 64-м году. Вот, в 68-м у меня там брат родился. Вот, дом… вот мы недавно гуляли в Измайлово с девчонками [с дочками], его прям видно из метро, со станция "Измайловская". Он находился прямо за забором или как это… оградой депо. Вот если там от "Партизанской" нынешней приезжать к "Измайлово", то проезжаешь такое вот здание… в итальянском, прошу… прош… стиле, там с часами с огромными – вот это вот был… за этим вот депо был наш дом, вот, и вот ограда депо. И это было прекрасно, потому что мы об эту ограду очень много всего там с мальчиками делали, там всякие… прыгали, об не… ну, прыгали, и там просто кидали как друг другу… Ну, в общем, это вот такое пространство было с высокой стеной, вот. А сам двор – он, конечно, этим не кончался, это был, так сказать, угол этого самого депо. Я, конечно, не знаю, там, маленькая была, но мне казался очень большим, потому что где-то в каких-то дальних… уголках этого двора мы там костры жгли. Найти спички – это было что-то совершенно удивительное, это прям – это замечательно. Конечно, нам не разрешали, но тем не менее мусора всякого было полно кругом. Дальше там стояли бараки совсем деревянные, где… ну, потом их расселили на моей памяти, почему-то не так долго было, но тем не менее там компания такая была очень большая. Мы там играли и в "Штандер", то есть собиралось, наверное, человек там… 15-20 там, народу, и мы носились там по окрестностям, в общем…

00:10:50,623 – детские уличные игры: "Штандер", "Ножички", "Классики", "Резиночка", "Салки", "Лапта"

["Штандер" – это что за игра?]

КОА: Ну, это тоже игра в мяч, там… я сейчас… точно так правила не скажу, но там чертится большой круг, все туда собираются, кидается вверх мяч. Вот ведущий там, и тот, который… собственно, должен этот мяч поймать, а пока он там летит, его ловят, все разбегаются в разные стороны, в общем это типа такая… Он кого-то там выбирает, говорит, сколько там шагов до кого-то… вот эти шаги, значит, делает, потом пытается попасть: если попал – значит, тот становится этим… как это называется-то… не ведущего, а… короче говоря…

[Водой?]

КОА: Водой, да. Вот, ну, в общем короче говоря, такая вот интересная. В "Чижа" играли, в "ножички" играли. "Ножички" – там тоже самое разнообразное там идет. Это можно огромный круг сделать и там в страны играть, а то можно просто… тоже у каждого свой домик, там как-то… В общем, кидаешь ножичек, кружочек чертишь, на него переступаешь, и так вот… Ну, короче говоря, вот. Чего мы еще делали… Ну, я уже не говорю про всякие эти классики бесконечные, там, резиночки – вот это всё… девчачье очень… тоже… Ну, на великах катались. Тогда еще никто никогда не воровал велики, хотя вот в "Денискиных рассказах" было такое. Я помню такой рассказ. В Кузьминках мы с этим уже столкнулись. А так – в общем, всё было хорошо.

[А играли и девочки, и мальчики?]

КОА: Да, кто соберется, да. Ну там всякие на… резиночки-классики мальчики не играли, по крайней мере, я этого не помню. Ну, когда народу немного. Когда много народу собиралось, тогда вот всё вот это было – вышибалы были и там салки какие-то были… "колдунчики", в общем.

["Колдунчики" – это что такое?]

КОА: Вот это я не могу сказать, ну тоже какая-то разновидность салок, потому что были какие-то салки "Белка на дереве, собака на земле". Были вот эти самые "Колдунчики", была просто там типа лапта какая-то, когда с мячиком, ну в общем я, короче говоря, сейчас уже это всё не очень помню, но было очень много игр на самом деле вот в этом вот дворе. Угу, "Картошка" эта, типа волейбола, сейчас не вспомню…

00:14:08,392 – о "социальном статусе" детей во дворе: в основном были дети инженеров, в бараках были двое цыганят; в компании никто не сквернословил, все вместе играли, никто никого не оценивал

[Что это были за ребята во дворе? Они, условно, были разные по социальному статусу или нет?]

КОА: Ну ты знаешь, в принципе, я так думаю, что все приблизительно одинаковые были по социальному статусу. То есть большой разницы в этом доме не было. Ну, это очень какой-то средний такой инженерный состав. В бараках там жили… не знаю кто, но вот помню, что… были двое цыганских детей – мальчик и девочка – вообще вполне себе неадекватные, вот. И они с нами, пожалуй, даже и не играли, то есть мы их как бы так опасались, даже не потому что цыганские, сколько от них очень много всякой грязи там исходило. Вот, ну вот что точно – там никто не матерился, это… это вот среди вот этой нашей толпы разношёрстной - это совершенно точно, потому что когда я первый раз услышала вообще это слово, мне стало понятно, что это что-то очень плохое, совершенно интуитивно, я совершенно не п… даже я вот сейчас не могу себе объяснить, что это такое. Вот, определенная девочка, тоже из этих бараков. Ну, как-то вот она тоже поняла. По крайней мере, я не знаю, может, мальчишки матерились, но при нас этого не было. И в школе не было, и вообще, то есть я этого не слышала никогда, вот кроме как вот… вот, по-моему, того случая, как мне вот врезалось просто даже. Вот…

[Т.е. это были вот эти цыганские ребята…]

КОА: Ну, вот были двое цыганят, да, ну, мальчишка был маленький. Я даже не знаю, сколько ему было лет, ну маленький. Ну, вот лет шесть, может быть. Вот, он когда выходил, просто все разбегались, потому что он – человек совершенно безбашенный был, то есть он мог брать любую железяку, там, ей размахивать, там кидаться там чем угодно – камнями и всякое такое. Ну и не говоря уже о том, то они грязные, конечно, были абсолютно. Вот, а… ну вот, кстати, ну, вот всякого сквернословия я не помню, может быть просто это уже не до этого было, нет, а вот… вот такая непристойность… не могу сейчас сказать, но это какая-то была девочка с той стороны, ну, как-то она то ли сразу поняла, то ли что – какая-то вот такая была реакция. Но я вот помню просто однократно, что мне это вот… шокировало, я как-то её… сторонилась. Но это не значит, что она с нами не играла, наверное, играла.

То есть у нас… надо сказать, что вот я и не помню таких вот прям вот дружественных отношений. Я помню, что у меня была там какая-то подружка, я ходила к ней в гости, но я даже сейчас не скажу, как ее звали, потому что как-то всё это так. Вот, ну вот просто вместе играли, никто никого особо не оценивал, вот таких вот прям… ну вот общая какая-то команда была… не могу сказать, чтобы у нас какие-то были там это… как на своих детей смотрю, там какие-то то слезы, то наоборот радости какие-то у них прям, такие… трагические какие-то развороты бывают, а у нас – нет. Я помню, маленькие вот мы были, играли в какие-то не сказать куклы… В куклы я вот никогда не играла, даже ужасно обижалась, когда… то есть обиделась, помню, на папину маму, когда она подарила какую-то огромную куклу, у которой там волосы расчесываются, на День рождения. Прям и мне это было так обидно, потому что мог бы быть какой-нибудь нормальный подарок, а тут эта вот дура большая. Вот, а… вот очень мне нравилось, вот они вырезали из… какой-то картонки там, вот я рисовала, они вырезали этих пупсиков, и вот к ним одежду всякую придумывать, там эти загибать, это нам нравилось, да. Вот, как-то так. Какие-то супчики варили, супчики варили, но это как-то не была игра в куклы, вот для меня, то есть, может, у них там и были какие куклы, но скорее, это что-то такое делать.

Возраст… ну вот я там от четырех до… до шестого класса, сколько это – двенадцать, наверное, двенадцать. До двенадцати там жила, вот, и на самом деле время такое было совершенно мирное, потому что я помню, что мы как туда переехали, и мне мама потом всё рассказывала. Вот мы жили, считай, на Первой Парковой, хотя это до… до Первой Парковой было. Вот, и на Третьей была библиотека. Ну это такие, достаточно большие кварталы, вот и она говорит: "Ну, ты с четырех лет ходила туда в библиотеку сама" – например. Ну, я, конечно, помню, как я ходила в библиотеку, но не помню, четыре это года было или нет, но во всяком случае, родители… пускали и… не знаю, волновались, не волновались, наверное, не волновались, потому что… в газетах плохого не писали, по телевизору плохое не говорили, всё было как-то так… И в магазин там ходила – вот это всё помню, все эти вот… магазины, булочные…

00:18:47,003 – о разном восприятии Измайлова в детстве и сейчас – тогда казалось огромным, а теперь – крошечным; о Петровском парке

[Можете, пожалуйста, нарисовать ваши маршруты – как вы ходили в библиотеку, где был ваш дом?..]

КОА: Знаешь, ну у меня это ужасно смешно, потому что у меня это детские воспоминания, я когда недавно, я уж не помню, по-моему, с Васькой [сыном], что ли, ну, относительно недавно, вот лет несколько назад туда поехала… Я уж не говорю, что там всё перестроилось, и вот этот вот… парк на прудах, где… ну, мы его называли Петровский парк, как он сейчас называется, я не знаю, вот где… а потом он сейчас уже плавно переходит куда-то там… ну, вот в эти ярморочные комплексы, где вот Черкизовский рынок был, а раньше это просто была такая… всё заброшенное и совершенно… и церковь там была заброшенная, всё, и были вот просто эти пруды и пустыри, где мы там носились, вот. А сейчас просто там этого всего не узнать, не говоря уже о масштабах, потому что мне казалось, что это всё тогда было огромное, а сейчас я приехала – это всё на самом деле какое-то очень маленькое. И куда ни пойди, всё такое крошечное.

00:19:56,942 – ментальная карта Измайлова; Измайловский парк, телефонная станция, булочная

[Это именно важно, как в ваших воспоминаниях сохранилось, может, приблизительно сможете это очертить.]

[КОА начинает рисовать на листе.]

КОА: Ну, мы жили вот в таком доме… может так как-то… ну, допустим, вот здесь, да. Здесь – это Первомайская улица начиналась. Вот здесь где-то были вот эти вот пруды… где у Петра был ботик, и он там по ним плавал в своё время… вот там с храмом, которого не было… [?]

[Как эти пруды назывались?]

КОА: Не помню я сейчас… надо посмотреть, они как назывались, так и называются приблизительно. Вот, ну… допустим, где-то вот тут вот наш дом, восьмиэтажный такой, длинный, не знаю, сколько подъездов, наверное, подъезда четыре, мне кажется, у нас вот здесь торцевой. Вот, ну, допустим, там еще какие-то дома… вот это Первая Парковая шла, потом Вторая, Третья, вот там вот где-то была библиотека. Напротив нас был тоже блок каких-то домов, вот в частности тут была булочная. Было такое очень интересное заведение, тогда же телефонов-то мало было в квартирах, и там специальная была такая… было помещение с такими телефонами, как, наверное, вот по телевизору мы видим междугородние переговоры, такие были кабинки с дубовыми дверями, где ничего не слышно, но это просто заглушку – можно было позвонить кому угодно. Вот, и мне очень нравилась вообще там эта атмосфера, потому что такие дубовые… вот эти кабинки, и тётенька сидит эти двушки меняет, чтоб можно было позвонить, в общем, мне очень нравилось, это никакой не телеграф, а просто вот… А так – стояли будки просто телефонные по улицам, там можно было где угодно позвонить, но там уж больно хорошо пахло. Вот, не говоря о том, что рядом была булочная, куда меня часто посылали. По дороге я эту… хлеб, конечно, там очень… половину отгрызала. И я вот, интересно, что я до сих пор, вот когда к маме иду там… у нее хлебный ларек, она просит хлеба купить, я доношу три четверти батона.

[Это просто белый батон?]

КОА: Белый батон, да. И это вот есть хлеб на улице – это что было совершенно замечательное, это были такие запахи чудесные. Отдельная такая булочная.

[Что еще было в этой булочной кроме батона?]

КОА: Ну, наверное, это вот прям булочная для булок была, ну, там в смысле… хлеб тоже… нет, там, конечно, и черный был, но в смысле вот этих печений я не помню может, и были. Вот, и черный тоже был очень вкусный, Столичный, потому что… был такой вот круглый, вот как сейчас, но он как-то так пекся, что у него обязательно получалась такая ужасно хрустящая трещина, как этот улыбающийся рот. Может, они так и прочерчивали специально, знаешь, не знаю. Но она такая шершавая, такая вся хрустящая. И два глаза таких вот, может, это, конечно, мет… был намёк на смайлик, вот… эта вот хрустящая корка тоже была совершенно замечательная. Вот, такое вот было вкусное у нас детство.

00:22:52,984 – ментальная карта Измайлова; трехэтажные дома, сады с дикими яблонями, столярная мастерская у брата деда по папе в гаражах

Потом… поскольку это вот, собственно, мы-то шли со стороны… метро "Измайловская", это где-то вот там вот было… Ну, наверное, от метро… не знаю, минут семь-десять, может быть. Ну вот сейчас-то уже я вижу такие маленькие-маленькие дворики, наверное, уже какие-то крошечные такие домики стоят трехэтажные, может, их уже и нет, на самом деле, хотя, мне кажется, наверное, они сохранились. Вот у нас в Люблино приблизительно такие же были, пока их не снесли вокруг школы[имеется в виду ЦО №654], ты не помнишь?

[Нет.]

