Дом на улице Спартака. Священник и дочери. Клад на чердаке. Состав монастыря. Подвал с привидениями. Пруды. Детство на Варнавском пруду. Русалочка. Монастырская стена (00:00:09 – 00:09:52)
[А больничный городок – вы говорите, что вот роддом, он находится здесь вот на Красных Зорях в больничном городке. Это там ещё какие-то разные больницы? То есть это целый комплекс?]
Ну там центральная районная больница, и там родильное отделение и разные другие отделения тоже. Вот они находятся вот там. Вот. А так я жил, конечно, большую часть, получается, в районе монастыря, на улице Спартака, в доме, где раньше проживали священнослужители. То есть монастырь был основан там ещё в XIX веке, там здания XIX – начала ХХ века. Дом, по-моему, у нас постройки был 1909, что ли года, вот так. Он до сих пор сохранился – у меня там мама проживает. А после революции, я так понимаю, что их…
[Щитовой?]
Нет, каменный. Ну он такой длинный достаточно, и его превратили просто после революции в многоквартирный дом одноэтажный и… Собственно, там одна из, в одной из квартир проживала семья моей мамы. Вот у меня и мама, и папа оба из многодетных семей – у папы было три сестры, у мамы, получается, три брата и сестра. То есть их было пятеро и четверо. Вот у мамы там семья проживала, потом папа тоже вместе с этой семьёй жил в этом доме. Вот.
[А какой номер дома?]
Тридцать один. По улице Спартака. Рядом там находится… сейчас там находится духовное училище, потому что там монастырь возрождается. Вот. А раньше, когда я маленький был, там было профессиональное техническое училище номер три. Там вот слесарей готовили, водителей. Сейчас там готовят священнослужителей – всё меняется.
[А вот, по вашим воспоминаниям, когда в доме жили священнослужители, как-то это, ну, в чём-то выражалось или были ли какие-то ритуалы, традиции? Или просто все знали, что это как бы священнослужители из монастыря?]
Нет, священнослужители там перестали жить после того, как там, собственно, произошло распределение этой собственности, да…
[То есть они… То есть, когда монастырь был разрушен… Я потому что, насколько я знаю, монашки, которые работали, ну служили в монастыре, оставались ещё жить в соседних домах после того, как он был разрушен.]
Ну у нас там в нашем доме раньше проживал священник и дьякон, по-моему, но их там точно не было, когда я там родился. Ну я так понимаю, что там проживали дочери священника, пожилые женщины, не очень-то культурные, у нас в соседях они были. Вот они там проживали. Самого священника – может, он умер уже просто к тому моменту, скорее всего. Потому что с момента… Наверное, во время революции он был уже в возрасте. Плюс ещё шестьдесят лет, пока я родился, после революции, шестьдесят два года года – скорее всего, его уже в живых не было. Дочки там жили, да. Но они тоже были такие, в преклонном возрасте. Вот. А то, что священник… Нет, ну как бы нет такого… Там антураж, да, он такой – остатки от печного отопления, которое там было, это вот… Ну от печки, от того места, которое было там. Потолки тоже три метра там высотой, стены тоже такие хорошие.
[ЗДА: То есть там сохранялся какой-то декор или просто постройка сохранялась сама?]
Постройка. Нет ну, как сказать, там... Ну как, там сделали потолок – его же там не меняли. Но я не скажу, что какой-то прям декор, но он отличается от того, что в обычных деревенских домах, то есть там такого нет. Тем более дом кирпичный. Вот. Там была ещё такая… случай, когда там наши соседи, у них был выход на чердак, у нас выхода на чердак не было, и там что-то вот парень, сосед, на чердаке там разбирался, нашёл там ну, по сути, клад – монеты начала ХХ и XIX века, медные, наверное, всё-таки преимущественно. Ну он их сдал, всё выручил за это. Но там на этом этаже при этом… Вот, а так особо-то – не знаю. То есть как бы каждый день думать о том, что там раньше жил священнослужитель, не было такого, да и время тоже – [19]70-[19]80-е. Мы потом уже, когда в школе учились, уже стали, когда монастырь стал возрождаться, когда там появился, по-моему, первый там вот отец Александр, ходили… как он ходил на работу, собственно, в монастырь, там уже монахини потом появились. То есть вот это всё уже появилось и в нашей жизни тоже. Когда мы были маленькими, то есть вот этого не было ещё.
[А что было в разрушенном монастыре?]
Ну надо понимать, что разрушили-то не монастырь. Монастырь – это же комплекс целый, да, то есть там есть и здания, в которых люди проживают, есть здания… есть храмы, в которых службу, собственно, служат, есть какие-то хозяйственные постройки и так далее. Разрушены были два храма, два собора. Это Троицкий и рядом ещё Иверский, по-моему, собор. Иверский, по-моему, совершенно полностью разрушили, его… Ну как писали или там говорят, что из материала, из кирпичей потом построили дворец имени Лепсе, дворец культуры, это Росцентр и ещё что-то. Его там, собственно, нет. Если старые фотографии посмотреть, там два храма рядом стоят. А Троицкий собор – вот он, до конца взорвать не удалось, там были всякие легенды, что там монахини тоже остались, когда его взрывали, там кто-то отказался. Но это у меня нет подтверждений, это просто наши ребята тоже рассказывали, когда зазывали типа в подвал спуститься, привидения посмотреть…
[А вы лазили в подвал?]
Я – нет. Нет, ну мы так что-то собирались тогда, помню, серьёзная была подготовка. В итоге тот, кто всех зазывал, так сам что-то и не решился. Хотя… Конечно, там могла быть опасность, но она, конечно, не с призраками связана, а с тем, что там воды много, и там обвалиться могло всё. Поэтому, может, и хорошо, что не полезли. Но кто-то лазил. Вот.
[А какие легенды были про этот подвал или про монастырь?]
Ну легенды – вот про… Ну, как сказать, я не скажу, что каждый это, все с трепетом какие-то легенды повторяли. Просто вот ребятня болтает – вот, монашки там, призраки, пойдём, давайте смотреть, всё остальное. Но это был один эпизод в жизни – и всё. То есть на этом не зацикливались у нас.
[А пруд, например?]
Какой?
[Который там недалеко от монастыря находится.]
Там… [Смеётся.] У нас в Выксе же каскад прудов. Как вам сказать вот «недалеко», потому что в нашем районе там Верхний пруд, большой, да, второй, наверное, по величине в городе после Запа\сного, собственно, где есть пляжи, где можно искупаться, там всё. И есть вот Варнавский пруд – это ну такой мелкий. Ну там на берегу у нас там детство прошло, собственно, и вот в играх там, во всём. Но там два пруда этих мелких, они там разделены между собой дорогой пешеходной.
[А вы могли бы схематично нарисовать, как это выглядело?]
Да оно и сейчас выглядит. Ну как сказать… [Рисует.] Вот есть улица Спартака, вот есть перекрёсток, это улица Герцена. Если вы из центра города хотите в монастырь приехать, вам надо будет из улицы Герцена доехать до перекрёстка. Вот, ну дальше несколько выборов – можно двигаться прямо, приехать к пляжу, и дальше вот в эту сторону будет Верхний пруд, и туда дальше, на котором там. Ну то есть вот туда он уходит, да…
[Как называли пляж? Было ли какое-то у него название?]
Русалочка.
[Русалочка?]
Ну потому что там есть такой этот при входе, как сказать, конструкция, и в этой металлоконструкции там русалочка изображена. Поэтому так и называли. Вот с этой стороны. С той стороны там другая улица. Мы там в детстве не купались, мы только пешком туда ходили. Вот. Дальше по улице Спартака, если вот здесь, есть ещё другая. Вот Герцена, вот рядом идёт улица Богдана Хмельницкого, на которой Дмитрий как раз Макаров проживал.
[А ваш дом где был?]
