Пейганович Виктор Николаевич, Земцов Сергей Викторович, Облетов Борис Иванович. Выкса

Решение вопроса большой политики по-выксунски: как подарить японцам и Курилы, и весь Дальний Восток. Работа молодых и пожилых в команде Выксунского металлургического завода. Пейганович Виктор Николаевич – сотрудник завода с большим стажем (00:00:00 – 00:04:33)

[Много желающих послушать истории, поэтому подождите, пожалуйста.]

ПВН: Так вы хотя бы предупредили, истории-то.

[Мы же предупреждали, нет?]

ПВН: Никто ничего.

[Нет, просто говорите, на самом деле. Это тоже очень важно.]

ПВН: Это, знаете, был случай…

[Познакомитесь с молодёжью…]

ПВН: …приехал я в командировку в Японию. И вечером (вот работа, работа), а вечером – горячая ванна. На природе. Вот. Потом… Потом вот тоже так вот собираются, собираются. И вдруг самурайский стол, знаете, буквой П. Вот буква П – и тебя во главе сажают, что руководитель, и дают микрофон – говорит: «Скажите что-нибудь».

Так вот, вы мне сейчас напоминаете вот эту историю. Когда весь зал, самураи на тебя пристально смотрят и говорят: «А ты…»

Я же технарь – вы не того пригласили. Вам надо местного [нрзб. – 00:01:00].

И вот, вы знаете, помог [нрзб. – 00:01:04 – 00:01:07]. Ну что, вот они [самураи] на тебя смотрят все. Смотрят – и что-то надо сказать. Сосед у меня, напарник, вообще перепугался. Говорит: «Посадят. Или эти, или приеду в Выксу…, – говорит, – но кто-то, –  говорит, –  посадит». И всё. И я [нрзб. – 00:01:24] говорю: «Вы знаете что: забирайте острова. Все забирайте». У меня сосед говорит: «Точно посадят». Я говорю: «А что острова – забирайте весь Дальний Восток». Тут понесло. Выпили. А в конце говорю: «Забыл сказать, что вместе с Дальним Востоком ещё российское гражданство вы должны принять». [Смеётся.] И вот тут всё [нрзб. – 00:01:50] напряжение такое вот. Напряжение такое.

Я технарь в пусковой группе. [прим. – Здесь и далее речь пойдёт о Выксунском металлургическом заводе (ОАО «ВМЗ»).] Так: первый, пятый трубный [прим. – Рассказчик говорит о цехах ВМЗ. Полное название – Трубоэлектросварочный цех № 1 и Трубоэлектросварочный цех № 5 (ТЭСЦ-1 и ТЭСЦ-5).]. Первый, первый трубный запускается в апреле. Он очень тяжело будет запускаться. Вот расскажу вот про это.

Пятый трубный, новый стан – я пускал в группе, [на] четыре группы запускается план. Вот. Шестой трубный – горячее катание. В общем, попал я в струю. Да.

И в чём интересно. Как бы повезло мне: сейчас же пенсионеров-то выгоняют. Но тут оказалось, что кто закончил сомовский [прим. – Вероятно, имеется в виду Московский.] МИСиС, гайку не могут нарисовать. А тут нужен опыт людей. И стали всех оставлять.

И вот оставили группу, оставили группу: старый-молодой, старый-молодой. И у всех разное мнение. Вот знаете: это москвичи, кстати, сделали. Кухно такой, стратег. То есть он собрал группу. Интересно. Да, воюем, спорим, спорим, воюем. Но самое интересное оказалось-то другое. Вот я хотел рассказать об этом.

[Вы присаживайтесь. Мне кажется, это будет удобнее.]

ПВН: Так, вот сюда?

[Как хотите, где удобнее.]

ПВН: Это кто-то сидит, да? Нет… Короче, повезло мне, что я опять на коне.

По специальности московский институт закончил. По специальности на коне. Опять народ интересный, творческий – необычные люди. Я вам расскажу про этих людей. Я кое-что принёс.

[Здорово.]

ПВН: А вы что думаете, просто так я к вам пришёл.

[Простите, а Вас зовут…]

ПВН: Виктор Николаевич.

[Виктор Николаевич.]

ПВН: Белорус я по национальности – Пейганович.

Так вот вы напоминаете мне японцев: когда сейчас микрофон дадут. Дадут в руку микрофон и говорят: «Скажи что-нибудь». Они знаете, что напоминают мне? Помните, этот, артист-то знаменитый собирал выражения, термины: гакнуть, дёрнуть, ударить. Как его? На полке-то они лежали? Шукшин, Шукшиной-то вот. Как его? Шукшин.

[Конечно.]

ПВН: Знаменитый. Так вот, я так чувствую…

[Не, я могу объяснить.]

ПВН: Что-то интуиция – сейчас говор начнут спрашивать.

[Фрагмент интервью 00:04:33 – 00:05:14 не публикуется.]

Как Виктор Николаевич после московского института в Выксе оказался. Увлечение Виктора Николаевича фотографией в прошлом и сегодня. Книга выксунского краеведа об истории и сотрудниках пятого трубного цеха завода (00:05:14 –00:10:35)

ПВН: А можно я начну? Разрешаете?

ОБИ: Конечно, конечно.

ПВН: Я уже… Да, я чувствую что… Я кое-что прочитал в интернете, и интуиция подсказывала. И поэтому я кое-что прихватил уже. Вот.

Мне повезло то, что… Очень повезло, что, когда пускали 3-й дробный сорок лет назад, да, где-то. Уже сорок три…

[3-й дробный – это…]

ПВН: Это нефтегазопровод. Большой цех – 600 тысяч тонн в год. Это уникальный цех, после колёсопрокатного он был, да?

И, собственно, я сюда и выбрал. У всех БАМ был. Я вот и выбрал Выксу после института. Все смеялись: «Куда в деревню едешь! Там глухомань, там – вообще». Смеялись все: «Да из Москвы ещё». Есть города: московские трубные, уральские заводы. Вот.

И… И как-то вышло, что фотографировал демонстрации. С детства занимался фото. И знаете, тогда уже на слайды цветные. На цветные слайды. Сейчас оцифровываю их.

Потом перешёл в японский цех новый, пятый трубный. [прим. – ТЭСЦ-5 – знаменитый цех ВМЗ, построенный в 1987 г.] Тридцать лет ему [недавно] было. И опять коллектив очень интересный. Очень интересный, интересные люди. Вот.

И теперь опять реконструкция – новый стан. Это уже четвёртый стан у меня в жизни.

Поэтому я технарь среднего уровня, так скажу. Но окружают… всегда попадаю в коллектив очень интересных людей. И везёт. И сейчас тоже.

Каждое время, каждый пуск объекта – свои особенности. И сейчас очень большие особенности, которые вы, наверное, слышали: и в первом, и в пятом. Вот могу потом рассказать.

И я фотографирую. Где-то на обходе, где-то для себя, где-то людей. А тут юбилей – третий трубный. Тридцать лет было два года назад, да?

ОБИ: Сорок. Сорок.

ПВН: Пятый, а, пятый – тридцать. Да. Был.

И давай вот это – давай фотографии: кто чего, истории какие-то, кто, где был.

Мы маленько не как вы.

Пришёл к нам писатель Минеев Алексей Алексеевич. Мы так хорошо поговорили, что забыли, чего мы собрались-то. Столько выпили, хорошо. Вот. [Смеётся.] Он ещё потом приходил. И только после этого… Короче, фото были за мной. И хронометраж, да? А он внёс лепту: (как бы не скажу, что идеально) обработал эту историю.

И вот сейчас проходит юбилей. Я не знаю, как у вас проходит, но у нас прошёл юбилей: и самый ценный подарок был – вот эта книга, которую с Минеевым сделали. Очень тяжело делали – москвичи помогли, выделили деньги. Родилась эта книга: «Пятый трубный: тридцать лет тому назад». [прим. – Выходные данные книги о ТЭСЦ-5: А.А.Минеев «Пятый трубный: тридцать лет тому назад». Выкса, 2018.]

И оказалось, на заводе-то ни у кого ничего нет. Банкет отметили, все отгуляли юбилей. А потом подходят и говорят: «Слушай, а мы-то где в истории? Что это вот?» И я очень доволен. Вот, опять же, интересный человек Алексей Минеев. Вот.

Она сейчас переиздана буквально на днях в ОМК. [прим. – ОМК – Объединённая металлургическая компания, куда входят пять металлургических предприятий, в том числе, ВМЗ, и сеть вагоноремонтных депо.] ОМК помогла.

Это целая история. Там [в книге на фотографии] и я: худенький, молодой, в японском костюме в Японии.

[Почему в японском?]

ПВН: А мы учились [в Японии] – три группы, тридцать человек. Много… Я раз шесть там был. Самая длительная командировка – это месяц. Ребята по году были тогда. Вот.

То есть мы родили книгу.

Но это ещё не всё. Сейчас же идёт реконструкция. И я опять на коне! На уровне с технической работой, опять же, я помогаю Минееву. У меня есть пропуск специальный (на фото выделили, по всему заводу), камера (в Японии, конечно), видеокамера (3D full HD, качественная). Вот. То есть повезло, просто повезло. И Минеев: опять мы обработаем, и на тридцать пять лет уже… (я думаю, ещё стан запустим) и на тридцать пять лет будет продолжение. Там, видите, цифра 1. Вот.

Но я хотел сказать не об этом. Не о пуске и особенностях. А о том, что, когда фотографируешь сейчас вот, люди все боятся! Корреспонденты из Москвы – сразу кто в кусты, кто за трубу. Как только скажешь: «Второй том», что… Понимаете, у людей какая-то обида: кому-то премию не дали, кому-то медаль не дали. А люди работали все честно. И в этой книге мы постарались брать интервью – отметить всех: всё, что у него дома есть, где он отдыхал, как он пускал.

Это очень интересная книга. Вот. Минеев – интересный человек. Вы… Вы знаете его, Алексей Алексеевич?

[А кто это?]

ПВН: Он живёт тут рядом. Литератор, писатель, историк на пенсии. Вот.

Живая история в музее при женском монастыре и другие особенности жизни выксунской интеллигенции. Почему книга о пятом трубном цехе такая важная и нужная (00:10:35 – 00:19:03)

ПВН: И хочу сказать, что когда познакомился с ним [прим. – с Алексеем Минеевым], он помогает… Клуб «Витязь» такой есть в Выксе, да?

[Да.]

ПВН: Есть. Он  как бы заведует музеем этим. В женском монастыре. [прим. – Речь идёт о Выксунском Иверском монастыре, при котором Алексей Минеев создал музей.]  И я там случайно был. А вы были там?

ЗСВ: В женском? [Смеётся.]

ПВН: В монастыре… Нет! В музее. А там вас не пустят: там надо тихонько, шёпотом.

Так вот, я бы сказал – это музей на уровне вот этого музея. Вот. Здесь тоже интересный музей. Там, знаете, вся история, все легенды, как вы говорите. Они с местным художником – Мо\мотов Юрий (Момо\тов), Мо\мотов Юрий – они это сделали и воплотили в жизнь. То есть нарисовали. Он говорил слова, вот, как его… Создатель – Варнава, да, создатель? [прим. – Святой преподобный Варнава Гефсиманский является основателем Выксунского Иверского монастыря. Монастырь основан в 1863 г.] Он говорил, что-то наговаривал, а художник рисовал это. И вышло так, что сейчас как бы наоборот: люди приходят в музей, смотрят на эту картину, и как будто Варнава первый раз в Выксу приезжает: вот это там убогий, это… Все тонкости, все истории выксунские, все легенды – вот в этом музее. И это первоисточник.

Я почему об этом говорю: у него [прим. – у Минеева] сейчас черновики (а он работает по пять-десять лет на каждую книгу) у него где-то четыре книги на выходе – это будет на уровне «Железной розы» [прим. – Вероятно, рассказчик имеет в виду серию «Библиотека «Лепестки железной розы», в которой вышла книга «Пятый трубный: тридцать лет тому назад».], это будут серьёзные книги. И будет история женского монастыря, представляете?

Потом он захватил… Он, оказывается… Многие из-за реки выксунские приехали-то, из-за… Касимов[а], оттуда. Вот. Он и этот район захватил.

Я ему помогаю, потому что он уже в возрасте. Плохо видит. Я ему на машине – у меня «Тойота» – то в Касимов, то здесь что-то помочь. Вот.

Но очень интересный человек. Писатель, литератор, историк. Многие уже – Никулина умерла, да? Писательница. И вот обязательно вы его не забудьте. Я бы хотел…

[Я записал, да. То есть Момотов Юрий.]

ПВН: Это художник. Женский [монастырь]. Нет! Самое главное – это этот, Минеев.

[Минеев Алексей Алексеевич.]

ПВН: Да.

ОБИ: Минеев – это который у нас был в водоснабжении, что ли?

ПВН: Нет, нет. Это уже…

ОБИ: Тот тоже Алексей Алексеевич

ПВН: Он в Касимове был чуть ли не секретарём, он и… Он работал в пятом трубном на муфтовом участке.

ОБИ: А, я не знаю…

ПВН: Нет. Это знаменитая фамилия.

Потому что у вас звучат фамилии: Баташёв, баташовские [прим. – Андрей Баташёв (1724-1799) и Иван Баташёв (1732-1821)  – строители завода в Выксе, известные «железных заводов промышленники».]

[Да, конечно.]

ПВН: Вот. А там монастырь своими силами: сам помогает, сам делает. Вы обязательно посетите. Попросите, кто там главный, игуменья, да? Попросите – вы почувствуете…

[Монастырский музей, да? Или чего?]

ПВН: Да нет, музей не то всё.

[Монастырь.]

ПВН: Вы мне зада\ли вопрос – историю, говоры. Там воплощены в картины. Вот эта речь – история воплощена в картины. И есть картины, фото настоящие: монашки, чем они занимались, приспособление…

Кстати, Минеев во главе с ребятами, во главе с ребятами он восстанавливает, покупает вот эти танки, игрушки, пушки. Сейчас моделей много. Они восстанавливают битвы: Куликовская битва, это, Наполеон, здесь какие-то… Это очень интересные люди.

И я знаете, как ему тайно помогаю? В заводе что-то списывают, старую технику электронную – я ему позвоню (хорошая техника, но меняют). И он через директора забирает. В мастерской станки какие-то маленькие выкидывают со страху – вы знаете, там у нас порядок на заводе, да? Раз – в этот клуб мы. Тихонько так. Помогаем вот так технически донести до машины этот станочек.

И при клубе «Витязь», да. Это монастырь, вход. Я один раз там был, но я был удивлён. Просто удивлён. И я бы сказал даже где-то в чём-то интереснее вот этого музея. Здесь, может, слишком стильно, здесь как-то оформлено…

[То есть, получается, это как официальный музей?]

ПВН: Да, да.

[А тот вот такой совсем, который мало кто знает.]

ПВН: Да. И туда не каждого пускают. Ну, это уже…

И, кстати, клуб его – они на одном этаже. Только там ходить надо тихо: там монашки. Можно посмотреть уже не кельи, а трапезную – да в Москве такого не увидишь в этой Оружейной палате! Расписано всё: кто, чего, я не знаю. Это очень интересные дела. Короче…

А Минееву (если хотите в доверие к нему войти, я карты раскрою) за эту книгу, за всё, говорят, деньги заплатили. У него старый турецкий с литейно-прокатного [прим. – Литейно-прокатный комплекс (сокращённо ЛПК) – предприятие, которое находится в 5 км от ВМЗ.] этот ноутбук переломанный – клавиши отдельно. А он вот так тыкает там. Ему надо ноутбук, но не новый – старый. Просто подарить старый ноутбук. Да на заводе можно найти. У меня вот не вышло. Если ноутбук – он ваш лучший друг будет.

[Мы поняли.]

ПВН: Я серьёзно говорю. Да, старый, но не турецкий. Там, знаете, вот такой толщины клавиши. И вот он эту книгу на этом [ноутбуке]…

[Набрал.]

ПВН: Да. Говорю…

Ещё хочу сразу карты раскрыть.

Как у нас – есть управление с общественностью, да? Некоторые были недовольны, что вот к юбилею Минеев родил, а мы вот ничего. Тут немного трения были. Я так чувствовал это. Да. Там мужчина…

Да, ещё в чём хороша эта книга?! Ведь история интересная: здесь и мэр, начальник этот, мэр нынешний, Кочетков (был мастер, начальник цеха). Многие люди [нрзб. – 00:16:41] вернулись туда. И смена руководства болезненно проходила – не скажу, что тут всё гладко было. И вот эта книга как бы сделала жить в мире… создала условия жить в мире всем этим поколениям между собой. Они раньше стеснялись на юбилее говорить: у кого-то обида... И вот эта книга (они как, знаете, как в церкви здесь признались всё) и она помирила эти поколения. И Кочетков очень доволен, что всё здесь хорошо…

[Пожалуйста, Вам чай.]