КОА: Ну, там двух- трехэтажные такие, каре стоящие, штукатуренные домики. Вот, там замечательно было проходить, потому что они были не сказать с садами, хотя сады там тоже были, и какие-то были вот эти гаражи, которые сейчас тоже где-то там с трубами, прям честные… У моего уже…. брата другого деда, папиного, там был гараж, у него там одновременно была столярная мастерская. Ну, такая, своя, там, табуретки какие-то делал, там вот тоже были замечательные запахи, кроме бензина там еще пахло свежеструганным деревом. Вот, и мы иногда к нему ходили. Ну вот там эти всякие яблони, какие-то… мне ужасно нравились там дикие яблочки, то есть они даже не дикие, а наверное, ну, короче говоря, когда такие маленькие яблочки, пучками свисают, вот такие крошечные, из них ничего не делали, но они… пожевать и выплюнуть было очень вкусно. Это метро.

00:24:25,831 – деревня рядом с Измайлово: деревянный дом подружки

Вот, и мы очень много гуляли в самом этом Измайловском парке.

[Где он тут на карте?]

КОА: Ну он вот там, вот там, да, да там вот эта вот линия метро, ну, собственно, там, где и был. Только он не такой причесанный был. Прекрасный, там речка Серебрянка текла такая, думаю, и сейчас течет. И тоже нас пускали вполне себе, мы вдвоем с подругой гуляли. Подруга, правда, жила подальше, там вот, напротив Измайловского парка. Там раньше была такая деревня, к Олимпиаде ее снесли, вот у них там тоже был первый этаж в этом деревянном доме в этой деревне. И куча собак, потому что она всех подряд подбирала, а там никто не возражал. Она была в такой многодетной-многодетной семье, у них было трое аж детей[шутит: у самой КОА восемь детей], вот, тогда как-то это была большая редкость после войны вообще, это сейчас-то ничего себе, а тогда это просто казалось что-то такое. А родители у нее были… мама в университете преподавала, наверное, вот недавно совсем, вот я думаю, она уже все-таки с этим завязала, потому что ей, мне кажется, под девяносто уже. Вот, а так она преподавала, и папа в военной академии, им было совершенно не до детей. А дети вот так вот… с собаками, там, с собою. Там, у нее брат очень хорошо рисовал, я помню, ужасно нравилось. Вот, и поскольку мама там всё с английским, с английским, у них там были всякие диковинные штуки из заграницы, типа фломастеры, которых как-то тогда не было. Ну, кто-то там ей привозил, видимо. Вот, и вот этот вот Коля, ее брат, рисовал фломиками очень такие яркие там вещи, и в общем такая музыка, там они и "Битлов" слушали, когда еще их вообще не было и в помине, и всё кругом… и потом этот сам до деревянный, с террасой такой огромной, куча собак и кошек там… Ну, в общем, просто это, конечно, было… И вот мы с ней гуляли, никто там не опасался за нас. Не потому, что родители такие безответственные, мои-то – они-то там очень даже себе… Ну, просто как-то вот жизнь вот такая была. Не знали мы ни про каких этих… а может их и не было, маньяков, кто их знает.

[Как эта деревня называлась?]

КОА: Я не уверена, что она как-то называлась, потому что она и называлась… там была главная аллея трамвайная… Не помнится, наверное… то есть трамвай там сквозь эту деревню ходил, вот. То есть в общем-то это была не деревня, это в общем Москва была. Просто такие домики, таких много было. Мы когда в Кузьминки переехали, за противоположным домом, где сейчас вот сделали сквер, тоже не знаю, как он называется… Если ты знаешь, на улице Федора Полетаева, там такой сейчас облагородили, там тоже стояла деревня, это вот семь… ну тоже как-то, в семьдесят третьем, по-моему, ну, в общем в каком-то таком переехали, да. Там тоже была деревня и мой как раз супруг, который здесь, он как раз знает, как эти все деревни назывались, потому что они переехали в Кузьминки раньше, там в шестидесятых годах, вот. ну, так они как-нибудь и назывались, типа Кузьминки там или чего-то такое. Вот, а вообще это Москва.

00:27:31,565 – об Измайловском парке: Оленьи пруды, Лебяжий пруд

[Не помните каких-то неофициальных названий в Измайлово? Может, вы парк как-то по-своему называли или еще что-то?]

КОА: Я не знаю, официальные они или нет, но я думаю, что они так вот и есть. Ну вот мы ходили кататься на лыжах на Оленьи пруды. [… - заходит НСО.] Ну, вот это главная аллея, Оленьи пруды. Ну так главная аллея она так и есть главная аллея. А оленьи пруды, думаю, что они так и есть. По крайней мере, вот сейчас мы дошли до… после Одиннадцатой Парковой, мы так вот от "Измайловской" ходили. У меня был День рождения, и мы с девчонками туда гуляли. Лебяжий пруд там так и есть. Правда, речка какая-то там… поскольку мы шли другим маршрутом, мы, скорее, гуляли между "Измайловской" и Измайловским парком, там, в том районе, а тут мы пошли наоборот - от "Измайловской" в сторону там этих Парковых, в сторону Щёлково. Поэтому это как бы не мои места. Но теме не менее, судя по тому, что был и есть Лебяжий пруд, к которому мы дошли, наверное, и Оленьи пруды там тоже были. Оленей мы там не встречали ни с кем, но, возможно, кто-нибудь там…

[А лебеди?]

КОА: Лебедей… нет, наверное, нет, там не было такого. Но горки там были, как мне казалось, крутые. А как сейчас, я не знаю.

00:29:06,887 – о бараках рядом с домом – там жили недружественные товарищи

[Эти бараки, про которые вы рассказывали, где они приблизительно были?]

КОА: Ну вот тут вот были. Потом их снесли и построили… и поставили там башню…

[Т.е. это совсем рядом с вашим домом?]

КОА: Да, да, прям это вот двор такой вот, да. Вот здесь вот депо, вот тут вот депо. Тут был, наоборот, какой-то… там вроде бы магазин, такой сталинский дом и там… вот так каре он стоял и сейчас до сих пор стоит, вот там были какие-то недружественные такие товарищи, но это, скорее, мальчишек касалось, я… ну, таких вот прям… страхов не было, но помню, что вот что-то там было нехорошо с ними все-таки, потому что… ну, не помню я никаких кровавых битв, но тем не менее что-то такое, какая-то гадость от них исходила, вот.

00:29:53,325 – о кострах за стеной около депо; спички было сложно достать VS спички было просто достать; НСО в детстве сдавал бутылки

[Т.е. вы ходили рядом с домом и вот сюда?]

КОА: Ну вот, да, вот так вот как-то вот тут вот были эти асфальтовые дорожки вокруг, мы на великах катались, а здесь какие-то деревья росли, а вот тут, в этом углу, между чем и чем не скажу, что здесь было… но здесь всё – вот железная дорога какая-то, здесь вот гаражи, наверное, скорее всего, были какие-то, вот за следующим забором… тут вот где-нибудь костры мы жгли… ну, короче говоря, за это страшно ругали, страшно ругали.

[За костры?]

КОА: Надо еще было не попасться… ну, наверное, пожар, там депо – не знаю, почему… ну, хотя это всё было за стеной, ну, может, просто… не знаю, почему…

[Вы говорили, спички было сложно достать?]

КОА: Да не то, что достать, а просто находили… Ну не знаю, кто-то приносил…

НСО: Спички купить элементарно… спички продавали детям, сигареты не продавали…

КОА: Папа у нас лучше знает…

НСО: Одна копейка… проблема!

КОА: Да нет, была проблема. Ну, запрещено же было…

НСО: Нет, нет, спички не были запрещены…

КОА: Ну ладно… этот [имеет в виду НСО] вообще в пять лет из детского сада убегал пещеры рыть…

НСО: Ну это да…

КОА: Вот, поэтому там другая жизнь…

НСО: А деньги – бутылки стеклянные – 12 копеек, если без очереди – 10.

[… - отвлекаемся на лампочку.]

КОА: У нас на самом деле папа гораздо лучше всё рассказывает…

[… - НСО спрашивает, что мы делаем, рассказываю.]

КОА: Так что папа у нас гораздо более интересный объект… у него так вообще бесхозное детство.

00:32:57,132 – о палисадниках в Измайлово, детской площадке

[В этом доме в Измайлово была какая-то придомовая территория – может, огороды, палисадники?]

КОА: Ну, оно как-то вот само собой так вот образовывалось. Не, вот палисад… ну, палисаднички – это все до сих пор сажают. Что-то кто-то сажал там вокруг дома, да, перед этой асфальтовой дорожкой. Ну, кто-то сам, но не… это не огороды были, это так, чтоб красота была. А так – нет, ничего такого не было. А здесь – ну, деревья росли. Само собой как-то это, это никто такого… площадки… ну, какая-то у нас была площадка. Какая-то горка у нас была, я помню, мы катались с нее. Но в основном это были какие-то такие, командные игры, вот "Казаки-разбойники" в том числе. Вот, то есть собственно площадки нас не интересовали. Ну, может, это просто уже возраст большой… ну, относительно… относительно там [нрзб.]

НСО: На площадках пьянь постоянно тусовалась, они там…

КОА: Не помню, может быть, я не помню… это… это Кузьминки…

НСО: По-моему, вообще опасно было на площадках-то играть…

00:33:03,493 – о разных лицах в Измайлово и в Кузьминках: в Кузьминках были гастарбайтеры, рабочие районы, а в Измайлово – инженеры и недобитые жители деревни

КОА: Это Кузьминки, а в Измайлово… мы, кстати, вот когда… я, конечно, прошу прощения за такое страшное замечание, но тем не менее, когда нам дали квартиру в Кузьминках, у меня мама ужасно страдала, потому что говорит: "Ну здесь есть же… здесь лица вообще просто… лица вообще поговорить не с кем". Потому что там был все-таки какой-то такой вот инженерный… инженерный состав, скажем так, а в Кузьминках – это вот рабочие кварталы, действительно… потому что здесь же всё… начиная от Капотни до…

НСО: Нет, просто ваш район был полностью выселом… Там заново… Измайлово – там еще недобитое старичье оставалось, а Кузьминки – там снесли полностью деревню, построили полностью новый, там все приезжие до единого. А в Измайлово старые дома… там… то есть там люди…

КОА: У нас был новый дом

НСО: Там, да, еще в общем были недобитые какие-то. В Кузьминках – да, тут… гастарбайтеры.

КОА: В общем, там в основном были недобитые, и потомки этих недобитых, то есть лица совсем были другие… То есть вот когда едешь в Измайлово и в Кузьминках, если такие были… Но в принципе же тут сплошные заводы были, вот… все ехали напрямую туда вот… на Волгоградку…

НСО: Хуже Кузьминок только Печатники. Печатники – это вообще…

КОА: Это вот житель Кузьминок, он всё знает.

[НСО усмехается:] Житель Кузьминок!

00:34:29,405 – о переезде в Кузьминки, езде на велосипеде по Москве

[Почему вы переехали в Кузьминки? Там дали квартиру?]

КОА: Потому что там был… да, мы встали на очередь, потому что когда у нас брат родился, маленькая квартирка была, а там в каком-то вот… не знаю, какой-то, наверное, в семьдесят пятом, что ли, собиралось быть какое-то летие победы, и хотели обеспечить всяких ветеранов отдельными квартирами. И поэтому всё это вот как-то так ускорилось, эта очередь какая-то безнадежная на квартиру, она вдруг… к маме обратились, сказали что вот… "не могли бы вы освободить, а мы вам дадим, дадим, вы ж все равно в очереди стоите… трехкомнатную квартиру, чтобы, значит, вашу однокомнатную отдать там какому-то ветерану". И нам это дали квартиру в Кузьминках. Ну вот у меня брат уже был, ну, как бы разнополые дети, папа у меня там тоже… в системе академии наук, ему типа предполагался кабинет. Ну, в общем, короче говоря, всяких таких обстоятельств – их было много, и они этот процесс ускорили, нам дали в Кузьминках эту трехкомнатную квартиру.

[Где в Кузьминках?]

КОА: Улица Федора Полетаева, да, да. Там между Волгоградкой и Кузьминками.

[Это была пятиэтажка?]

КОА: Сейчас? Нет, нет, это тоже… это сколько там… девятиэтажный дом, лежачий, не пятиэтажка. Пятиэтажки раньше были, вот Хрущев их тогда раздавал. 73-й год – это уже такие… более-менее хорошие квартиры. Вот, дали такую нам, переехали. Но для меня это тоже, конечно, была трагедия, потому что у меня там все-таки всякие друзья и компания, и всё там оставалось. Я помню, месяца два просто рыдала, рыдала. Вот, и ездила на велосипеде туда в эти Кузьминки… ой, в это Измайлово.

[Прямо из Кузьминок?]

КОА: Ага. Ну тогда машин было немного, и дворами-дворами, очень было интересно, кстати, туда добираться. Много ездила на велосипеде по Москве, сейчас… сейчас вот уже не езжу. Еще несколько лет назад каталась, но сейчас это уже совсем невозможно, потому что даже вот из каждой подворотни там выезжает машина и постоянно надо в таком внимании быть, а тогда можно было спокойно дворами ехать в любую точку Москвы.

[В Кузьминках у вас потом нашлась какая-то компания?]