Мой – вот здесь. А здесь вот ПТУ номер три, которое сейчас духовное училище. Вот мой дом тридцать один. Вот у нас в огороде ещё монастырская стена, можно сказать, ну во дворе. Было вот так четыре огорода, и вот здесь вот кусок стены остался. Стена – она… Ну как, вход в монастырь вот так вот проходил. Тогда он же был обнесён, то есть стеной. Вот. Ну и все постройки, комплекс построек, получается, что вот рядом с домом, где мы жили, так если смотреть – там старые схемы есть, они везде есть, где-то здесь вот были ворота где-то рядом. Вот. А тут вот Богдана Хмельницкого, она упиралась в пруд Варнавский. Ну, я не помню, какой там первый, какой второй, но вот ещё один там пруд Варнавский, два их. Но они, конечно, не вот так вот параллельно, они вот пораньше. Здесь вот, наверное. Но они мелкие, то есть там не купались, ничего там. Сюда вот, бывает, утки прилетали там или гуси, что ли. А этот вообще, он такой заросший пруд. Просто вот на берегу хорошо, там сосны растут – бегали там, в футбол играли там, что-то ещё. С той стороны уже леса нет, это лесхоз. Ну, где-то так.
Самстрой. Пожары 2010 года. Семилово. Строитель. Верхняя Верея, Борковка, Тамболес, Красный Бакен. Приезд В. В. Путина. Строительство новых домов. В апокалиптическом фильме. Переезд родственников в Арзамас. Верховой пожар (00:09:52 – 00:22:42)
[А вы выезжали в другие районы? Или, может быть, родители вас возили куда-то в Центральный или…]
Ну город небольшой – куда угодно можно выехать. Мы там жили какое-то время на Самстрое, когда у нас был ремонт в доме капитальный.
[А Самстрой – это название района?]
Да, это название района – Самстрой, улица Луначарского, улица этого… Я не помню там названия. Ну вот Луначарского помню, что там есть. Но это уже на выезде из города практически по Красным Зорям, то есть вот по этим если дальше ехать, там на выезде и с правой стороны – это Самстрой. Почему Самстрой? Потому что вот… У меня папа, он из деревни, как раз из Верхней Вереи, такой печально в каком-то смысле известной, которая в 2010 году почти полностью сгорела – там пара домов осталась, когда были здесь пожары. Но папы там моего уже не было…
[Там торфяные разработки были?]
Нет, там не торфяные разработки. Ну, вы историю про выксинские пожары-то не слышали разве?
[Ну, честно говоря, пока что отрывочно.]
Отрывочно?
[Да. Расскажите.]
Я думаю, тут каждый может рассказать это, наверное.
[Расскажите, пожалуйста.]
И вспомнить тоже всем что есть, и страшно было очень всем, я думаю. Это был очень засушливый год, и с Рязанской области пошли пожары. Там первая, по-моему, деревня Семилово полностью выгорела. Но она достаточно удалённо отсюда находится, но лес, он там общий, и… То есть там стали распространяться эти пожары не только внизу, но и поверху. Тут силы все были мобилизованы, но при сильном ветре очень сложно было предсказать, куда он там будет распространяться. И… Ну ситуация какая была. То есть там был один день, вот который я запомнил. То есть мы жили тогда в районе посёлка Строитель, то есть в Выксе-то я не только здесь, в Монастыре, пожил, а ещё много где. Посёлок Строитель – это на выезде из города в сторону Ближне-Чёрной, реки. И, по сути, такой, как сказать, угол, да, угол такой. И когда там пожары около Шиморского уже начались, в ночь, когда… По-моему, это одна и та же самая ночь была, когда сгорела полностью Верхняя Верея, там осталось только здание школы, по-моему, и один дом жилой, и там эти все были… Ну и кладбище почему-то не тронул, хотя там все деревья вокруг него обгорели. Вот. Остальные дома – там их очень много – они все сгорели, там люди погибли тоже, те, кто не мог в основном выбраться самостоятельно из своих домов, у них родственников не было. Пожар был в деревне Борковка или в селе Борковка – там, не знаю, половина или не половина, ну, короче, там тоже. И Тамболес. А, нет… Ну да, Борковка. Борковка и Верхняя Верея в основном. Тамболес, наверное, в меньшей степени затронуло, но Борковка и Верхняя Верея. Борковка – там половина домов, сейчас если туда проехать, то там увидите дома, которые потом построили в рамках программы восстановления жилья. Верхняя Верея на себя уже давно не похожа, на ту, которую я знал, когда я ездил к родственникам. То есть там такие дома – ну, какие-то вот технологии строительства современные построены. Ну и когда вот дошёл дым так, что в подъезде в принципе тоже почти ничего не было видно, вот я свою семью увозил в Арзамас, потому что детей, ребёнка, дочь оставлять, родителей тоже пожилых уже. Потом мы вернулись, возвращались через Кулебакский район, через лес – там тоже всё… Там был пожар, там тоже люди тушили. Вот. И вот в ту ночь на Антоповской горе, когда было вот это зарево красное, те, кто там был, свои дома отстаивали, они видели всякие огненные шары, потому что верховой пожар – там получалось, что игли\цы хвойных деревьев вот в комки, они загорались, и их просто, как снаряды, там разбрасывало. Знаю людей, которые отстаивали свои дома, которым удалось отстоять, которым не удалось отстоять. Там пожар был потом дальше в районе Красного Бакена посёлка, там тоже люди некоторые дома потеряли, стояли там, собственно, в воде, в реке, видели, как их дома догорают. Там турбаза тоже заводская, «Красный Бакен», вокруг неё всё выгорело, она сама там, по-моему, наполовину тоже. Причём в разных направлениях всё было. Вот эта вот самая, наверное, страшная ночь, когда Борковка и Верхняя Верея, когда у кого были автомобили, там пытались съездить, вывезти всех своих родственников из Верхней Вереи. До этого пожары начинались, когда они начинались, они доходили и до города, прям до черты города. Вот где здесь микрорайон Жуковского, там горел лес прямо непосредственно около жилых домов, многоэтажек – у меня там бабушка тогда жила. Около спорткомплекса, но там всё-таки удалось, я так понимаю, потушить, но лес там очень сильно выгорел тоже. Вот. И когда горела Верхняя Верея и Борковка, то есть тогдашний глава администрации по радио заявлял, что выходите все, там чуть ли не вставайте на… Вот. И в ту ночь там, в ночь или там под утро, наверное, в ночь, самолёт появился, там ещё много мобилизовали сил в помощь. То есть там не только из области – из России. И там и, не знаю, Владимир, Рязань, Уфа, то есть откуда бы то ни было. Потом… Ну потом тоже дежурили по очереди. Между Тамболесом и Шиморским лес тоже – там были пожарные, по-моему, из Павлова, там помогали. Вот. Тех, кто погорельцев, то есть их вот размещали, размещали, вот мы ездили тоже, туда отвозили вещи, в этом, в гостинице Волна, как она там, общежитие Волна на берегу Нижнего пруда. Такая ситуация была. То есть не было очень длительное время осадков, было очень сухо, и, собственно, вот это спровоцировало то, что очень тяжело было это остановить. То есть вот в эту ночь и авиация подключилась, и техники очень много подъехало. То есть вот на следующий день в Выксе появился премьер-министр Владимир Владимирович Путин. Он выступал на… Ну как, он встретился с погорельцами – ну в интернете можно до сих посмотреть вот этот сюжет, этот эпизод. Ну он обычно человек собранный, который своими эмоциями управляет, но, мне кажется, в этот момент ему было тяжёло это делать, потому что люди там были все в шоке. Просили о помощи, ну вот прям на площади перед администрацией. Он там посещал потом Верхнюю Верею, то, что осталось. Достаточно быстро всё потом, конечно, отстроили, и многие компании оказывали… Естественно, в первую очередь наша Объединённая металлургическая компания, которая присутствует, Выксунский металлургический завод, другие компании российские тоже, в том числе строительные, ну восстанавливали дома. Ну вернее, не дома восстанавливали, а строили заново, потому что те уже не восстановишь – они сгорели. Ну вот сейчас там, если в Верхнюю Верею приехать, можно сразу увидеть, чем она отличается от остальных, потому что в других своя, так сказать… Ну не знаю, западностью, наверное, да – то, что там все здания, они похожи, стиль одинаковый постройки. Вот. И… Ну так…
[Там какие-то многоэтажные дома построили?]