ПВН: Да, спасибо. Что всё хорошо прошло. Вот. Немного обидно, что Минеев вот последний из могикан остаётся. Никулина умерла. Ещё тут ряд писателей. Обязательно вы с ним познакомьтесь. У него много идей, у него уже задел есть.

Кстати, там и говор-то его – так сказать, там что-то. Даже ему говоришь одно – он своё. Это в книге очень [чувствуется]… Он продаётся.

[Простите, Виктор Николаевич.

А вас зовут как?]

ОБИ: Борис Иванович.

[Ещё раз?]

ОБИ: Борис Иванович.

ПВН: Я закончу сейчас…

[Борис Иванович. А вас?]

ЗСВ: Сергей Викторович.

[Сергей Викторович. Да.]

ПВН: Я закончу: книга эта стоит 400 рублей, в типографии. 375 книжный, где Юбилейный магазин. Говорят, дороговато. Но сейчас такие цены вот. Но уже звонить… Её, ещё раз скажу, ветерану, юбилей какой-то – и это самый дорогой подарок. Начальник цеха выносит грамоту и эту книгу в пакетике. Может, какую-то надпись сделает.

Вот эта история – люди… Как бы… Сейчас идёшь по городу – все благодарны. Спасибо говорят.

Потом ещё я сначала все стеснялись: как это, в историю-то – стыдно, неудобно, скромные люди. Но приходит новое поколение, (не все из них) ребята новые на завод и говорят: вы тридцать два года назад стан не тот построили, всё вы неправильно работали. И нас это задело. И мы решили, вот правильно мы делаем, да? А у вас есть такая книга?

ОБИ: У нас нету, к сожалению.

ПВН: А у вас?

ЗСВ: Про мартен – не знаю, я не читал. И не писали, наверное.

ПВН: Скоро трубы будут ломать.

Закрывшиеся цехи завода. Поездки металлургов в Японию во времена Советского Союза. Раньше японцы обучали выксунцев, а сейчас наоборот. Почему пятый трубный цех могли не открыть в Выксе (00:19:03 – 00:25:26)

ЗСВ: Скажем, да, в апреле месяце начнётся, скажем, основной уже демонтаж, наверное, одного из старейших. Борис Иванович, он начальником цеха самого, наверное, старого производства был.

[Это мартеновский, да, как раз цех?]

ЗСВ: Борис Иванович, он начальником [вилопрокатного цеха был].

ОБИ: У меня вилопрокатный.

[Трубопрокатный.]

ОБИ: Вилопрокатный!

[Вилопрокатный. Простите, я плохо разбираюсь пока в устройстве завода Выксы.]

ПВН: Вы старинные вилы видели? Кованые, настоящие?

[Да, да, конечно.]

ПВН: Это дефицит! За границу шли.

[То есть это вилопрокатный цех у вас, да? У вас…]

ОБИ: К сожалению, уже был. [прим. – Вилопрокатный цех появился на заводе в 1908 г. и был закрыт в 2015 г.]

[Мартеновский цех, тоже который уже, кажется, всё закрыто, да?]

ЗСВ: Да. [прим. – Мартеновское производство было освоено на заводе в 1892 г. Первый мартеновский цех был построен здесь в 1894 г. Последняя мартеновская печь (причём, последняя не только в Выксе, но и на территории всей России) была закрыта в 2018 г.]

[Вот. А у вас, получается цех, Виктор Николаевич?]

ПВН: У меня сейчас пятый трубный. История, фотоистория по третьему трубному. Я его запускал.

[Пятый трубный.]

ПВН: Пятый трубный, старый стан и новый. Реконструкция. И мы у «Nakata»-сан [прим. – Японская Фирма Nakata http://www.nakata-mfg.com/.] купили сразу два стана.

Немного проблемы с японцами сейчас. Из-за этого не успевают. Там ЧП всякие.

ЗСВ: В [19]95 году, наверное, Виктор Иванович, в принципе проблем, наверное, было не меньше? Когда пускали пятый трубный…

ПВН: Вы знаете, тогда…

ЗСВ: Тогда был Советский Союз, да, и было очень…

ПВН: Вы знаете, было… Они нас обучали. Они нас обучали: рабочие, три группы по двадцать человек, ездили в Японию. Вы представляете, в то время приехать в Японию?!

ЗСВ: Абсолютно, это…

ПВН: После этого из партии выходили!

У меня друг зашёл в магазин [в Японии] – сел там на пылесос или телевизор. А другой, Гена [нрзб. – 00:20:36] (немец по национальности, в Выксе живёт) ему плохо стало в [японском] компьютерном магазине многоэтажном. Ему плохо стало. Это у него мечта детства! Самодельные делали там [нрзб. – 00:20:47]. И вдруг это! А кто жил год – это чуть с ума там не сошли. [Смеётся.]

А сейчас всё наоборот. Сейчас знаете что – всё изменилось. Видимо, компания выросла, ОМК. На [нашем] заводе специалисты выросли. Опыт уже огромный у людей. И как-то всё изменилось. «Nakata»-сан – объясняешь три раза: ему видео там снял перед…, а он не понимает. Думаешь: японец, наверное, хитрит – ещё раз хочет что-то выяснить. У них нету…

[Сейчас приезжают тоже японцы сюда, обучаются?]

ПВН: Да здесь... Они уже живут здесь, уже…

[Они с [19]86 здесь? Раньше?]

ПВН: Да нет. Периодами.

«Nakata»… Фирма «Mitsubishi» торговая, «Nakata» – основная теоретическая фирма. Под ними американская фирма «Thermatool» – это ЛТО и сварка. Под ними – итальянская фирма…

[А как надолго они приезжают, вот эти вот люди…]

ПВН: Шеф-монтаж… Переговоры. Сейчас шеф-монтаж – сейчас, наверное, год будут жить здесь. Первый трубный – там Трушин Сергей Николаевич, бедный, мучается с ними. Десять раз ему объяснишь – он не понимает. Или делает вид.

То есть всё поменялось. Если раньше всё… они обучали. То сейчас Выкса обучает. И даже ребятам обидно: секреты узнают, что ли.

[Какие секреты?]

ПВН: У них нет круглосуточной работы, у них ночных смен нет, у них каждую трубу, кусочек, может, не так экономят, как мы. Коэффициенты расходные. [Смеётся.] Вот.

То есть уровень, в Выксе уровень высокий стал. И, наверное, Седых поэтому и принимает решение: шестой трубный, бесшовный. Этот… наверное, вы туда все пойдёте, начальниками. [Смеётся.]

ОБИ: Уже принято, решение принято…

ПВН: Уже бесшовные. 1700 человек там, да?

ЗСВ: Да. Это как раз именно столько людей пока не хватает. Именно на подстройку.

ПВН: Да, ещё что произошло здесь интересное! Когда пускали пятый трубный (его на Урале хотели пустить) у нас старая очередь четвёртого была, многослойного. Хотели пустить на Урале. И вот я участвовал в этом тоже: все документы, часть в музее лежит. Мы готовили судебные дела, заштатное расписание. Поэтому третий экземпляр я передал в музей. Медальку юбилейную приделал – десять лет…

[Вот в этот музей?]

ПВН: Да. Много документов передали, кстати. Часть пропала при реконструкции, что обидно. Вот.

Но как-то вот вышло так, что технический работник стал к истории. Вот в этой книге есть: Трушин с «Nakata»-сан сидит. Ещё они ручки друг в друга не кидали на переговорах. [Смеётся.] До этого доходит уже. 

[А вот это недостающее количество людей – это будут… кто, что это будет?]

ПВН: Сейчас… Я скажу. Сейчас уже из Мурома привозят бесплатно, из Навашино давно уже ездят, на Железнодорожной [прим. – Железнодорожная – улица в г. Выкса.] семьями работают, Кулебаки. Вот.

А! И почему нас не хотели пускать, пятый трубный? Японские сложные роботы, роботы-[нрзб. –  00:24:00] – это тридцать два года назад, вы представляете? Четырнадцать роботов подают там – это сказка была! Это… [Смеётся.] И нас отбирали. Фамилия у меня такая, что десять раз проверяли. Один раз в Японию даже не пустили. [Смеётся.] Вот.

[Пятый трубный цех не хотели пускать, боясь,] что не потянет Выкса. И вдруг беда помогла Выксе: завод ДРО (он хромал тогда, он всегда хромал), и всех мы [на наш завод] перетянули: конструкторов, специалистов. Целыми семьями.

[А ДРО – это что?]

ПВН: Дробильно-размольный. [прим. – Завод дробильно-размольного оборудования (или ДРО) носил такое название вплоть до 1992 г. Сегодня предприятие называется ЗАО «Дробмаш».]

[Дробильный.]

ПВН: Он тогда делал пять, наверное, БТРов, одну дробилку. Её выгонят на площадь. Сейчас ехали – видели?

[Да, я видел БТРы и видел медведя с кувалдой.]

ПВН: Да, да, да, да, да.

[А медведь с кувалдой – это символ города?]

ОБИ: Это [нрзб. –  00:24:50] символические.

ПВН: Да. И вот этот пятый трубный родился здесь, что… А машиностроитель, попав в металлу\ргию (деньги, зарплата) – так до сих пор пятый трубный тянут.

В эту книгу, ещё раз, попали Трушин Сергей Николаевич (он ещё попадёт: лучше мы сделаем, это пока начало вот)… Мы хотим, чтобы никто был не забыт! Кому-то орден не дали, кому-то премию забыли дать. Директора тут меняются: то списки потеряли… А вот эта книга, ещё раз, я ей закончу, она как-то сплотила всех, сдружилась…

Следование советам японцев и получение серебряной медали фирмы «Тойота». Русская кувалда в 16 кг против японского чемоданчика с инструментами. Общение японцев и русских на английском языке  (00:25:27 – 00:30:03)

ПВН: А! Теперь собирают ветеранов всех. Показывают цех – а там чистота, порядок. Даже лучше, чем в Японии.

[А раньше как было?]

ПВН: Вы знаете, сейчас… мы серебряную медаль же получили.

ЗСВ: Да, серебряную медаль «Тойоты».

ПВН: Фирмы «Тойота».

[За… За что?]

ЗСВ: За развитие производственных систем. Золотой никто в мире ещё не получал. И сама «Тойота» говорит, что она не может получить золотую.

[Да? Серебряную – то есть это за развитие…]

ЗСВ: Производственных систем. Культура производства…

[А, то есть как раз, собственно, чистота сыграла роль.]

ЗСВ: Это не только чистота.

ПВН: Это целая система.

ЗСВ: Это и целая культура производства, и безопасность, в первую очередь, безопасность людей, безопасность производственных процессов. Здесь очень много критериев, по которым нас оценивала «Тойота». Вот. В прошлом году.

В позапрошлом году мы получили бронзу. Мы поставили себе планку, и мы за год…

[А как… А что нужно было доделать, чтобы из бронзы перейти в серебро?]

ЗСВ: Вот именно выполнить рекомендации Кимуры.

[Какие-то…]

ПВН: Мозги переделать надо.

ЗСВ: Да, невысокий такой япошка, как мы его называли. Тем не менее, он дал рекомендации, которые… Посоветовал: «Если их выполнить, если их реализовать, то вы готовы получить серебро».

И действительно. По прошествии года опять приехал с аудитом внешним. Оценил. Он оценил все производства. Включая современные производства – такие, как Стан (МКС-5000). [прим. – Стан-5000 или МКС-5000 – металлургический комплекс, введённый в эксплуатацию в 2011 г.] [Включая старые производства – такие, как] мартен – самое старое, наверное, производство. Везде был. Не просто, допустим, новое производство. А оценивал всё.

После этого уже, да, действительно. Согласившись, что мы… (скажем, по развитию производственной системы) ВМЗ стал, скажем так, на порядок выше.

Я хотел бы, Виктор Иванович, добавить: очень много баек.

Я проходил практику в пятом трубном после его пуска. Потому что первая моя специальность после окончания Выксунского металлургического техникума – дефектоскопия трубопрокатного производства. Вот. Я диплом делал даже по пятому трубному – это где роторный УЗК [прим. – УЗК –  ультразвуковой контроль] стоит.

ПВН: Самый сложный и уникальный механизм, кстати.

ЗСВ: Абсолютно верно.

ПВН: До сих пор.

ЗСВ: Но дело в том, что он обрезал всё время трубу ровно 11 метров. Вот. По стандарту как бы можно было и 10,5 метров. А у него чётко. Если нет – то этот кусок выбрасывался. Мне нужно было доработать, чтобы вот в эти полметра уложиться. Допустим, всё равно получились бы годные трубы.

И один из моих наставников рассказывал одну интересную историю: когда японцы, специалисты японские, монтировали оборудование, не подходил какой-то узел (скажем, конструкция, я её сейчас не помню уже). И, значит, не совпадали отверстия под болтовое соединение. Соответственно, российский, советский слесарь показывает: «Сейчас, сейчас всё пойдёт на место». Вставил, значит, – японцы смотрят. Тот берёт кувалду (как они называли её, «Машка» почему-то) 16 килограмм.

[«Машка»?]

ЗСВ: Да, такая кувалда – и начинает ударять по оборудованию. Виктор Иванович знает, что тут сложнейшее оборудование стоит.

[Японец в шоке, да?]

ЗСВ: Японец стал круглоглазым! Глаза стали круглые. Он его остановил, сбегал за каким-то чемоданчиком, достал небольшое приспособление (домкратик, лебёдочка), что-то подтянул, нажал, болты сошлись – всё, можно было заворачивать. Наш ремонтник сказал: «Ну…

[То есть медведь с кувалдой не зря.]

ЗСВ: …ну, ты натягивал, а я бы сейчас подстучал – всё равно бы всё на место встало». Это было действительно, это было из жизни. Они тогда многому научили.

ПВН: А продолжить можно?

ЗСВ: Конечно.

ПВН: Его историю.

Иду по цеху – вдруг слесаря\ кричат: «Пейганович-сан, Пейганович-сан!» Что такое? И этот, Инимура-сан кричит: «Flash! Flash!». Разъярённый бегает там, всех остановил: «Flash!» А я что – я английский… Мы ж институт закончили – за восьмой класс-то хорошо знаем: туалет, буфет. Вот. И думаю… Он кричит, говорит: «Фото! Flash!» Вспомнил, что flash – это вспышка же. Вспышка, огонь. Я подхожу, говорю: «Ребята, по-моему, что-то нагреть надо – тогда войдёт». [Смеётся.] И вот эта бригада нагрела, и детали вошли. Вот японец разъярённый: как же так, там всё должно войти.

[Как? К вашей фамилии тоже прибавляли «-сан»?]

ПВН: Нет, если… Да, да, «сан».

[То есть… То есть все…]

ПВН: А что? Сан и сан.

[Это уважительное обращение. У всех японцев.]

ПВН: У нас – господин…

[То есть не только он вас называл…]

ПВН: У поляков – пан, у нас – сан, у них – сан.

[То есть японское, японская культура…]

ПВН: Всякое было. Сейчас… Да, всякое было.

Путаница с русскими подшипниками на японских станках. Можно ли сдавать своих начальству? (00:30:03 – 00:33:05)

[А какие-нибудь легендарные работники, про которых рассказывали практически легенды: что они могли с помощью удара кувалдой или чего-то ещё всё починить? Было такое? На которых как бы равнялись вот в этой устной памяти?]

ОБИ: «Блоху подкуёт», – у нас так говорили.

[Кто был?]

[Это «Левша».]

ОБИ: Левша – блоху подкуёт.

[А, ну да.]

[Нет, вот именно…]

[Какой-нибудь собственный Левша?]

ОБИ: Вот по поводу пятого трубного мне тоже вспоминается одна история, когда начали выходить японские подшипники из строя.

ПВН: На станках?

ОБИ: Да. Что мы стали делать?

ПВН: Ой, страшное дело! Я ж участвовал в этом деле.

ОБИ: Меняли русскими подшипниками, да? Вот у нас был такой легендарный человек – Борис Фёдорович Антипов, царствие небесное и покой.

ЗСВ: Главный инженер.

ОБИ: Вот он говорил, что если, значит, на японские станы ставить русские подшипники – это всё равно, что скрестить ежа с ужом. Что в этом случае получится, кто знает?

[Метр колючей проволоки.]

ПВН: Он запрещал так это делать.

ОБИ: Вот колючая проволока, говорит, получится. Но ставили – и работали эти станки. Хотя не рекомендовалось.