КОА: Нет, ну конечно, конечно, как-то там это всё уладилось потихоньку, но все равно вот это вот… с кровью, конечно, я отрывалась от той школы… спецшкола [нрзб.], куда я ездила, далеко достаточно. Там были у меня хорошие такие… друзья. Вот, а здесь… ну тоже там какие-то школьные друзья, но здесь уже я во дворе не гуляла никогда, то есть это была школа, вокруг школы, а потом домой… что-то такое интересное делать.

[Т.е. не было такого освоения территории Кузьминок, как с Измайлово?]

КОА: Нет, нет… оно было освоение…

00:37:31,221 – об улице Федора Полетаева и принадлежности Кузьминкам

НСО: А у вас это Кузьминки считалось?

КОА: Ну, называлось Кузьминки, а так – я не знаю.

НСО: Деревня ж Вешняки была это… сейчас это Рязанка, по-моему. Сейчас это же не Кузьминки.

КОА: Слушай, это я не знаю. Ну, у нас это называлось Кузьминки.

НСО: Ну, муниципальный округ сейчас не Кузьминки же…

КОА: Возможно, нет.

НСО: Рязанский.

КОА: Наверное, Рязанский.

НСО: Кузьминки с этой стороны все-таки Волгоградки, ближе к лесу, к родникам вот к этим, а с этой стороны…

00:38:00,765 – о Кузьминском парке: не разрешали ходить одной, только с родителями

КОА: Тоже Кузьминки, вокруг Есенинского, чего ж там не Кузьминки. У нас была своя территория, это мы с мамой гуляли, осваивали территорию, с ней ходили, гуляли в разные стороны по вечерам, да, это я всё тоже очень помню. И поэтому… вот такое… и на велосипеде я каталась одна, во все стороны, как раз очень было интересно прокладывать всякие тропинки во все стороны. Вот, ну а что касается самого леса, то там, конечно, вот в Кузьминском лесу мне уже не разрешали одной гулять, ну, когда маленькая была. Ну, маленькая как – после шестого класса, то есть до этого мы гуляли вовсю там в этом Измайлово, а в Кузьминках – нет. Вот, только с родителями, да.

00:38:43,310 – о Кузьминском кладбище

Очень мне, помню, запомнилось вот это кладбище Кузьминское. Мы как-то там шли, ну, вечерами гуляли, потом никаких оград, ничего, я не помню, чтоб оно закрывалось, потому что помню, что вот мы… ну, шли ночью… ну, освещено, конечно, как-то всё было. Что вот здесь вот эти наши православные кресты, просто кресты. А с этой стороны – эти полумесяцы непонятные. И такая меня жуть взяла, ужасная, прям от этого. Хотя я совершенно тогда была неверующая и вообще рядом не стояла и совершенно как бы этого всего не знала. Но просто вот что-то такое, совершенно непонятное, чужое, это было ужасно страшно. Но тем не менее… прогуляли мы там, вот.

00:39:22,869 – об усадьбе Голицыных в Кузьминках, ветеринарной академии, конфликте между деревенскими и приезжими

[Вы не ходили в парк смотреть усадьбу, например, с мамой? Или, может, школьников водили смотреть?]

КОА: Нет, ну… мы гуляли, но усадьба тоже вся была никакая, какая-то разрушенная. Ну… ну вот на моей памяти восстанавливали, и храма не было… Даже более того, это совсем все-таки недавно было, да, в девяностые годы его подняли. Мы ходили там, конечно, на лыжах ходили, гуляли, но как бы вот не… это не целево было, там, усадьба, не усадьба, то есть всё вот сейчас вот усадьба, а тогда это были камни на самом деле. Не, ну сама усадьба… у нее там была эта ветеринарная академия обшарпанная, но… она вот такая вся… и наоборот даже, может, мы как-то… не очень… подальше, потому что вот этот случай о этих каких захоронениях непонятных в Кузьминках, они как-то вот были.

[Какие?]

КОА: Ну, вот о том, что там какая-то радиация, не радиация, в общем, что там не очень полезно, и поэтому к ветеринарной академии мы как-то близко не… особенно не подходили. А катались как бы там… ну, просто вот…

[Это какие слухи про захоронения? Это кладбище людей или животных?]

КОА: Животных, животных. Ну, всякие опыты на этом… вот… может еще чего… ну нет, не место для людей, конечно, нет…

[Вы не слышали про то, что в Кузьминском парке есть какое-то дерево, на котором люди много людей повесилось?]

КОА: Вот у нас… вот это у нас вот в Кузьминках [показывает на НСО], который вот там вот…

НСО: Первый раз слышу даже. Я просто знаю, что там была деревня, вот из стремных вещей, которые я застал деревню, жил в бараке в Кузьминках, это… возле Малого… Малого пруда, между Малым прудом примерно и тем местом, где храм…

КОА: Где яблоневый сад.

НСО: Там где храм, нет. Там никакого ябло… там вот эти… гимназия потом была вот эта…

КОА: Она и сейчас есть там.

НСО: Ну может быть. И там деревянные бараки снесли, там была реальная деревня, там люди жили.

[Это храм, который сейчас там есть?]

КОА: Влахернский.

НСО: Ну, храма там никакого не было, вот… там какой-то дом Паустовского, что-то вот из этой деревни осталось, все остальное снесли. Но деревня была такая в общем… такая бандитская слегка.

[Почему бандитская?]

НСО: Ну, люди живут в лесу, тут кругом Москва, а там в лесу… ну, я не знаю, то есть… это вообще бандитские времена – семидесятые годы. Много же было этих… людей, которых… ну, отсидевшие всякие, им не разрешали в центре Москвы жить, для них были вот эти вот… почему, собственно, Кузьминки такой бандитский район… потому что в конце, там, после смерти Сталина выпустили там… сотни тысяч людей. Ну, там были политические, а были обычные какие-то бандюки, все они радостно поселились, завели свои семьи. Я застал то время, когда… то есть их дети… мои ровесники практически… То есть те люди, дети, с которыми я учился в школе, это дети людей, многие из которых отсидели там… целое… целое специальное поколение. Ну а в деревне… ну они не любили… вот как сейчас вот многие не любят приезжих, так они, эти деревенские из Кузьминок не любили понаехавших в пятиэтажки. Для них это было… были там… ну, оккупанты там… Они, в общем, тут жили, там, сто лет… У Чехова рассказ есть про усадьбу Кузьминки, что-то такое… И вдруг, значит, какие-то приехали и на пустырях построили пятиэтажки, там, десятиэтажки и живут тут. В общем, ну, в общем, им обидно. Вот, а их потихоньку выселяли при этом, потому что бараки были плохие… Ну, в общем, это такой социальный конфликт. Они там ловили рыбу, там, в этих прудах, реальную рыбу, прям вот…

КОА: Ну, и сейчас ловят…

НСО: Не, ну там вот такая рыба была [показывает от ладони по локоть], попадались… нормальная рыба, там какие-то караси.

00:43:46,464 – о стрельбище училища Верховного Совета, сборе пулей

НСО: Вот, а мы тут бегали тоже… там же рядом училище Верховного Совета, оно, по-моему, до сих пор существует. Вот, и там стрельбище полевое. И за этими мишенями, куда они стреляют, можно было собирать эти, пули… штычкИ, штычкИ мы их называли. Вот, они у нас котировались как валюта, вот эти вот пули… ну, пульки, не с… не патроны, понятно, пульки. Естественно, это было страшно опасно, с точки зрения родителей, потому что там реально стреляют из автоматов. Вот, во время стрельбища, конечно, туда никого не пускали, а мы там пробирались, когда они не стреляли, когда охранники, ограждение снимали. Вот, это еще в детском саду, наверное, в детский сад когда ходил, мы убегали несколько раз… в лес, вот… это была валюта… такие вот два вида валюты: пустые бутылки из-под пива, ну, их можно было сдать и получить деньги и пойти в кино. И вот эти штычкИ, мы ими играли во всякие там… ну…

[Т.е. ценность заключалась в том, что…]

НСО: Это пуля реальная! Вот пуля. Вот… это же круто. [Усмехается.] То есть мы… ну, мы как… у нас игра, например, была, вот длинная комната, мы выстраивали игрушки или кубики какие-то там, значит… Ну, это что-то вроде… как это вот, шары-то катать…

[Боулинг?]

НСО: Вот, типа боулинга…

КОА: Кегли, кегли, Сереж…

НСО: Кегли, да, ну да, ну да. А мы сидели, у нас кеглей не было, а были какие-то детские игрушки, там… всякие разные, какие-то резиновые там, или чего… Ну, в общем, что угодно выставишь, и значит с дальнего угла там…[изображает свист] Кто, значит, больше насшибает, там, обычно, да… [нрзб.] Вот, ну, например. Так, конечно, их применить не очень понятно как, эти пули. Но вообще ощущение то, что ты вот настоящей… пулей, из нее стреляли, и… ну, это круто. И вообще-то человек, который ими обладал, это значит, он ходил на… на это стрельбище, это вообще авторитетный человек.[Усмехается.] То есть… понял жизнь… [смеется]

[С детского сада прям…]

НСО: Да. С детского сада.

00:46:00,692 – о сдаче бутылок

НСО: Или вот я помню, что мы бутылки сдавали. Очередь в винный магазин, а тогда в любом винном обязаны были принимать… в винном отделе обязаны были принимать стеклянные бутылки. Стоила двенадцать копеек пивная, а семнадцать копеек стоила из-под вина. Ну, из-под вина – редко, а пивных – навалом. Естественно, там мужики дерутся, там… очередь, там вот это всё, пьянь, Кузьминки. А нам нужно, у нас свои дела, нам надо… посуду сдать за деньги. Вот, мужики – кто-то с пониманием к этому относился, кто-то там в лоб дал… И к это… продавцы, значит, у нее официальная цена была двенадцать копеек, мы сдавали за десять. Если за десять, то можно в этой очереди, значит, не сражаться, а получить… И десятикопеечные монеты – они удобные, там она насыпала… Двенадцать – это… ну, ей сложнее это, чем… чем десять. Всё – в кино, детский сеанс стоил тоже десять копеек.

[А кино где?]

НСО: "Высота", "Высота", конечно. Детский сеанс был по воскресеньям утром, а… он стоил десять копеек. А… надо понимать, что телевизора, например, у меня не было. И вообще телевизор был мало у кого в шестидесятые годы. А кроме того даже если он и был, смотреть там было совершенно нечего. Вот, а в кино – ну, там какой-то вот там вот сеанс. Что-то там… "Неуловимые мстители" или там "Чингачгук" что-то там [нрзб.]. Ну это круто – за десять копеек… у родителей десять копеек не получишь, конечно, а тут пошел, бутылки валяются, сдал. Ну, там, сполоснул, ну, ходили по дворам… А взрослый стоил двадцать пять копеек. Но на взрослый могли не пустить…

00:47:56,344 – о детстве в Кузьминском парке

НСО: А бегали… в Кузьминках у меня вообще, в парке всё детство можно сказать прошло. Мы там какие-то пещеры копали, там что-то там… хотели из дома убежать. Вот, тогда[?] народу было поменьше.

[В какой части парка вы копали пещеры?]

НСО: Вот Малый пруд. Вот, где Малый пруд и мост через Большой, и там кладбище бывшее, вот тут вот было это кладбище. Я помню, как его сносили. Вот этот весь район.

КОА: Там небось можно уже было и не копать, а прям там… могилы выкопанные, наверное, были…

НСО: Нет, а зачем нам были мо… нет, совершенно кладбище никакого интереса не представляло для нас…

00:48:31,639 – о яблоневом саде

КОА: Слушай, Сереж, а вот это, там, где сейчас яблоневый сад, что там, неужели там не было…

НСО: Что такое яблоневый сад?

КОА: Ну, это если идти от источника [имеется в виду родник №63 – так встречается в интернете]…

НСО: А, яблоневый сад – это загадочное, огороженное железным… Это как раз, судя по всему, и есть место, где какие-то захоронения. Вот, я не знаю, вы понимаете, о чем идет речь…

[Да.]

НСО: Этот вот яблоневый, скорее, грушевый сад, он всю жизнь был огорожен совершенно непроницаемым забором. Даже мы не могли через него проникнуть. Зачем мне страшный забор там…

[Металлический?]

НСО: Да. Высокий и не… не… ну, непреодолимый даже для нас, мы там куда угодно могли залезть, но туда мы не лазили, там… там колючая проволока. А кроме того внутри – там были какие-то… строения, сараи, ну так… не видно же чего… понятно, что там что-то было. И собственно вот это место, я так думаю, оно и было огорожено так жестко, какое-то единственное место, куда попасть было реально нельзя в парке. То есть мы ходили на полигон там, куда угодно, а вот через этот забор проникнуть было нельзя. Я подозреваю, что именно там-то и были эти вот стремные захоронения, если они вообще были.

КОА: Ну там же погреба какие-то были, Сереж.

НСО: Погреба были выше, они и сейчас есть.

КОА: Да были, я помню, там кто-то проваливался, вот ямы, я сама видела.

НСО: Я знаю, даже сейчас… Нет, люки железные, их сейчас землей засыпали, канализационные, они там выше по горке. А вот что там вот под деревьями – я не знаю, честно, не знаю. Я знаю только, что она серьезно охранялась.

[А когда сняли ограждение?]

НСО: А сняли… ну сняли, вот сейчас там ходят, вот. Я вот это вот не в курсе. Это место для нас было загадкой.

КОА: Ну, вообще да, забор долго стоял, еще прям вот недавно совсем, может, и сейчас…

НСО: Потому что я помню, что через него нельзя было пройти, там буквально… там сторож чуть ли не с ружьем был внутри, то есть…

КОА: Яблоки охранял [усмехается].

