Знакомство. Телецентр «Останкино»
[Я вам рассказывала про проект. Вы, наверное, помните.]
Может быть, если вы напомните…
[Вкратце, да?]
Да.
[«Историческая память города» называется проект.]
Да, да, да.
[Нам, конечно, очень нравятся коренные москвичи. Сами мы не местные, и мы их расспрашиваем.]
Для России и для разных других стран это позитивно и нормально.
[Да. И мы спрашиваем в основном про вас как раз и про историю, которую я вам как раз рассказываю.]
И про какие-то традиции.
[И про историю места, где вы жили. Как там всё это менялось. Вы только что сейчас мне рассказывали, мы шли, про стройку чего?]
Про Телецентр. Мой папа работал в Телецентре всю жизнь, и я там, в общем, обретался, ну через день, через два, на третий — так примерно. Все 19[70] годы сплошь.
[И что-то там пристроили, когда здание?]
Это к [19]80 году сделали на той же стороне, где сама башня ВГТРК, а старый центр [19]67 года и башня тоже. Которой было 50 лет в прошлом году, и был юбилей Останкинского центра первоначального, но который, слава богу, и сейчас в неплохом состоянии, хотя могло бы быть и получше. У нас много, что могло быть получше, и даже очень сильно получше, но пока как есть.
Район метро «Динамо». Останкинский пивзавод. Стадион «Динамо»
[А где вы территориально жили вообще?]
Мы жили — Савёловская / Динамо. Метро «Савёловская» не было, было «Динамо». Фактически недалеко от Малой спортивной арены. А папа ездил -прямо около дома была остановка — 29-й троллейбус, до Останкинского, извините, пивзавода, который очень дружил с телевизионным центром. Очень отличный завод, там старое производство, со старым и в некоторых моментах очень хорошим оборудованием. Там медные все эти чаны для отстойников, которые лучше современных, может быть, даже.
[А сейчас его нет, этого завода?]
Там в каком-то кризисе, и продукции я нигде не вижу. У нас сейчас как раз провинциальные там «Афанасий». Ну «Портер Афанасий», ну он не хуже любого английского, немецкого и какого угодно. Ну это к слову.
[Вы жили, откуда квартира?]
Папе с мамой дали, когда родился я, и мы жили: бабушка, мамина мама, моя мама, папа и я. Как тот фильм «Мама, папа служанка и я». А потом мама, папа, моя жена и я.
[А до этого где они жили?]
А до этого вот здесь, как раз. Я родился здесь недалеко — Миусская площадь. И вот эти все дома. Но папа-то приёмный сын. Он сам родился в Берлине, его в [19]34 году вывезли оттуда, ну в связи с ситуацией.
[Он русский, но родился?]
Он немец, чистый немец, берлинский. Там тоже есть разные регионы, как в песне замечательной. «По Тюрингии дубовой, по Саксонии сосновой по Вестфалии бузинной, по Баварии хмельной…». Вот он из Берлина. У него родители были с Эрнстом Тельманом связаны — компартия Германии, а потом немцы, конечно, там, начались репрессии. Хотя ситуация в Германии, она плохо изучена, на мой взгляд, и плохо представлена в современной литературе: исторической, социологической.
[И они эмигрировали в Россию?]
Коминтерн. Ну были же большие связи Советского Союза с Германией. Они же построили вот этот стадион, где мы жили, «Динамо» — красавец.
[Кто?]
Немцы. По специальному проекту. Это немецко-советский проект, немецкий архитектор.
[Который сейчас?]
Который теперь перестроен полностью, практически полностью, и его, в общем-то, фактически в том виде уже нет.
[А до этого?]
Это в [19]30-е годы.
[Построили Динамо в тридцатые годы немцы?]
Да. Ну, «Прямо, едет прямо на Динамо вся Москва, позабыв о дожде…». Стадион в Лужниках тоже хороший, конечно. Я надеюсь, наша любимая сборная Германии выиграет 5-й кубок. [Смеется.]
[А мама коренная совсем москвичка?]
Мама четвертькровка. Её мама, которая жила с нами, моя бабушка, мамина мама, она полукровка. У неё дедушка немец.
[Они москвичи?]
Да, москвичи.
Старообрядческая семья отца. Типы домов в Москве
У папы была интересная семья. Это старообрядческая семья, а старообрядцев, когда Джугашвили воцарился, скажем так, он очень на них сделал большой ставку, и в общем, это правильно. И они очень большой, позитивный всё-таки вклад внесли, поскольку они пострадали от того государства, от романовского. Там, естественно, были разные люди: и первые лица, и чиновники в разные эпохи. Но всё-таки оно имело, как мы знаем из истории, действительно это так, по литературе художественной, по пушкинским произведениям, всё-таки там вот это течение антитрадиционное и антихристианское оно тоже было сильное. Откуда в принципе вытекает 1917 год.
[А какая квартира?]
2-комнатная квартира в хорошем блочном доме, в хрущёвском, пятиэтажном.
[Это которая, где вы жили?]
Я жил всю жизнь там. Я переехал некоторое время назад — папа умер. В общем, как была ситуация, что мне было недосуг заниматься ремонтом, а потом мне одному двухкомнатная большая квартира как-то было не очень к чему. Теперь живу около Ботанического сада. И «Останкино» рядом как раз.
[Хрущёвки были и большие в то время?]