ПВН: Значит, меня вдруг в субботу вызывают: по вашему делу, что вы рассказали. Вызывает начальник цеха Каспирович, Гаджиев сидит, и, по-моему, Савин был тогда старший мастер-то в механиках. И он это… руки трясутся.

Они, по-моему, сняли подшипник. А это подшипник-то, наверное, такой вот. Сняли. И он снял подшипник, положил на газету и, по-моему, вставлял другой. И перепутал то ли наружную обойму между ними (что-то он напутал). И станок стал греться.

А цех купили из-за этих станков-то, собственно говоря. Стан и всё остальное бесплатно дали, роботов этих. Станки-то до сих пор страна не может сделать – ремонтировали в «Техномаш»[е] [прим. – ФГУП «НПО «Техномаш» им. С.А.Афанасьева] (космическая промышленность), потом секреты.

Да. И вот это… Начальник хитрый (маленько выходной). Гаджиеву он налил, а он говорит: «Кого в понедельник-то увольнять будем? Меня что ли? – говорит, – кого-то из вас надо, – говорит. – Вы что!? Савин, расскажи, как было». «Да вот снял, вот чёрт попутал. Вот обоймы тут, [смеётся] обоймы попутал, вот это…». А Гаджиев уже говорит: «Слушай, кого в понедельник-то выгонять-то будем? Вот. Ты что мне рассказываешь? Это же, это катастрофа просто: новый цех – и… Это просто катастрофа». Вот.

Мне начальник говорит: «Ты его домой отвези (мы ему налили маленько) отвези домой».

Мы едем. «Кого? Пейганович, кого выгонять-то? Давай механика?» Я говорю: «Да вы что! Грамотный». «Давай! Тот, кто первый заметил. Давай его!»

Доехали до ГАИ. Он говорит: «Слушай, давай тебя уволим». Я говорю: «А меня-то за что? Как меня уволите, когда я Вас домой везу?» Он: «Тьфу, – говорит, (едем-едем.) – что делать в понедельник-то?»

Подъезжаем в микрорайон – говорит: «Слушай! Переходи ко мне на работу». [Смеётся.] Мы своих не сдавали. Много случаев всяких было. Да, таких.

Вот смотрите: мы разные цеха, а всё у нас единое. Как-то странно совпало. 

Металлургов награждают грамотами или «тойотами»? Дисциплина на заводе. Порядок в гараже – порядок на участке. Мысли о создании промышленного музея в связи с закрытием мартеновкого цеха  (00:33:05 – 00:39:50)

[А соперничества не было между разными цехами?]

ЗСВ: Скажем, во времена Советского Союза…

ОБИ: Соцсоревнование.

ЗСВ: Соцсоревнование было. А потом, скажем, это соцсоревнование, оно переросло, скажем, в некоторую другую стезю. Но всё равно: за лучшее рабочее место,…

ОБИ: Это уже производственная система.

ЗСВ: Да, да, да, да, это производственная система начала работать. До середины, наверное, нулевых годов такого вообще ничего не было, просто…

[А чем отличается лучшее рабочее место от просто хорошего?]

ЗСВ: Вот именно несколько критериев. Очень много критериев, по которым не один человек определяет, а комиссионно определяют, что это действительно, да, лучшее рабочее место. Что здесь работнику, скажем, удобно, ему хорошо работать.

Я утрирую как бы. Но тем не менее очень много критериев, по которым определялось не только… участок. Не то что место даже, а участок…

[Это как бы привилегия – получить это место, да?]

ЗСВ: Да, да.

ПВН: Сейчас «Тойоты» дают! Награждают. Ничего себе привилегия!

ЗСВ: Ну да.

ПВН: Вместо грамоты «Тойоту» Вам дают.

ЗСВ: «Тойоту Королла», да, пожалуйста.

ПВН: Если Вы женщина, то бордового цвета.

ЗСВ: [нрзб. – 00:34:10].

[А можно красного? [Смеётся.]]

ПВН: Приезжайте на 1 мая… Сейчас-то не знаю, там как…

ОБИ: Нет, наверное, к 1 мая не будет «Тойоты». Потому что золотая медаль… За бронзу дали десять «Тойот», за серебро тоже десять «Тойот». Вот награждали – старших мастеров, у которых участок отличается от других участков, которым не дали, по состоянию как раз порядка. Есть специальный стандарт по производственной системе. Правда, я не знаю, кто его выдумывает, этот стандарт, но последний…

ЗСВ: Там целое управление, Борис Иванович, там целое управление.

ОБИ: Последний выдумали такое вот – я в позу встал, говорю: «Не будет такого».

[А сложно соблюсти эти стандарты?]

ОБИ: Да нет…

ПВН: А можно я отвечу? Я с юмором так.

Вот лично на вас, лично по этому месту. Вы сейчас удивитесь: мы сначала тоже воспринимали это, смеялись. Издеваются, мол, над нами. А сейчас привыкли.

Вот смотрите. Вот последние события. Вот видите, вешалка: у каждого должна бирка – портретик-фамилия. Чтоб не путали. Понимаете? Вот.

В столе у кого двадцать ручек. Из них восемнадцать засохло – не пользуются годами. Смеялись. Вот вроде бы чего, лежит тут.

Рабочее место: диктофон у вас, видите, лежит? А почему не отмечено это место, где он должен официально лежать-то? Вы будете смеяться, но у нас переборщили маленько – отмечали его. (Оказывается, в Японии уборщица всё уб[ирает].) Когда убрали [всё, что лежало на неотмеченных местах], чтобы положить его, [диктофон], на это же место, товарищу нужно было его пометить. У нас немного не так всё восприняли. То есть идеальный порядок.

Вот зайдите в гараж к кому-нибудь. В ордере вот порядок, на базе, складе – порядок. А в каждом гараже ещё непорядок, наверное, я думаю.

ОБИ: Филиппов же начинал с того, что он…

ЗСВ: Да, прежде чем сделать обход, он приезжал к начальнику участка, открывал его гараж автомобильный, личный гараж…

[Личный гараж?]

ЗСВ: Да. И смотрел, как у него находятся, скажем, инструменты. И всё в гараже. [нрзб. – 00:36:14] Допустим, если беспорядок… (хотя для хозяина: он думает, что в этом беспорядке я легко всё найду). Но оказалось, что нет. Действительно, может быть, к этому приучили.

[И так он определял, может ли он содержать рабочее место в порядке, да?]

ЗСВ: Абсолютно верно, да. Может ли он содержать целый участок и руководить участком.

ОБИ: Даже при принятии на работу он посещал также гаражи. Пришёл к нему на работу устраиваться: «Вот я хочу туда-сюда». Он говорит: «Поехали к тебе в гараж». «Зачем?» «Поехали».

В гараж приехали…

[И прямо сейчас? Не давал времени на то, чтобы прибраться? [Смеётся.]]

ОБИ: Нет, нет, конечно. Потому что инкогнито приезжал – говорит: «Нет, ты мне не пойдёшь. Если в гараже хаос, значит, и на производстве будет такой же». Он сказал…

ЗСВ: Кстати, вот система 5С, она…

ОБИ: Что переборщили, конечно, у нас. Не всё так восприняли.

ПВН: Да.

ОБИ: Вещь хорошая, если её по-правильному понимать. Но у нас уже…

[То есть правильно ли я понимаю, что у каждого работника есть свой гараж?]

ПВН: У меня два: в одном лодка, в другом – машина.

[Если нет гаража, можно дома на кухне порядок проверить.]

ЗСВ: Абсолютно верно. Даже, скажем, можно вот такой, допустим, на кухне порядок проверить…

ПВН: На золотую медаль, наверное, лучше надо переделать всё.

Понимаете, когда на заводе идеальный порядок… Идеальный! Я захожу в магазин – перепад высот, где можно упасть, и не помечен полосато – я не могу зайти уже туда!

[Кстати, да, я хотела спросить: как Вы дома? Если кто-нибудь чашку не помыл?]

ПВН: Так уже… Не скажу, что всё идеально, но стараемся придерживаться. [Смеётся.]

ЗСВ: Просто вот история на своём цехе, где я работал, на мартеновском, да… Это литейное производство.

ПВН: У вас самый лучший цех был! Старый, ломают, всё. И вдруг им первое место дают! Вы представляете?

ОБИ: Это всё относительно.

ЗСВ: Да, относительно чего судить. Кимура почему оценил так: он сам был на сталеплавильных цехах. Он как-то завёл разговор – мы поняли, что он был где-то на мартене в Японии, хотя я…

ПВН: Где всё пыль тоже.

ЗСВ: Да-да-да, абсолютно верно. Когда он увидел, к чему… Хотя ломать менталитет людей, именно вот этот стержень, было тяжело. Но тем не менее, потом это было для них уже нормой, нормой. То есть им просто даже другие [ставились в сравнение] (с других цехов, с трубных цехов, где не так много пыли, не так много, скажем, жары, которую давала мартеновская печь (жидкий металл – это вообще)), и проводили оценки – да. По сравнению с, скажем так, [равными по значимости цехами, мартеновский был лучше]. Нельзя было сравнивать мартеновский цех с МКСом-5000 или с трубным цехом. Как бы несоизмеримо. Но соизмеримо с другим литейным производством.

Поэтому, наверное, всё-таки он тогда первое место занял, мартеновский цех.

[В мартеновском цехе же работа безотходная, да? То есть там все…]

ЗСВ: Нет, как раз мартеновский цех-то и давал отходы, которые потом перерабатывались, скажем так, в строительный шлак, который потом опять использовался.

Тем не менее, 23 марта прошлого года [прим. – Имеется в виду 2018 г. Интервью проходило в январе 2019 г.] печи были остановлены, проведён «Арт-Овраг». Вот. Следующий «Арт-Овраг», насколько мне дошла информация, будет проводиться на бывшей площадке чугунолитейного цеха.

ПВН: Здесь музей будет промышленный.

ЗСВ: Да, промышленный музей – один из вариантов. Виктор Иванович, собирали подписи, чтобы получить грант губернатора: 100 миллионов, вот именно под строительство. Потому что если мы, Выкса защитит всё-таки этот проект, лучший проект по области…

ПВН: Меня на пенсию туда – сторожем. У меня отец сталеваром был в Череповце. Давайте меня…

[Может, экскурсоводом?]

ПВН: Я там буду байки говорить. [Смеётся.]

Почему Земцов Сергей Викторович предпочёл мартеновский цех всем остальным цехам завода. Как мартеновцы разыгрывают новичков жидким углеродом и несуществующим паровозом (00:39:50 – 00:45:16)

ЗСВ: Байки – да. Байки, действительно…

Касаемо баек. Когда я пришёл молодым человеком восемнадцатилетним после окончания техникума… хотя у меня диплом (раньше его называли свободным). Значит, кто-то по распределению уезжал в Волжский трубный завод, я мог пойти в трубные цеха: пятый, третий, четвёртый цех.

Но, делая курсовые и лабораторные работы в мартеновском (в экспресс-лаборатории мартеновского цеха), мы всё-таки выпросились и пошли посмотреть мартеновские печи. Мы всё время: «Мартен! Мартен!» Тогда там три, три трубы дымили. Посмотрели – конечно, действительно, может быть, то впечатление, когда вот завораживает. Ничто же так не завораживает, как смотреть на воду, на огонь и на работу другого человека.

[Как люди работают.]

ЗСВ: Мы смеёмся так над другой работой.

И после этого, наверное, всё-таки решил. И немаловажно было, наверное, всё-таки заработная плата, потому как сталевары-мартеновцы получали достаточно приличную заработную плату. Первая моя зарплата была 10 августа [19]90 года – 284 рубля.

ПВН: Когда 120 было там уже…

ЗСВ: Абсолютно верно, Виктор Николаевич. Вот столько денег дали рублями.

ОБИ: Что-то мало платили.

ЗСВ: Я пришёл подготовительным составом в третий разряд!

ОБИ: А, по третьему разряду да.

ЗСВ: Борис Иванович, конечно, по третьему разряду! Вот. Только после этого…

ПВН: Да, но вы не обижайтесь: у меня тоже отец – сталевар. В пятьдесят четыре года умер. Приходил – жарко ему, душно всё. Так что тяжёлая там у вас работа.

ЗСВ: Тяжёлая. Работа тяжёлая, конечно. Но тем не менее, сталевары, скажем, такие всё-таки… Хотя жидкий металл, он никогда не прощает ни ошибок, и шутить с ним нельзя, но всё равно юмор присутствовал.

ЗСВ: Я помню, ребята после окончания профессионального училища на подручных сталеваров приходили – вроде бы как теорию они знают (производства стали и мартеновской печи), саму мартеновскую печь. Сталевар-наставник старший давал пустое ведро 12-литровое: «Так, молодой, идёшь за печку, там кран – нальёшь полведра углерода и отнесёшь в лабораторию». Если кто проходил физику, изучал её, да: что углерод только в твёрдом состоянии. [Смеётся.] Нальёшь – раз наставник сказал. Молодой парень ходил за печкой, искал этот кран – где же его найти, как из печки налить полведра углерода?

Потом, значит, доходя, ему там постарше кто-то, ребята говорили: «Над тобой пошутили просто».

Надо мной тоже пошутили. В первый же день работы 19 июля [19]90 года. У меня наставник был Лев Николаевич Раев – громада просто, мужик такой – скала. Такой – всё время каска у него так вот на ушах, такой козырёк…

ОБИ: Это, наверное, его отец.

ЗСВ: Да.

ОБИ: Бывшего мэра нашего.

ЗСВ: Он подходит: «Так, молодой, берёшь ведро, рукавицу, накладываешь грязи и идёшь мазать прибыля\ – они за паровозом». [Смеются.]

Техническое образование: «Так, хорошо. Грязь – я понял, ведро я знаю, рукавицы – да, грязь. Методом исключения – это, наверное, огнеупорная масса, потому что она на вид, как грязь. Прибыля. Что значит прибыля? Из теории металловедения, металлургии чёрных металлов… прибыльная часть слитка, она есть, да. Зачем мазать у слитка прибыльную часть? Потом, да, значит, составная часть, значит, вот что надевается сверху – наверное, это всё-таки они называют не прибыльная надставка, а прибыль. На сленге на своём. Хорошо, сообразил. Осталось последнее – паровоз. Везде завод обрабатывают тепловозы, локомотивы. Паровоз – да. По мне, это паровоз, труба, уголь. Всё, паровоз, как же, паровоз. Интересно было».

Выхожу на улицу – стоит тепловоз, ребята-железнодорожники (тогда ещё можно было курить) – они курят там. И я хожу с ведром вот этой огнеупорной массы вокруг тепловоза, несколько кругов делаю. Они так смотрят на меня: «Молодой, ты что ищешь?» Я говорю: «Бригадир послал прибыля мазать, сказал – за паровозом. Ищу, думаю – что же здесь намазать».

Хохот, смех. Они смеются. До меня доходит, что я что-то не то делаю.

Я забегаю. В общем, ребята чуть постарше меня, которые после армии только пришли. Говорю [шёпотом]: «Подскажите, где паровоз? Я уже 30 минут хожу!» А бригадир: «Ты ещё не помазал!?» [Смеются.] Я говорю: «Сейчас я найду, я… успокойтесь, – говорю, – я сейчас найду».

Они говорят: «Паровозом мы называем установку для сушки песка». А почему паровоз – потому что у них труба выхлопная выходит, и огонь в ней говорит. Вот поэтому и паровоз. Так вот мой первый был этот… Но всегда очень такие…

Металлурги, они вообще, наверное, юморные люди, скажем, потому что всё время держать себя в напряжении [невозможно] – всё равно есть развязка какая-то, где-то шутки. И, скажем так, безобидные, скажем так. Не то, что так пошутить и унизить человека. Нет, это просто – посмеялись и всё. Восприняли это так, как будто так надо.

ОБИ: Это для новичков, да, вот такие штуки.

ЗСВ: Да. Но мы иногда шутили даже для старых.

Вот у меня работал старый, подготовительный состав. Мы молодые хулиганы там вообще. Стоит короб для вот этой самой грязи, для огнеупорной массы. «Иваныч, давай быстрее! Давай промажем». «Вы молодые – вы и мажьте». Как в армии старики.

Мы с ребятами комплекции, как у меня, значит, подходим. Поднимаем его за руки (а он невысокий – 1,5 метра), и ставим его прямо в эту глину. По колено он в этой грязи. Хорошо!

Вылез: «А теперь работайте сами – я пошёл мыться». Всё. В итоге нам его работа досталась нам ещё. Мы пошутили. Но вот тем не менее.

На горячем производстве можно получить обморожение? Как русские сталевары до раскалённого металла голыми руками дотрагиваются, и почему не стоит это повторять (00:45:16 – 00:48:10)

ЗСВ: Было интересно, когда, скажем так, на горячем, на горячем производстве получить обморожение. Долго все удивлялись, как это возможно.