НСО: Сейчас тебе – яблоки. Кому нужны эти яблоки.

КОА: Читал рассказ Носова "Огурцы"?

НСО: Они дикие эти яблоки.

КОА: Не…

НСО: Они, по-моему, для… для маскировки, эти яблоки, я думаю, что там что-то такое совсем не то.

КОА: Ну во всяком случае это может быть кузьминской легендой.

НСО: А, ну то есть забор – это не легенда. Забор – его сняли лет, по-моему, десять назад только. Он долго существовал. Он постепенно как-то деградировал, потом его сняли, но… из детства я помню, что забор был непреодолимый, а там через речку [р. Пономарка] вот эту вот, там и сейчас какие-то огражденные территории, там и сейчас туда не проникнешь, между прочим. Вот, я не знаю, что-то там какие-то урчат [?] производства…

КОА: Но с той стороны – какой-то там цивильный вход, с какой-то проходной, со стороны этих вот…

НСО: Да, она не для…

КОА: Не для нас…

НСО: Не для нас, она закрытая, эта территория. То есть там и сейчас что-то происходит. Вот, ну а тогда этот сад был точно так же огорожен.

00:51:21,121 – об источнике в Кузьминском парке

[Этот источник раньше был?]

НСО: Его недавно это открыли, этот источник – это какой-то новодел, ничего там такого нет.

КОА: Ну как, его облагородили, а так – он всю жизнь же там торчал.

НСО: Нет.

КОА: Не было его?

НСО: Не было никакого источника. Более того – там воинская же часть была, где гаражи, она, по-моему, и сейчас какими-то огрызками существует. Вот где поворот Маршала Чуйкова, вот этот забор, на котором нарисованы какие-то битвы, там что-то… где [нрзб.] сидит, за этим забором, между прочим, огрызки воинской части и сейчас, я так понимаю. А еще совсем недавно там какие-то подозрительные курсанты тусовались. Я так понимаю, что это какой-то осколок училища Верховного Совета. А раньше эта территория была значительно больше. И то, что сейчас называют источником… ну, он как-то там… ну, она не была ограждена, но где-то там рядом. И вообще вот окрестности вот этих вот мест, они как-то… как-то не очень котировались. Ну, там какие-то военные, что-то какие-то заборы, в общем, нам там… как-то было непонятно. Непонятно и стремно. Мы все больше в тех местах, где заборов не было. Вот, а источника не было точно, я вообще не слышал даже про такое. Может быть, конечно, я все пропустил…

[Т.е. он современный…]

НСО: Ну, не современный, но как… это то, что я вам рассказываю, это почти… почти сорок лет назад, пятьдесят уж почти.

КОА: Ну, я там каких-то людей встречаю, там… дед какой-нибудь с тачкой приходит, там… десять канистр…

НСО: Ну это современная мода воду носить

КОА: Я ему говорю: "А тут вот, там, объявление, что…" Он говорит: "Я всю жизнь тут живу, всю жизнь сюда хожу…" То есть вот эти пятиэтажки, которые ближе к Кузьминкам, потому что мы все-таки там за Есенинским базировались, вот… просто, может быть… это мы не знаем, кому надо было источник-то.

НСО: Ну, это мода на источниковую воду – она на самом деле сравнительно новая.

КОА: Просто, может, деревенские, они так и ходили на этот самый источник всю жизнь как-то.

НСО: Да ну прям, деревенские, больно им надо, деревенским. А потом деревни там далеко были. Я сомневаюсь… я очень сомневаюсь.

00:53:38,884 – о катании на лыжах и катании с горок в Кузьминском парке

НСО: Еще мы все время катались на лыжах. Вот в воскресенье зимой… Ну, тогда зимы-то были по… похолоднее и поснежней. То есть реально снежный сезон был там… пять месяцев… ну, с декабря уж… с ноября даже… То есть вообще первый снег был в конце октября всегда. В середине ноября уже обычно он ложился, ну, в конце ноября – самое позднее. И вот – декабрь, январь, февраль, март, апрель, чуть ли не до майских праздников… ну, до середины апреля точно можно было кататься на лыжах. Сейчас в Кузьминках вообще… в Москве не покатаешься, в Москве теплее, чем за городом, снег тает. Я за город езжу уже кататься. А тогда битком там, идешь – там много-много-много лыжников. И если пройти вдоль пруда, длинного, пересечь ЛЭП, то туда дальше, вот в сторону Верховного Совета, вот там… то есть там достаточно большие маршруты, вот туда до МКАДа, ну, не знаю, сколько там – десять-пятнадцать километров. То есть там было, где покататься, и горки были, и просто лыжни. И была какая-то этика там… вот, меня родители учили, как там уступать лыжню там… правее… Народу было реально много. То есть идёшь – все время натыкаешься на лыжников… То есть это половина Кузьминок в воскресенье просто шла зимой кататься… На горках там на этих… на картонках… вот этих ледянок пластмассовых не было, на картонках там от коробок катались, кто умел там… очень круто было в кирзовых сапогах на ногах… Но я вот не умел.

КОА: Еще подпрыгивать.

НСО: Да, но такие сапоги, что тут… такого размера нормального, они такие… как лыжи…

[Т.е. это надо было съехать на ногах?]

НСО: На ногах, да, на ногах. А кирзовый сапог – он, видимо, жесткий, и если большие сапоги… ну, у мальчишки не может быть сапог его размера, кирзовых, он там у папы у какого-нибудь одолжал… Сапоги большие, они как маленькие лыжи фактически, специально… И грохот еще так – ты-дыщ! Там подковы, вот это вот самое крутое… пацану. Вот, было две горки…

00:55:55,983 – о домике Ленина, о конях Клодта, об усадьбе

 А еще был там домик Ленина этот…[Усмехаются.] Где меня в пионеры принимали. Это… сейчас от него вообще, по-моему, ничего не осталось…

КОА: Не осталось тоже. Даже пустыря не осталось.

НСО: Это так называемый домик Ленина. Это, значит, там, где… какая-то загадочная лодочная станция с флагом. Там еще зимой прорубь прорубают. Ну, короче, где из пруда вытекает… из Нижнего пруда вытекает ручей… там мост… мост…

КОА: Там моржи, короче, ходят…

НСО: Так, если вот на ручей прямо смотреть, с левой стороны, то есть как бы вглубь парка, там сейчас еще кафе какое-то, там что-то… Там если на горку подняться, наверху, там была горка всегда… Горок было две… они съезжались с двух сторон в эти… Они круглый… ну, в смысле не круглый год, всю зиму были накатаны, там ледянки, санки… С одной стороны и с другой стороны – были две горки. И вот на той горке, которая… ну, ближе к Люблино, короче говоря, наверху за горкой был так называемый домик Ленина. Там считалось, что… ну, Ле… Ленина был культ… тогда советский… считалось, что там Ленин что-то… то ли был, то ли жил… Ну, в общем…

КОА: То ли выступал…

НСО: Не, не выступал, то ли скрывался… там… Ну, короче говоря, там что-то там… Вот, ну, там был особняк. И это такое было культовое место, что вот тут сам вождь, тут он, значит, побывал, и… прийти туда и приобщиться к тому факту, что ты присутствуешь в том месте, где сам вождь…[усмехается] был… это круто, это почти как в храм сходить. У нас там… меня принимали в пионеры. Ну, всякие вот эти – комсомол, пионеры – вот всё там происходило. А потом его… я, честно говоря, не знаю, что… не помню, что с ним сделалось, там на этом месте сейчас нету ничего. То есть его… то ли он сгорел… то ли снесли его, я не знаю…

КОА: Ну он сгорел в какой-то момент, я помню, там долго… Нет, там долго было какое-то вот пепелище, на самом деле, какое-то это дело, да.

НСО: Ну это при советской… при послесоветской… уже при российской власти, до этого…

КОА: Уже после, да…

НСО: Да, потом выяснилось, что никакого Ленина там не было.

КОА: Ну естественно.

НСО: Разоблачили эту легенду, а Ленин там никогда не был, вот, и что было делать с этим домиком – было непонятно, его забросили, вот этот бардак там в девяностые. Ну там не то сгорел, не то бомжи его разнесли, короче, он исчез, вот нет.

КОА: Но надо понимать, что вот это, то, что Сережа говорит "круто" – это с точки зрения советской идеологии, это не для него было круто, а то бывает, как говорят [нрзб.].

[Да, я поняла, поняла.]

НСО: Ну, что там еще… Лазили по коням. Вот эти все усадьбы были в разрухе, ничего там, конечно, не было, но эти клодтовские два коня были всегда [имеются в виду копии коней Клодта, которые стоят около усадьбы в Кузьминках, оригиналы стоят на Аничковом мосту в Петербурге]. Ну, эти, с молодым человеком. Вот, и по ним… они были не ограждены, по ним лазили, периодически хвост от них отваливался, там его приваривали, кто-то, а мы там лазили. Ну, залезть на лошадь – это вот там… Ну, по этому, по железке. Больше там, в Кузьминках, ничего не было, это в общем дикое было место, никаких там этих… там кабаков и развлекалок. Я даже лодок, честно говоря, не помню. Я, правда, летом там не бывал обычно.

КОА: Не было лодок, там купались просто… купались…

НСО: То есть это такое дикое, дикое место… Да, да, значит, купались, купались и… не помню, когда дети были наши, по-моему, уже не купались…

КОА: По песочку бегали, купаться – наверное, нет…

НСО: Ну, по песочку бегали еще…

КОА: Хотя, может, и купались, я даже не помню.

НСО: А мы купались запросто.

КОА: По-моему, я не купалась, но дети купались у нас. Вот эти мелкие которые там…

НСО: Ну да, там пляж… пляж, а развлекалок никаких не было. Храма, понятно, не было. Никаких развлечений, там всяких кабаков, там этих как…

КОА: Ни музеев, ничего не было.

НСО: Ну вот музей Ленина какой-то… ну, не знаю, я там был один раз… Вот домик Ленина.

Соб.: Как он выглядел? Это была какая-то усадьба?

НСО: Двухэтажный какой-то… ну, особняк.

КОА: С колоннами, желто-белый?

НСО: Нет. Колонн там не было. Обычный дом был. Ну такой… городская архитектура девятнадцатого века. Двухэтажный дом, там снизу прихожая. Вот эти вот школы, где у нас дети учились, я не знаю, вот Ольга говорит, сейчас они существуют, это…

КОА: Есть, есть…

НСО: Несколько там таких особняков… между Малым прудом и этой… Кузьминской улицей.

КОА: Почему несколько? Там один, по-моему, из красного кирпича стоит, там школа Беркута была…

НСО: Ну, несколько…

КОА: Но сейчас она есть точно, какая-то получастная…

НСО: Ну, в общем, такого же класса какие-то… ну, там когда-то люди жили в каменных домах, ну, нормальные люди, дворяне, жили в каменных домах, там, двухэтажных…

КОА: Ну вот эта усадьба Голицыных была, наверняка там что-нибудь такое, если говорить опять же…

НСО: Это для… это для… для этих, для дворовых, у Голицыных [нрзб.].

КОА: Да нет, ну я говорю, это… усадебные какие-то эти…

НСО: А, ну да, там что-то там… домик лодочника, домик… садовника…

КОА: Ну, что-нибудь такое…

НСО: Что-нибудь такое там… лодочники тоже по-нормальному жили. Вот, а был целый вот поселок этих… бараков, это, конечно, для черных… всё снесли… для… для этих, для черной кости [?] – это всё снесли. А каменные – так они до сих пор какие-то остатки, вот… А, Голицын – это… наверняка главная усадьба… вот с львами…

КОА: Ну, это понятно, что это усадьба…

НСО: Вот это была усадьба Голицына, а вот эти маленькие домики…

КОА: Усадьба – это всё же вот это вот пространство…

НСО: Там, где-то, может, она там… что-то хранил там… тогда же не строили сараи, уж строили – так каменные. Вот, и что в этом домике Ленина – я не знаю, для нас это был вот домик Ленина, пока его не ликвидировали и потом не восстановили. Мостов этих там, ничего, всего, конечно, не было. Вообще значительная часть того, что сейчас есть, она из ничего выросла. Ну, может, по фотографиям восстановили, я не знаю… никаких даже развалин не было. Был вот этот вот с лошадьми, и фактически – всё. Фактически всё. Вот там на водопаде на верхнем – там дом был деревянный, его несколько раз строили, он несколько раз горел. Вот, но это уже тоже всё было позже.

Соб.: Вы в детстве не устраивали каких-то игр, пряток на территории усадьбы? Может, искали какие-то потайные ходы?

НСО: Там не было усадьбы-то.

КОА: Там эта ветеринарная академия.

НСО: Это ветеринарная академия, огражденная забором, очень надо там по башке получить. Там всё серьезно.

КОА: Да, да, нет, а потом там действительно какие-то опыты, там всё это…

НСО: Там серьезная усадьба, там железный забор, там львы снаружи, я не помню, что сейчас там.

КОА: Грифоны там, не львы.

НСО: Ну, в общем для того, чтобы туда проникнуть, надо пересечь… Они очень грамотно всё… Надо пересечь пустое пространство… и конечно мы там не лазили. А лазить по Кузьминкам – всё время лазили, там желуди какие-то собирали, зачем-то вот нам желуди почему-то… желуди, пули эти там… рыбу пытались ловить, пещеры какие-то копали…

КОА: Шалаши строили вовсю всегда, всегда и везде. Вы не строили?