Было очень много разных серий по Москве, которые до сих пор сохранились, несмотря на все эти проекты по реновации. Но некоторые кварталы, вот меня пригласили недавно на Красносельскую, там есть квартал старых домов, по-моему, еще тридцатых годов. Это за эстакадой. Если от метро в сторону Сокольников: налево монастырь — Артемий Владимиров [имеется в виду: храм Всех Святых в Красном Селе], а направо, где железная уже дорога и мост, вот это Русаковская эстакада, Русаковская улица, дом 1, насколько я помню. Там такой квартал этих старых домов довоенных, это капитально всё сделано, и, может быть, даже правильно, что решили не ломать, а модернизировать, реконструировать.
[Это довоенные?]
Ещё [19]30-х годов. Пятиэтажки кирпичные с лифтами, но лифты, вероятно, там попозже уже после войны сделали.
Родной дом на Динамо. Детские увлечения, драки, игры. Рассуждения об изменении людей
[А ваш дом какого примерно?]
1964-й, как я родился.
[Хрущёвский, там кухня большая?]
Ну, 6 метров кухня, всё так по советскому стандарту.
[А вообще вот этот район Динамо какими домами был застроен?]
Ну я помню в своём детстве до начала [19]70-х годов на улице Бебеля, где мы жили, этот адрес недалеко от стадиона, и в сторону Речного вокзала, скажем так, по направлению, там просто на другой стороне улицы начиналась деревня, деревянные дома. Современных домов практически не было.
[Нарисуйте. А где это? Допустим, здесь «Динамо». Динамо не было?]
Нет, «Динамо» было. [19]30-х годов, не, помню, по-моему, [19]37-го.
[Теперь она называется Савёловская?]
«Савёловскую» сделали попозже.
[Станция «Динамо». А где ваш дом? Нарисуйте, если вам несложно, а потом деревню.]
Может в интернете?
[Вообще нет, это вообще всё неинтересно.]
Если стадион «Динамо», то примерно, если вот здесь где-то Ленинградка, вот «Динамо», то значит, мы жили где-то вот здесь примерно [отмечает на листе]. А это уже направление в сторону Речного вокзала. И фактически, вот мы жили, и вот это улица с выходом к Савёловскому вокзалу, где ходил троллейбус 29-й, папа ездил, с поворотом в сторону Останкино, которое здесь. Это направление на север. И вот наш дом и улица, и на той стороне улицы прямо огромные кварталы деревянных домов. Была речка небольшая, которую потом убрали в трубу, и мы даже в детстве там плоты всякие.
[Вот здесь именно?]
Да. Когда начались фильмы разные про индейцев, в частности гэдээровские, потому что они серийные, с [нрзб.] в главной роли, но американские были отдельные фильмы, там «Золото Маккены», предположим, или «Семёрка великолепная» и другие, естественно, дети очень интересуются этой темой. Я помню, было повальное увлечение томагавками и ножами и метанием. И, в общем, многие так неплохо освоили, ну, а плюс, так как район спортивный, потому что и «Динамо» рядом и ЦСКА рядом около Белорусского — борьба дзюдо, самбо «Крылья Советов», и это всё, в общем, один район, там всё недалеко друг от друга. И потом все занимались спортом, а в детстве ещё до всех этих тренировок…
[Это в детстве какие годы?]
До школы и начальная школа. Все здорово научились бросать топоры, что потом пригодилось в армии.
[Кошмар какой. Это какие года? А вы какого года рождения?]
1964-й, в школу поступил в 1971-м. Закончил в 1981-м. Так как были сплошные спортсмены, но те, кто был причастен к боевым всяким видам, их, естественно, в Афганистан послали.
[Это вы так в детстве развлекались?]
Да-да-да, так всё серьёзно. Плюс был другой уклад жизни, характеры изменились достаточно сильно.
[Человеческие?]
Да. Человек — это не руки, ноги и уши, которые примерно у всех одинаковые всегда и много тысяч лет там или даже миллионов, скажем так, да, это всем понятно. Характер и менталитет, что называется, меняется кардинально и в какие-то периоды истории. Ну, бытие ж с осознанием связано. Когда бытие меняется, в смысле меняется модель государства, экономики в частности и всего, естественно, сознание меняется — ну это общее место. Хотя, может быть, про это мало говорят, к сожалению, поэтому это такая диалектическая вещь, что всё-таки это как весь мир вокруг человека вращается, как Пушкин написал, но немножко по другому поводу, это мой контекст. «Вращается весь мир вкруг и человека ужель один недвижим будет он». А он не недвижен, он меняется очень сильно и иногда не в лучшую сторону. Это глобально. Имеется в виду не отдельные люди, а сообщество. Мне думается, при всём уважении к современной молодёжи, к разным людям, советские, те которые были вот: дети войны, ветераны войны, типа того же Никулина, если кино брать, Андрея Арсеньевича Тарковского и Арсения Александровича, который такой лирический поэт и такой герой войны. Вроде бы не очень сочетающиеся вещи. Безногие. Они всё с Гердтом шутили, что у одного нет одной ноги, у другого другой, в доме творчества. Они остановились в обнимку рядом друг с другом и говорили, мы можем без костылей и без палок. Хотя Гердт ходил без палки, без костылей. Ну не знаю, у Арсения Александровича были большие фантомные боли всю жизнь. Он описал в дневниках, есть издание неплохое, трёхтомное, вот такое миниатюрное, ну какие-то, каких-то [19]90-х годов и с дневниками, и с письмами Арсений Тарковский. Он там пишет, что моя нога, которой нет, это орган сострадания, он человек православный, когда другому больно, у меня болит нога. Я всегда чувствую страдания другого. Это вообще очень хорошо, и мне лично тоже помогает, такое подспорье.