Мы разливали жидкий металл в формы, которые мы называли изложницы. Мы заливали, и, чтобы зимой быстрее остыли, мы их выгоняли на улицу просто. За счёт температуры воздуха происходило быстрое охлаждение и кристаллизация слитка.

Мы не заметили, как член нашей бригады лёг спать зимой. Просто холодно, было время, и он лёг в том месте, чтобы и не сгореть, и в то же время тепло. Просто лёг. Человек[а], который выполнял маневровые работы и давал локомотивной бригаде команду на транспортировку составу, он даже не заметил его. Дал команду (на улице -30 [градусов Цельсия]) – состав вывезли на улицу – оставили остудить.

С боков тепло. А у него слишком большой живот – у него пуговицы лопнули. И он спал. С боков тепло, здесь всё тепло, но часть живота осталась открытой.

Когда он забежал, он мне говорит: «Я-я-я пузо отморозил!» [Смеются.] Мы очень долго смеялись. Обжечься – да, понимаем, температура высокая. Но было такое, что отморозил.

[А я видел в youtube ролики, как на сталеварном цехе…]

ПВН: Руку, да? Я тоже видел!

[Да, руку. Вот это реально? То есть как вообще…]

ЗСВ: Во-первых, показывали – это доменное производство. Удар был по чугуну. [Кашляет.] Извиняюсь.

ПВН: Он это отверстие пробил, да? Вот, внизу?

ЗСВ: В первую очередь стекает шлак. Если у вас жидкая или мокрая рука, Вы заметили – он [нрзб. – 00:46:51] она была потной. За счёт перепада температур влага испарялась, и он не получал ожог. Вот. Это в принципе… Но я бы не советовал это делать.

ПВН: Так вот, иностранцы спорят: «Во русские что делают-то! Смотрите, какие мужики-то! Металл руками!» Там так прозвучало.

ЗСВ: Это, во-первых,…

ПВН: Весь мир обошло это.

ЗСВ: …как у любого человека проводимость, электрическая проводимость разная. Так и здесь у каждого человека свои, скажем так, физические, физиологические пороги. Вот. Но здесь – да. В теории это вероятно.

ПВН: Кратковременно.

ЗСВ: Если влажная рука. Именно не сырая, а влажная. Потому что мгновенно влага не даёт прилипнуть металлу. Испарение происходит. Но…

[Это чистая физика, получается, в целом.]

ЗСВ: Да.

ПВН: А я думал фокус это какой-то.

ЗСВ: Но я не советую повторять.

ОБИ: Нет. Там если металл с водой, это взрыв сразу будет.

ЗСВ: А там шлак?

ОБИ: Шлак. Шлак. Взрыв сразу тоже.

ЗСВ: Тёк шлака. Нет, плотность шлака и плотность стали, металла и чугуна, они совершенно разные. Шлак всегда находится сверху. Что там в шлаке – это оксиды, которые образовались, это известь, это добавки, которые… вот те ненужные, которые были…

Секрет хорошей стали от Сергея Викторовича. Каприз потребителя, уничтоживший живой мартен. Старые сталевары даже химию могли не брать, а новое оборудование выпустило 25 % брака. Мартеновцем нужно родиться, разливщику нужно иметь талант – после закрытия цеха самым сложным оказалось найти новую работу (00:48:10 – 00:56:53)

ЗСВ: Сама…, сам принцип сталеплавления в мартеновском производстве, в доменном производстве: нужно навести шлак, именно шлак, который удалит всю грязь и жир у металла. Он, скажем так, рафинируется в себя, утягивает. Поэтому, если плохой шлак, соответственно, сталь будет плохая.

Мы в мартеновской печи что делали: плохой шлак – всё. Низкая основность – его удаляли, наводили новый шлак. Вот когда получали хорошую достаточно основность, где минимум фосфора. Если там минимум фосфора, минимум оксида железа – всё, значит, стали тоже будет хорошо.

Потому что мы можем попробовать сталь, да. Но дополнительно. Просто попробовали шлак, взяли химию, получили – всё. Если шлак хороший, значит, и сталь, мы уверены, что сталь будет хорошая. Вот. Это когда делалось в мартеновской печи.

А потом в 2004 году при реконструкции за девять месяцев поставить внепечную обработку… Конечно, это был рекорд. Но при этом пришлось снести одну из мартеновских печей. И ломали её очень долго: фундаменты, которые были залиты в [19]33 году, это бетон, он проблематично разрушался. И у нас на шлаковых отвалах своя взрывная команда была. Столько закладывали аммонала, чтобы взорвать, и он просто крошился по частям.

[А где это? Это вот где? Которую закрыли печь?]

ЗСВ: Да, да, да.

[Вот там?]

ЗСВ: Да. А на месте этой сломанной печи поставили внепечную обработку. Это требование, веяние времени тогда наших партнёров, покупателей основных, РЖД, которые… («Российские железные дороги»), которые покупали колёса выксунские. Они потребовали, что сталь должна быть 100% вакуумированная. Хотя содержание водорода в жидкой стали удовлетворяло, скажем, требованиям ГОСТа.

Но потребитель захотел, чтобы вакуумиронная  – поэтому поставили вот эту внепечную обработку. И 100% стали стало вакуумироваться, тем самым дегазируя, [нрзб. – 00:50:07] сталь и получая...

Мартеновская сталь Выксы, она все мировые стандарты получила. Соответственно, и колёса, которые производились из этой стали [были по всем мировым стандартам].

Но, как ещё повторюсь, да, 23 марта прошлого года мы…Я всё время шутил, когда приходили экскурсии, я говорил: «Мы сами своими руками сделаем эвтаназию».

Просто мартеновская печь, понимаете, это как живое существо. Такой огромный агрегат. Но он иногда даже чувствовал настроение человека. Как ребёнка же спросишь: «Что же у тебя болит?»

А топливо поменялось – всё, печь по-другому работает. Засорились насадки – это лёгкие мартена…

[То есть надо было как-то его почувствовать, да?]

ЗСВ: …да, как-то вот именно чувствовать.

Причём, потом, конечно, когда мартен стал выполнять полупродукты… Как мы называли всё время – взлёт-посадка: раз, пробу взял. Всё равно «печь-ковш» – внепечная обработка. Они сварятся так.

А старые сталевары, они даже на хруст (когда сплеск брали) вот сломать скрапинку – он примерно уже угадывал содержание углерода в стали. Представляете, да? Скажем так, не то что прямо до сотых, но вот всё. Допустим, здесь где-то примерно 0,5-0,52. Всё. Химию берём – действительно, там 0,52. Таких вот сталеваров, они вот прямо на пальца\х, старые такие… старые мужчины такие, действительно. Уважал их всегда. Вот.

После, когда вот уже построили внепечную обработку, там – да, было проще.

Хотя, хотя, вот Виктор Иванович не даст соврать: всегда пуск нового оборудования – очень много нюансов возникает. Одну хорошо поставить: всё великолепно, всё новое. Но нужно отладить. И вот здесь как раз эти больные темы, они и выплывают, и выплывают.

Мы отлаживали установку. Я никогда не забуду 2004 год, август месяц, «Чёрный август», как мы его называли. Когда мы получили 25% от выпущенного металла брака. Просто брак. Новое оборудование! Новое – всё, должно всё великолепно! Не получается. И методом исключения (наверное, мозговой штурм) сидели, просто вот ночевали тогда, помню: господин Исайкин, его команда, Тимофеев…

ПВН: Он опять уже вернулся?

ЗСВ: Да, он вернулся, да. «Думайте! Где-то, где-то должно что-то быть».

ОБИ: Где он сейчас?

ЗСВ: Исайкин? Он вернулся…

ПВН: Литейно-прокатный, расширение. Вторая очередь.

ЗСВ: Да, да, вторая-третья очередь.

ПВН: Пусковая группа – пятьдесят два человека.

ЗСВ: И действительно, методом исключения там – хотя наш персонал съездили обучились в Краматорск, на Украину…

Когда мы ещё с Украиной жили хорошо, скажем так, мы ездили друг к другу по работе. Они приезжали к нам, мы ездили к ним. Потом, конечно, это всё ушло.

[И сколько вам потребовалось, чтобы выяснить?]

ЗСВ: Два месяца.

[Вы два месяца думали, что…]

ЗСВ: Два месяца методом проб и ошибок мы всё равно пришли к тому, к чему мы пришли. Просто наши ребята: «А давайте попробуем!» И у одного получилось. «Ты что сделал?» «Вот это вот получилось».

Пробуем. Всё. Раз у одного получилось, давайте её дорабатывать. Самое главное, скажем так, алмаз. А потом уже огранка, огранка, огранка. И вот всё пошло.

[То есть два месяца…]

ЗСВ: И эту технологию, мы её внедрили. Ту технологию, которую нам предложил поставщик, завод-изготовитель, Краматорск: «Вот должно работать так». А почему так? Мы должны, чтобы получилось всё хорошо.

Мы доделали, дошлифовали, и потом уже, скажем, многих ребят учили. ЛПК когда пускали [прим. – Литейно-прокатный комплекс был запущен в 2008 г.], 90% ребят-сталеваров, они все ушли на новые производства. Для них это было уже не ново всё, и они внесли…

ПВН: Кстати, в пятом сейчас хорошие ребята работают. Нелегко им, но – нормально.

ЗСВ: Да, тяжеловато было, конечно.

ОБИ: Не только в пятом. А везде сейчас.

ЗСВ: Да, они по всему заводу. Потому что когда закрывали мартен, однозначно было сказано, что всех трудоустроят.

ПВН: Да не просто: старший мастер там…

ЗСВ: Некоторые старшими мастерами ушли, да. Но всё равно, скажем так, тяжело было привыкать людям. Мартеновцем – им нужно родиться просто.

[А был кто-то, кто не… кто не захотел идти…]

ЗСВ: Да, были такие...

[А почему?]

ЗСВ: …которые, поработав… Не знаю, может быть… Я разговаривал с многими ребятами, которых, встречаешь иногда, спрашиваешь: «Как у вас дела?». Вот. Некоторые рассчитались, некоторых не устраивала зарплата. Допустим, если у меня разливщик стали шестого разряда: достаточно высокий [разряд]. Потому что самый высокий разряд – это седьмой был сталевар, это просто даже… Она, есть вот эта тарифная сетка. Это самый высокий разряд.

Вот где ещё найти, скажем, по металлургии? Только у сталеваров. Разливщик стали шестой, потому что разливать сталь – нужно искусство. Не каждому это дано. Причём, он управляет процессом вручную: визуально контролируя, смотря на эту жидкую струю металла, и, скажем так, в мозгах, подсчитывая время (за определённый промежуток времени нужно наполнить). Быстро нальёшь – получишь брак, медленно – тоже. [Нужно] попасть вот именно, скажем, в те параметры технологические.

Я вот одного разливщика четырнадцать лет учил. На четырнадцатом году он стал разливать чуть ли не с закрытыми глазами. А до этого – просто не было дано.

А молодой парнишка приходил (который через два месяца брал рычаги управления) и даже сравнивал показатели: разливал один, разливал второй (их всего было шестнадцать человек, разливщиков). И параметры я знаю: допустим, марку стали, номер плавки. Потом конечный продукт мне давало только колесо: вот уже конечное колесо, оно давало, значит, браковку. Я сравнивал: «Батюшки!» Потом подхожу: молодой человек, который два месяца льёт – и он великолепно всё сделал. Вот.

Зарплата, скажем так. Потому как действительно зарплата была под 60 тысяч у разливщика стали, а он уходит на 20 тысяч. Люди набрали кредитов, думая, что там…

ОБИ: Ну, 20-то нет ни у кого сейчас.

ЗСВ: 25…

ПВН: Вы знаете, по Выксе я пешком быстрее иду. Видели, сколько машин в часы пик? Безобразие! Набрали машин по две тут…

ЗСВ: Да. По две.

ПВН: В лес ездить на одной, на другой – на работу. Не пройти! Безобразие!

ОБИ: Тут, по-моему, сколько, 38 тысяч, что ли...

ЗСВ: Да, 38 тысяч автомобилей. Нас 50…

ОБИ: На 53 тысячи жителей.

ЗСВ: 53 тысячи жителей.

[Смеются.]

[Это всё «Тойоты».]

ЗСВ: Да. Действительно, в Выксе стало мало…

ОБИ: Это ещё как. Я, в каком, в [19]88 году был в Риме: там на 3 миллиона жителей 2 миллиона 900 машин. Вот там уже сложно передвигаться.

ЗСВ: У нас, если мост сделают Антоповский, то нам ничего не страшно.

ОБИ: Там уже нет такого, чтобы въехал – потом где-то машина. Там монолит: вот он идёт, и никуда уже от него не денешься. Это давно было.

А вдруг новая дымовая труба опять рухнет? Почему пуск цеха с торжествами и корреспондентами из Москвы не начался вовремя (00:56:53 – 01:01:34)

ПВН: Байку можно рассказать?

[Да, две даже можно.]

ПВН: Я слушаю вас – и как анекдоты вот… Вы слово – [у] меня уже…

Значит, у нас термоотдел в третьем трубном был такой. Была у АБК [прим. –  АБК – административно-бытовой комплекс.] труба стояла. Дымовая, да, называется. Вытяжка. Большая труба, АБК рядом.

И после строительства она рухнула. Я первый раз в жизни… Я думал, труба-то, падая, знаете… А она, оказывается, осыпается. И малый радиус. Машину, кран прихлопнуло. Хорошо, что человека не было. Всё это время завод был на празднике каком-то. Вот. То ли кирпич хилюсенький, то ли кольца не успели одеть, то ли «давай досрочно», как всегда. Вот.

И рухнула, да? Но не в этом история. Вот. Разборки были. И Калинин Александр Борисович тогда (знаете, такой покойный тоже [прим. –  Имеется в виду уже.]) занимался этим, начальник отдела. Вот.

И идёт совещание – «Построили новую трубу!» – идёт совещание. Все радостные: новая труба. А замначальника и говорит ему: «Слушай, кажется, опять криво построили. Ты, – говорит, – подойди к колёске, гайку на юбке на забор-то накинь и посмотри. – Говорит, – вроде бы она опять у тебя кривая». [Смеётся.] Мы смеялись. Я думаю – точно. Гайку на нитку-то бросил.

ЗСВ: [нрзб. – 00:58:18] такой, да?

ПВН: Кто знает! Второй раз, тут посадят уже точно. [Смеётся.]

Был серьёзный случай в третьем трубном, опять же.

Из-за того, что у нас станы… Клети 1, 2, 3, 4, 5, формовочные, вот. А [нрзб. – 00:58:38 – 00:58:42] трубные, они сделали от 0. Да, взяли и сделали – нулевая клеть, первая, вторая, третья, да? А на пуск обычно привозят минимум: вставил, поехал. Чтобы для корреспондента тронуться. Вот.

И вот я из командировки приезжаю, [спасибо], из Электростали. Привожу последние два валка\. Завтра пуск цеха – корреспонденты, всё там. Пуск цеха. И мне старший мастер и замначальника (Лисичко), старший мастер Копылов, говорит: «Слушай, ты выспался – давай мы спать пойдём (уже невозможно). А завтра утром торжественный пуск. И установи два валка\ с мастером по перевалкам. Два валка\».

И я гордый: «Ночной мастер, последние два валка\, утром пуск. Тут Антипов придёт». Я молодой, худенький был, да. Вот. И всё! Радостный. «Два валка\», – думаю, всё.

Подхожу к стану (где их устанавливать) а там уже стоят два валка\. А у меня же в голове: «Как же они стоят, их всего два». И там стоит! И мне плохо стало. Честно, знаете: страх, холод. Я в кабинет побежал, открыли альбомы, чертежи. Думаю: «Что такое, что ж произошло-то?» Паника. Не может быть такого! Обратно в цех. Взял шаблоны, проверил всё. Вот.

И знаете, что произошло? Сообразил. Электростальцы клети делали. [Мы всегда] считали первая, вторая клеть. А эти считали с нуля. Короче, инструмент, валки\, вставили не в ту клеть. Сдвинули, сдвинули на… как бы набежало. И у меня… Мне надо вставлять – а там уже стоит.

Думаю: «Ребята, что делать?» Ведь утром уволят! Пуск! Тут Москва, тут корреспонденты. Да вы что! Что будет твориться.

И мы с бригадой в поту там меняли. Всё перебрали за ночь стан. И осталось последние два валка\ эти установить. Опять же, последние. Мы устанавливаем.