НСО: Ну это я… мы не строили нет…

КОА: Мы все время строили. Где только можно что-нибудь построить…

01:03:29,644 – о "глухоманских" пятиэтажках, побегах из детского сада

НСО: Ну, дело в том, что в самих… ну, в жилых кварталах было полно таких глухих мест, нам необязательно даже было идти в парк. Ну, в парк, конечно, лучше. То есть между этими пятиэтажками – там и сейчас… вот где их не снесли, вот я там бываю, там есть… Ну вот дорога, допустим, перед пятиэтажкой, от… между одной пятиэтажкой и другой – там заросшие какие-то прям вот буквально… ну, пустыри и сейчас есть…

КОА: Там удивительные места есть, там всё вот как по-прежнему…

НСО: И сейчас есть глухомань такая и там играть…

КОА: Веревки натянуты, белье висит, там эти…

НСО: Да, это и сейчас там есть…

КОА: Алкоголики сидят, там бабушки там с кошками, ну в общем просто вообще такие есть…

НСО: Там петухов держали. Я вот коров не помню…

КОА: Козу, козу я помню.

НСО: Козу я тоже не помню, а петухов держали. Идешь по Кузьминкам – там орет кто-нибудь с балкона. Белье вешали, бал… этих, холодильников не было, вывешивали авоськи там за окно. Все друг друга знали, а дело в том, что эти пятиэтажки… я чуть-чуть позже приехал, там… в шестьдесят пятом году… Эти пятиэтажки заселяли в начале шестидесятых, я так понимаю, что жителям снесенных деревень, которые на этом месте были. И эти бабки – они все друг друга знали, они из одной деревни, они всю жизнь жили, им тут же дали квартиру в пятиэтажке. Вот, и вся эта вот культура продолжала существовать. Они сидели на лавочках там, они всё про всех знали, кто куда пошел там чего, обсуждали. Вот, а дети, соответственно, мальчишки там… мы с девчонками не особо… а мальчишки вот они там тусовались, играли… Пространства было больше, был вариант… можно было на поле футбольное пойти, можно было туда, можно было сюда. То есть очень много таких закоулков, не такая плотная застройка была, много было пустырей, и поэтому много было вариантов: по деревьям полазить там, в ножички поиграть там… эти вот самые "казаки-разбойники" там… что-то там… в слона. Если что, можно было и в Кузьминки сходить. В общем, да… И детский сады не ограждались даже. У нас вот было… вот почему я из детского сада убегал, вот такой высоты бетонный заборчик [показывает от пола около метра], ну вот такой, через него перелезть – вообще элементарно, а воспитательнице всё по фигу. И всё. Курить я вот тогда как раз… [нрзб.]. заборов… забор воспринимался как нечто серьезное. Это сейчас у нас кругом заборы на каждом шагу. Вообще наличие забора – это серьезная вещь. Вот, и если этот сад вот в Кузьминках огражден – это воспринималось "ну, значит зря забор не поставят". Вот, и туда особо никто не лазил. Если вот эта вот оградка бетонная – ну, просто, видимо, чтобы там… машины не заезжали не парковались, не знаю, ну, вообще зачем…

КОА: Которых не было тогда…

НСО: А?

КОА: Которых тогда почти не было.

НСО: Ну…. Я не знаю зачем – ну, это просто чтобы обозначить, что вот граница детского сада. Это не для того, чтобы… предотвратить… там, побег воспитанников – просто вот обозначили: тут вот граница. И мы спокойно убегали.

01:07:01,338 – о бараках, доме Паустовского, деревнях Кузьминки и Вешняки

[Где были эти бараки, про которые вы говорили?]

НСО: Бараки были… ну вот вы понимаете, что это такое, вот эта школа этого… которая сейчас существует…

КОА: Беркута его звали, фамилия…

НСО: Значит, вот Малый пруд, понимаете? Малый пруд. Если от Малого пруда идти прямиком на… дом Паустовского, короче, вот вы знаете?

[Да.]

НСО: Вот дом Паустовского – это остаток этих бараков, не было никакого дома Паустовского.

КОА: Ну ничего себе барак. Это усадьба вообще.

НСО: Среди этих бараков… ну, да ничего там особенного в этом доме нет.

КОА: Ну всё равно, это скорее раньше…

НСО: Среди этих бараков один дом оставили, обозвали его дом Паустовского. Я думаю, что он действительно там жил, просто в деревне…

КОА: Он не жил там, не жил…

НСО: Он в деревне снимал… если вообще какое отношение это к Паустовскому…

КОА: Не, не имеет. Я ходила на экскурсию….

НСО: В общем, это один из домов, там была деревня. А вот один или там два, что ли, дома там… я не знаю, что сейчас там… администрация Кузьминок там находится, чего там – несколько домов.

КОА: Ну там уже всё новое построили.

НСО: Да? Ну я давно там не был. Но это вот остатки, остатки вот этой деревни. Те, которые пострашней бараки, снесли, а которые поприличнее, оставили. А потом, видимо, их это… и эти состарились, снесли. Вот там это всё было. Ну точно я там до ста метров вам не скажу, потому что это все-таки давно, и деревья большие уже просто на этом месте могли вырасти. Но там – да, там белье висело, там какие-то люди, там мотоциклы. А другая деревня была вот на месте… вот когда я в Кузьминках жил, на месте… вот этой улицы Федора Полетаева, там деревня Вешняки была. Реальная деревня, там…

КОА: Да, это мы застали, это еще семьдесят третий год, она там была.

НСО: Вот, и ее потихоньку сносили, и вот ее уже заселяли людьми совсем там… из каких-то… из Измайлово…  [шутит, имеет в виду КОА] И там не давали… ну, может, там кому-то давали, но не было такого, что вот… всех… всю деревню взяли и переселили там в пятиэтажку. В Кузьминках было именно так. Поэтому там была какая-то… Ну, конечно, там, туда и приезжих много приехало…

КОА: Подожди, ну вот Гера твой – он из этой деревни?

НСО: Гера из этой. Ну кого-то, кого-то – да. У меня там родственник просто там… Он жил в этой деревне и там же им дали и квартиру. Но это что там – ну, этих жителей этой деревни… ну, сто человек – это один подъезд. А там столько заселили. А пятиэтажки – там совсем другая плотность застройки. В пятиэтажке меньше народу. Вот, поэтому в пятиэтажках значительная часть жильцов была местные.

01:09:59,324 – про пацанские группировки, про лифты

НСО: Но конечно там было… ну, Кузьминки – страшный район в том смысле, что… ну, там… бандиты, не бандиты, но там… у мальчишек деньги отнимали, там свои же мальчишки… вообще такой хулиганский район…

КОА: До сих пор такой.

НСО: Ну, я не знаю.

[Были какие-то конкретные группы пацанов?]

НСО: Были, конечно.

[Может, у них были какие-то названия?]

НСО: Нет, этого не было.

[Может, их как-то определяли, что они "с этого дома"? Может, были какие-то локальные словечки, названия у них?]

НСО: "С этого дома" – да. "С этого дома" – да.

[Не помните, чтобы их как-то обзывали, называли?]

НСО: По фамилиям… нет, такого не было… было по фамилиям. Ну, например, у меня в классе были два близнеца, к примеру. Как раз из… я в простой школе учился сначала. Как раз из вот этой вот среды. Уже тот факт, что это два близнеца – это уже сила, вот. Плюс там из их подъезда еще один там к ним… присоединился. Три мужика – они в кулаке могли держать… ну, как мужика – там второй класс…  [усмехается] но они могли в кулаке держать… и класс, и полдома, просто в силу того, что вот так вот обстоятельства сложились. Они такие крепкие близнецы. Потом их, конечно, всех попересажали, попереубивали там постепенно. А еще они к нам… в пятиэтажках же лифтов нет… Была развлекуха… подъезды не запирались, они ходили на лифтах кататься. Вот такое…

КОА: А, к нам… у нас двенадцатиэтажный был…

НСО: А я в двенадцатиэтажном жил, ну и там покататься на лифте… а там лифт был еще старой модели – он работал от того, что… когда, ну, наступаешь на дно, если достаточный вес – он едет. Если веса нет – он не едет.

КОА: Сейчас тоже самое, между прочим. Если Ваня [внук] с портфелем – он едет. А если Ваня без портфеля – то он не поедет.

НСО: Ну, как-то сейчас хитрее устроено. Ну, короче говоря, я помню, что когда был маленький, я на седьмом этаже жил, он меня когда не вез, я жал на кнопку и прыгал, и какой-то вот когда… ну, продавливалось это… как ее… он ехал. А потом меня кто-то научил, что если ногами упереться… ну вот… не опираться на дно…

КОА: Вообще не обозначать себя…

НСО: Не опираться на дно, то там внутренние двери – они не механические были… в смысле, они были механические, их сам, сам открываешь две створки… То есть лифт был устроен так: с этажа там железная дверь, которая открывается только когда лифт приехал, а в самом лифте две деревянные двери внутри. Значит, если просто едешь, если эту дверь открываешь – он останавливается. Но если опереться ногами на дно, не давить, то их можно открыть. И едешь с открытыми дверями лифта. Вот, ну вот эти вот кузьминские… пацаны ходили к нам… ну, такое… круто же на лифте. Раз – на двенадцатый… Да, и на чердак лазили. Их, чердаки, заперли… ну, довольно рано, но не сразу. В смысле заперли – там железные ограждения поставили. Я еще, помню, туда вообще… на чердак, на крышу… спокойно можно было пролезть.

[Это в вашем доме или вообще в разных?]

НСО: В моем, я в чужие… а в чужие, на самом деле, стремно было ходить.

КОА: Не, ну а вот этот вот… про Шуру и Марусю-то – кто там, Шварц или кто? Вот они там по чердакам вовсю, и…

НСО: А в пятиэтажках на пятом этаже лестница железная, ну, наверное, и сейчас так. и там люк. Эти люки в основном заперты, но какие-то… и всегда были заперты, но какие-то можно было найти открытые. Залезаешь туда и это… и всё.

[А это вы в доме по какому адресу жили?]

НСО: Есенинский [бульвар], 9, корпус 5. Двенадцатиэтажка. Это две… ну, там две двенадцатиэтажки. Где мебельный магазин, в сторону Волгоградского, в сторону Юных Ленинцев… Между Юных Ленинцев и Волгоградкой. А что еще… даже я и не знаю… Не, может, чего и вспомню, я просто, я так…

01:14:35,692 – про получение квартиры в Марьино, про специальное строительство района для многодетных, про загрязнение в районе

[Вы здорово рассказали. Давайте я теперь поспрашиваю вас немного про Марьино. Понятно, что вам сложнее о нем говорить…]

НСО: Ну, мы взрослые уже люди, а чего я тут в Марьино знаю. Дети, может, чего понимают, да и дети-то, по-моему, не особо.

[А почему вы переехали в Марьино?]

КОА: Мы переехали, да, потому что квартира, потому что мы жили как раз в этих Кузьминках в Сережиной квартире однокомнатной. Детей у нас было к тому времени пять. Мы с пятью детьми переезжали из однокомнатной квартиры. Вот, на самом деле прописаны мы были еще интереснее, в шестнадцатиметровой комнате в Чертаново. Но жить там…

НСО: Ну, надо понимать, что в то время купить квартиру было нельзя. Это… просто не всем это очевидно…

КОА: Не, ну можно было, кооператив там, это всё…

НСО: Что квартиры продавать стали в девяностые годы, во второй половине девяностых. Вот, ну… в середине девяностых, так скажем. А вообще понятие "купить квартиру" там в восьмидесятые, в семидесятые годы – это вообще, так же, как "купить землю" – это какой-то оксюморон. Нельзя… ну, то есть квартиру купить можно было… можно было вступить в кооператив, вот, и там ее… ну, не совсем купить, там выплатить пай, чего-то такое… Поэтому квартиру получали по очереди. Ну, родина выдавала, как бы считала необходимым. Ну, нам в конце концов там… не сразу, постепенно… родина сочла, что квартиру…

КОА: Это отдельная очень интересная история, но это я тогда потом, не под запись расскажу.

НСО: Вот, а квартира большая, в Кузьминках таких просто физически нет. И вообще в районах старой застройки больших квартир же… Ну, они есть, конечно…

КОА: Не, ну раньше давали две на этаже, например.

НСО: Это экзотика… кому-то давали… А потом Лужков вот это… что касается Марьино – вот где-то… Значит, у нас трое детей родилось, стало… мы стали многодетными в восемьдесят седьмом году. Я ходил тогда эти всякие вот…

КОА: И я ходила…

НСО: НУ, все ходили… значит, и там везде было написано, что многодетные семьи обеспечиваются квартирой в течение года.

КОА: Из коммунальных квартир, мы ж прописаны в коммуналке…

НСО: А мы еще в коммуналке были прописаны, да. Значит, но мы ходили, а они нам говорили, что "Ну нету квартир, очередь длинная, а вот… перед вами женщина была, их вообще двадцать шесть человек в комнате прописано".

КОА: В подвале в каком-нибудь сдаваемом…

НСО: Ну, какие-то такие… ну, байки там рассказывали. Квартиру не давали. Это было еще там, значит, какой-то там советский, Гришин, что ли, там потом был Ельцин, по-моему, губернатором у нас какое-то время…

КОА: Ну Ельцин – нет, он президентом был.