[До школы чем вы занимались во дворах?]
Ну примерно, может быть, как сейчас уклад жизни, может быть, меня просто это не касается, или мне кажется, что всё сильно изменилось, а может быть, не изменилось. Ну как дети там, какие-то игры. Я не знаю. Много было хорошей литературы, кстати. Советское книгоиздание, для детей. разные для детей книги серийные, но они очень высокого уровня. И в смысле по отбору материала и полиграфии, но другой вопрос, что тиражей не хватало по художественной, но издавали Пастернака в [19]64 году в большой серии издали 40 000. А Мандельштама в [19]73-м — 10 000. Но зато была галочка: вот пожалуйста, эту книгу можно где-то увидеть. Но её как бы и нет. Ну и на том спасибо. Зато, как у Райкина, вот это гениальное про дефицит. То есть было отношение другое, трепетное, заинтересованное и к книгам, и вообще к жизни во всех её проявлениях. Дефицит — это великий двигатель, а общественность наша… Представь себе, исчез дефицит и всем стало скучно, и появился тормоз. Что мы, в общем-то, имеем в современной жизни. Что в таких категориях я даже говорю.
[Там я не знаю каким-то казаки-разбойники.]
Всякое-разное. Драки были, футбол, я играл в футбол, у меня развитие было слабое физическое. Разные люди рождаются. И мне это потом пришлось преодолевать. Но так как много было всякой шпаны. Ведь криминал-то не был, как сейчас наверху, а был бытовой, низовой криминал. Ну и те кто там сидели, выходили опять. Был низовой и средний, что потом, к сожалению, изменилось на средний и верхний.
История о поездке отца в Америку. Прогулки на Тверскую. Тимирязевский лесопарк с прудами
Чисто бытовой вот этот криминал такой, грабежи всякие, там и прочее. Вот всякое такое разное, на бытовом уровне в обществе, скажем так. Чего теперь, мне кажется, нет, но за этим как-то современное государство лучше следит и больше разных средств, технических в частности. Везде там камеры. Папа у меня в Америку ездил с Зориным снимать. В отеле в Чикаго заходят, в «Хилтоне»: лежат золотые часы на рукомойнике. Везде были с ними товарищи, и в принципе это было правильно, которые их сопровождали, подсказывали, помогали. Золотые часы лежат Rolex. Они говорят… Люди впервые с Советского Союза в Америку. Зорин-то там всё время бывал, Валентин Сергеевич покойный. «Ой, как интересно, и никто не трогает». А это был [19]77 год только, им говорят: «Вон камера в уголочке. Вы знаете, трогать небезопасно, в общем-то». Потому что в Соединенных Штатах очень большая исторически борьба. Ну это так государство складывалось. Это часть их истории, онтология, если так можно назвать. Россия, во-первых, там в более ранние времена формировалась, Америка гораздо позже. И Америка формировалась вокруг идеи гражданского общества. Что оказалось очень эффективно в плане экономики, в частности.
[Что помимо стадиона, какие-то знаковые в районе были дома?]
У нас недалеко расположен, в принципе ведь это недалеко от центра, мы ходили пешком по Тверской, ну улице Горького, на разные пра… на 9 мая, там ещё когда-то, мы ходили пешком вплоть до Красной площади. Относительно недалеко. А Тверская — как раз «Динамо», на Ленинградский, на Белорусском этот мост и Ленинградка по прямой просто переходит в Тверскую, и наоборот. В общем, так недалеко. А с другой стороны, прекрасные, вот эта старинная усадьба, насколько я помню, XII века Тимирязевская академия, Тимирязевский лесопарк с прудами.
[Это с какой стороны здесь?]
Это на уровне «Водного стадиона», насколько я помню.
[Вы мне вот так начертите.]
Ну это вот за этой деревней, в сторону севера, туда, в глубину. Здесь вот были все эти улицы там 8 Марта, там трамвайчик ходил, вот в ту сторону. И в конце на повороте, на уровне метро, сейчас скажу, «Аэропорт»… «Сокол», может быть, на уровне «Сокола». На уровне метро «Сокол», да. Естественно, в стороне от Ленинградки и вот этот знаменитый замечательный лес, можно сказать, недалеко от центра Москвы.
[И вы там гуляли?]
Да. Там хорошая экология, в лесу же. И нам не надо никуда ездить не на электричке, а просто пешком можно дойти.
Музыка, пластинки, иностранные вещи
[А какие-то клубы, когда постарше вы уже были.]
В школе уже, там, да. Ситуация всё менялась, все интересовались музыкой там современной: Pink Floyd, «Иисус Христос — Суперзвезда». Причем, как говорят знатоки и специалисты, что те прессы [пресс-форма], которые были те и которые даже иногда сохранялись в каких-то коллекциях не распечатанными, они по качеству выше современных переизданий американских и европейских. То есть фирма та же «Полидор», предположим, или «Ворнер» и та же самая пластинка, изданная в [19]90 годы, она по уровню немножко ниже.