Нет, там не многоэтажные – одноэтажные дома. Ну как взамен то есть, по сути, утраченным. Но вот в эти дни… И потом, конечно, очень долго ещё… Гарь, дым стояли. Вот. Я знаю, что там рабочие завода и сотрудники завода тоже там отстаивали линию электропередач, подстанцию отстаивали «Радугу», которая снабжением обеспечивает город и завод. То есть там многих награждали, кому-то даже Героев, по-моему, давали, пожарным, МЧС, тем, кто людей спасали. Это был такой… ну, как сказать… такое, собственно, не забывается. Я не знаю, всех ли там, народу приходится вот это видеть, но обстановка, вот которая была в городе, очень… Вот эти фильмы все какие-то апокалиптичные, да, какие-то вот – похоже. Но это было в реале, то есть ты внутри этого находился.
[А многие жители уезжали куда-то в другие города из-за дыма?]
Как сказать – жители, они же работали. То есть производство в принципе не останавливалось. Оно останавливалось, только когда было… какие-то противопоказания были по дыму, может быть, и так далее, ограничения. А так – ну надо зарабатывать. То есть есть заказы, их надо выполнять…
[То есть в каких-то ходили в масках.]
В масках, да, да. Не знаю, там вот дома поливали из шлангов, где там было что-то рядом, люди дежурили ночами в лесу, чтобы…
[То есть, чтобы тушить, если…]
Чтобы не допустить распространения, тоже выходили, отстаивали, отстаивали свои населённые пункты. То есть это был такой год испытаний, 2010, для всего района, города.
[Всё лето, да, продолжалось это?]
Я сейчас по датам не помню, но, по-моему, там в конце, что ли, июля вот это вот наступило, потому что дождей не было долго что-то очень даже, больше месяца точно. Там по датам можно восстановить, посмотреть.
[Да. Но вы в этот момент уже жили в другом районе, не в монастыре?]
Нет, в посёлке Строитель. Папа с мамой жили в монастыре, я их отвёз тогда в Арзамас, сам приезжал, дом поливал прям специально. Хотя он в принципе от леса далеко, но как далеко, то есть там…
[Он деревянный?]
Ну он частично дощатый, но не суть. То есть многие так делают. Вот не знаю, помогло бы или нет вообще. Потому что, если бы там загорелось, я бы не мог находиться сразу в нескольких местах. Вот мы жили в посёлке Строитель. Вот. Ну там тоже вот дым такой тогда дошёл, вот в ту ночь, когда всё горело – вот горела Борковка, горело около Шиморского, там вот на подступах. То есть там это всё ощущалось. Поэтому вот решение приняли – ребёнка отвезли и родителей к родственникам в Арзамас. Хотя там пожары потом дошли и до Арзамаса, но, правда, Арзамас не горел, но там около Сарова дым там был, тоже стоял, и вообще в принципе по России тогда было, по-моему, и в Москве тоже было.
[Да-да-да, в Москве тоже было такое лето, что смог весь…]
Вот. Ну то есть смог у нас был прям – не смог, а огонь, и очень была напряжённая обстановка. Но многие люди в принципе объединились перед лицом опасности – и оповещали, и выходили, помогали тушить, вот на дежурство ездили в лес. Завод помогал тоже, людей выделял. То есть вот… Но со стихией такой, когда верховой пожар, бороться очень сложно, потому что ветер непредсказуемое направление придаёт. То есть так просто тушить не получается. Поэтому вот это к таким последствиям привело.
[Да, я не знала, что… что такой масштаб. Я почему-то думала, что горели торфяные разработки, потому что я ну знаю, что во многих деревнях окрестных разрабатывали торф, и, собственно, ходила вот та узкоколейка, которая соединяла Выксу с этими деревнями…]
Это Дмитрий, да, у него вообще к узкоколейке… неравнодушен, потому что он же железнодорожник, вот он там пишет про это, и про торф, и про всё остальное…
Учёба. ВМЗ. Завод корпусов. Дедушка. Самстрой. Дома от заводов. Красная площадь. Пятиэтажки в монастыре. Пятак. Родина. ДК Ленина. Форсаж (00:22:42 – 00:33:02)
[А вы же не железнодорожник?]
Нет, я экономист.
[А, вы экономист. А где вы учились?]
Ну в школе сначала, потом в техникуме…
[Здесь, в Выксе?]
Металлургическом, да. Потом заочно в институте, потом в аспирантуре в Нижнем.
[А, в Нижнем.]
Да, в госуниверситете аспирантуру закончил. Институт, потом аспирантуру. Вот заочно, параллельно работал. С восемнадцати лет я работал на заводах.
[А сейчас вы работаете…]
На Выксунском металлургическом заводе. Десять лет. До этого одиннадцать лет тоже на другом заводе выксунском – Завод корпусов – работал.
[А вот образ Выксы как город, город металлургов, он для вас существовал всегда или… То есть насколько он считывался, когда вы находитесь внутри, когда вы житель города?]
Для меня – нет, потому что, ну… Долгое время – нет, потому что у меня папа работал на заводе дробильно-размольного оборудования, он не был металлургом, мама работала в котельной оператором, то есть это тоже… Я у них на работе был, но ничего металлургического я там особо не видел. Вот. То есть… И дедушки мои, то есть они тоже не работали на металлургическом заводе. Вот.
[А чем они занимались?]
Один был, который папин, он работал тоже на дробильном заводе. Ну на заводе ДРО и машиностроительном, и в лесхозе выксунском работал. И потом работал тоже в сфере коммунального хозяйства. Он был очень хорошим сварщиком. Ну кроме сварщика, он был просто мастером на все руки – всё, что угодно, мог сделать, мне кажется, строить и… Ну и после пенсии он там ещё работал, до семидесяти трёх, что ли, лет работал, то есть он не выходил на пенсию долго. Потом вышел – тоже у него… Он не мог сидеть без дела, он обычно себе работу придумывал какую-то, что-то делал всегда или дома, или вот в огороде, где угодно, очень был трудолюбивым, был тоже… Ну они оба у меня ветераны войны. Там у него обе руки были прострелены, но он ими делал потрясающие вещи.
[Но они отсюда, из Выксы?]
Нет, они из Верхней Вереи. Вот, как я уже сказал, то есть у меня папа из Верхней Вереи, дедушка, его отец, и его мать, они оба из Верхней Вереи. Вот. Они переехали [19]60-х, в начале [19]60-х годов в Выксу как раз в район Самстрой, потому что… Он называется Самстрой почему – потому что завод дробильно-размольного оборудования, он тогда, как сказать, такой у него был социальный проект: он как раз обеспечивал строительными материалами семьи и выделял то есть участки, и семьи могли построиться. То есть в принципе самое главное – это руки и работа, но люди там из деревень и так далее, они к работе привыкли. То есть они там построили дом, половина там дома была…
[А долго они строили?]
Ну я не могу сейчас по времени сказать, сколько это было. Вот. И потом переехали, то есть дедушка, бабушка, папа и три сестры, они здесь жили.
[А вот если брать разные районы Выксы, какая у них репутация? Вот Самстрой, монастырь, Щитки, Гоголя…]
В каком плане репутация?
[Ну вообще – какой образ района, не знаю, кто в них живёт, может быть, вот…]
Не знаю...
[Какие-то отдельные дома.]
Если про монастырь говорить…
[Разделяются ли дома, например, по работникам цехов каких-то или…]
Нет, есть дома, которые завод строил, там, может быть, они какие-то… В основном были сотрудники ДРО, в каких-то – сотрудники ВМЗ. Не знаю, Щитки – например, там Симы Битковой, я знаю, там дома были, которые строил тот же ДРО. Там, наверное, были люди – сотрудники ДРО, но потом всё это уже изменилось, и куда-то попереходили, поэтому тут… Репутация, если про монастырь говорить, я не знаю, меня если до сих пор там кто-то на работе встречает и смотрит на моё лицо в очках, и я говорю, что я монастырский – «ты не похож совсем». То есть там другой образ совсем.
[А какой?]
Ну весёлый такой.