НСО: Он потом-то стал президентом, но, по-моему, потом был Гавриил Харитонович Попов… По-моему, перед ним был Ельцин какое-то время все-таки… Я понимаю, что Ельцин был президентом, но какое-то время, по-моему, он был… московским этим… первым секретарем, как это называется… Короче говоря, значит, потом пришел Лужков после всех этих дел. И Лужков вот это Марьино… насколько я понимаю, и Братеево… не, не Братеево, это, Борисово…

КОА: Борисово у нас на глазах строилось.

НСО: Он решил сделать, ну, я так думаю… Борисово в большей степени, Марьино тоже, таким… гетто для многодетных. То есть реально много больших квартир. Средняя российская семья – все-таки в ней не шесть, не семь человек… Я так не специалист, но я так понимаю, что наибольший спрос на однушки, двушки, ну, щас там трешки у богатых людей. А тогда и нормы были другие. Для того чтобы претендовать на четырехкомнатную квартиру, надо чтобы в семье было там… ну, минимум пять человек. Это уже не средняя семья.

КОА: Четырёхкомнатная – не пять, это детей пять.

НСО: Ну, короче говоря, значит… он стал строить дома таких серий, где большие квартиры, и заселять их многодетными. Просто вот все вот эти очереди бесконечные… нам, мы, значит, с восемьдесят седьмого… нам эту квартиру дали в девяносто пятом. То есть вместо года мы стояли в очереди… да, восемь лет.

КОА: Мы и дальше бы стояли…

НСО: Мы и дальше бы, наверное, стояли, но пришел Лужков и начал строить. Он каждую неделю… было известно, что он на вертолете прилетает… Тут у нас из окна, уже мы тут жили, вот туда, в сторону этого… как его называют, Марьинского парка, и туда дальше вот. Там были болота, лужи, там вообще ничего… там стройка какая-то вечно. Там чайки летали, где сейчас "Ашан" [Люблинская, 153], там были же эти…

КОА: Помойка какая-то.

НСО: Пруды, да канализационные… канализационные вот эти вот… как пруд… септики, там чайки кружили всё время, прям стая чаек…

КОА: Угу, и воняло.

НСО: Да, и воняло. Вот там, на том… почему Марьино не котировалось, потому что здесь были великие помойки. Вот от задов… АЗЛК, я помню ещё, как АЗЛК… АЗЛК ж на месте помойки строили, но эту помойку чуть-чуть отодвинули, построили АЗЛК, а самая гнусная помойка под названием Бесово болото – это сейчас там Печатники находятся, она существовала… ну, ну, долго, короче говоря. И до самого… вот Марьино, вот где сейчас этот парк, вот набережная, тут тоже была помойка, бетонные какие-то там глыбы. Ну так, частично их это… разбирали их и строили дома. А какая-то помойка продолжала оставаться. Вот, и помойки тут были огромные, я не знаю, там сколько им там…

КОА: Все-таки мы их не застали, надо сказать, это Сережа там из воспоминаний детства.

НСО: Здрасьте, я с Колей [сын] гулял и там с кем… с детьми гулял по этой, по набережной, бетонные глыбы там, мы лазили.

КОА: Бетонные глыбы были, там золотые шары росли и всякое такое, ну, то есть стихийный пустырь такой, но вот сказать, что вот была свалка как бы…

НСО: Не, ну не свалка, да, но стихийный пустырь с вываленными какими-то там… Вот, значит, что сделал Лужков… Да, значит… место, конечно, было с точки зрения жителей… никто… в общем многие сюда ехать не хотели, потому что земля отравленная, просто неизвестно, что тут сливали, и тут жить… Вы понимаете, да? Дают квартиру, а там, может, какая-то там… радиация, там ртуть, неизвестно, что там в этой земле. Вот, потому что там десятилетиями… Да, и эти пруды… до сих пор какие-то остатки этих прудов тут по Марьино есть…

КОА: Ну да, еще они есть…

НСО: Канализационные вот эти вот… это ж тоже радости мало, когда там… стая чаек – они не просто так там кружат. Вот, и значит… тогда одновременно строили… "Охотный ряд" вот на Манежной площади, я не знаю, это год, наверное, был… девяносто как раз пятый. Торговый центр на Манежной площади. И землю оттуда баржами возили сюда, то есть для того чтобы вырыть этот центр, они… ну, надо было… колоссальный котлован вырыть, эту землю куда-то надо было девать. Значит, землю здесь снимали, это было видно прекрасно, как ее вот там вот бульдозерами сгребают, вот на месте Марьинского парка… На месте нашего дома мы не застали, конечно, а вот как в Марьинском парке – все видно. Ту землю, значит, сгребали, куда-то там, значит, увозили… вот куда – я не знаю… А сюда привозили землю…

[Практически из-под Кремля…]

НСО: Из-под Кремля, да, и разравнивали… огромные кучи песка были, это все тоже, не знаю, откуда они, на Москве-реке там просто горы были там…

КОА: С карьеров, наверное.

НСО: Огромные, огромные кучи песка, который там завозили по воде баржами, разгружали там как-то, а потом развозили и в общем, короче говоря, землю отравленную, вот эту, из-под помойки землю, реально снимали, это мы видели, и засыпали ее землей вот из Кремля, я не знаю откуда этот песочек, чтобы она была вот не ядовитая.

01:23:20,835 – про строительство метро, про сложности с транспортом

НСО: И еще я очень хорошо помню, тут была эта… когда строили метро, почему-то… у нас же метро вот прям под окном, его строили открытым способом, то есть там был котлован, и там эти перекрытия, там люди работали, потом… Да, и этот вот сам ход метро, там куда-то уходил там… Люблинской же улицы не было, моста Братеевского… мост Братеевский только вот тогда построили, Люблинки как таковой не было, там с какими-то ямами, там кто-то ездил, какие-то лихие, но вообще движения не было. На месте Люблинской улицы была… ну, частично, была станция метро выкопана. А саму улицу потом прокладывали, до этого тут был просто вот пустырь. И в какой-то момент что-то им там зарплату не платили, я не знаю, они устроили забастовку эти строители, и там были какие-то надписи, там что-то такое там… белой краской что-то… в общем, короче говоря, они бастовали, строители метро. Ну, как-то никаких этих… ну, побастовали, не знаю, зарплату дали – они перестали бастовать. Вот это я помню.

[В каком году строили метро?]

НСО: Ну вот, девяносто пятый девяносто шестой… Мы когда… мы в девяносто пятом здесь поселились, и отсюда выбраться было… это вообще там какой-то автобус ходил… а, до "Текстильщиков"…

КОА: 646-ой ходил оттуда.

НСО: 646-ой ходил до Перерва, до станции "Перерва", а другой автобус ходил… какой-то вот 713-ый как раз, по-моему, до "Текстильщиков". То есть отсюда выехать было очень проблематично, очень. Я возил дочку в школу на "Авиамоторную", значит, на "Авиамоторной", то, что сейчас называют… [нрзб.], то, что сейчас называется "Авиамоторная". Значит, мы ехали так: какой-то автобус до станции "Перерва", от станции "Перерва" на электричке до станции "Москва-Товарная". От "Москвы-Товарной" по Шоссе Энтузиастов на троллейбусе. И вот эту…

КОА: А думала, что вы прям там на этой, на новой… ну, где бабушка, или чего там за станция…

НСО: А как на новой…

КОА: Я не знаю, я думала…

НСО: Новая – это другая железная дорога, это Казанская. А до Казанской дорогие железной здесь как попадешь? Это же Курская. Вот, а когда мы жили в Кузьминках, я туда же ездил… а я не помню, почему мы не ездили через метро… ну, видимо, было быстрее… Мы ездили в "Выхино, от "Выхино" до новой, а там пешком ходили. Видимо, так быстрее получалось, чем…

КОА: Да не настолько быстрее, сколько туда не влезть, на эту фиолетовую ветку никогда… особенно с ребенком – это вообще караул.

НСО: Ну, в общем, да, эта ветка Кузьминская – это одна из…

[Т.е. даже тогда она была такой загруженной?]

НСО: Да. А тогда было вот чего… я когда… я в этих Кузьминках-то жил… до девяносто пятого года фактически… ну, там я в армии, там, сям, я отсутствовал, но в принципе я с шестьдесят пятого по девяносто пятый год жил в Кузьминках в одном и том же доме фактически. И я уже когда там был уже взрослым, ездил на работу, значит, в Кузьминках уже тогда… прямо вот садиться было вообще жестко – почему, потому… все выходили на Волгоградском, на АЗЛК, ну, не все, но там полвагона. АЗЛК – вот эти работяги с…

КОА: Ну там чего-то: мясокомбинат, клейтук, там вообще [нрзб.].

НСО: Да, да, там огромная, огромная… там… клейтук, мясокомбинат, АЗЛК, шарикоподшипниковский завод и несколько заводов машиностроения – вот это Кожухово, короче, огромный вот этот микрорайон Кожухово, огромный, огромный промышленный район. И туда со всех сторон каждое утро, у всех смена там… начинается в одно и то же время там… я не помню, там в семь или в восемь, но рано. И к этому времени просто вот там десятки, сотни тысяч людей должны туда приехать. На машинах тогда не ездил никто особо, ездили на метро. Вот отсюда с юга… вот всё – на Волгоградском выходят, дальше едешь как человек.

КОА: Приблизительно, приблизительно, конечно.

НСО: Ну, приблизительно как человек. Вот и так было, да, так было всегда. Вот эти все районы… вот… вот этот вот ЗИЛ… ну, ЗИЛ – он подальше, но туда тоже можно было проехать, туда автобус ходил через Шарикоподшипниковскую улицу. Вот, эти заводы обеспечивали рабочей… работой вот… вот Кузьминки, там… там очень много реально народу было вот этих…

КОА: Работяги…

НСО: Ну а чего, работяги именно… То есть они в одно время ехали туда, в одно время ехали обратно. А все остальное время там более-менее метро было…

КОА: Можно было войти.

НСО: Можно было войти, да. И я и в школу ездил, я все время попадал вот в эту… в этот поток. Вот я в школу ездил, тоже в центре я там учился, и тоже вот битком, на Волгоградке потом выходят. И так было всю жизнь. И сейчас там то же самое.

[Да, я знаю, я в Текстильщиках живу.]

НСО: Ну, "Текстильщики" – туда уже вообще не сесть, я так понимаю. Но да, вот… так вот упираешься, помню, и… и впихиваешь там людей. Ну как-то без обид, без проблем – ну, всем надо ехать. Вот, но элек… поезда пореже ходили, сейчас они как-то очень, очень часто ходят. Но все равно трудно сесть. Вот, а тогда они ходили пореже…

КОА: Сейчас еще придумали каждый четвертый пустой там приезжает в "Кузьминки" - все-таки как-то…

[Да, такое есть, но в "Текстильщиках" уже он все равно полный.]

КОА: Ну да, потому что его ждут.

НСО: Ну, сейчас это, потому что… эта ветка нагружена… там Котельники…

КОА: Да.

НСО: Тогда эти районы не… их вообще не было. Я…

КОА: Ну Выхино все равно всегда…

01:29:31,518 – про кукурузное поле в Котельниках

НСО: Вот то, что сейчас называется… "Опытное поле", Котельники – мы туда за кукурузой ездили. Там было реальное поле, вот сейчас даже есть остановка или, не знаю, микрорайон, что ли, "Опытное поле" называется, в Котельниках, около метро "Котельники", называется "Опытное поле". Поля там уже, конечно, нет, вот, а мы туда ездили за кукурузой. То есть там действительно росла кукуруза, можно было сесть на пригородный автобус, от Кузьминок там были какие-то, которые ходили в Люберцы, в Лыткарино, и всё, там никто не жил, там были реальные поля, вот.

[Это была кормовая кукуруза?]

КОА: Это только бананы бывают кормовые и не кормовые, мы едим кормовую… кукурузу ту же…

НСО: Кукуруза – она и в Африке кукуруза.

КОА: Ну, она, скорее всего, кормовая, конечно, была. Я не помню, чтобы в магазинах продавалась кукуруза когда-нибудь, это какое-то ноу-хау. В Крыму кукуруза ели, а здесь… я не помню в детстве кукурузу. Поэтому, наверное, она вся кормовая…

НСО: Да, кукуруза что-то не продавалась, поэтому…

КОА: Может, на консервы какие-нибудь…

НСО: Но по Подмосковью она росла.

КОА: Да, да.

НСО: Наверное, ее действительно для скотины применяли, вот как Хрущев ее там развел. Она же большая, там у нее много зеленой массы. Вот мы снимали дачу, это уже… в конце 80-х, в этом… под… Зеленоградская по Ярославке. Там тоже было кукурузное поле, мы тоже ходили рвали.

КОА: Прекрасное.

НСО: Не знаю, может быть, она считалась для коров, но для людей вполне себе пригодна. Ну вот ладно там, а вот опытное поле – это почти Москва. То есть за МКАДом, конечно, но… рядом.

01:31:17,680 – про квартиры для многодетных в Москве и в Марьино

[Вы говорите, что изначально Марьино задумывалось как район для многодетных – так реально вышло?]