[А как и где вы их доставали?]
Какая-то движуха была там, были какие-то дети дипломатов. Вот у нас в школе учились ребята, у мальчика там папа — первый заместитель посла СССР в Индии, в Дели. Это был такой канал серьёзный. Но там если пластинки, там, конечно, в основном были издания «Дум-Дум» — индийское, винил. Но в принципе, неплохое.
[Вы обменивались ими?]
Да-да, это было просто да. В Москве же были, сейчас «Левайсы», у меня товарищ есть один, фотограф известный, который от фотографии немножко отошёл, теперь про него вспомнили разные люди и приглашают. И мы тут даже участвовали с ним, делали фотосессию с моим участием в частности. Levi’s, который был очень распространен в Советском Союзе, естественно, нелегально. Но опять же, про дефицит, как у Райкина. Зато был USA made in the.
[А где это брали?]
Были разные места в основном около комиссионных магазинов. Например, у нас недалеко там от Ваганьковского кладбища, но не переезжая через эстакаду, на уровне ипподрома, у меня мама — последние место работы, она работала в ресторане Московского ипподрома, и там комиссионный магазин около железной дороги, вот где Белорусский узел. И там была толкучка такая. Там хорошее место, скверик, летом тем более, деревьев много. И там двигали и джинсу, и пластинки, и всё такое. Это, конечно, было яркое явление, скажем так.
[Это 70-е?]
Это [19]70-е годы. «Левайс» сейчас делает эту новую коллекцию back in USSR в ретро-стиле, стилистике той, которая тогда была и в контексте историческом, что, мол, как «Левайс» был популярен и распространен, несмотря ни на что, неофициально, в частности, в Советском Союзе широко.
[А у вас на чем пластинки было проигрывать? Были какие-то патефоны?]
Были какие-то там. В основном отечественные. Было производство прибалтийское, там ВЭФ [Прим. — VEF — Рижский государственный электротехнический завод], например, известный. Но у кого-то были японцы — «Пионер», например, или «Техникс». Но это было редко, потому что это и в наше время стоит недешево. Вообще, под хороший винил, это так чисто к слову, чтобы не очень заостряться на этом, под хороший винил нужен хороший аппарат и крутилка, назовем её, и усилитель, и акустика. А хороший аппарат — это «Тангберг», а хороший «Тангберг» бэушный стоит от 10 000 долларов, от!
[Кошмар.]
Зато всё соответственно. И пластинка не портится, потому что проигрыватель. Ну, а так крутить, я не знаю, «Ворнер» на патефоне — это значит запилить его быстро.
[Это я смотрю вопросы.]
Пожалуйста, может быть, я ухожу в сторону.
[Я говорю, чтобы вы не обращали на меня внимание.]
Ничего страшного. Прошу прощения, что я растекаюсь.
Формирование района Динамо. Переделкино. Самостоятельное крещение в первом классе. Прием в комсомол. Учеба в МГУ на журфаке
[Всё прекрасно. А ваш район Динамо когда сформировался?]
Динамо формировалось в [19]30 годы, может быть, даже в конце [19]20. Хотя, в принципе, это был уже ближний такой пригород в начале века или уже в советское время. Но это даже сохранившиеся большие какие-то районы, микрорайоны из деревянных одноэтажных, двухэтажных домов. И даже в сторону центра ещё были такие кварталы. Но их в общем так целенаправленно и почти единовременно все убрали ну это где-то в начале [19]70-х: [19]71-й, [19]72-й. Вот как раз это когда много понастроили вот этих многоэтажных домов, где я сейчас тоже живу. Панельные там 9-этажки многоподъездные с одним лифтом. То есть это был такой исторический переломный момент. А в Москве и даже в таких районах, не очень отдалённых от центра, как наш, было дерева сколько угодно.
[То есть блочка — это не то, что панелька?]
Блочные были пятиэтажные, были кирпичные. Хрущёвки так называемые. Просто дело в том, что пятиэтажек, как выяснилось, я об этом узнал относительно недавно. Стал по Москве как-то по обстоятельствам ездить побольше в разные районы удалённые, ну очень много совершенно разных конструкций. Так общее то, что пятиэтажки и общая конструкция такая, многоподъездная такая коробка, обычно 4-подъездный. И материалы, из которых сделаны, и даже конструктивно всё-таки достаточно по-разному.
[Несмотря на то, что всё называют хрущёвками?]
Так обобщённо, да. Называют, но, может быть, более правильно называть это пятиэтажками.
[А были в районе церкви? В вашем районе церковь, например.]
Имеется в виду наш приход? Где вот мы…
[Нет, в Динамо, когда в детстве в советское время.]
А-а-а-а. В смысле православный?
[И вообще ходили ли вы?]
Я-то ходил, ну я очень интересовался литературой, я был знаком, я сейчас похвастаюсь, с разными известными литераторами — с Бэллой Ахатовной, которая в крещении Анна, кстати.
[Ахмадулина?]