[Весёлый…]
В каком плане…
[Весёлый хулиганистый?]
Хулиганистый, да.
[Да?]
Ну у нас…
[ЗДА: Это было как-то чётко выражено среди монастыря и других районов – то, что в монастыре такие были люди и дети, а в других районах – другие?]
Ну мне вот сложно сказать. Я сам же в монастыре жил, мне что вот… Ну да, ну как бы, мне кажется, все там в детстве, в молодости, ребята есть такие, которые хулиганистые и которые поменьше хулиганистые. Может, у нас было побольше таких – я не знаю. Но все, кто были, я с ними нормально в принципе общался. Я поэтому… Изнутри это тяжелее, может быть, оценить, сказать, что больше живут таких ребят или таких. Но все же люди. Просто, может быть, ярлыки какие-то.
[А Самстрой?]
Самстрой?
[Был ли у него какой-то ярлык?]
Не знаю. Я там жил-то в трёхлетнем возрасте или четырёхлетнем, что ли, несколько месяцев – и всё. Сложно было запомнить. [Смеётся.] И вообще просто был там дом, там вот, так сказать, с баней, куда можно сходить, огород и сад как хороший палисадник перед входом, где с бабушкой можно поиграть.
[А он до сих пор называется Самстрой или…]
Ну район так называется – Самстрой. Он же неофициальное название. Как монастырь. монастырь – это называют так, потому что там был монастырь. Сейчас там опять возрождается он.
[А какое… А какое официальное название?]
А там нету района. Там есть улицы, номера домов – всё, больше нет ничего.
[А Самстрой к какому району относится?]
Ну понимаете, у нас есть, если говорить о районах с названиями, это микрорайоны. То есть микрорайон Центральный, микрорайон Юбилейный, микрорайон Жуковского. Вот это микрорайоны. А Самстрой – это… Он же не микрорайон. Я не знаю, есть там, может, где-то есть официальное название. На самом деле нет, мне кажется. Просто это район, где одноэтажные дома, построенные, ну лично их жителями с помощью материалов, которые выделял завод.
[А в каких вы говорите, что вы пожили в разных местах в Выксе. В каких ещё?]
В разных. Не, ну вот жил в посёлке Строитель, жил в монастыре, вот, и сейчас живу на Красной площади. Это рядом с администрацией, окна выходят на дворец культуры, на администрацию. Хорошее место – рядом парк, стадион, площадь Металлургов недалеко с прудом, погулять где есть с детьми, всё хорошо.
[Да. А… Если вот… Вы рассказали… То есть про разные районы. А вот, например, где вы развлекались? Может быть, вы ходили на какие-то… Может быть, были какие-то точки притяжения в городе, куда вот ходила молодёжь, ну, в каком-то юном возрасте? Может быть, есть какие-то места, куда ходят люди сейчас?]
Ну когда… как сказать… Если говорить про район монастыря, там точки притяжения были это два многоэтажных дома, которые там расположены, пятнадцать и сорок восемь. Вот один по улице, по-моему, как, Попова, что ли, а другой по улице… Ой, один по улице Романова, а другой по улице Краснофлотской. Вот два пятиэтажных дома, две многоэтажки единственных в районе. Там просто ребята выходили на улицу, ну и там в домино, карты, не знаю, обычные эти, всё остальное, там вся жизнь у них проходила. А ходили, чтоб из своего района в другой, то обычно все ходили в парк на дискотеку, Пятак которое называется место – там всё, и любовь, как сказать, и адреналин, и всё остальное. Вот. Были потом места – ну потом было это вот, где сейчас там… Ну вот сейчас там закрытый кинотеатр Родина – там проводилась тоже дискотека, молодёжь туда ходила. Вот. На дискотеку. Были какие-то тоже, проводили дискотеки, по-моему, во дворце Ленина, может, в Лепсе тоже проводили, но я что-то не помню такого. Вот. Вот были основные места притяжения. Основное, мне кажется, парк был всё равно. Вот.
[А какая музыка играла там, например, на дискотеке на Пятаке?]
Ну какое время, такая и играла. Какая была популярна по всей стране, поп-музыка, под которую можно танцевать, такая и играла там. Но я там не был частым посетителем. Откровенно говорю, поэтому вот плейлисты вам не составлю.
[А вот какие-нибудь кафе, например, Волна или клуб Форсаж?]
Форсаж… Ну это как-то такой эпизод был. Ну был, да, Форсаж, потом, как он появился…
[Вы ходили?]
Не, я был там не один и не два раза там был. Как сказать… Ну, мне кажется, это вот веяние моды, да, именно такой формат, потому что… Все кафе, которые там в городе были, и даже дискотеки… Ну как бы там такого уклона в сверхсовременную музыку… Ну вот вопрос репертуара: не знаю, техно, рейв, там всё, что вот крутится, мне кажется, нигде не было такого. А тут появился там клуб вот с такой модной музыкой, да, и там антураж, и там привозили диджеев, привозили… Ну и так далее. То есть ну да, люди туда ходили часто. Вот. Но вот что-то случилось – я не помню, сколько лет его назад уже закрыли. А так было – да, в своё время это было тоже место притяжения молодёжи для ночного, вечернего препровождения. Вот. Ничего тут такого сказать… Ну, как сказать… Вопрос в том, что это вот чисто молодёжное. То есть дискотеки – это они в основном такие самодельные, а здесь вот как бы более какая-то музыка такая подбиралась соответствующая. Вот. Именно прям совсем современная. Вот тоже, наверное, было…
Шахматы. Шахматная федерация. Книга «Поток». Возрождение шахмат в Выксе. Ex Libris. Арт-Овраг. Сеанс одновременной игры. Турниры. «Энтазис дэнс». «Страсти по Мартену». Мартеновец. (00:33:03 – 00:34:52; 00:35:23 – 00:44:14)
[Вы себя не относили ни к каким субкультурам – рэперы или рокеры? Байкеры?]
Нет, никогда. Я себя только к субкультуре шахматистов относил. Поэтому это… Но это смеюсь я, конечно.
[Не, на самом деле я так поняла, что в Выксе очень много шахматистов, и даже вот недавно… Ну и в последнее время такое есть арт-пространство Ex Libris, и там устраивали шахматные клубы, и туда приходило довольно много людей. Я так…]
Ну, как сказать, вообще…
[Есть, действительно существует субкультура шахматистов в Выксе? Где вы играли, с кем?]
Я вам так скажу. То есть, может, для вас новость будет: вообще в мире людей в шахматы играет больше, чем в футбол. Это более популярный вид спорта, он более доступный, там не надо искать двадцать два человека, а нужно всего лишь вдвоём встретиться. Тем более что вот с развитием интернета сейчас в сети очень много платформ, на которых можно поиграть с людьми со всего мира. Вот. Я не думаю, что у нас больше, чем в каком-то другом городе. Потому что в Нижегородской области, по крайней мере, если смотреть на города, не на Нижний Новгород на сам, понятно, что там развито сильнее, потому что там есть тренеры сильные и так далее…. Очень хорошая сильная школа в Кстово, которая соперничает с Нижним Новгородом, хорошая школа в Дзержинске, мне кажется, на Бору, в Павлово, в Городце, который меньше Выксы, там тоже команда. Поэтому я не думаю, что у нас какие-то вот прямо традиции, но они есть в Выксе, да. Я вообще в совет федерации шахмат в Выксе вхожу.
[А расскажите про эту шахматную федерацию.]
Да федерация – это как, это громко сказано.
[Где она базируется, кто в неё входит?]
Это громко сказано – там нет заседаний с протоколами. Там на самом деле есть люди, которые увлекаются этим видом спорта, искусства, как говорят. Я когда начинал, начинал играть в школьных соревнованиях, меня папа научил – мне интересно было. Потом в школе играл – вот у нас библиотекарь был увлекающийся, мы с ним там играли много. Потом на соревнования привели – ну кое-какие успехи получались, за город играл по школьникам, был два раза чемпионом города среди школьников. И дальше уже во взрослых начали участвовать, в другие города выезжать. Ну просто было интересно. Вообще на самом деле это просто азартный достаточно вид спорта. Я, как это, не знаю, читали нет «Поток» книжку? Михай Чиксентмихайи, читали?