НСО: В Марьино не особо. Но когда я бываю… ну вот сейчас вот как-то это не так заметно, сейчас все сидят по квартирам, в гаджеты свои пялятся. А еще там, может, там, пять-шесть лет назад, вот когда я бывал в Борисово, вот дома вот стоят там… квадратом… Едешь через двор, просто он битком набит детьми. Вот просто битком. Совершенно плотность… ну вот там семнадцати-, что ли, этажные дома, там население большое, они все выходят гулять, ну, если вечер, там, хороший, просто реально очень много. И такого… такого количества детей не может быть, мне кажется, если там не сплошь многодетные.

КОА: Хотя дома такие, я не знаю, а потом, на самом деле, кто там выпускает, только многодетные и выпускают во двор, мне кажется. Если у мамы один ребенок, она не будет выпускать [нрзб.], я бы точно не выпустила.

НСО: Выпускали.

КОА: Но это в наше время, а сейчас я не знаю. А потом у нас здесь дворов-то нету в общем-то, вот здесь. Здесь как-то глухо. Вот, но на самом деле… конечно, вот у нас соседи были, у них вообще тройня… ну я не… может, и есть они, они уже все выросли, просто у них тройняшки были, потом вот у нас семья дружественная, у них тоже пять детей. То есть на самом деле здесь конечно… и сверху, и снизу просто…

НСО: Ну, больше, чем в среднем, но сказать, что это район для многодетных – я не скажу.

КОА: Не, ну вот там вот, Старое Марьино – оно точно многодетное, так… Знаете, вот мы когда сюда перестроились в эту поликлинику, там у них отдельная графа такая: "Многодетные и неблагополучные семьи". Так вот прям одним этим… Вот, поэтому да, как бы это… Старое Марьино – это вот оно.

НСО: Ну просто смотрите, значит, дома в Кузьминках… какие в принципе бывают… ну, тогда… пятиэтажки, в них даже трёхкомнатных квартир не было, и двенадцатиэтажки. В них тоже трехкомнатных квартир не было. Потом начали застраивать…

КОА: Нет, трехкомнатные там есть…

НСО: Трехкомнатные – это уже в вашей серии, это уже…

КОА: Да, 73-ий.

НСО: 73-ий год – появились трехкомнатные, но трехкомнатные там одна на этаже. Одна на этаже.

[Да, они довольно маленькие.]

НСО: И они довольно маленькие.

КОА: Ну и потом они заселены, а потом многодетным не было…

НСО: А четырехкомнатных в принципе не было. И трех… ну, вот когда нам давали жилье, значит, давали, исходя из… девять метров квадратных жилой площади на человека, норма была, вот выдавали.

КОА: Не, больше.

НСО: От девяти. С пяти метров… если меньше пяти квадратов, ставили на очередь.

КОА: Многодетных - семи метров ставили.

НСО: Ну я детали не помню, короче получалось что, вот у нас вот эта квартира шестьдесят шесть квадратных метров…

КОА: Жилой…

НСО: Жилой, чтобы претендовать на эту квартиру, надо, чтобы в семье было, соответственно, не меньше шести человек. Вот, и таких семей – понятно, что не так много. Вот, и это была главная вот проблема, что если у тебя в семье… Да, и таких квартир в старой застройке, вот Кузьминки там, Текстильщики – их просто нет.

КОА: А потом они заняты все, чего нет.

НСО: Вот, и это была главная проблема. Если ты многодетный, то ты нигде не купишь сковородку нормального размера, ты нигде не купишь кастрюлю там пять литров и больше, и на тебя просто физически не существует квартир. Ну просто их нет.

КОА: Ну иногда две на этаже давали…

НСО: Нам в какой-то однажды предложили, значит, Зеленоград.

КОА: Трехкомнатную при этом.

НСО: Трехкомнатную, ну у нас тогда еще детей, правда, поменьше было, трехкомнатная квартира. Это от станции "Крюково", тогда там не автобусы, ничего там не ходили, это вот… какая-то поземка там, по полям там идем… среди поля два дома. Крюково – пятьдесят минут электричка от Москвы – ну с какого вообще… стати… я вот родился в этом городе, я поеду в это самое Крюково в середине поля. Ну дичь же. А в Москве – ну просто их не строили. Пока Лужков не догадался, что надо устроить эти гетто.

01:35:53,544 – про восприятие Марьино при переезде: стройка, грязь, много людей, нет зелени

КОА: Ну вот, что касается Марьино. Ну вот нам сначала дали, ну, в Зеленограде, потом что-то еще какой-то второй был вариант… А какой первый?

НСО: Нет, никогда не было…

КОА: Нет, ну, предлагали, я имею в виду…

НСО: Никогда не предлагали, вот Зеленоград один раз…

КОА: Новый – это Зеленоград называется Крюково, новый Зеленоград, вот, и чего-то еще какой-то…

НСО: Нет…

КОА: Я помню, что вот это вот был третий вариант.

НСО: Не было второго, не было.

КОА: Не было. Ну ладно, неважно. Но факт тот, что вот здесь вот… как вот мы приезжали… от Люблино, там, я не знаю, от Текстильщиков, на 646-ом… туда, где вот это… бассейн сейчас вот "Марьино", бульвар какой-то там… Голованова, я не знаю, и оттуда шли вот к этому сюда… Потому что здесь подъездов не было, к этому дому, то есть через старое Марьино, и вот так вот – ну, минут пятнадцать-двадцать идти. И вот я иду…. Кругом вот эти огромные дома, огромнейшие, кругом эти вот клетушечки, в смысле, вот балконы, кто как умел, загородил, вот чего-то какое-то белье там висит, в общем такое ощущение, что как будто в Италии, что какие-то трущобы, просто трущобы. Вот, и народу – то есть народу столько вот идет в сторону… не знаю, куда там, автобуса, метро, я не знаю, просто это вот… Ну, просто я вот на это всё посмотрела, подумала, что в общем мне понятно, почему некоторые соглашаются отстреливать людей, потому что… ну чего… ну, эти, киллеры, потому что – ну, одним человеком больше, одним меньше, может, даже доброе дело делаешь, потому что это что-то… ужасное было. И вот мы дошли до этого дома, до этой квартиры, вхожу, а здесь же не было ни мебели, ни чего, такая колоссальная, колоссальная квартира. Я, значит, своей подруге звоню, говорю: "Инга, я не знаю, что делать, потому что там… жить в таком муравейнике – это просто невозможно, просто невозможно…" А еще здесь вообще-то деревьев даже не было. Там-то еще где-то было, а здесь вообще просто стройка, грязь. Мы еще поначалу, когда ходили к автобусу, мы просто полиэтиленовые пакеты на ноги надевали, потому что… ну, не пройти, не проехать… ни асфальта, ни чего… Я говорю: "Не могу". Она говорит: "Да какая тебе разница, - говорит, - ты все равно никуда ходить не будешь, сиди уже в своей квартире. Квартира хорошая?" Говорю: "Да квартира хорошая". Ну тогда опять же Люблинки перед окнами не было, ничего не было, ну вот так. Говорит: "Всё потом наладится, - говорит, - ладно, соглашайся". Ну это потом действительно – уже ну куда там – пять человек в однокомнатной… детей в однокомнатной квартире. Этой старшей, Катьке, четырнадцать лет было, у нее там этот всякий переходный возраст, и ей вот так вот уже всё. Там на обеденном столе уроки, это вот туда-сюда, ну, в общем… Думаю: ладно. Ну и вот у меня такое ощущение, такое как бы… ужасное это Марьино прям… То есть у меня было такое ощущение, что я просто детей калечу тем, что вот я тут живу. Потому что они кроме этих огромных домов, потом еще понастроили магазинов… Дома, магазины – всё. Если мы раньше жили в Кузьминках, там пять минут прошел – это вот лес. Мы там лосей встречали, лису, там, ужики какие-то ползают, ну вообще просто там деревья растут, цветы. Здесь вообще просто вот голое поле, огромные эти дома, грязь и… ну, просто караул. Пойти некуда. Некуда. Это вот потом вот там метро построили, три остановки там до Кузьминок можно доехать, и то – куда поедешь – тут с колясками, со всем. Потом эту вот речку сделали, но все равно столько народу, что вот если хочешь пойти гулять, там друг у друга на головах. Вот сейчас всё хорошо, всё хорошо сделали, отлично, но гулять не хочется все равно. Вот, и очень тяжело… То есть, ну, это жили, жили… я помню, когда у меня какие-то… дети выросли, и мне надо было сопровождать их в школу в Кузьминки, вот сюда вот, во Фридмана [Центр образования №654 имени А.Д. Фридмана], я просто рыдала, когда я шла по этим Кузьминкам, где пятиэтажки, дома и деревья вот там выше этих домов, и вообще просто… ну, какой-то человеческий масштаб, хотя, конечно, это не то же самое, с чего мы начинали в центре, когда двухэтажный особняк на две семьи, вот, но… это совсем другое дело. Просто вот как бы внутри всё разжималось, распускалось, как-то можно было себя чувствовать человеком. Ну, вот так вот и живем приблизительно. И я была рада, что дети у меня не вот здесь под окнами учатся, а им приходится ездить туда, где вообще как-то все-таки какая-то сомасштабность еще соблюдается. Если в центре – так вообще хорошо, а здесь… потому что там еще и дома как бы это… с человеческим подходом, можно посмотреть, а не просто коробки. Вот, и у меня была идея такая, чтобы вот это всё… заставить цветами, завесить, чтобы вообще ничего было не видно из окна. Потом я привыкла как-то более-менее. Наоборот – у нас этаж девятнадцатый, вот сейчас уже не видна там… вот тоже всё понастроили, а раньше… вот эти… было… ну, видно Коломенское, ну, можно было такой зеленый массив Коломенского и дальше там Воробьевы горы, у меня две таких стрелочки стояли. Ну вот, и ложишься… у меня кровать стояла рядом с окном… и вот хорошо, что напротив домов нету, потому что вот в Кузьминках, например, там всё время занавешиваться приходится – а здесь не надо, вот лежишь и смотришь в небо. Там звезды и солнце. А противоположный дом не видно – это хорошо. И так как-то вот… Ну, в общем притерпелись. Ну вообще-то я считаю, что так жить нельзя, то есть вот расти детям вот в этом нельзя, потому что это просто какая-то атрофия вообще каких-то человеческих чувств происходит. Ну, это сейчас, конечно, относится не только к Марьино, наверное, хотя вот сколько я сейчас езжу по разным районам, мне кажется, хуже Марьино нету.

НСО: Да ладно, ты в Реутове не была.

КОА: В Реутове я не была, но это уж совсем… Это уже не Москва…

НСО: Или этот, как его… под Красногорском этот затон, как его… Вот это действительно жесть. То есть есть места – вот Реутов и…

КОА: Не, ну это уже совсем новостройки. Да, то есть если поехать просто по краям так Москвы, куда там метро… добивают [?], то все-таки там как-то, мне кажется, лучше. Ну, в смысле человечнее как-то, хотя, конечно, все равно в таких домах жить нельзя. В таком количестве.

01:41:56,340 – про высокую плотность населения в Москве, про знакомство с прежними соседями и нынешнюю разобщенность

НСО: Не, ну плохо, конечно, плотность населения… Я вот вспомнил, такая песня чего-то была… в "Шагаю по Москве": "Мелькнет в толпе знакомое лицо". Это в общем-то реальная вещь – встретить знакомого на улице, тогда было. Потому что количество людей на квадратном километре было существенное меньше. Ну, даже не… там, вот, в Кузьминках вообще там половина друг друга знали просто: кто как работает вместе, там, переженились, там то-сё, в общем… это понятно. А просто на улице можно было встретить знакомого. Сейчас количество людей на квадратный километр сильно увеличилось, и ты живешь… ну, в вакууме, как-то… городские джунгли, в общем, короче говоря, как… нет общения… нету знакомых.

КОА: Меня, кстати, поражало, что каждый день в одно и то же время входишь в метро, и каждый день всё новые люди. Ну, то есть бывает, конечно, столкнешься с тем же, кого видел, там, вчера-позавчера. А так вот – ну, думаешь: откуда вообще вот каждый день, ну, сколько мы здесь живем, и каждый день новые, новые, новые, новые - это просто фантастика, откуда вообще народ берется.

НСО: А вот идешь в какую-нибудь булочную, да, вот я, к примеру, в детстве у меня… в обязанности входило у меня… оставляли там двадцать копеек, я должен был купить там… хлеба какого-то. Я ходил в булочную и на самом деле я знал продавцов… ну, как знал – знакомые лица. Одни и те же продавцы. Очень часто – и покупателей. То есть вот… ну не то, чтобы я с ними был знаком, но лица вот эти… они примелькавшиеся. Вот чего. Сейчас этого нет, сейчас полное вот такое вот разобщение в Марьино. Но, видимо, никуда не денешься, народу много – куда этот народ…

КОА: Не, ну, наверное, от нас зависит, потому что мы когда сюда переехали, у нас вот в однокомнатной соседней квартире жила бабушка такая, Галина Васильевна, ветеран войны, вот, и я помню, что она… прям… Она настойчиво, понимаешь, хотела с нами дружить, мне было совершенно не до нее, вот у меня там пятеро детей, вот она сюда придет… Но надо, так сказать, отдать ей должное, что она все время говорит: "Ну давайте чего, хоть чего сделаю". А у меня такой характер, что мне лучше, чтоб мне просто не мешали. Вот, а так говорить чего-то надо, слушать. Вот, ну я ей какую-нибудь стопку этих колготок дам, хэбэшных, зашивать, и она такая счастливая уходит. Ну, сколько-то посидит, мы чайку попьем, и она уходит. И надо сказать, что она просто пробила вот эту вот нашу… заморность такую и завернутость не то чтобы на себе, ну вот на этом, на жизненных проблемах, вот, мы с ней как-то так вот стали общаться и подружились. Она не только с нами, она и с теми соседями как-то была дружна. Ну, там противоположное, просто они там работали как-то, учились… [нрзб.], а соседка…

НСО: Ну вот человек, привыкший общаться с соседями…

КОА: Вот, и она организовала… да, да, да…

НСО: Вот у нее это… как-то вот вы привыкли пользоваться мобильным телефоном, так же вот… для вас это естественная вещь, так же для них естественная вещь – общаться с соседям, сидеть на лавочке, знать про всех всё, тем более про ближайших соседей.