Да. Арсений Александрович Тарковский, мне посчастливилось, но я его узнал даже пораньше, чем Андрея Арсеньевича, с [19]71 года я познакомился с Андреем Арсеньевичем, потом он мне предложил сняться в эпизоде, я отказался — с таким даже скандалом с моей стороны. На него это подействовало, и вроде бы, мы потом общались, ну у него какой-то интерес такой особый: что это за такой человек, который сниматься не хочет у нас. И вот я в Переделкино очень много обретался, и там действующее всё было. Там, где теперь вот старец принимает Илий, там есть резиденция патриарха, но которой раньше не было. А было вот этот старинный комплекс, по-моему, он XV даже или XVI века. Это же старинное имение Колычёвых, митрополит Филипп Колычёв, и вот вся эта фамилия. Ну такое место. Джугашвили, кстати, очень замечательно, что он туда заселил этих писателей. Это очень правильное было решение. Там во всех отношениях: и экология, и историческое, в общем, намоленное такое. И вот я крестился там в [19]72 году и обратился, первоклассником. Меня доконало кино, я очень интересовался кино и интересуюсь до сих пор. И пытаюсь участвовать в каких-то программах, что-то писать. Но был ряд фильмов и последнее, то, что меня просто убило совершенно, — это «Спартак» Стэнли Кубрика. Ну он вышел в Америке…
[Подождите, Вы сами, это было сознательное решение пойти креститься?]
Когда увидел «Спартака», у меня бабушка с мамой были церковные, но не очень воцерковлённые, потому что это было как-то не очень принято. Были разные вопросы от разных инстанций и организаций. Хотя каких-то гонений таких сильных не было. Но в зависимости от того, какое положение человек занимал. Быть, например, председателем горисполкома и православным было нереально. Откажись или от одного, или от другого. Когда меня принимали в комсомол, я даже к старцу обращался за благословением, потому что октябрята и пионеры вроде как-то всё само собой и вроде это как-то не мешало ничего это. А до комсомола дошло, и какие-то возникали там уже сомнения, и обратился к старцу, и он говорит: «Что там за устав?». Я говорю: «Вот такой устав». Он говорит: «Но это же, в общем, заповеди». Я говорю: «В общем, да». Он говорит: «Если будешь по уставу хотя бы стараться всё делать, тогда благословляю. Если нет, тогда может быть, и нет». И меня принимали в Горкоме комсомола, где Алексея Мечёва храм вот этот известный, ну он центр Мо… недалеко от Лубянки, где Политехнический музей. Там вот этот Горком комсомола был, известное здание. И в комиссии, председателем комиссии был, я не помню фамилию, этот заместитель директора ЗИЛа тогдашнего, ветеран войны, член партии. Оказалось, что он крещёный тоже. И одна девочка там, моя знакомая, из нашего района, где школа, когда решался вопрос относительно меня лично в частности. А она говорит: «Валера, конечно, парень хороший, и учиться хорошо, и спортсмен, и так далее. Но, — грит, — нам известно, что он крещёный. Может, его крестили в младенчестве и что же теперь ему делать, если он даже внутреннее как-то не очень согласен, как ему выкреститься обратно». А этот встал и говорит: «Вы знаете, — грит, — я тоже». И дискуссия закрылась и меня приняли в комсомол православного. Я учился в МГУ на журфаке. У нас была… уже в позднее советское время последние советские выпуски была такая шутка, что, ну уже можно было брать в аренду, там контрольные пакеты акций изданий продавались в принципе. Я говорю: «Давайте купим «Московский комсомолец» и переделаем его в «Православный комсомолец». А мне говорят: «А что, разве такие есть?». Я говорю: «Вы знаете, таких, на самом деле, много». Но вот это в [19]70-е годы, кто примерно моего года рождения, ну плюс-минус, там было уже достаточно много. Понятно, всем известно, что гонений не было таких серьёзных. Ну Никита Сергеевич там… за что и был посажен на трон, он как бы этим занимался, но, слава богу, недолго. А при Леониде Ильиче в этом в плане было всё неплохо.
Сталин и вера. Сталин и старообрядцы. Облёт Москвы с иконой. История о разговоре Сталина с Пастернаком
[А не слышали таких историй, что Сталин тоже в принципе, как бы…]
Это не история, это просто доподлинно, конечно. Нет, ну я думаю, знаете, история — запутанный такой предмет в принципе. Так как у меня, у папы вот эта старообрядческая семья, которая его приняла, там отец, ну отчим, ну фактически, они его родители, потому что раз они его в младенчестве приняли, они же его воспитывали по большому счету. Но не родные родители, но очень интересная семья. Он был начальником 4 управления ОГПУ — не расстрельнного, а информационного. У него был кабинет на Лубянке.
[У папы?]