[Да. Ну я… Да-да-да.]
Вот этот американский, как он там, психолог, не психолог, венгерского происхождения. Он говорит, что вот люди в принципе достигают счастья, занимаясь чем-то таким сложным, какими-то занятиями, да, которые в принципе могут давать конкретную обратную связь, да. Он там в пример приводит хирургов, например, потому что занятие сложное и требует высокого напряжения, но ты видишь результат в принципе, да, ты можешь осознать. И то же самое – шахматы: хотя это игра, но усилий там надо достаточно много приложить, если ты с сильным соперником, чтобы победить или хотя бы вничью сыграть и так далее. Поэтому вот, ну вот такое есть. Со стороны тем, кто правила не понимает, тяжело это понять, и это понятно. Тем, кто понимает, то есть ещё чем глубже, тем интереснее. Вот. И у нас был достаточно хороший в то время, в [19]90е годы, когда я начинал, в начале играть, много школьников играло, много взрослых. У нас тут проводилась аж одна восьмая финала чемпионата города среди взрослых, то есть нас сколько было, что был отбор в финал. Потом это вот постепенно, постепенно как-то вот очень сильно сократилось. Но вот года, наверное, три или четыре назад мы собрались такой активной группой, у нас основной вот наш лидер, наверное, потому что он, ну всё, очень многие вопросы на себе просто везёт, вот Вячеслав Павлович Спиридонов, составили план работы, сходили в администрацию, нас мэр поддержал, Владимир Викторович Кочетков, ну он в принципе сам шахматист. Вот. Нас поддержал, план утвердил, и сейчас… Ну ещё там плюс то, что очень много открыли… Ну как, вот появилось очень много пунктов, где работают с детьми, и сейчас там на соревнованиях, ну человек шестьдесят детей участвует. Вот. А мы начали тоже к себе приглашать из других, потому что сами…
[А у вас есть помещение?]
А?
[Помещение есть какое-то?]
Ну у нас пока… То, что у взрослых, оно небольшое, вот. Но мы как раз в Ex Libris’е, то, что вы упомянули, нам предоставили там помещение, чтобы мы там проводили финал, потому что у нас помещение там под трибунами…
[А где…]
…под трибунами стадиона «Металлург».
[А.]
А Ex Libris – там, конечно, более комфортная обстановка. Мы когда финал проводили в этом году, финал чемпионата города, к нам приезжали ещё даже гости из города Кулебаки, там участвовали тоже, сказали, что очень крутое место, очень такое, да. Ну вот Ex Libris нам предоставил возможность, но как – на взаимовыгодных условиях: мы там теперь лекции читаем. Вот. Я одну читал, Вячеслав Павлович две читал, по-моему, уже. То есть там именно про шахматы – ребятишкам и не только, вообще интересующимся. Там же много таких мероприятий проводится.
[А сколько человек в федерации состоит?]
Ну нас шесть человек там, наверное, семь. Но у нас нет устава даже, мы не зарегистрированы – просто вот собираемся и планируем. Я говорю, повторюсь, вот Вячеслав Павлович у нас Спиридонов – он основной наш мотор, и в основном всё на нём. И судит, и организовывает – молодец. Вот. А интересно было ещё, в прошлом году было тоже мероприятие, с шахматами связанное, мне поэтому удалось поучаствовать. В рамках Арт-Оврага там был, который был в прошлом году, там был такой стол – сколько там, метров сто, наверное, было. Короче, вот этот стол, ну он использовался – сначала на нём там окрошку, по-моему готовили, там ещё… А в один из дней это заранее к нам приезжали, с нами договаривались, проводили сеансы одновременной игры. Ну одновременной игры, когда один человек с несколькими. Было так, что у нас играло… У нас было восемь человек против восьмидесяти. Ну вот я участвовал со стороны тех восьми. Ну была интересная практика. Но там ещё было в том, что один человек, когда со всеми играет, он-то знает, что он задумал, а тут ещё по очереди ходы делали против восьмидесяти человек. Но было интересно. Там можно тоже поискать. То есть вот…
[Да.]
Организатор с нами, француз, я сейчас фамилию не вспомню, могу потом… В общем, он с нами встречался, и они так и во Франции делали, по-моему, где-то, и здесь тоже. Классно получилось. Любителей оказалось много – восемьдесят человек. Вот. Ну и, наверное, достижение, что мы ко Дню металлурга теперь стали турнир проводить, организовывать. Мы его и так раньше проводили, а сейчас стали уже приглашать гостей, и у нас в этом году, по-моему, девяносто девять человек – чуть-чуть до ста не дотянули, но это такое серьёзное количество. Потому что ездили в Муром каждый год, там ко Дню любви, семьи и верности, туда даже гроссмейстеры приезжают в гости, поучаствовать – там было восемьдесят и так далее. Вот в этом году ездили во Владимир тоже на тот же турнир – там было сто сорок. У нас было девяносто девять, правда, не такой, конечно, представительный, но то, что вот количество и люди из городов – из шести или из восьми, что ли, сюда приехали. Ну нормально.
[Да, впечатляюще.]
Вот. И проводили причём, вот когда День металлургов, мы его проводим в парке на площадке вот около… Там есть этот центр Звезда, по-моему, такой досуговый, и там за ним есть такая крытая площадка, ну она с боков-то открыта, такая штука есть. И мы там столы расставляем, и люди, кто приезжает, тут и парк, и всё, и пруд Лебединка, и вот эти – единорог, всё рядом, и аллеи парка – тоже всё красиво. Сейчас и дендрарий, я считаю, тоже очень классное место. То есть тут вот рядом сидишь, в шахматы играешь – всё классно.
[Смеётся. Здорово. А на Арт-Овраг ещё в принципе ходите, на фестиваль?]
Каждый год.
[На фестиваль, да?]
Конечно. Ну а куда? Ну тут событий же не так много – всё-таки провинция, которая требует… Ну там такого вот понимания. Ходим. Мы участвуем, я же вам сказал. То есть мы, собственно, сами проводили сеансы, в мероприятии участвовали.
[Ну да-да-да. А какие ещё, какие-то граффити или арт-объекты вам нравятся? Или что-то, может, наоборот, не нравится?]
Такого, чтоб не нравится, наверное, нет. Запомнил вот, когда проводила это Ив Бейли тут пять лет назад… ой, шесть лет назад, перформанс с танцорами. Там стоит вот «Энтазис дэнс», по-моему, называется. У нас само сооружение стоит в парке до сих пор, но так, если без людей, там не совсем понятно, для чего это стоит. Белая такая…
[А как оно выглядит?]
Это надо вам в парк сходить, посмотреть. [Смеётся.] Мне сложно это описать. Ну, в общем, это просто колонна такая, а на ней какие-то интересные там, ну прорези, что ли. А танцоры, они в белой одежде, и колонна белая, то есть они там различные фигуры акробатические выполняли, и получалось очень интересно. То есть причём они меняются, получается, и вот вместе с этой колонной такой формируется. Потом прочитали, что это то же самое она делала, она из США, она делала, по-моему, рядом с Бруклинским мостом в Нью-Йорке, и вот представьте – такую же штуку привезли в Выксу.
[Да-да-да.]
Ну, правда, там танцоры были, наверное, американские, у нас были российские. Но всё равно высокого класса. То есть ну так красиво. То, что было в последнем – балет и современный танец, как это называлось, тоже концерт. Да много – и спектакли, то, что привозят… Тут перечислить сложно.
[А вот в мартеновском цеху, в мартеновской печи вы видели этот…]
Да, видели, мы, конечно, ходили туда, смотрели.
[Понравилось?]
Как сказать, идея… Ну некоторые моменты, конечно, сложно воспринять, расшифровать. Но вот с точки зрения обозначить сам процесс выплавки стали, его зашифровать, как сказать, даже не только с помощью танца, а в принципе попробовать его различными действиями передать, ну это интересно. Хотя, конечно, сам процесс выплавки стали ещё интереснее. [Смеётся.] Вот если вы были, были?