Приходят утром Лисичко, старший мастер, и говорят: «Слушай, Пейганович, тебе два валка\ даже доверить нельзя было установить! Ты даже это не сделал вовремя!» [Смеётся.] И была такая обида. Меня наказали даже за то, что я подвёл пуск.

Нас каждый день наказывают, а тебя…

ЗСВ: Как у Задорнова – два девятых вагона, да?

ПВН: Да, такие истории.

Это английская система – нулевой этаж, да? А тут электростальцы возмутились: «Что это такое! Мы тридцать лет тут рисуем чертежи. Нуль какой-то».

И Лисичко спрашивает: «Маркировка есть?» «Ну а как, – я говорю, – есть». «Морально – ладно. Здорово. Не будем увольнять».

ОБИ: Владислав Александрович, который сейчас…

ПВН: Да. Госпремию я им помогал делать. Сёмику, всем.

Никому неизвестная труба, которую начальство  окрестило мартеновской. Пар или дым из «мартеновской» трубы? Куда на самом деле девается пар (01:01:34 – 01:05:21)

ЗСВ: У нас в группе своей было три мартеновских трубы. Три печи – три трубы.

И стояла ещё четвёртая труба – это между мартеновским цехом и бывшим мелкосортным цехом. Металлическая труба. Мы не знали, для чего она.

Покойный начальник цеха Руднев Валерий Васильевич… Совещание у нас утреннее, оперативка идёт. Значит, он… Энергетика. Который воплощал в себе механика, энергетика, электрика – Таничев Александр Ананьевич. Так: «Почему четвёртая мартеновская труба дымит?»

Мы сидим. Тишина. Думаем: «Три работают. А где четвёртая?» Никто так [и не ответил].

[Снова Таничев задаёт вопрос:] «Я спрашиваю: почему дымит четвёртая мартеновская труба?» Он [Руднев]: «Не могу ответить – разберусь». «15 минут – разбирайся».

Они между собой, начальники участков: [шёпотом] «А где четвёртая труба?», «Где четвёртая?», «Без понятия. Старых там…», «Нет, – говорит, –  только три», «Руднев сказал – четвёртая мартеновская труба». Бежит Александр Ананьевич. Забегает в поту: «Всё, выяснил!»

Пар, который мартен вырабатывал… (да, у нас же мартеновские печи, они водоохлаждаемые). И, соответственно, перегретый пар, мы его всё равно выкидывали в общезаводскую сеть. Но сеть даже не справлялась. Поэтому раньше травили на воздух. Но так как высокое начальство видело: «Пар, дорогой. Его ещё и травят – это непорядок. Наказать!» И ему [Таничеву] задача была поставлена: куда-то его деть. А куда? Если труба не принимает больше, чем мы выдаём. Вот куда?

«Методом исключения, методом научного тыка, – как он [Таничев] назвал. – Я, – говорит, – начал искать, куда же мне этот пар сбросить. Походил под печами. Потому что печи мартеновские стоят (под низом там ещё такие же печи). Там огромное, значит, оборудование: котлы-рекуператоры, насадки-рекуператоры. Рукав резинотканевый, дырочка какая-то была – раз. Откуда же пар пойдёт? Всё равно он будет подниматься. По цеху\ нигде нет. Пробежался – нигде не парит. Всё! Пар уходит – проблема решена».

Но на эту четвёртую трубу… Мы потом так толком и не выяснили, откуда она вообще появилась, потому что чертежи [19]33 года – она нигде. Ну, потерялись. И уже только после, по-моему, реконструкции [19]60-х годов, когда мартеновские печи уже переделали под 250-тонные, всё. А до этого не было. Мы нашли потом: из района седьмой мартеновской печи шёл свод какой-то такой. Знаете, вот такой дымоход под землёй. Накопали так, значит, свод. Бах – кирпич упал. Интересно.

И он так же нашёл. Он сбросил пар. Куда пар уходил – он даже не знал.

А Руднев, он всё время ходил. Он заходил утром через цех, проходил. Везде цех обойдёт, смотрит. И вот эта труба, которая стояла там со времён царя Косаря, может быть, с постройки (с [19]33 года), он увидел, что она парит. Из неё идёт пар. Он так в темноте думал, что это дым. Он назвал её четвёртой мартеновской трубой.

Мы долго смеялись потом. Александр Ананьевич говорит: «Что сделаешь! Мне сказали, – говорит, – куда-то надо было девать. Я нашёл выход. Но то, что она парит теперь – она же, – говорит, – рядом с мартеном. Может быть, это вилопрокатный там? [Смеются.] Давайте [нрзб. – 01:04:36] Борису Ивановичу позво\ним…»

ОБИ: Скорее всего, с мелкосортного труба-то.

ЗСВ: Возможно, Борис Иванович.

ОБИ: Да не возможно, а точно. С мелкосортного.

ЗСВ: Мы думали, но не знали. Но парить она начала. После этого.

ОБИ: Горячее производство же тоже – мелокосортный.

ЗСВ: Возможно, возможно. Просто мы-то перевернули все свои чертежи. Нигде нет! Откуда она появилась? Чего?

А стояла рядом с мартеном. Раз стояла рядом с мартеном – значит, мартеновские. У нас чётко там распределение было: чьё ближе, значит, твоё. Всё.

[То есть, получается, она не парила долгое время.]

ЗСВ: Долгое время, да.

ОБИ: Она вообще была для другого предназначена.

ЗСВ: Для другого предназначена.

ОБИ: Просто умельцы нашли, куда сбросить.

ЗСВ: Он нашёл просто выход – всё, слава богу. Над крышей не парит – значит, высокое начальство видит, что пар в атмосферу не уходит. А то, что там дымит – не знаю, чья это труба. Кто мартен [нрзб. – 01:05:21].

Сделают ли музей из постройки Шухова? Паровоз в ж/д цехе и музей узкоколейки в Виле. Мрачные названия деревень под Выксой. Про Максима Галкина, который напросился в гости на варенье (01:05:21 –01:08:56)

ОБИ: Вот как раз между мартеновским цехом и моим (у нас, в соседях мы работаем), между нами ещё был мелкосортный цех, который катал, что там, швеллер, уголок…

ЗСВ: Да-да-да.

ОБИ: Ещё что-то они катали. И в том числе, полосу для нас, для вилопрокатного цеха.

ПВН: Я ещё в листопрокатном в старом был. Видел эту огненную полосу.

ОБИ: Листопрокатный – это там.

ПВН: Да.

ОБИ: А здесь – мелкосортный. Помнишь этот мелкосортный?

ПВН: Да, а листопрокатный старый – его тоже в музей, да?

ОБИ: Там дали что-то сделать…

ПВН: Там брезентом, да, закрыто?

ОБИ: Ну, это…

ЗСВ: Постройки Шухова, да, ведь [прим. – В.Г. Шухов строил здание листопрокатного цеха в 1897 – 1898 гг.]?

[Шухова, да.]

ПВН: Сюда его перевезти. Я как будущий директор, говорю, музея.

ЗСВ: Нет. То, что, не знаю, хотели и башню Шухова перевезти сюда.

ПВН: Власть не даётся, а берётся, да? [Смеётся.]

ЗСВ: Вопросы эти поднимались. Не знаю, как принять технические решения: переплавить эту башню.

ПВН: Ты веришь? Что я директор будущий? [Смеётся.] Так в Выксе слухи и рождаются.

[Фонд какой?]

[???]: По сохранению шуховских изделий. В Москве открылся.

[А как вы собираетесь в этот музей перевозить?]

ЗСВ: Вот здесь какое-то будет техническое решение, потому как…

ПВН: А видно здесь, из окон-то?

ОБИ: Чего?

ПВН: Будущий музей наш.

ОБИ: Конечно – вон, за забором.

ПВН: Так, будешь помогать. [Все смеются.]

[Ну всё, вы уже команду себе набрали.]

ОБИ: А там же где-то за Вилей [прим. – Виля – рабочий посёлок, входящий в состав городского округа Выксы.], где-то же там есть музей старых этих… Туда возили ещё Исаев с Раевым. Паровоз узкоколейки, там ещё что-то. Там много чего стояло.

ПВН: Я со свалки…

[А паровоз сейчас где?]

ПВН: На постаменте стоит. Маленький, красивый.

[А где?]

ОБИ: Да-да-да-да-да. А, ну это есть, в железнодорожном цехе. Там один паровоз стоит на постаменте. И вот где-то за Вилей там, в тупике (которая шла дорога на Гибловку), [прим. – Гибловка – деревня, сгоревшая в пожаре летом 2010 г.] туда часть оборудования увозили… [прим. – В посёлке Виля находится выставка под открытым небом различной узкоколейной техники.]

ПВН: Из Вили ездили на работу в Выксу. По узкоколейке.

ОБИ: Да, там…

ПВН: Вы видели, сеть такая была?

ОБИ: Четыре раза…

ПВН: За грибами можно. Выходишь – там медведь тебя так это. Чтоб ты понял, куда ты приехал! [Все смеются.]

ОБИ: Четыре раза в сутки ходил. Там кирпичный завод был – туда ещё в основном-то железную дорогу делали. Там же свои кирпичи красные делали обожжённые.

ПВН: Фирюсиха [прим. – Фирюсиха – посёлок, ныне входящий в состав рабочего посёлка Виля], да?

ОБИ: Фирюсиха по-старому она называлась.

ПВН: Дефицит был. Хорошие кирпичи.

[А почему Гибловка?]

ОБИ: Там болота были…

ПВН: А тут всё: Чёрная, Гибловка, Грязна\я [прим. – Рассказчик перечисляет деревни в составе городского округа Выксы]. Давайте переименуем: Фиалка, Ромашка.

ОБИ: Когда Жириновского привозили сюда, он говорит: «Куда привезли? – деревни Чёрная, Гря\зная…»

[Гибловка.]

ОБИ: Гибловка.

ПВН: Кстати, в том году моему сыну, как его, этот, муж-то Аллы Борисовны. [Вспоминает.]

ОБИ: Какой: первый, второй, третий? [Смеётся.]

ПВН: Последний, последний.

[Галкин?]

ПВН: [Моему сыну] Галкин вручал приз-то здесь («Лучший инженер компании») и говорит: «У тебя, – говорит, – умный дом какой-то тут. Ты построил на берегу реки?» Он: «Да». [Галкин]: «Ну я ж тоже: я ж в Грязя\х живу. Грязны\е там у вас тоже где-то тут есть. Готовь варенье, – говорит, – мы к тебе едем».

ОБИ: Приезжал?

ПВН: Я юмореск, пустил слух – дорогу сделали там, подсыпали. [Смеётся.] Конечно, не приехал. Но шума я наделал там. Теперь езжу по нормальной дороге к сыну домой. [Все смеются.]

ОБИ: А он где живёт?

ПВН: Сейчас Решное [прим. – Решное – село. Входит в состав посёлка Досчатое городского округа Выксы.], на берегу реки. Свой дом (умный дом) с телефона связь, видеонаблюдение. Мышь пробежала – следы фотографируют. Всё тут у нас. Сами сделали.

ОБИ: Я думал, он в «Долине нищих».

ПВН: Нет, там. Девять лет строили, да.

[«Долина нищих» – это что?]

ОБИ: Это есть у нас такое в простонародье название.

ЗСВ: В простонародье.

[Где это?]

ЗСВ: Кто-то называет «улица Демьяна Бедного», кто-то – «долина нищих».

[Это вся улица Демьяна Бедного называется, да?]

ОБИ: Посёлок сделали.

Как название посёлка Шиморское связано с разливами Оки. Чьими именами было названо село Туртапка. Как татарам преграждали путь на Муром в районе села Мотмос (01:10:34 – 01:12:31)

ОБИ: Вот Шиморское [прим. – Шиморское – посёлок городского типа, входящий в состав городского округа Выксы], кстати. Название тоже, оно произошло: ширь морская там была при разливе. Да?

ЗСВ: Там много было вариантов, насколько я помню, потому что я сам вырос в посёлке. Потому как на территории Выксы раньше жили в древние времена племена мордвы. И вот «шимо» – может быть, от слова «шимори\ть». Шиморить – это значит что-то коптить, что-то делать такое вот.

Кто-то говорит, что одна из версий, что хан Шимора якобы проходил в этих местах на Муром.

Очень много версий. Но так историки к единому мнению не пришли и остановились только, по-моему, на шиморить. Шиморить – это значит что-то в такой некой земляночке что-то…

ПВН: Минеев скажет, сейчас позво\ним – ответит.

ЗСВ: …коптить, что-то делать. Потому что…

ОБИ: Нет, потому что ширь морская…

ПВН: Минеев на все вопросы отвечает.

ЗСВ: Может быть, ширь морская.

ОБИ: При разливе.

ЗСВ: При разливе. Якобы Ока разливается, и видно (действительно она разливается до Владимирской области) на той стороне деревня Ляхи. [прим. – Ляхи – село во Владимирской области. По отношению к Шиморскому село Ляхи находится на противоположном берегу Оки.] Я в детстве – просто на лодке мы переплывали. Потому что всё… Так она петляет: там 7 километров по реке петлять. А напрямую, получается, 1,5 километра – и ты уже на той стороне.

[Но при разливе только, да?]

ЗСВ: Да, при разливе.

ОБИ: Я не знаю, ты помнишь, одно время разливалась река (когда на Муром по старой дороге ездить, дачи с левой стороны здесь) – дач не было. Вообще.

ПВН: Ну, это… Да-да-да-да-да.

ОБИ: И вода была – прямо вот как только съезжаешь…

ПВН: Да, я помню.

ОБИ: …с Навашино – вот здесь вот вода была.

ПВН: Да, да.

ОБИ: Вот это была морская ширь. Там разлив был (я не знаю), подъём, наверное, метров 15.

ЗСВ: Да это [19]94 год, по-моему. Самый большой, наверное, 12,5 метров подъём.

ОБИ: Сейчас-то она там 5, 6, 7, 8.

ЗСВ: Сейчас не дают просто.

ОБИ: Сейчас всё регулируется – шлюзы. Раньше она разливалась.

ПВН: Насчёт легенд можно? Легенды я иногда создаю в Выксе.

Едешь с кем-то, говоришь: «Вот Туртапка [прим. – Туртапка – село в составе городского округа Выксы], название». Со мной сидит местная женщина, Сорокина из инспекции (ЛТК тогда, да) и говорит: «А что такое Туртапка?» Я говорю: «Да, вот туристическую тапку кто-то бросил там». И такое наговорю! Она слушает, слушает (она местная, коренная такая, эта Сорокина), слушает: «Туртапка».

Потом другим говорю: «Версия – жили в Муроме, был Илья-Муромец, а здесь этот, Соловей-Разбойник и два бандита: Тур и Тапка». И вот рассказываю, рассказываю. И самое интересное не это.

Она через неделю приходит: «Слушай, ты правду говорил-то или нет?» – говорит. [Смеются.] Я уж до того там загнул ей – она молчит в купе. Как да чего там. Меня и понесло: про бандитов тут, про Соловья-разбойника.

[Вот здесь … Муромские леса – вполне бандиты Тур и Тапка могли здесь быть.]

[Как и любые другие.]

[Да-да-да.]

ПВН: А почему в Выксе едешь-едешь: вот Досчатое [прим. – Досчатое – рабочий посёлок в составе городского округа Выксы.], Анто… нет, этот, как его, Мотмос [прим. – Мотмос – село в составе городского округа Выксы.]. Едешь-едешь – и вдруг на 90 градусов дорога? Вот я знаю, почему. А вы – почему скажите?

ЗСВ: Почему на 90 градусов?

ПВН: Да. Едешь-едешь – раз. Там машина валяется. [Смеётся.]

[Кто-нибудь пьяный дорогу прокладывал?]

ПВН: Это чтобы здесь… Все, кто здесь живёт, из всех я, белорус – один чисто православный, русский. А все здесь – мордва, татары, вот точно. [Смеётся.] Чтобы татары не дошли до Мурома, им специально дорогу вот так вот делали. Телеги чтобы путались там вот. [Смеётся.] [прим. – Село Мотмос расположено на пути из Выксы в Муром. На карте видно, что повороты на ул. Советская и на ул. Парижской Коммуны, действительно, достаточно резкие.]

ЗСВ: Опять это… Татары, когда было нашествие, они шли всегда по рекам. Причём, зимой. [Смеётся.]

ОБИ: Следы путали.

ПВН: [Смеётся.] Точно знает! Второй Минеев – запишите его.

В Выксе нет обычной пассажирской ж/д? В какие населённые пункты была проложена узкоколейка. Тараканы как коты, медведь в малиннике и другая романтика окрестных деревень. Не просто узкоколейка – а стратегически важный объект ВОВ. Колокол с паровоза Гитлера. Когда у металлурга слёзы на глазах… (01:12:31 – 01:18:42)

[А почему железной дороги здесь нет?]