Да. Богачёв. Там в архивах есть эта фамилия. Ну он сам, ему устроили тоже типа… как кому и разным прочим… автомобильные катастрофы. Но там была борьба серьёзная внутренняя. То есть был фронт — Вторая мировая, сам фронт, война, но внутри институтов госуправления была война не слабее. Жалко, про это мало вот что… Я не знаю всей литературы, всех источников, но, на мой взгляд, по-моему, про это мало. Есть, конечно, какая-то конъюнктура определённая в этом плане. Но, к сожалению, есть большая, то что называется непонятка и неразбериха по этим вопросам. Потому что не все большевики — коммунисты и совсем не все коммунисты — богоборцы. Но, опять же, надо разделять. И как некоторые всё-таки есть серьёзные ученые, там историки. Они предлагают всё-таки разделять Ульянова и его окружение, и [19]17-й год, и дальше, и до [19]17 и Джугашвили и окружение Джугашвили. Хотя в окружении Джугашвили было много там русофобов, и: в общем-то: из-за чего он сам лично и пострадал пускай в большом возрасте. Его там, конечно, подсидели. Потому что его позиция была всё-таки другая. То, что называется культуросообразная, традиционная. Но человек всё-таки из определённой среды. При всём его характере, при всей его биографии всё-таки он из православной семьи, где тоже, может быть, было всё непросто, но всё-таки. То есть это была семья с такой устойчивой традицией, когда он родился. И всё-таки он рос и воспитывался в этой атмосфере. Но стал тем, кем он стал. Он прикрывал и Пастернака, и Булгакова. Если бы не Джугашвили, их бы скушали давно. Вот этот известный, хороший очень характерный, знаменитый разговор по телефону. Просто есть разные свидетельства, и Пастернак об этом писал в письмах уже в позднесове… ну в конце его жизни. Когда Мандельштама в первый раз арестовали, по-моему, это какой-то там, может быть, [19]32-й или [19]33 год. Ему позвонил Джугашвили, а Джугашвили очень чтил Пастернака, его защищал, как мог, создавал ему какие-то условия. В общем, к нему относился с пиететом, и я его понимаю и с ним солидарен и не только я один. И он позвонил и говорит: «Вы знаете, арестовали Мандельштама, а я не знаю, что делать. Может быть, он там выдающийся поэт, может быть, ничего там нет. Это какая-то ошибка и его надо освободить. Я бы мог распорядиться». Но, а Пастернак, то что называется, Пастернак был человеком, конечно, мужественным, и он это всей жизнью потом доказывал неоднократно. Он же не уехал, в смысле, когда писатели с семьями все уехали, когда фронт приближался. А он пошёл и был лучшим стрелком, участвовал в ополчении. Всё-таки тоже существенный эпизод. И тут Пастернак немножечко, что называется киксанул. Я бы хотел посмотреть на того, кто бы не киксанул. Понятно, что он понимал, что его тоже могут коснуться разные негативные моменты. И он заговорил про другое. В принципе это, может быть, было в его манере, он такой человек немножко не от мира сего было в жизни и в творчестве своём. Ему тогда Джугашвили сказал замечательно по телефону: «Эх, дорогой товарищ Пастернак. А вот мы старые большевики в своё время лучше умели защищать своих друзей». И повесил… [Смеётся.] В те времена, когда он занимался грабежами банков, ну в дореволюционные ещё. Вообще хорошо сказал, между прочим.
[А что такое «кисакнуть»?]
Ну, «киксануть» — это значит испугаться, заволноваться.
[Я никогда не слышала такого слова.]
Ну это же у нас страна с ГУЛАГом сильно связана. Вот очень интересно, вот мы кино интересуемся и массу фильмов пересмотрели в разных киноклубах и американских по теме там гражданского общества, гражданских прав. В Америке это просто идея фикс. В Советском Союзе было что-то, но Тарковский, кстати, Андрей Арсеньевич говорил, что у нас очень мало социально-критических фильмов хороших. У нас есть героические, и они даже правильные и связанные с реальной жизнью, с судьбами людей и всё это хорошо. Но то, что у нас, говорит, нет критического, социально-критического нам всё это ещё отольётся. Ну вот после [19]91 года и отлилось. Но, опять же, этот вот сюжет «Холодное лето 53-го», это известная история, историческая не только в фильме. Так что понятно, в России криминала много, и есть разные причины, и, в общем, страна такая очень сильно на этом замешана. Другой вопрос, нельзя сказать однозначно, что это совсем плохо, но негатива тоже хватает.
[Ещё хотела спросить про Сталина одну историю. Не слышали историю про Казанскую икону, когда про Великую Отечественную войну?]
Да. И есть разные объяснения всего этого, разные источники, разное понимание этого всего, что, мол, это была такая конъюнктурная акция. Не знаю, с одной стороны и конъюнктурная. Жизнь она многообразна.
[Что значит в этом смысле конъюнктурная?]
Как уступка общественному мнению, традициям, людям и прочее, не искренне, скажем так. Но вот это очень неочевидно на самом деле и то, что называется спорно.
[А вот эта история про то, что он летал во время войны.]
Это факт.
[Во время войны с иконой Казанской Божьей Матери.]
Обращение советского государства и разных правителей и Джугашвили, и других к церкви, и её связь с народом и с обществом всё-таки… сегодня отец Дмитрий Смирнов, и я надеюсь туда поехать в «Двуглавом орле» у Решетникова будет выступать.
[Что такое «Двуглавый орёл»?]
Это общественная организация такая.
[Общественная палата?]
Нет, это Общество развития русского исторического просвещения.
[А почему вы называете это «Двуглавый орёл».]
Это они так называются официально, у них есть в интернете сайт. У них там телеканал.
[И что вы говорите?]
Сегодня будет Дмитрий Смирнов, отец Димитрий, и будет дискуссия с его участием, которая называется «Ленин, Сталин, коммунизм и православие». Но позиция отца Димитрия по этому вопросу всем известна. Она, мне кажется, не совсем идеальной, скажем так. Несколько односторонней. Хотя во многих отношениях он прав, но есть просто другие аспекты нашей истории, нашей жизни.