КОА: Даже не столько знать, ну а с кем ей общаться – она одна…

НСО: И она из военного городка приехала, с… тоже из Кузьминок-то, вот этот военный городок, они там всю жизнь… Они тоже… тесные… тесный круг, тоже все друг друга знают, для нее это естественные вещи, она не понимает, как можно жить по-другому. А теперешние люди, ну, значительное количество, они приехали из каких-то других мест, и для них… эта среда чужая в принципе, человек приехал откуда-то там из Нарьян-Мара, для него эти все люди чужие, ему неинтересно особо, и он не хочет там… тут у него своя какая-то цель в жизни, вот. И этого общения как такого нет, знакомых нет…

КОА: Мне кажется, просто… нету времени, понимаешь, сейчас какая-то жизнь такая… всё время все учатся, учатся, работают, работают, работают, работают…

НСО: Времени – это само собой, желания нет.

КОА: Ну, потому и желания нету, потому что нету вот ресурсов, нет времени… ресурса времени и ресурса сил, и есть какие-то альтернативы, типа… гаджеты те же самые. То есть человек пришел и спокойно себе смотрит кино там или… ну даже хорошо, если в своей семье общается, то есть общаться с соседями уже как-то это… не принято. Хотя вот иногда, когда мы сталкиваемся с кем-нибудь в лифте, так ничего с ними… но мы не общаемся… практически нет. Вот, поэтому, конечно, да. Вот это всё вместе как-то всё. И потом здесь всё так вот нацелено на это, понимаешь, вот эти… предыдущие эти двери как бы… вот у нас ее нету, силами Сережами, мне-то как раз хотелось, чтобы она у нас была все-таки, ну вот, дверь, закрывающая этот карман, да. Вот так вот если вдруг остановился, у меня так было, что на какой-то этаж к кому-то приехала и всё, и вот лифт не идет и не идет, вот ты стоишь как дурак в этом каменном кармане, ни туда, ни сюда. Вот на чужом этаже. Ну вот как-то это ужасно неуютно и не понятно, и лестница, по которой можешь спуститься, она в сущности тоже за этими… за этими дверями, если уж можно. Ну, в общем, как-то всё… специально как-то сделано, ну не специально, конечно, но так жизнь развилась, что все хотят отгородиться друг от друга. С другой стороны, когда вот столько народу, действительно хочется уже заползти уже в какой-нибудь свой тихий уголок, уже не с кем общаться, просто тишины хочется. Вот, так что, что касается Марьино, как-то так. Но, конечно, здесь очень много всего делается, и сейчас, конечно, гораздо лучше, чем было, но… это вот…

НСО: Кстати, когда приехали, тут на семнадцатом, что ли, этаже, тоже многодетная семья была, и они… там мальчишки гуляли чего-то… вот, на балкон выходит там папа и орет им там: "Артем" – там, не помню, как… Вот, это… вот в моем детстве это было нормально, меня мама звала обедать, она примерно представляла, где я там во дворах, открывала окно и орала. Ну, моя мама, может, не особо, а так вот… А вообще это было нормально, вот, проорать, потому что… Ну, крикнул – твой ребенок – он где-то там услышит, придет обедать. Сейчас этого вообще нету.

КОА: Сейчас мобильный телефон появился.

НСО: Ну да, но те люди, которые вот в Марьино… при нас вот уже, середина девяностых, они еще это… нормально там – высунулся, посмотрел, где там сын – ну вот тогда гуляли. Вот, и орали, да, это вообще так в порядке вещей было. Сейчас это было бы довольно дико уже.

КОА: Сейчас телефон мобильный у всех, чего орать-то, пугать народ.

01:48:50,939 – про неприятный сквер рядом с метро

[Не слышали про какие-то неофициальные названия в Марьино? Может, какие-то названия домов, мест? Может, какой-то объект служит каким-то ориентиром в районе? Т.е. такие локальные вещи, про которые знают местные жители, но не знают другие люди, которые сюда приезжают.]

КОА: Наташ, интересно, это вот надо с детьми на самом деле с нашими разговаривать, которые здесь слышали…

НСО: Они наверняка знают…

КОА: Потому что, ну, выросли, и потому что, во-первых, они на районе все-таки как никак тусуются, потому что я вот сейчас начинаю узнавать, что вот Марфа[дочка], которая сейчас уже… ну, как бы, да, она в Томске сейчас живет, она там вот всё про всех знала, кто чего и куда там вышел замуж и всё вот потом, вот так вот насквозь. Я-то их вижу, конечно, этих детей и чего, но мы же здесь не общаемся как раз, на районе… На районе – теперь такое новое слово, ну, для вас, может, привычное, а мы… когда дети принесли, это всё ужасно смеялись… Ну вот, поэтому как бы… на жаргоне не разговариваем, если с соседями говоришь, то так честно говоришь – там, "Ашан" или там чего… Марьинский парк…

НСО: В Кузьминках были там Хомуты, к примеру, место, которое конечная 38-го троллейбуса.

[Рядом с парком?]

КОА: Где ветеринарная академия.

НСО: Где ветеринарная академия, конечная.

[А почему Хомуты?]

НСО: Ну, эти вот, троллейбусные эти…

КОА: Лошади там?.. А…

НСО: Ну, я так понимаю. На хомут похоже, вот называли Хомуты – всем было понятно. К примеру.

[Да, это здорово. А в Марьино такого нет?]

НСО: Так мы старые.

КОА: Оно, может, и есть, но мы же не это сейчас… словотворчеством не занимаемся, на жаргоне не общаемся. То есть это вот… подростки, это вот к Варе, к Васе[дети], может быть, у них там что-то есть, хотя они тоже, я так понимаю, не столько в Марьино, сколько в Кузьминках и в центре тусуются, в Марьино здесь… особенно как-то это не располагает, на самом деле ни к чему.

НСО: Да не, кто-то тусуется, почему. Тут какие-то ходят…

КОА: Ну, я по своим говорю, может, и ходят…

НСО: Мы действительно не знаем ничего, у нас работа где-то там, дом где-то тут.

КОА: Нет, а главное, что сейчас уже… просто на фене-то не разговариваешь, понимаешь, как бы это всё называешь своими именами, как оно есть, так оно и есть. Сережа бы тоже не стал говорить, там, Хомуты сейчас вот это – "конечная 38-го", там что-то такое. Это же всё дети, подростки, они вот эти все названия дают.

[Бывают же, например, какие-нибудь три башни называют или еще как-то в быту.]

НСО: Ну вот "Шипиловская" же, кто-то мне сказал, "на Шипе", я даже не сразу понял, это "Шипиловская". Ну вот… построили метро "Шипиловская" – сразу "Шип" стало называться, к примеру. Вот, но… не тот круг у нас, чтобы…

[Не слышали про какие-то неприятные места, районы в Марьино?]

НСО: Ну, самое мерзкое, по-моему, у нас под домом, вот этот вот парк несчастный… не парк… Тут постоянно вот эти какие-то бомжи ночуют, живут, вот тут эти деревья, которые между нашим домом и метро.

КОА: Нет, самое ужасное – что вот действительно тут невзирая на всех этих охранников и прочее, то есть всякие такие страшные на самом деле вещи происходят. У нас когда дети росли большие и маленькие одновременно, то есть мы там… в деревне жили полгода с малышами, а старшие, которые там… ну, старшие – допустим, первый курс, а остальные – там, какие-то старшие классы девки были. Вот мне Катька, по-моему, рассказывала, когда… ну, там у нее старшие классы или первый курс, она шла от метро там… просто вот плотная толпа стоит вот этих вот гастарбайтеров или кого и вот они там избивают ногами какого-то человека, вот у него выпал глаз, там вообще… и с этим ничего… вот, ну, на виду у всех, вот стоит, понимаешь, и всё. Это было совершенно для нее… ну, понятно, что для любого человека, но вот у меня дети вот живут… да, одни, считай, взрослые, а все равно одни. Вот, это парк, конечно, или как там этот палисадник, который у нас перед домом…

НСО: Ну не парк…

КОА: Он прекрасный, но там все время бомжи выпивают на этих люках, и ругаются, и по-всякому там разговаривают…

НСО: И наркотики тут продают совершенно, вот это известно, что тут продают наркотики, это всё контролируется какой-то группировкой, но мы-то не очень в теме, но мне вот там… Мне тоже сын рассказывал, что стоят там какие-то люди по периметру и присматривают. Они как бы просто так стоят, дагестанцы там, что ли, на самом деле они присматривают за тем, чтобы там всё… всё шло, там бизнес это внутри шел. А изначально мужик не из нашего подъезда, вот из соседнего, это фактически личная инициатива одного человека. Покупал саженцы или, я не знаю, где они их…

КОА: Да, это в принципе, конечно, прекрасная идея была…

НСО: Он сажал деревья. Потрясающий мужик, постоянно сажал, сажал, сажал, в конце концов засадил иначе тут была бы… я не знаю что, сплошная автостоянка или еще чего-то, а уже когда деревья растут – чего с этим сделаешь. Потом они выросли, потом я помню, из деревни как-то возвращаюсь, куст какой-то… сейчас они большие деревья, а там какой-то такой куст, большой-большой, под кустом живет семья, таджики там какие-то. Ну вот ясно, что они живут там, ночуют там… матрасы летом. Вот, потом деревья выросли, так особо тут не живешь, но тут какой-то криминал, явно совершенно. Ну, я не знаю, это не мое дело, это там к полиции, явно какой-то происходит криминал здесь, какая-то подпольная тут деятельность. Знаю, что и драки, драки – да, драки бывают. То есть я думаю, что… ну очень удобно… тут рядом метро, фонарей нет почему-то…

КОА: Да есть фонари, есть, но как-то там все равно…

НСО: Ну как-то условно, условные очень фонари… известная какая-то тут…

КОА: Да мы видели вот тут, только что тоже ночью возвращались, там друг друга они там чуть не убили… и менты там есть, и всё, но…

НСО: Рядом аптека, которая… известно, что там… ну, в Москве есть какой-то перечень аптек, где продают то, что является наркотиками, но еще не запретили, вот это средство от кашля. Я помню, как-то захожу здесь в эту аптеку, ну, чего-то мне надо было там купить. А передо мной мужик так: выгребает так целую горсть мелочи, говорит ей: "На все". Вот, даже не говорит что. Вот, ну, там какие-то вот таблетки от кашля, их очень много… Вот, и это всё вот здесь. Вот тут деревья, темнота, люки. Они тут спят, когда тепло, прям вот там, на земле. Тут аптека, тут метро, заборов нет, в случае чего разбежаться есть куда в разные стороны. И я так подозреваю, что это сильно [нрзб.] место вокруг нашего дома. Но нас как-то это не особо трогает.

КОА: Ну, слава Богу, пока да. То есть не то, что мы этого страшно боимся, но вот… но может там тоже… просто мы этого не очень знаем, поскольку туда в ту сторону не очень ходишь… Так что как-то так.

НСО: Но вот этого… такого я действительно нигде не видел, чтобы идешь и… большие группы людей тут – вот они там ночуют, выпивают, тут у них какая-то тут светская жизнь – такого действительно нигде я не видел, в других районах. И мне очевидно, что это…. какая-то вот, что называется коррупция, какая-то договоренность с теми, кто это всё должен тут [нрзб.].

КОА: Не знаю, как там насчет коррупции…

НСО: Потому что ну дураку понятно, чем они занимаются, вот. Просто я думаю, что если кому-то это было бы надо, выловить этих наркодилеров, я думаю, что это было бы элементарно сделать, значит, не надо. Значит, существует какая-то крыша, крыша над территорией. Потому что еще когда-то у нас дети тут катались на коньках, какая-то лужа там залита, это прям у нас под окном, это вот конец 90-х. Этих деревьев еще тогда почти не было, тут можно было кататься на коньках. Здесь вот, на прудах… как это, не Батайский… Голованова – вот там вот мы ходили на коньках кататься, на маршала Голованова. Вот, а сейчас…

КОА: Сейчас тепло стало, сейчас… потом у нас очень долго зимой вот здесь вот площадку заливали, правда заливали каток, делали хороший, под окнами, и музыка была, и дядьки сидели в фургончике, которые там коньки выдавали бесплатно…

[Это где?]

КОА: Вот прям во дворе. Ну сейчас просто тепло, поэтому на самом деле лед не получается. Вот, а в футбол так они гоняют там, народ какой-то, по честному – команды какие-то. Так что, нет, в принципе, здесь всё, конечно, стараются… этот парк там около речки, он прям хороший вот, мы иногда с соседкой прогуливаемся вечером, когда там и народу не так много, вот. хорошо они всё там делают, ремонтируют, кругом. Вообще я в принципе… всем довольна, но уж больно исходные данные, конечно, тяжелые. Вот.