ОБИ: Как нет?

ЗСВ: Она есть, железная дорога, с Навашино, но она идёт на станцию Промышленная. А вот проходной дороги именно…

Всегда возникал вопрос: Выкса как бы на отшибе, да, но, тем не менее, скажем так, в средней полосе России – крупнейшее металлургическое мероприятие. А железные дороги ведь – это, скажем, нить, которая должна связывать. А она проходит мимо нас и выходит сразу на Арзамас. А Выкса, так скажем, некий аппендикс в сторону, да. Скажем так, нецелесообразно было перестраивать и делать какой-то круг. Потом здесь это… Ведь Выкса стоит на болотах.

ПВН: Но слухи ходят. Вагоны по цене будут…

[А узкоколейку, её же нельзя просто взять и перестроить в обычную?]

ОБИ: Нет, она есть. Просто она…

[Просто она же была, узкоколейка же.]

ОБИ: Нет, нормальная колея, она до сих пор есть. Мы же отгружаем свою продукцию.

ЗСВ: Она же железнодорожным транспортом…

[Ну да, но пассажирских нет.]

ОБИ: Пассажирские, раньше были пассажирские. Я не знаю, Владимир Николаевич помнит, нет. Где сейчас у нас третий трубный, колёска – там же была Булатня [прим. – Вероятно, имеется в виду закрывшаяся станция.] раньше.

ЗСВ: Да, да-да.

ОБИ: Вот на Булатню ходил поезд пассажирский с Навашино.

ПВН: Вы коренной житель-то. Я не всё помню.

ОБИ: Он был не такого значения, что она проходная. Допустим, она идёт, куда дальше, куда она у нас идёт, в Казань. А здесь – как аппендицит, вот Сергей Викторович сказал, что она была дорога. Возили, такие же вагоны пассажирские были.

ЗСВ: Сейчас она в основном [нрзб. – 01:13:49] продукцию.

ПВН: Вот ещё раз: хорошо, что мы книгу пишем. Пройдёт уже наше поколение – и всё. Вот он говорит – пусть обязуется при всех написать об этом. Минеев поможет.

ОБИ: Нет, ну, нет…

ПВН: Запишите его тоже. [Смеётся.]

ОБИ: Местный, он же знает, наверное, всю систему.

ПВН: Всех я сдам присутствующих.

Оказывается, интересные люди. Всё знают.

ОБИ: Была дорога, была. Но она не такого масштаба. Пассажирские поезда. У нас здесь ходили вот сейчас туда, в ту сторону, до Сармы, по-моему, не знаю, Куриха она называлась. [прим. – Одно из направлений узкоколейки Выкса – Проволочный (Виля) – Кирпичный – Домики – Унор – рзд. 40 км – Димара – Сарма – Илёв. Депо УЖД в Выксе было закрыто в 2004 г.]

ПВН: Лесомашинное [прим. – Вероятно, имеется в виду другое направление УЖД: рзд. 40 км – Новый Лашман – Лесомашинный – 17 км. Посёлок Лесомашинное Вознесенкого района Нижегородской области находится более чем в 40 км от Выксы.], тупик Лесомашинное – я ездил.

ОБИ: Вот туда ходили. Они пассажирские. Но они как бы, как электрички считаются. Там сидячие места, лежачих не было. Просто рабочих возили три раза в день: с утра, с обеда и ночью.

ПВН: Это про узкоколейку говорим?

ОБИ: Да, да.

[Час ведь где-то, да, она ехала?]

ОБИ: Да, час.

ПВН: Там знаете как…

ОБИ: Часа два-три.

[Да? Из Навашина?]

ОБИ: Нет, с Выксы.

ЗСВ: С Выксы она отправлялась.

ОБИ: Здесь-то – нет. Здесь, сколько…

ПВН: Вы знаете, детская железная дорога – видели, слышали, может? Вот это копия. Тепловозики чешские уже, паровозики были немецкие.

И вот едешь ты: там тебя кидает, кидает. И вдруг остановились – что такое? Ведь уже надо ехать. А говорит: «В соседней станции привезли пиво. И они отсоединили вагон и поехали за пивом, тепловозники».

ОБИ: Да они сначала развернулись, а потом поехали. [Смеётся.]

ПВН: Да-да-да-да. [Смеётся.] И вот ты едешь, смотришь: слева-справа там вагоны валяются, эти, брёвна. Приезжаем на конечную – Лесомашинное или…

ОБИ: Сарма была конечная.

ПВН: А тупик дальше?

ОБИ: Тупик – нет. Тупик в сторону уходил, а это в Сарму.

ПВН: Да.

И вот приезжаешь. И вдруг весь поезд кричит: «Ура!» Что такое? «В деревне свет дали – телевизор будем смотреть», – говорит.

Прихожу к бабке на ночь. А там вот такие чёрные тараканы ползают. А она как на кота на них смотрит. Я говорю: «Это, – говорю, – к богатству, бабка». Я думаю, усну тут. Думаю, не съели бы ночью.

Рано утром встали и пошли в лес. И знаете, я где-то за час ведро земляники набрал. А она оседает, запах идёт. Всё это давится…

ОБИ: Ведро какое было? Из-под майонеза?

ПВН: Нет, большое ведро.

ОБИ: Да ладно, за час!

ПВН: И вот нагнёшься…

ОБИ: Если только комбайном.

ПВН: Нет, набирал.

И только сядешь, сядешь – и тебя комары жалят. Вот. Но самое главное – далеко не заходить. Потому что малинник раздвинул – а там медведь на тебя. Веришь?

[???]: Не знаю…

[Смеются.]

ЗСВ: У него тоже ведро, да? [Смеётся.]

ПВН: Они… Там был председатель и агроном. И они каждую неделю менялись, нет, каждый месяц: то один запил, его сменил, то другой приказами. Вот они там менялись.

Оттуда выселили, дорогу сломали. А зря сломали. Но эту дорогу делал мой первый тесть, Валерий Иванович, майор в отставке.

Во время войны отборные войска здесь стояли. И вот эта узкоколейка (он [Валерий Иванович] был топографом) – это вторая линия обороны. Как на военке учат: первая [линия] – если Сталинград и всё прорвали, тут [на второй линии] ещё бы стояла…

ЗСВ: Если бы взяли Москву, да, здесь вторая линия обороны…

ПВН: Да, вторая линия была: окопы, отборные войска, молодые ребята. У меня тесть тут с дочерью директора магазина и познакомился. Вот этого, там водку всегда продавали.

И вот вторая линия обороны – и он эту узкоколейку развивал. Видимо, чего-то ещё мы не знаем, прятали там что-то. Запутано.  Я думаю, немцы бы не нашли здесь ничего.

И вот он прокладывал эти дороги, да. В Виле был тепловоз после войны. Забирали, как называется, на «р»-то слово. Забирали…

[Репатриация – это другое.]

ПВН: Возвращали.

И там был паровоз такой: они из Германии привезли. Необычная труба. И вот местные жители говорили, что «Смотри, –  говорит, – Гитлер едет». Это значит едет немецкий паровоз. «Гитлер едет!».

ОБИ: Вот там в Виле сейчас где-то есть же, я не знаю, (я там не был, правда, сам) музей какой-то там есть этих паровозов старых, ещё…

ПВН: С этого [немецкого] паровоза у меня дома колокол. [Все смеются.]

И, кстати, свалки здесь были отличные. Никто не понимал, кроме меня. У меня фонари железнодорожные, старинные вещи. Целый я гараж там… Буду реставрировать, вставлю, восстановлю всё.

[Музей надо делать.]

[Может, музей сделать?]

ПВН: Музей. Нет, патефон у меня есть. Два. Меняюсь – один на что-нибудь.

[О, кстати, патефон, мне кажется, нам может пригодиться.]

ПВН: Это… Этот…

[Рабочий?]

ПВН: У меня один рабочий, один нерабочий. Граммофонная труба есть.

Вы знаете, «Прощание славянки» поставишь, именно на патефоне – слёзы на глазах.

[Сразу уехать хочется, да?]

ПВН: Да, и это…

Подземные ходы Выксы: «Чёрный сталевар» на Мартене, из большой церкви в Муром, а также из усадьбы Баташёвых к церкви и от церкви к монастырю. Дорога из Выксы в Муром через два опасных поворота Мотмоса, мимо военной базы «Саваслейка» (01:18:42 – 01:20:51)

[А подземные ходы здесь есть, были?]

ЗСВ: В самой гостинице «Баташев». Даже здесь экскурсии проводят…

ПВН: Там есть, да?

ЗСВ: У нас на мартене тоже были. Всё время говорили – «Чёрный сталевар». Дорожки, как мы их называли, – это поднасадочные пространства. Где дымоход, где газы уходящие выходили. Байка такая ходила. Спустились там вот…

ОБИ: Не знаю, говорят…

ПВН: Да сейчас… А вы были в музее-то? Там же сейчас есть подземелье-то.

ОБИ: Вот церковь большая [прим. – Скорее всего, рассказчик имеет в виду собор Рождества Богородицы – кафедральный храм Выксунской епархии.] стоит вот здесь вот. От неё, значит, вот сюда в этот дом. С этого дома, по рассказам, в Муром идёт подземный ход.

[В Муром?]

ОБИ: Да. Уж я не знаю, насколько это правда…

ПВН: Всё, завтра берём миноискатели, ребята, и идём все завтра в рейд.

ОБИ: Показывают, на экскурсию возят, водят.

ЗСВ: Предположительно, с большой церкви в сторону монастыря тоже есть подземный ход.

[???]: Да, это точная информация. То, что от музея Баташёвых к церкви есть. И от церкви к монастырю есть. Это вот прямо точно. [прим. – Дом-музей Баташёвых (или Выксунский музей) расположен в 2 км от Иверского Выксунского монастыря. И собор, и музей, и монастырь расположены в пешей доступности и образуют треугольник.]

ПВН: А вы знаете…

[То есть вы ходили?]

[Ты уверена?]

ПВН: Нет, вы знаете, почему можно поверить в это?

[???]: Там есть ход. Он закопан просто.

ПВН: Можно поверить. С точки зрения легенд можно поверить. Вы в Муроме были? В монастыре мужском? [прим. – Рассказчик имеет в виду Муромский Спасо-Преображенский мужской монастырь.]

[Нет ещё.]

ПВН: Ой.

ОБИ: А здесь женский был – они, значит, друг навстречу другу копали. [Смеются.]

ПВН: Это юмор. Это юмор ходил такой. И вот знаете, там такой…

ОБИ: А Чебоксарский монастырь?

ПВН: Там гид рассказывает: когда татары наступали, монахи уже опытные были – снимали уже с крючков эти… (стендов) иконы. Всё уже прятали. Прятались в подземелья. У них, видимо, этот монастырь как… Бойницы, да? Были уже.

То есть наверняка и здесь защищались. Куда-то всё прятали. И самим прятаться временно, да? Пока лава эта пройдёт.

ЗСВ: Так они пока пошли по той дороге, они как раз сюда не дошли, Виктор Иванович. Дорога-то вот так шла. И река ещё не замёрзла.

ПВН: Поедете обратно или когда-то вы, [через] этот, Мотмос – там будьте осторожны: вжух-вжух – так.

[Тот самый поворот.]

ПВН: Да.

ОБИ: Там два. Как раз следы путать. Здесь, потом на выход к Навашино второй.

ЗСВ: Да. Там рядом совсем недалеко военная база «Саваслейка» [прим. – «Саваслейка» – авиабаза, созданная рядом с одноимённым селом ещё в 1953 г. как центр подготовки авиационного персонала стран Варшавского договора.], да. Вот специально поэтому и сделали.

ПВН: Да.

ЗСВ: Чтобы 15 километров не подъезжал никто.

«Чёрный сталевар» – призрак сгоревшего в дымоходе рабочего? (01:20:51 – 01:23:40)

[Сергей Викторович, что за «Чёрный сталевар»?]

ЗСВ: А, это байка ходила.

У нас когда проводились ремонты мартеновских печей… Это, скажем, полкампании проходит (семьдесят суток), печь останавливается. И она ремонтируется. Или частично, или полный ремонт. А внизу под печью поднасадочное пространство так называемое (как мы их называли, дорожки). Это через них дымовые газы уходили в дымоходы и мартеновскую трубу. Причём, с одной печи [смеётся] всегда два дымохода в одну трубу уходило. Как бы вот с двух сторон она, потому что правая и левая сторона печи: два дымохода, потом они встречались и уходили в мартеновскую трубу.

Была, наверное, середина [19]90-х годов. Туда обычно посылали или молодых, кто только пришёл (потому что адский труд, но причём, короткий). Значит, тебе дают задание: очистить 20 коней дорожки.

[20 чего?]

ЗСВ: 20 коней – это значит 20 по полметра, так вот.

[Колена такие, да?]

ЗСВ: Да-да-да. Высотой она где-то 1,5 метра. Надо выгрести этот шлак чёрный (там пыль эта, сажа).

Всё аккуратно делаешь. За два часа сделал – свободен. Не восемь часов работаешь. Всё. Помылся – домой.

Но работа адская, повторяю. Потому что там без респиратора и без всего (а тогда мало давали респираторов). Там защити органы дыхания.

Самое главное – побыстрее. Особенно молодёжь. Побыстрее сделали – и на дискотеку, всё как бы. Краситься не надо было, потому что (мы смеялись всё время) потому что не отмоешь сажу. [Все смеются.]

[Сажа, да.]

ЗСВ: Гламурные были такие, скажем так.

Молодой парень выбегает наверх (там лестница, наверное, глубина 6 метров). Вот такие глаза [шёпотом]: «Там кто-то ходит!» Смена ещё не пришла, у них как бы пересменок, только ещё готовятся, значит: «Ты будешь делать то, то, то, то» – старший расставляет. А он уже спустился проверить механизм подъёма металлической бадейки, которой поднимался этот шлак.

«Кто-то ходит!» «Да кто там ходит?» «Чёрный сталевар!» Действительно, у всех так [нрзб. – 01:22:44] «Ну откуда? Печь на ремонте».

Спускается второй: «Я не боюсь». Фонарик. А фонарик, причём, шахтёрский. Может быть, кто-то застал (такие вот: кнопка, налобный такой, с проводом). Идёт по одному рукаву дымохода и доходит до перекрестья. И действительно он светит – и тень проходит. У него волосы под каской [дыбом встали]. Он бежит: «Действительно «Чёрный сталевар».

Там сразу кто-то вспомнил, что действительно здесь кто-то сгорел во время ремонта: забыли, уснул или какой-то пьяный. Печь включили, обходящими газами он сгорел. Всё, «Чёрный сталевар».

Всё оказалось банально просто. Старший мастер печей просто… Они с левой спустились, а он – с правой. [Все смеются.] Проверить работу выполненную. Соответственно, на того свет падает. А представляете, да? Полумрак, подземелье, отблески. И идёт тень какая-то там сгорбленная, какая-то такая мимоходом всё. Очки козырьком вот эти вот, которые у сталеваров. «Чёрный сталевар». [Смеётся.] Вот. Но тем не менее.

[Отлично.]

ЗСВ: Но тем не менее, так, наверное, всегда.

Какие спецкостюмы самые лучшие? Через какие очки лучше всего смотреть солнечное затмение? Что дарят металлургам на День рождения?  (01:23:40 – 01:26:43)

[Вы говорите, что респираторов мало давали. А какая вообще была форма? Другие были спецовки? Не такие?]

ЗСВ: Форма мало чем отличалась

ПВН: Суконные. Сукно, да?

ЗСВ: Суконный костюм, да.

ПВН: Толстый.

ЗСВ: Толстый суконный костюм. Причём, единственный материал, который защищает от повышенных температур. Даже последнее, что сейчас показывает МЧС, значит, такие облегчённые что-то – не знаю. Лучше суконного…

[А тяжёлые суконные костюмы?]

ЗСВ: Ну, скажем, как Вам пояснить… Вы солдатскую шинель когда-нибудь поднимали такую вот? Вот. Принцип – да. Это, значит, куртка…

ОБИ: Она потолще.

ЗСВ: Она потолще, да. И плюс ещё и штаны на тебе такие.

[Тяжеловато.]

ОБИ: Это приблизительно как сейчас по Выксе ходят ОМК.

ЗСВ: Но тем не менее, безопасно.

ОБИ: А раньше ходили все вот в этих вот.

ЗСВ: Да-да-да. Она, во-первых, зимой она…

[А по городу ходили в этих шинелях?]

ОБИ: Конечно.

ЗСВ: Она согревает…

ПВН: Нет, куртки были популярные, модные. Она тёплая зимой.