[А ещё какие-нибудь такие истории…]
Сталин шёл на уступки, это понятно, потому что… но они его в итоге и скушали. Это же русская пословица, а не американская и не китайская. Жалует царь, да не жалует псарь. Это очень исконно русское. Хотя в принципе это везде есть. Кто историю Англии, предположим, изучал и интересовался, там было много этих моментов, потому что были британцы там, нормандцы, французы и у них у всех были противоречащие друг другу… а территория одна, сам остров. И там было много конфликтов и до сих пор. А в России тем более.
Уличные драки. Дружба домами и подъездами. Спортивная составляющая района
[Вернёмся к нашему Динамо. Расскажите про драки. Вы говорили, что у вас были такие районные?]
Все спортивные общества были открыты, менталитет, характеры людей вообще той эпохи плюс-минус, и постарше гораздо, и помоложе, ну той эпохи, скажем так, разных поколений, они всё-таки отличались от сегодняшних. Там не было такого меркантилизма, такого расчёта во всём и всегда. Хотя ну без расчёта. [Телефонный разговор.] Нравы были другие, всё-таки другие. Понятно, что человек испокон веку один и тот же, но всё-таки то, что называется нравы, была эта рубрика советская, которая теперь с иронией всегда вспоминается, на самом деле вполне и правильная «Их нравы», про Запад там. [Смеётся.] А у нас другие нравы. Те нравы от современных отличались, а так как все было свободно, а было очень много неблагополучных всё-таки семей в разных… и в социальных, в частности, тоже. Небогато жили, хотя, не в этом, может быть, и главная суть дела. В общем, было много со сложными характерами ребят, а так как всё было доступно и открыто, ну, естественно, и вокруг трёх крупнейших и несколько не очень крупнейших спортивных обществ в одном районе. Их туда и сплавляли родители, чтобы они, может быть, там как-то исправлялись и не отвлекались, а получалось часто наоборот, что они не исправлялись, а, наоборот, закосневали там в этом своём хулиганстве, а квалификацию приобретали весьма высокую. И вот все эти ребята гнобили, конечно, капитально всех. Это была чисто исторический момент. Сейчас, конечно, этого нет.
[Это было возрастное или, например, ваш район, район на район?]
Было по-разному. И так и сяк и по-другому. Но просто были буйные ребята, да ещё спортсмены профессиональные, ад, ещё достаточно высокой квалификации. Я лично и другие здорово от них настрадались, очень сильно. Причем там разные были, там были и физические повреждения серьёзные, и летальные всякие случаи бывали периодически. Это было серьёзно. Это ну Бронкс, Гарлем. [Смеётся.]
[А было, что вас мама ограничивала территорию и говорила.]
Она пыталась ограничивать. А как, это же нереально. Не сидеть же все время человеку дома.
[А во дворе, например, можно?]
Были ребята постарше, которые когда-то тоже потом занимались спортом, уже кто-то в такси работал, кто-то где-то и которые… за меня, в частности, заступался один человек. Хотя он сам тоже был такого крутого нрава, но как-то с моими родителями он общался позитивно, хорошо, ну и меня пытался защищать. Но, правда, он же со мной не мог все время ходить. Там просто только выйди на улицу, только пойди куда-то. Но где-то ты встретишь вот этих ребят. Одного, может быть, нескольких, ну и всё: и считай, что, да, ты уже в клинике, в поликлинике как минимум. Ничего хорошего. Но в принципе ничего, те, кто как бы прожил это и выжил, а вроде бы многим это и на пользу пошло как-то вот так, в плане укрепления, скажем так. [Смеётся.]
[А двор дружный был?]
Вот это да, нет, нет, общинность была, конечно, на более… Разобщение такого, как уже в фильмах. Мягков с Пляттом — вот этот известный фильм известный фильм Хуциева, когда тесть приехал. Мягков играет этого, ну мужа дочери. В общем, они живут там в современном уже доме, это уже конец [19]70 — начало [19]80, и там показана вот эта глобальная разобщённость. Это не инициатива просто людей осознанная, а просто обстоятельства.
[В вашем детстве было дружно.]
Была просто община.
[Вы знали всех соседи, со всеми здоровались.]
Да-да, абсолютно. У нас на четвёртом этаже, мы на пятом, на четвёртом жила семья, они волжские татары, но они мусульмане, причём такие ортодоксальные вполне себе. Советские они все были. Там не было, там были мусульмане, которые спокойно общались с любой другой конфессией или с теми, кого называли там атеистами, это не было проблемой. Вот была семья, где дедушка был мулла в исторической мечети.
[Которая где?]
Около… около… около проспекта Мира, теперь которая новая такая красивая.
[На её месте была другая мечеть?]
Была другая. Но на её месте был когда-то ещё стадиончик маленький. Его построили где-то в начале тоже [19]70-х, по-моему. Мы на этот стадиончик там ещё похаживали на коньках покататься и прочее.
[А помните, чтобы, например, были праздники общие. Например, все вышли отмечать 1 Мая.]
Это была некоторая обязательная вещь. Субботников много было, потому что дома были недавно построенные и там наши родители какие-то постарше ребята, мы росли в процессе, годы проходили, я там деревья сажал, и они до сих пор там растут.
[А как-то оборудована была детская площадка? Песочницы были?]
Были-были-были. Да-да-да. Конечно, как всё скромно так, сейчас поинтересней.