[Да, я была, я видела, да.]
Вот. То есть это… А так, в принципе, это такое прощание получилось. Потому что, ну люди там закалённые все – они потом переходят на другие участки завода, их можно отметить, что это мартеновец.
[А как?]
Потому что условия… По характеру. Ну я шучу – у нас все люди, наверное, с характером. Я просто, ну как сказать – такая метафора. Потому что условия там очень тяжёлые, и вопросы решать, и всё остальное, то есть там непросто. Вот. Сейчас от него уже практически ничего не осталось, процесс ликвидации уже завершился, ну практически завершается. Там ещё сопутствующие объекты тоже ликвидируют. Но это жизнь, то есть это не только к заводам и к цехам относится – и к людям тоже.
ЛПК. Технология. Борис Фёдорович Антипов. Колёсопрокатный цех. Форум «Код ОМК». Выксунские колёса. День металлурга. Расстояние между объектами завода. Девятиэтажка. Спецодежда. Серебряная медаль. Карта риска. Дополнительный средства защиты (00:44:14 – 00:55:46)
[А вот до этого была какая-нибудь такая… Ну, вообще вы ощущали эту романтику мартена, что где-то рядом с вами плавится металл?]
Нет, я не из семьи металлургов.
[Но когда вы уже стали работать на ВМЗ, даже в экономическом отделе, то есть вы всё равно как бы с этим не очень сталкивались?]
Сталкивался, почему? Просто на заводе очень много интересных объектов в плане производства и кроме мартена. То есть вот мартен…
[А какие?]
Если говорить про выплавку, съездите на ЛПК [прим. – литейно-прокатный комплекс], посмотрите, как там выплавка происходит. Не менее красочно, чем на мартене.
[Да?]
Да. Плюс процесс очень современный, технологичный, потому что неслучайно называется литейно-прокатный комплекс. Общепринятая технология такая, она… Ну не знаю, в стране был первый такой или нет, что непрерывная разливка. То есть если приехать на комбинат, то прокат, как его прокатывают – из сляба, это уже застывший металл в определённой форме… Его разогревают, прокатывают. А здесь сталь жидкую выдерживают в ковше и разливают машиной непрерывной разливки, и она полосой потом уже идёт дальше по стану в лотки, то есть формирует полосу, которую потом сворачивают в рулон, полосу. То есть это… Вот были коллеги с «Северстали», с Липецка – им было очень интересно, потому что крупнейшие комбинаты металлургические в России, да, но им сама технология, само решение – они такого не видели у себя, им было интересно. Так что у нас здесь много объектов уникальных не только с точки зрения, да, географии, истории, но и с точки зрения производства тоже. Компания у нас передовая здесь. В ней работать интересно.
[А вот какие-нибудь легендарные сотрудники завода, которых все знают во всех цехах?]
Ну один я могу сказать легендарный, я с ним ещё… Мне удалось – я с ним пообщался, он мне очень много рассказывал, мне было очень интересно его слушать. Это Борис Фёдорович Антипов. Это главный инженер завода. Вот, и он очень интересно рассказывал. К сожалению, он уже… Его нет в живых, по-моему, два года или три – как время быстро летит. Вот. Но человек, во-первых, высокообразованный, вежливый, и масса у него изобретений, патентов у него лично. И как он рассказывал историю про то, как всё-таки вот удалось производство колёс железнодорожных организовать именно в Выксе. Потому что там принималось решение, где… И в принципе это очень многое предопределило – и успехи ВМЗ в дальнейшем, и города тоже, потому что, собственно, если бы не было этого производства, возможно, было бы меньше возможностей развивать и трубные цеха, и всё остальное. Вот. Это было в [19]70-е годы, и он в этом активно участвовал. Рассказывал про нюансы принятия решений в органах партийных, то есть как это всё производилось. И Выксе очень повезло, что именно вот это решение тогда приняли в пользу её, что этот цех построили колёсопрокатный, вот, и он потом… Несколько даже было эпизодов, и вот сейчас, в данное время он, по сути, не то что выручает, но он является вот флагманом по росту производительности, потому что сейчас очень большой спрос на железнодорожные колёса, уже второй год подряд, даже третий, наверное, и люди, которые там работают, они уже добиваются таких успехов, что там превышают установленную мощность где-то в полтора раза. То есть проектную мощность они превысили уже там… И очень хотят сделать рекорд – сделать миллион колёс в год, но так проектно там шестьсот пятьдесят. Вот сравните.
[Ничего себе.]
Ну да, вот так.
[А их, миллион колёс, можно будет продать?]
Я говорю, что спрос…
[Спрос такой, что миллион…]
Спрос такой, что да. Ну у нас вот председатель совета директоров ОМК Анатолий Михайлович Седых, который очень много сделал для города, ну он развивает компанию, да, бизнес развивает. Вот у нас тут проходит в рамках компании форум каждый год, называется «Код ОМК», «Коды ОМК». Он там выступал, сказал, что сейчас, чтобы не продать колёса, надо очень хорошо спрятаться. Потому что цикл такой – он циклический обычно имеет спрос, он сейчас как раз в верхней точке, а в принципе по России серьёзных производителей железнодорожных колёс только двое – это наш Выксунский завод и завод в Нижнем Тагиле металлургический, который входит в холдинг Евраз, Евраз холдинг. И ну у нашего завода чуть побольше доля на рынке, чем у Евраза. Поэтому будете в поезде – можете для себя отметить, что с определённой вероятностью, с большей дальше, сейчас там выксунские колёса.
[А вот несмотря на то, что вы не работаете как бы в цехах, может быть, вы расскажете, как устроен быт на заводе, насколько вы связаны, разные отделы между собой коммуницируют – ну, не только по электронной почте…]
Не знаю, как я за пятнадцать минут успею…
[Пятнадцать минут осталось? Ну чуть-чуть тогда, вкратце.]
У меня пятнадцать минут осталось. Пятнадцать, ну двадцать рассказать, как коммуницируют.
[Есть ли какие-то общие праздники или…]
День металлурга.
[А как празднуется День металлурга? Вообще какая традиция – всё время одинаково или по-разному? То есть это общегородской праздник, получается?]
Ну сейчас вот, так как он очень близко к дню города, их в принципе объединяют в последнее время, празднуют вместе День города и День металлурга. Приезжает какая-то знаменитость, выступает на площади, люди собираются, смотрят концерт, а потом смотрят салют. Вот. До этого коллективы музыкальные тоже приезжают в принципе на производственные площадки, выступают тоже, дают там концерты, людей награждают за успехи…
[Производственная площадка находится где-то внутри завода?]
Нет, производственная… Да, внутри завода, но у нас много производственных площадок, и географически они достаточно удалены. Можно сказать, не знаю, от крайних – километров десять, наверное, то есть там так быстро не доберёшься. Вот. И насчёт коммуникации – ну как, сейчас современные средства коммуникации, они позволяют все эти рамки стирать. То есть кроме того, что вы говорите про электронную почту для того, чтобы что-то обсудить, кроме телефона, есть ещё видеоконференции – можно этим воспользоваться, чтобы десять километров туда-обратно не ездить. Это всё используется.
[А вы работаете вот здесь в девятиэтажке?]
Нет, я работаю в здании… Как оно, заводоуправление номер два пятиэтажное, находится на улице Ленина, вот так почти напротив заправки, Сокол которая называется, ну где вот Спар большой там у нас есть, чуть подальше проехать. Я там работаю.
[Мне просто показалось интересным, что слово «девятиэтажка» – им обозначают конкретное…]
Имя собственное?
[да, конкретно эту девятиэтажку, а не вообще. Это действительно так?]
Потому что на заводе… Потому что на заводе только одна девятиэтажка и всё. Поэтому, ну можно обозначить этим словом спокойно. Не говорить долго «инженерный корпус», можно сказать «девятиэтажка» – и всё.
[А День металлурга празднуется как-то ещё в отделах внутри просто, не как общегородской праздник…]
А как там в отделах праздновать?
[Не знаю, какой-нибудь стол накрыть. Нет?]