ЗСВ: Да. А тем более, если она чёрного цвета, это был вообще шик. Если чёрная. То серая, такого мышиного цвета, как шинель. А если чёрного цвета, да? И ещё такой шеврончик, там…

ОБИ: Примерно как сейчас ОМК ходят.

ЗСВ: Да.

ОБИ: Все в этих.

[Сейчас остались где-то эти шинели ещё?]

ЗСВ: Сейчас на ЛПК, да. Люди работают на ЛПК именно в защитных костюмах. Единственный костюм, который защищает…

[Кстати, есть на заводе какой-нибудь музей, где выставлены, например, формы разные?]

ЗСВ: Мне кажется, по-моему [нрзб. – 01:24:53].

ПВН: Только современные.

ЗСВ: Да.

ОБИ: А вот там, по-моему, есть и продукция, которая выпускается… Вот там, в том музее есть. Даже вилы там есть.

[Дома у кого-нибудь эта форма, форменная одежда сохранилась? Старых образцов, начиная с [19]40-х может, [19]50-х, [19]60-х?]

ЗСВ: Понимаете, может быть, она и была у кого-то. Если на чердаке, то её уже съела моль. Потому как суконный костюм…

ОБИ: Суконные едят быстро.

ЗСВ: Это шерсть, это шерсть…

ОБИ: Натуральная.

ЗСВ: Да, причём шерсть натуральная с пропиткой, с огнезащитной пропиткой, которая не давала гореть. Она сгорала всё равно, но мгновенно ты не сгоришь, она сгорала…

ПВН: Но очки-то у вас сохранились?

ЗСВ: Козырьковые? Конечно.

ОБИ: Да, очки…

ЗСВ: У меня до сих пор на второй каске, я не снимаю.

ОБИ: Сейчас ходят в таких очках.

ЗСВ: Я приверженец остался – мне всё время…

[А вы их как храните, дома где-то на видном месте или просто? Или где-то на чердаке тоже?]

ЗСВ: Нет. Допустим, козырьковые защитные очки, когда затмение есть, очень великолепно смотреть на солнце, да. Потому что, скажем так, коэффициент защиты…

ОБИ: Это как пенсне или на каске?

ЗСВ: Нет, у меня на каске. А дома – как пенсне. Потому как каску… Нет, каску мне подарили, мне на сорок пять лет подарили каску. Кстати, надо будет действительно, Борис Иванович, [нрзб. – 01:26:04].

ПВН: Они тёмные довольно такие, непрозрачные.

[А подарочная каска: она отличается от обычной или…]

ЗСВ: Нет, просто ребята шутили. Когда мне сорок пять лет [было], друзья мои подарили каску: белая каска такая, написали на ней маркером красным: «Директор мартена». Прямо во всю каску: «Директор мартена». [Смеётся.] Юморные ребята.

ОБИ: Это уже местный фольклор.

ЗСВ: Да.

ОБИ: Мне лопату подарили на пятьдесят лет. [Все смеются.] Я их делал лет тридцать. Принесли мне лопату, подарили. До сих пор у меня в гараже стоит.

[Но это лопата не из тех, которые вы делали, это…]

ОБИ: Из тех. Как не из тех? Та же лопата…

Экспорт продукции завода в соцстраны и капстраны. Облетов Борис Иванович и уникальное производство нашего вилопрокатного цеха, уже закрытого. Сколько лет Борис Иванович посвятил работе. Что производит кузнечно-сварочный цех (01:26:43 – 01:33:41)

ЗСВ: Кстати, продукция Бориса Ивановича уходила на экспорт.

ПВН: Последний раз в Афганистан, по-моему, грузили. Фуры ездили – вилы…

ОБИ: Нет, грузили. Мы грузили везде. В Италию, в Австрию, в Германию.

ЗСВ: Представляете?

ОБИ: Соцстраны все были наши: Болгария, Румыния, Венгрия. В капстрану мы первый раз поехали с завода, наверное, с Конышевым с Аркадием Андреевичем, это было… [19]90 год. Да, в [19]90-м году.

[А куда?]

ОБИ: Это первый с завода в капстрану. В Италию мы поехали.

Вот так же у нас в Москве была контора. Сами мы напрямую за рубеж не выходили. А через Москву – «Агроимпэкс» занимался поставкой сельхозоборудования за рубеж.

Доллары привёз оттуда, говорят: «Сдавай – посадят. Контрабанда». 100 долларов нам выдали. В [19]90-м году, наверное.

Вообще цех у нас существовал с 1908 года. Первый цех был вот здесь вот, где музей хотят делать. Немец был первый начальник цеха. Технологии….

ПВН: Лессинг. [прим. – Антон Иванович Лессинг.]

ОБИ: Лессинг. Привезли из Германии.

ПВН: Бюст его есть у меня.

ОБИ: Это было в [1]908 году. В 2008 году мы спраздновали сто лет, гудели тоже во дворце. Хорошо было. И в 2015-м приказали ему долго жить. Тоже закрыли. Это соседи Сергея Викторовича.

ЗСВ: Сейчас его начали первым рушить.

ОБИ: Сто лет.

Кстати, вот рушат там – какой-то тяжмаш. Я записал себе для истории: там такие машины пригнали.

ЗСВ: Технику пригнали они, в принципе, огромную.

ОБИ: У них какая-то рука: так – как кусачками режет, а так – как этими, пассатижами берёт. И он, как игрушки, эти станки. Он их там раскидал все, повыбрасывал. Я ездил, наблюдал – интересно было.

[А зачем, почему разрушают, почему это пространство себе не оставить?]

ОБИ: Ну всё…

ЗСВ: Производство закрыто…

ОБИ: Отжил он своё. Китайцы сейчас делают вилы любые. Как и в любом производстве: наши стоили 200 рублей, а они продавали по 50. Наши сказали: «Зачем нам такие дорогие?» Хотя у них вилы были пластилиновые.

Вот я был в Австрии, в Германии, в Италии по производству вил. И как велосипед сделали в своё время – он же везде одинаковый, так и вилы делает одно и то же производство. Производство это [наше] было уникальное.

ПВН: Нет, а кованые только здесь же были? Такие вытянутые?

ОБИ: Нет. Ну, почему. Вот в Италии мы первый раз были – там точно такое же производство. В Германии – точно такое же производство, в Австрии – вот один к одному.

Тут работа такая тяжеленная была. Вальцовщик – это был самый-самый такой профессионал у нас.

[А вальцовщик – это кто?]

ОБИ: Производились вилы методом проката. Прокат шёл на себя. Если трубы катают от себя, то вилы катались на себя.

Вот туда вот, если в музей-то пойдёте, я туда давал много экспонатов. То, что мы начинали там [нрзб. – 01:30:01].

ПВН: Они очень красивые, лёгкие такие, острые.

ОБИ: Вообще, первая немецкая технология была – там за один раз прокатывались 12, 10, 8, 6 рогов. А вторую технологию привезли в [19]64 году из Прибалтики, с Лиепаи. [прим. – Лиепая – город на юго-западе Латвии на побережье Балтийского моря.] Вот уже её туда поставили.

Потом мы, значит, уже задыхались – делали 13 миллионов в год. И подарили такие станы мы на Украину. На Украине, как же там город назывался, на Азовском море-то. [Вспоминает.]

ЗСВ: Таганрог?

ОБИ: Нет, ездили всё туда, отдыхали.

[Ейск, нет? Ещё какой-то есть.]

ОБИ: Забыл.

ПВН: Но вилы красивые.

ОБИ: Мариуполь, Мариуполь.

ПВН: Кстати, лучший подарок был. Может, что осталось у них там? [Смеётся.]  

ОБИ: Нет, в Мариуполь отдали. Сейчас там уже всё.

И вот наш закрыли, а есть на…

ПВН: [Вилы] такие тоненькие – оружие хорошее. В машине возить можно.

ОБИ: Да, показывали холодное оружие. Это было – страх какой.

ПВН: Да я их ещё подзаточил тут маленько.

ОБИ: Мы отдали эту технологию. Сейчас делают это вилы, как же он называется… [Вспоминает.] За Кировом, забыл, как город называется. Я туда ездил, им показывал…

ЗСВ: Омутнинск?

ОБИ: Омутнинск.

ЗСВ: Я был там тоже.

ОБИ: Вот там сейчас пытаются наладить производство вил. Не знаю, они что-то там уже… Технологию у нас забрали, я им всё рассказал.

Но они через два месяца приехали за мной: «Поехали туда». Я говорю: «Зачем?» «Покажешь, как вилы делают. Там без понятия все».

Сорок лет ровно я там проработал, в этом цехе. Тоже с армии пришёл в [19]75 году. Особо-то тут некуда было идти – там работали…

[А вы здесь родились, да, в Выксе?]

ОБИ: Да. Два брата работали двоюродных, оба вальцовщики. Пошли – горячий стаж, пенсия в пятьдесят лет. Ну, как, престижная зарплата в то время – что пошли, пошли, поехали.

Сначала я тринадцать лет проработал вальцовщиком. Нет, начинал кузнецом. Сначала кузнец. Потом тринадцать лет вальцовщиком.

А потом с начальником поругался. Знаменитый был такой прокатчик – Конышев Анатолий Фёдорович. Вот. Наверное, Виктор помнит такого.

ПВН: Я его песни даже знаю охотничьи.

ОБИ: Вот я с ним всегда ходил ругался. «Сделай мне вот так, сделай мне вот так».

Я надоел ему, он говорит: «Слушай, ты мне уже надоел – иди ко мне замом, и будешь делать то, что ты хочешь». [Смеётся.] Вот я пятнадцать лет под его руководством был замом. Потом он ушёл на пенсию – ещё пятнадцать лет руководил этим цехом. Вот три года назад его закрыли.

Сейчас у нас кузница называется цех. Делаем все запчасти для основного производства: пятые, четвёртые, мартены делаем. Сейчас в основном…

ПВН: Заготовку, да?

ОБИ: На ЛПК. Мы всё делаем сейчас.

ЗСВ: Готовую продукцию.

ПВН: Это то, что ремонтно-монтажный когда-то делал, да?

ОБИ: Ну, да.

ЗСВ: Кузнечно-сварочный цех. Сейчас они делают, всё делают. Они и тару делают…

ОБИ: На ЛПК сейчас самые крупные такие там. Вот последние делали эти… под ковш подставку, как они называют, бадейку. 40 тонн она весит. Видел, там?

ЗСВ: Да, да, да.

ОБИ: Паллеты.

Такого цеха больше, наверное, у нас уже не возродится, я думаю, что…

ЗСВ: Нет, решение принято. Помимо вилопрокатного, сломать ещё мартеновские наши, освободить площадку…

ОБИ: Сейчас уже начали эту площадку освобождать.

Акционер выступил против создания аллеи металлургов. Промышленные здания по соседству с жилыми домами. Где депутаты строят себе жильё (01:33:41 – 01:36:46)

ПВН: А что там [на месте вилопрокатного цеха] будет?

[То есть там построят что-то новое просто, да?]

ПВН: Или санитарная зона?

ЗСВ: Ну естественно, конечно, акционер не допустит, чтобы такие площади, за которые он платит налоги (да, в Росимущество) – чтобы они пустовали. Несколько вариантов, просто вот по проектам мы когда встречаемся…

Один из вариантов – сделать промежуточный, скажем, буферный склад накопления производства труб второго и третьего трубного. Потому что в зиму спрос, скажем, не такой, а в весенне-летний период начинается спрос на эти трубы.

ОБИ: Что-то много этих буферных складо\в делают.

ЗСВ: Да. Второй, значит, вариант был – это склад для полиэтилена (для изоляции труб). Там даже стоянку для спецтехники.

Всё равно акционер сказал, что пустовать эта площадь не будет. Мы-то думали, что там сделают аллею металлургов на территории завода, но акционер просто…

ПВН: Но это вообще-то санитарная зона – рядом город.

ЗСВ: Да, промзона рядом. Просто как бы город прирос к заводу, скажем так. Когда мартены строились, там дома-то тогда были бараки…

ПВН: В Череповце всех выселили, кто жил около забора. Общежития сделали.

ЗСВ: Здесь… Здесь город придвинулся к заводу. У нас сейчас, в какую сторону не посмотреть… ЛПК двигается в сторону Мотмоса. Скажем, экологическая обстановка там не самая хорошая.

ОБИ: ЛПК туда сейчас уже за «Радугу» [прим. – Электрическая подстанция «Радуга».] пошёл, вторая очередь.

ЗСВ: Да, да, вторая-третья очередь, за «Радугу» туда…

ПВН: Шестой трубный тоже.

ЗСВ: Да, в Шиморском тоже там же будет. Поэтому жизнь вся трогается в сторону Шиморского, потому что там можно шиморить и всё что угодно делать. [Смеётся.]

ОБИ: И первый трубный [нрзб. – 01:35:08] получается, здесь первый, здесь ЛПК, здесь шестой.

ЗСВ: Это просто ещё почему та сторона: у нас роза ветров в Выксунском районе расположена так, что всё время ветра дуют юго-восточные… Юго-западные! Именно с той стороны.

ПВН: Из-за реки, да.

ЗСВ: Да, с Владимирской области, с Владимирской, Рязанской области.

И, скажем так, промышленные выбросы основного градообразующего предприятия, они в ту сторону не попадают. Поэтому все мелкими перебежками, как Борис Иванович сказал, микрорайон нищих и улица Демьяна Бедного передвигается туда. [Смеётся.] Вот. И плюс ко всему там рядом река…

ОБИ: Так, кстати, Сергей Николаевич тоже там живёт.

ЗСВ: Да.

ПВН: Да, депутаты… Все там.

ОБИ: Да, там много депутатов живёт.

ПВН: Да, мы его любим. Тяжело ему сейчас. Сейчас первый трубный с японцами… Очень тяжело. Вот никогда такого не было. Завод, ещё раз (я говорил) вырос. Японцы не те стали. Вот «Nakata»-сан, президент, сидит хозяин, говорит, записывает, всё. Неделю до 10 вечера. Уже суббота – подписывать протокол. «Всё, всё, мы домой, сейчас подпишем, выходной – воскресенье, всё». А он говорит: «А я передумал – я не буду. Больно дорого».

ЗСВ: Тогда Курилы не получит. [Все смеются.]

ПВН: Вы представляете.

ЗСВ: Разговора о Курилах не может быть и речи. Или гражданство России.

ПВН: Представляете? Они… И Сергею Николаевичу очень трудно так работать с ними. Не поймёшь, кто из них порядочный-то.

Или тяжело первый пойдёт трубный, да и пятый попрыгает.

О желании создать вторую книгу о пятом трубном цехе. Как женщина-металлург определяет рост японцев. Русско-японские семьи. Какие подарки и сувениры из разных стран мира есть у металлурга. Виктор Николаевич рассказывает о своей семье и фамилии (01:36:46 – 01:44:07)

ЗСВ: Волков бояться – в лес не ходить.

ОБИ: Тяжело, говорят, в учении – легко в бою.

ПВН: Вот историю, да, сейчас снимаю: обход снимаю, людей. Интересные люди такие – с высоты спускается, весь такой в этой безопасности. Я говорю: «Слушай, как же ты это вот?» «Да я могу и уснуть там, и всё. Я, – говорит, – боевой». Такие люди интересные. Как скажут «корреспондент из Москвы» или типа вас – сразу в сторону. Как скажешь «история цеха, второй том» – давай, интервью, всё.

[А снимаете вы как: Вы видео снимаете или фотографируете?]

ПВН: Нет, на фото.

[А, на фото.]

ПВН: Я 3D full HD видео снимал. Но всё равно слайды-фильмы нужны, вот в книгу нужно…

[Вы фото, да? И интервью берёте. Или как?]

ПВН: Я фото…

ОБИ: Интервью потом, он же рассказывает…

ПВН: Интервью потом Минеев соберёт. Мы тут хорошо соберёмся. Пару баек.

Мы первый раз собрались – и забыли, чего собрались-то даже. [Смеётся.] Он ещё потом к каждому по одному подходил…

ОБИ: Это когда работал я прокатчиком, у меня была нагревальщица-женщина. Ну, метр пятьдесят так.

Вот приходит и говорит, что была на рынке (вот в выходной ходила). Как раз строили японцы пятый трубный. Они тут набросились: «У нас оцинкованные эти… вёдра всякие», – всё подряд мели. И я так посмотрела, сказала: «Они маленькие?» Посмотрела, говорит: «Они все с меня были». [Смеётся.] «Сказали, – говорит, – японцы маленькие, а они, – говорит, – все с меня».

ПВН: Да, но этот японец… на занятиях в Японии были. Это, как это, палкой двинуть.

ОБИ: Указка.

ПВН: Как он называется, этот вид спорта – забрало…

[Фехтование.]