Ну, как сказать, лучше праздновать дома. Если говорить, как по русской традиции, потому что на производстве есть ограничения, и они правильные ограничения, связанные с употреблением алкоголя и так далее, да. То есть отмечать День металлурга – ну можно, да, кто-то в коллективах может отмечать, тортик или как-то, но на это тоже надо время найти рабочее. Поэтому самое простое – это уже потом просто за рамками рабочего времени и на концерт сходить. Вот, и в принципе, когда проводят концерт, это часть праздника, обычно тоже бывает, что в кафе там людей приглашают после этого отметить. Всё хорошо.
[Вот интересно ещё, что касается завода, это спецодежда. Потому что я так понимаю, что… Ну, наверное, те, кто работают в офисе, естественно, её не носят, а…]
Носят.
[Носят?]
Мы же цеха-то посещаем. Нам для этого нужна спецодежда.
[То есть вам выдают тоже спецодежду?]
Конечно, да.
[А…]
Чтобы прийти на производственный участок, нужно соблюдать кардинальные правила безопасности и быть обязательно в спецодежде. Ну и спецсредства, спецсредства защиты тоже применять необходимые.
[А какие?]
Это зависит от того, какой это участок, какой уровень там опасности есть, потому что в каждом, в каждом участке есть карта риска, и неслучайно, наверное, что у нас компания получила такой высокий приз в компании «Тойота Инжиниринг». Слышали об этом, нет, про серебряную медаль?
[Да, я слышала. За дисциплину, да?]
Ну за производственную систему, не за дисциплину. Дисциплина – это тоже, конечно, один их составных элементов этого успеха, но это вот… Вот. И я широко не буду, я просто конкретно про безопасность – на каждом участке есть карта риска, где обозначено, какие средства защиты необходимо в каком месте применять. То есть понятно, что спецодежда – это обязательно, это куртка, брюки специальные, именно спецодежда, ботинки, каска. Но есть некоторые производства, где каска не нужна, потому что там нет, например, грузоподъёмных механизмов. Но в основном, почти в большинстве применяется, и каска тоже как обязательная. Вот. В некоторых случаях тоже, ну в большинстве случаев тоже нужны защитные очки. Там, где есть повышенный уровень шума, там нужны специальные наушники или беруши\. Вот. А там, где люди работают в зоне повышенных температур, там одежда, она специальный характер носит, то есть это уже пропитывают специальными составами, и тоже нормами предусматривается. То есть здесь…
[А по цвету она… То есть… Есть корпоративные цвета, но в принципе от цеха к цеху она одинаковая или она отличается?]
Корпоративные цвета у нас в компании едины. Одежда в основном корпоративные цвета, они во всех цехах. У нас цеха по спецодежде не отличаются. Серый и красный.
[А вы эту спецодежду, бывает, что носите дома или, не знаю, чтобы на прогулку сходить?]
Спецодежду надо носить на работе.
[Просто мы делали тоже такой, такое наблюдение, проект небольшой зимой –видели, что очень много людей ходит в спецодежде по улицам.]
Ну она тёплая, наверное, потому что.
[Ну да. Кто-то выбивает ковёр, кто-то чистит снег…]
Ну, может быть, списанную они там уже применяют. Потому что в принципе, чтобы вынести за пределы завода, надо иметь специальное разрешение – пропуски.
[А.]
Вот. А в принципе очень… Какая-то часть спецодежды, сейчас она арендованная, то есть она не заводская, её там компании специальные предоставляют в аренду, завод обеспечивает сотрудников и при этом компания ещё обеспечивает стирку и ремонт. Как правило, у тех, кто… ну, у рабочих, у них не один комплект, а несколько, и они в обороте, то есть у него один комплект стирается, другой он носит, потом сдаёт тот – получает обратно этот.
[Ну да, может, действительно списанную носят.]
Может быть. Но я дома не ношу спецодежду – она у меня вся на работе. Когда я хожу в цех, как, например, вчера, я её надеваю, иду в цех, потом уже переодеваюсь.
Вся страна была депрессивная. Зарплата в кассе и на карту. Блаженный. Человек с бензопилой. Развитие парка. Дендрарий. Ретро-танцы. Сварог. Музыка в парке. Поездка бабушки к отцу. Продажа песни (00:55:50 – 01:04:37; 01:04:55 – 01:09:09)
[Понятно. А какие вообще… Не знаю, какими прилагательными вы могли бы описать Выксу вот раньше и сейчас? Изменился ли вообще город?]
Город, конечно, сильно изменился. Ну прилагательные подбирать – я не знаю, как, это как-то…
[Просто…]
Надо, наверное, конкретный…
[Просто вот, например, говорят… Про Выксу в [19]90-х часто говорят, что это был депрессивный город, недружелюбный…]
Я думаю, что про всю страну можно было в [19]90-х так говорить, что это была депрессивная страна, не только Выкса. И связано это было с тем, что людям просто нечего было есть и не во что было одеться, потому что, ну не было работы. Вот. И это касалось, наверное, большинства городов. Поэтому тут «депрессивный город» – это было общее состояние.
[Ну а вот эти вот… Вот такие вещи, как, например, вот этот вертолёт, который привозил зарплату работникам, вы помните?]
Ну я его сам не знаю, видел или не видел, но то, что это было – да, говорят, потому что у меня, опять-таки, родители не работали на ВМЗ, я сам на ВМЗ начал работать только с 2009 года – там уже никаких вертолётов не было. Вот. Я думаю, что это было необходимо именно в рамках того времени. Потому что если была обстановка такая, настолько накалённая, то вопрос, где наличность для выдачи зарплаты аккумулировать, если были какие-то риски, то с помощью вертолёта, возможно, они просто таким образом нивелировались, вот и всё. Стала ситуация стабильнее. И вопрос в принципе в развитии системы финансовой – я как экономист, финансист с образованием могу сказать, что очень просто решается. Потому что сам зарплату получал, когда на Заводе корпусов работал – да, там сидит кассир, она всем выдаёт. Но ей, наверное, тоже было не очень уютно. Вот. И не всегда соблюдались все правила, которые там надо, чтобы касса была за железной дверью и так далее. Но просто сидит раздатчик в кабинете, к нему выстраивается очередь. А сейчас все расчёты безналичные. Вот. Поэтому рисков меньше гораздо. Это снимает вопросы. Систему развили в стране безналичных расчётов, в том числе карточки. У нас, кстати, в пример приводят Россию в принципе по развитию безналичных систем – всякие передовые банки реализуют продукты, информационные эти решения, да, банковские, они по миру в принципе считаются очень неплохими. Не буду говорить, каких, у нас тут не рекламное же это…
[Ну да. Вот такой ещё неожиданный вопрос. Знаете ли вы или помните каких-нибудь городских сумасшедших, чудиков, маньяков?]
Как вам сказать. [Смеётся.] Если бы я был знаком, наверное, с выксунскими маньяками, я бы, наверное, сейчас с вами не разговаривал.
[А они были?]
Не знаю. [Смеётся.] Нет, такого не было. Вот. У нас, конечно, были в районе монастыря люди такие, ну, как сказать – нестандартного поведения. Были ребята молодые – ну просто, как сказать, с определёнными отклонениями развития психики. И… Не стал бы такие слова говорить – чудики. Просто люди, они немножко по-другому себя ведут. Были…
[Ну, может быть, какие-нибудь экстравагантные…]
Ну экстравагантные – нет. Был вот, я забыл, как звали, мужчина там был такой с бородой, он там ходил – он вроде как блаженный, что ли, как юродивый, но, мне кажется, он больше был в сторону алкогольной зависимости вот, что он как-то прикрывался, мне кажется. Ну вот поведение, да, у него было такое нестандартное – подходил, мог заговорить и так далее. Ну кому нравится это продолжать, кто-то с ним разговаривал, кто нет – кто-то уходил. Ну такого не было. Вообще, честно, вот был случай, реальный причём – это было в наши годы, это лет пять назад, ещё дети маленькие были у меня, вот второй и третий. Мы шли в монастырь с супругой, который сейчас… к маме туда, по улице Спартака. Ну это было, не знаю, часов, может, десять, девять, что ли, девять вечера, летом, по-моему. Молодой человек навстречу шёл по улице с бензопилой и, когда с нами поравнялся, её завёл, наверное, хотел что-то такое особое сказать, но мы так быстро его так прошли – благо, хорошо, до дома осталось немного, и зашли во двор. Ну, потому что против бензопилы сложно, обладая даже какими-то особыми техниками, пытаться как-то ей противостоять. Вот. Молодой человек прошёл дальше, встал на перекрёсток и тоже что-то там ей немножко помахал. Ну я так понимаю, что раз никаких сообщений не было, значит, ну успокоился.
[Жуть. [Смеётся.] А полиция хорошо работает в целом? Ну вот, не знаю, если какие-нибудь ДТП или… Ну или, я не знаю, насколько эта информация доходит вот через прессу, через газеты или…]
Информация откуда? Понимаете, вот чтобы дать оценку, нужно видеть картину в целом – нужно видеть какую-то статистику, да? У меня таких данных нет – я не могу так судить. По отдельным случаям судить – это неправильно. Ну почитайте Канемана про это, то есть про всех статистиков почитайте, как делать вывод. То есть делать вывод, хорошо или плохо, по двум эпизодам, например, когда я с ними там, ну мы работали, ДТП разбирали или ещё что-то, ну это неправильно. Поэтому, если у меня нет таких данных, я не могу сделать вывод.
[Понятно. А какие сейчас вот места, наверное, последний вопрос, какие сейчас у вас любимые места в городе?]
Парк.
[Парк?]
Ну конечно. Ну там… Как сказать, благо ещё, что рядом живём, да, а там, получается, ну он развивается очень хорошо, тем более хорошо, что грант вот этот выиграли – сто, сколько там, сто миллионов на развитие моногородов. Хорошо поработали – там и администрация, и компания ОМК, насколько я знаю, помогала в этом вопросе. Сейчас там будут ещё дополнительные зоны, где будет ещё интересно. А так в принципе зона, где не ездят автомобили, но вокруг там деревья растут, где пруды, где всякие арт-объекты и где можно и просто гулять, хочешь – можешь, не знаю, покататься на роликах, на велосипеде, на самокате – это классное место. То есть, мне кажется, это как был центр притяжения, так и остался, только он гораздо в лучшую сторону развивается. То есть не просто там когда молодёжь наэлектризованная собиралась, и наверное, было не так просто людям остальным по этому парку проходить, а тут другая ситуация, когда там есть дендрарий, где кто хочет, может спокойно посидеть. Или там вот люди, которые увлекающиеся ретро-танцами, там танцуют, ты смотришь – такого вообще не было никогда.
[А там есть танцы сейчас?]
Не сейчас – там просто был недавно, вот были там летом, в парке гуляли, просто так смотрим – а там люди вот танцуют старинные танцы
[Здорово.]
На площадке, в старинных костюмах, просто люди… Клуб Сварог такой в Выксе есть, который эти вот организовывает, и они там танцуют эти танцы. Красиво, оригинально, интересно. Вот дендрарий. Дендрарий был просто там берег оврага – организовали там редкие растения, можно на лавочке посидеть спокойно, книгу почитать, кто хочет – с детьми тоже. То есть здорово.
[А клуб Сварог…]
Там просто много есть зон, где можно вот ну, кому что интересно.
[А клуб «Сварог» – это реконструкторский, да, какой-то клуб?]
Да-да. Ну, я близко не знаком, поэтому лучше с ними пообщаться, если хотите. Вот.
[Понятно.]
Но это так, как сказать, то, что стало… Парк, я вам так скажу, он становится как раз именно, как он… У него название было ПКиО – культуры и отдыха. Вот он становится именно больше вот как раз культуры и отдыха. Вот это вот название, оно становится уже очень весомое, потому что и музыка – даже музыка, которая, когда идёшь вот по аллеям, там эти висят колонки… Там музыка поменялась, которая раньше до этого играла и которая сейчас.
[А какая была?]
Ну в основном поп-музыка такая звучала, а сейчас такие интересные мелодии. Ну, мне кажется, там руководитель со вкусом. [Смеётся.] Там другая, я говорю, атмосфера, мне кажется, и она ближе вот к культуре, да и к отдыху тоже. Поэтому эти буквы их, они так вот увеличиваются в размере.
[Здорово. Спасибо большое.]
Вообще, конечно, жалко – про Верхнюю Верею, я не знаю, есть там что-то или нет, потому что кроме пожаров и всего там страшного там было очень много интересных рассказов моих родственников. Вот. Я даже некоторые зафиксировал, некоторые даже истории напечатали. Вот. И…
[ЗДА: Это те истории про… про это поле, которое с пришельцами?]
Нет, я не говорю про какой-то… Я сейчас покажу просто и пойду.
[Да, покажите, пожалуйста. Может быть, вы могли бы прислать тоже какие-то ссылки или фотографии?]
Ссылки? Фотографии – нет. Я не говорю про уфологию или ещё что-то, я говорю про обычные житейские истории моих ну близких. Я просто немножко писал. Вот. И вот… Ну это литературный журнал. И у меня был один рассказ, который был по рассказам моей бабушки.
[Здорово.]
Про то, как она, в общем, навещала своего отца во время войны, когда его забрали в армию. То есть это вот рассказ про это. Она из Верхней Вереи, он тоже. То есть его там забрали в армию – у него была бронь, ему уже было больше сорока лет, он работал на лесозаготовках, и там была у мужчин [бронь, у кого был] тяжёлый труд, у них была бронь. Он специально перевёлся – не знаю, специально или нет, но он понимал, что его заберут на войну, и он перевёлся в сельпо, его после этого забрали уже на подготовительные курсы, и бабушка моя к нему ездила. И там была такая история, она такая... очень ну, трогает, потому что она не могла его один раз просто найти и заблудилась, и ей там указали дорогу не туда. Она, в общем, пришла в другой населённый пункт, потом её там поправили. Это она всё зимой с чемоданом за спиной, в метель, пешком, не знаю, километров десять туда, потом сюда. Вот. В итоге так его и не было – он уехал к ней, ну вот к ней туда домой. То есть она его там не встретила, а его уже скоро должны были уже на фронт отправлять. Ну там конец написан, он в принципе тоже с её слов написан. Вот такая история интересная. Потому что и бабушка у меня, она как бы очень сильно повлияла. Она вот ушла из жизни в прошлом году – ей было девяносто три года. Вот. Четверо детей, сколько там, шестеро внуков, уже сколько там правнуков. Вот. И у неё любовь к отцу такая к её, который ну, в принципе… Он погиб в [19]42 году – ей было 17 лет. Вот она через всю жизнь. Это очень…
[Да, потрясающе.]
Серьёзный такой… И другая была история, тоже как бы пытался зафиксировать, как-то записать, тоже… Тоже она с деревней связана. Но то, что я потом написал, это была… ну просто это рассказ как бы такой – ну беллетристика, да, то есть. Я там скомпилировал несколько всяких сюжетов, сам уже… Ну как бы этот уже такой более оригинальный замысел получился. Но идея в том, что мне папа рассказывал, да, вот рассказывал случай про то, как один мужчина, мужик, если говорить по этому, в этом… это другое [листает журнал]… Он продал другому песню. Ну то есть не песню саму, а право её как бы…
[А вот здесь вот что?]
Право… А здесь тот же самый рассказ, только в другом журнале. Вот. А здесь есть ещё тоже рассказ, но он скорее про... как раз про нас, про наших монастырских ребят, про их нелёгкую судьбу.
[А можно сфотографировать обложки?]
Пожалуйста. Вот… Вот тот случай, когда мужчина исполнял – у него была любимая песня, и он в каком-либо виде её исполнял, а другому она, видимо, как-то… Ну не нравилось его исполнение, что ли, как-то это вот… Он у него купил право, чтобы он не пел. И человек, который это пел, потом очень быстро… как-то у него жизнь пошла под откос – он погиб. Да. Ну то есть вот какая-то в этом мистика была. Ну я, собственно, самих подробностей не знаю, я просто их там сам как-то докрутил. Вот. Просто есть несколько историй таких вот жизненных.