ПВН: А?

[Фехтование?]

ПВН: Нет, длинная палка – меч заменяет ему.

И вот он смотрит на русского, наверное, в бою – и психологически бьёт себя по спине в зале. Бьёт, кричит гортанным голосом, страх нагоняет. Потом подбегает. Конец палки тебе в кадык – ты сгибаешься. Полсекунды по шее – ты сгибаешься, и спину тебе – он тебя… за две секунды тебя перерубает этой палкой. Этот маленький самурай. Страшное дело, у них какие занятия.

ОБИ: Что сделаешь – у каждого [нрзб. – 01:39:02]

[Японцы оставили свой генетический след в Выксе?]

ПВН: Оставили.

ОБИ: Конечно.

ПВН: Я знаю – трое родилось. Очень женщины довольны до сих пор.

[Недовольны?]

ПВН: Довольны, материально довольны.

А, историю. У меня картина дома. Как-то, по-моему, Ямагучи-сан. Картина. Фудзияма. Мне фирма благодарность дала – я ему мольберт принёс и заказал картину. Вот. И мне потом даже благодарность этот, президент фирмы сказал: «Он две недели не пьянствовал в Выксе. Писал, пыхтел, кряхтел эту картину тебе».

И вот спускался вниз и показал на вахте в японском общежитии. И женщина раскритиковала: «Что это у тебя гора-то, Фудзияма, красная?» Он обиделся, что мне не понравится – поднялся и сделал её белой. Короче, она у меня сейчас бело-красная. Многоликая Фудзияма называется. Ямагучи написана, да, Ямагучи-сан. Память такая интересная.

И где вообще был… Я не знаю, как вы, [мы] были в Венеции, в Италии. Тоже принимали оборудование, самолёт из Венеции. А тут случайно почему-то оказывается – последний день этого фестиваля Венецианского. Как он называется?

[Так и называется.]

[Золотая маска.]

ПВН: Да. Мы почему-то случайно попадаем. Вот. Я там картину беру.

В Японии на память – веер какой-то.

И вот у меня дома шкафчик такой, и каждая вещь должна говорить. Веер – вот что веер? Здесь можно купить веер, маленький, да? Но огромный стол, тут президент фирмы с супругой, тут другой президент с подругой. Вот. Тут повар вот жонглирует. Вот. А тут сидел… С мастером сидим, а здесь сидел недавно президент Америки. И ты сидишь. И тебе дарят веер. И потом ты с веером на фоне фотографии с президентами всеми фотографируешься. Уже фото.

И вот таможенник тебя проверяет и говорит: «Что ты везёшь?» Ты ему показываешь маленький веер. Он смеётся – он не понимает, что это Япония. Что за этим веером память, воспоминания. Понимаете? Это очень тонкий народ такой.

[У вас целый шкаф таких предметов?]

ПВН: Есть, да. В Америке были – орла взял. Значки у них [нрзб. – 01:41:42]

ОБИ: Он по национальности белорусский еврей. Везде…

ПВН: Так, насчёт этого можно скажу? Значит, вот. Вот сразу видно – местный: вот два слова – и… Коренной.

Значит, [19]39 год, пакт Риббентропа, Западная Белоруссия…

ОБИ: Как же ты всё запомнил?

ПВН: Я сейчас скажу. Это история обычная. Вы с Минеевым дружите, вот. История, споры эти идут. Сейчас многие раскрывают эти карты. Кто, чего там было.

Короче, все, кто… У бабушки жил немецкий офицер. Вот. В деревне было Гестапо. Короче, отца (ассимиляция называется), отца забрали на Урал. В вагон посадили, думали в армию. А их в Нижний Тагил. Рядом военнопленные были.

Они закончили ФЗУ, он стал сталеваром, друг у него стал обер-мастером. Потом [19]59 год – их перевозят в Череповец (двенадцать мартеновских печей) всю бригаду. Дают квартиры, всё там – ордена, медали, знамёна, демонстрации всегда. Вот. А потом это – Череповец, МИСиС – это как обычный считается. Если ты закончил МИСиС, распределение было свободное.

Короче, вот фамилия Пейганович, да? Иногда вот обижают в Выксе, конечно. Родители родом из Бреста. Война была – начало войны было 3-5 минут. Танки пролетели на всей скорости, мотоциклы. Когда обратно шли, жгли – конечно, там…

Что отличает ту родню от этой родни? Вот я тут жил. Там вспоминают, кого расстреляли, кого деревня могла выкупить, западная… Советской власти не было – кого-то не успели выкупить. Вот.

Здесь немного… Приехал – высокие заборы. Всё там спрятано, всё вот… В Решном вот, кстати. Там такого нет – там более народ открытый. И я бы как сказал – всё село на «ич»: Грицкевич, Алешкевич. Я вот Пейганович. Граница с Польшей.

А родня и в Швейцарии, и ещё кое-где есть. Вот. Фамилия такая вот. Так что потерпите. [Смеётся.]

[Фрагмент интервью 01:44:07 – 01:44:29 не публикуется.]

Горе-корреспондент об электриках пятого трубного цеха. Тайный выксунский историк с секретным домашним архивом фотографий (01:44:29 – 01:47:46)

ПВН: Последнюю байку можно?

[Конечно.]

ПВН: Значит, приехал в пятый трубный Трухин. Вызывает. Трухин Алексей Серафимович.

ОБИ: Алексей Серафимович.

ПВН: И говорит: «Корреспондент приехал. Ты, – говорит, – проведи тут к электрикам». Я и повёл.

Он говорит: «Как у вас дела?» Я говорю: «Золотые времена, золотое время». Мол – работаем.

Короче, он с нами поговорил, всё хорошее записал… Всё хорошее выкинул, а всё плохое оставил. И родился фельетон о Выксе. И тогда Рябов Владимир Фёдорович, директор, вызывает по фамилиям. Кто, что говорил, кто, что сказал. Меня коллектив вроде бы… Он понял, что все… Кто разрешил – начальник цеха разрешил. То есть тут опасно так это. [Смеётся.]

[Нет, вы сами посмотрите, как захотите.]

ЗСВ: Ну тем более с такой фамилией. [Смеётся.]

[Фрагмент интервью 01:45:21 – 01:46:17 не публикуется.]

ПВН: А я вам можно ещё добавлю?

Есть Луговских Юрий Петрович, директор. У него… Луговских Юрий Петрович. Тайный историк, запишите. Секретно-подпольный. Вот. Он… Это сын директора. Сам работал в третьем трубном с создания.

У него уникальные настоящие родные фотографии времён Лессинга. [прим. – Рубежа XIX – XX вв.] Может, от царя Гороха. Видимо, от отца, директора завода, досталось. И он продолжатель истории. У него много чего есть. Я боюсь говорить, потому что его ограбили тут – был… Где что лежит и что, не могу говорить. У него тоже есть история, воспоминания. Очень много фотографий.

И он не отдаёт в музей – он не хочет отдавать. А знаете, почему? Даже я в наше время отдал – то ремонт, то переехали. И потеряли половину. Хоть одна книга осталась-то. Неудобно говорить. Жалею, что я… Пропали фотографии уникальные, где… Стенды были. Стенды целые пропали, а не фотографии.

[Мы можем просто переснять или отсканировать. Нам забирать…]

ПВН: У меня уже много пропало. Короче, ребята не хотят отдавать и даже боятся показывать, что… Есть такое мнение.

[???]: Так если не отдавать и не передавать, как же дальше историю рассказывать?

ПВН: А вот так вот.

[???]: Для чего они тогда хранятся?

[В семье только если.]

ПВН: В семье. И ценность выше.

[Про ноутбук мы поняли, да.]

[Фрагмент интервью 01:47:46 – 01:48:40 не публикуется.]

Можно ли работать в мартеновском цехе, если ты женщина? (01:48:40 – 01:50:49)

[Ой, простите, а женщины-сталевары были?]

ПВН: Да вы что!

ЗСВ: Нет, женщины работали в мартеновском производстве, но в качестве контролёров отдела технического контроля, машинистов крано\в. Но даже во время войны машинисты разливочных крано\в были только мужчины.

[То есть, получается, это всё мужская профессия, да?]

ЗСВ: В основном, скажем так, да.

ОБИ: Сталевар – да.

ЗСВ: Сталевар – это очень серьёзно.

ПВН: Я вам больше скажу: в Японии, если женщина на заводе, это позор нации. Разрешается, если она не замужем, три месяца поработать, посмотреть жизнь, заработать на год, на модную одежду. Это женщина – цветок, продолжение природы и должна сидеть дома.

[В горшке. На подоконнике.]

ПВН: Рядом – горшок с цветами. [Смеётся.]

[В советское время же героические женщины: вот этот вот труд, я помню, какие-то фотографии. Там женщины, которые варят сталь, женщины, которые делают что-то…]

ЗСВ: В Выксе такого не было.

[В Выксе не было такого?]

ЗСВ: Максимум – это, значит, машинисты крано\в металлургического производства. И то, скажем так, по минимум, чтобы воздействие было, скажем так, пыли и температуры воздействие. Всё-таки женщины – это женщины. Вот.

Бытовало мнение, что якобы у женщин не такая реакция. И я с этим категорически не согласен. Потому что бывают ситуации такие (бывали ситуации), когда надо принимать мгновенно решение. Аварийные ситуации – люди, жидкий металл. Мгновенно, чтобы вот прямо на подсознательном уровне.

И якобы говорят, что женщины там будут… Нет, у меня ситуация была, что женщина быстрее даже принимала решение. Вот. Но тем не менее, всё равно даже во время войны женщины не были машинистами разливочных крано\в. Только мужчины.

У сталеваров была бронь во время войны, хотя многие рвались на фронт. Но, как и профессия сталевара (потому что не каждому дано сварить сталь [нрзб. – 01:50:33]) – эти люди были на высоком счету. Как и машинисты тепловозов, паровозов. У меня просто дед по отцовской линии, он был машинистом паровозов. Рвался на фронт. Но тем не менее, вот здесь вот был такой же фронт.

Какие мысли возникают у мартеновца, когда он смотрит балет. Что глагол «курдовать» означает у металлургов. Где находится цех дрессированных обезьянок. Почему на вилопрокатном цехе раньше все ходили чёрными (01:50:49 – 01:56:27)

[А есть ли какие-то высказывания или выражения, которые появились на заводе и перекочевали, может быть, в народ?]

ПВН: Есть, я знаю.

ЗСВ: «Чему только не научишься, лишь бы на мартене не работать». [Смеётся.]

ПВН: Ой, я знаю одно слово – упадёте сейчас. Я.. У меня мать и польский, и немецкий немного знала. И когда я приехал в Выксу… Кстати, хорошее время было – тебя не ИТР [прим. – Инженерно-техническим работником], а пятый, четвёртый-пятый разряд, электросварщиком. «Ты, – говорят, – в очках – давай в утреннюю смену. Будешь…» Бродский там в смену, Круглов. Ну…

И вот меня послали. И работаю я на отрезном станке, вот, на рабочем месте. И говорят: «Иди курдуй», – говорит. Я стою, говорю:  «Что, куда, чего курдовать?» Думаю: «Что это?» «Иди курдуй», – говорит. Я говорю: «Ребята, объясни!» Они возмущены все.

А оказывается, когда стоит отделка, стан – нельзя её останавливать. Стан и отделка вместе, синхронно работают. Может отделка ненамного остановиться, а трубы буферные друг на друга укладываются. И вот, значит, вставляешь такой ломик, дротик вставляешь внутрь трубы. Делаешь движение – и она вот так вот волной летит: первый слой, второй слой, третий слой – ну, сколько ты можешь. Пока ремонтируют отделку – инструмент меняют. Потом это рассасывается по производительности. А стан должен работать. Вот это называется «курдовать». [Смеётся.] Курдуй! Курдуй!

Почему я вспомнил это. Стан-то работает, отрезной станок бегает. Раз-два, движение. Успеть, успеть. Я стараюсь как уже опытный там. Раз…

И вдруг сзади режет, станок бегает. Звук-то я слышу сзади, а труб-то нет. Думаю: «Что такое?» Поворачиваюсь – а недорез трубы. Сошли и на меня идут. Прямо на меня. Я ещё худенький был – успел подпрыгнуть. И подо мной бетон прямо, торец трубы. Я на неё упал. Тут уже не до планов – тут…

Я уж не буду тут всё рассказывать. Называется выражение «курдовать».

Потом хотел у вас, специалистов, спросить. Я не знаю, неудобно, конечно. Но в Досчастом до сих пор (закончили институт, это не просто местные жители) говорят «мага\зин», «мага\зин», ещё какие-то слова вот. Это что? Это выражения или как вот?

[Нет, как настоящие те, кто водители, машину водят, они себя называют как? Шо\фер.]

ПВН: Мага\зин, ещё какое-то слово.

[То есть это такая профессиональная лексика, где смещается ударение.]

[До\быча, да-да-да.]

[До\говор у бухгалтера.]

ПВН: И мне вот это слово, да, вот эти выражения – уши резало. Я уже вижу: это решинский, это к реке, этот вот тот.

ЗСВ: Этот с метиза, да, этот с пристани [нрзб. – 01:53:43]

ПВН: Да-да-да, я уже стал по выражению смотреть.

[То есть узнаётся, да, по словам?]

ОБИ: В Вачу [прим. – Вача – посёлок городского типа в 70 км от Выксы.] надо съездить – и сразу поймёшь, кто откуда.

ПВН: Курдовать. «Курдуй», – говорит.

ОБИ: Это, наверное, от слова «скирдовать». Курдовать. «Скирдовать» – это похожий какой-то, родственный.

ПВН: Ну да, эта, копна, да?

ОБИ: Скирдуй, да? Сено.

[«Чему только не научишься, лишь бы на мартеновских…]

ЗСВ: …ишь бы на мартене не работать».

[На мартене не работать, да.]

ЗСВ: Это я просто помню – тесть первый [нрзб. – 01:54:10]. Смотрим… балет, по-моему, шёл. Мы так смотрим – значит, танцуют. Не помню, как называется. Он так: «Да, (собираемся в ночь на работу) чему только не научишься, лишь бы на мартене не работать!» [нрзб. – 01:54:23]

[Даже танцевать, да.]

ЗСВ: Да. [Смеётся.] Нам в ночь на работу, особенно… Тяжело вообще было работать в ночь.

ОБИ: Вилопрокатный цех в своё время называли «цех дрессированных обезьянок». [Смеются.]

ЗСВ: ЦДО, цех ЦДО. Цех дрессированных обезьянок. Почему? Потому что 30 минут работаешь, да, там 10 минут, по-моему, сидишь.

ОБИ: Нет, там интенсивность труда такая была, что…

ЗСВ: Да, да. Очень тяжело.

ОБИ: Работали – ну, действительно, как в зоопарке.

ЗСВ: Причём на полуавтомате: там робот, наверное, не успевал, там заходил. Мы всё время ходили туда пить газированную воду. У Бориса Ивановича почему-то лучше, чем на мартене была. Например, я всё время к нему ходил.

Проходишь – вот эти вот движения как роботы. Просто там эти валки\, и причём… (как Борис Иванович говорит, тянуть именно на себя: не от себя, а на себя). Там на уровне подсознания и рефлексов каких-то. Так вот стоишь и смотришь – прямо как заворожённый.

ОБИ: Грубо говоря, из ста человек (если туда приходили, которые устраиваться на работу, молодые люди) максимум три, четыре человека могли научиться на вальцовщика. Остальные – просто или уходили на мартен, или ещё куда-то. Или в пятый трубный – там полегче было.

ПВН: А сейчас в пятый не хотят идти – 13 часов, всё это…

ОБИ: Уникальное производство – там научиться было очень сложно.

[А ЦДО – это, получается, цех…]

ЗСВ: Цех дрессированных…

[Нет, а нормальная расшифровка?]

[А как на самом деле этот цех называется?]

ОБИ: Вилопрокатный цех. ВПЦ.

[Вилопрокатный? А, то есть ЦДО – это…]

[ЦДО – это вообще просто…]

ЗСВ: Да, это просто сленг такой.

ОБИ: Это уже простонародье. [Смеётся.]

ЗСВ: Да, это так в простонародье.

[Отлично.]

ОБИ: Я не застал. Но до меня это цех как бы… Металл. Там тоже раскалённый металл – катали эти вилы раскалённые.

Вот в [19]64 году, когда привезли технологию с Лиепаи, туда провели газ. А до этого топились мазутом. Вот туда, как приходишь, от потолка метров 8 такая дымка чёрная. И вот там внизу ходят, ищут тоже, где там кто работает. Естественно, ходили все чёрные.

[Фрагмент интервью  01:56:27 – 01:57:53 не публикуется.]