[Но оборудование было?]
Было так.
[А если день рождения?]
Это да. Это все очень отмечали. Все ходили друг к другу в гости. Была такая очень общинная жизнь. Разобщения такого, как возникло потом, конечно, не было. Хотя, с другой стороны, есть свои плюсы и минусы и в той и в другой ситуации.
[А подъезды закрывались?]
Нет.
[В 90-х было хулиганство в подъездах, лампочки выкручивали ещё что-то.]
Это уже было постфактум, вот такая как волна. Понятно, что когда законодательство и государство изменилось, а какие-то традиции негативные, в частности, связанные с криминалом, сохранялись, и они всегда есть. Но они как бы вышли на какой-то другой уровень. И преобразовались, скажем так, в какую-то иную форму. Понятно, что все эти [19]90 они ж тоже не с неба упали, а они все проросли. Но просто дело в том, что многие вещи были ограничены там в [19]70 и ещё в более ранние годы, какие-то действия правонарушительные, организованные и неорганизованные и какие угодно. А потом этот контроль стал слабее в силу ряда разных обстоятельств, и это просто всё это так, как вулкан, взорвалось.
[А были какие-то не в детстве, может быть вообще в таком возрасте места страшные, куда, например, нельзя было ходить или страшно ходить?]
В связи с вот этой ситуацией специфической в частности, что район был очень спортивный и по всей Москве, может быть, по всей России были нравы другие, характеры и уклад жизни, то что называется. Да, конечно, так особенно не походишь. Были какие-то места сходок всяких определённых лиц, куда людям, не причастным к этому кругу, особенно ходить было небезопасно.
[Например, может быть, не только что касается этих лиц, а, например, нельзя ходить в заброшенный дом.]
Когда стали ломать эти деревяшки вокруг нашего микрорайона, ну было очень интересно. Это было просто небезопасно там с точки зрения техники безопасности, что какая-нибудь балка может упасть на голову. Но все равно все наоборот лазили. Я очень любил прыгать с высоты и неплохо. Я, конечно, не в десант и никуда не попал и в армии срочной не служил. Тоже не говорю, что, к сожалению или нет, не знаю. Я так, может быть, особенно и не жалею, честно говоря, ну так уж получилось. Но я любил прыгать с высоких, когда стали ломать… Я с третьего этажа прыгал свободно.
[Ничего себе.]
Но с третьего этажа даже дома такого уже не деревянного. А там с крыш прыгал. В общем, типа такой Тарзан, Маугли.
[А гаражи были у вас?]
И гаражи были. Но в гаражах всё время был тоже какой-то криминал.
Расположение школы между столовой с пивом и винным магазином. Район «Хутора». Шутка про динамовцев
Да-да. У нас школа интересно расположена. Обычная средняя школа.
[Она далеко от вас?]
Буквально недалеко, ну рядом.
[Вот ваш дом.]
Вот где Малая спортивная арена «Динамо», прямо между нашим домом и стадионом. И, значит, расположение было интересное. Там же трамвайное депо и сейчас этот маршрут сократили напополам, и трамвай теперь ездит только от Дмитровского метро до туда, до Речного вокзала, насколько я помню. А часть от Дмитровского дальше через наш дом и к Восьмому марту её просто ликвидировали, там автобус сделали. Но это уже достаточно давно.
[Там нет трамвайных путей, я поняла. И школа?]
И вот и трамвайное депо, там были старые дома, ну, каменные. И там даже была табличка, что в одном из домов Ленин выступал Ульянов на митинге, потому что трамвайное депо — это была точка повышенного интереса большевиков ещё до [19]17 года и после [19]17-го. И вот, значит, там даже была такая. А в подвале был пивбар. А с другой стороны от дома в жилом девятиэтажном доме современном одноподъездном, первый этаж — там теперь магазин «Магнит» — ну там большое пространство, там была столовая типа студенческой/рабочей: по периметру с подносами ходили и с пивом ещё. А посередине около самой школы, [Смеётся.] ну несколько там, булочная была там, и был винный магазин. И вот так мы все [19]70-е годы жили среди вот этого. Но школьники ходили пить пиво уже в старших классах. А были спортсмены опять же, и были там большие ребята, просто по массе тела, ну кто штангисты, борцы. И, значит, весна уже когда, конец 9-го класса, предположим, начало осени, ещё тепло какие-то месяцы. Климат там тоже, кстати, был другой. Климат сейчас очень изменился с тех пор. А народу много там в этом подвале-то. Были автоматы с монетками, по-моему, по 20 что ли копеек, и в кружку наливается. Как газировка. Народу толпа, а у нас времени — большая переменка, ну там, 20 минут. Там всё-таки ограниченное, мы запускали вперёд этих крупных ребят, и они отодвигали народ, потом проходили те, кто не спортсмены, у кого нет таких данных и, в общем, мы там утоляли.
[А вас за это…]
Ну это было, это даже преследовалось, за это неуды по поведению были. Но совершенно всё это нивелировать было невозможно, хотя в принципе много людей, которые впоследствии сделали хорошую карьеру за рубежом и как будто бы им это так не повредило.
[Какие-то неофициальные названия улиц Москвы были у вас, например, Горького — Бродвей?]
Был микрорайон недалеко от нашего дома — это в сторону, он сейчас на уровне метро «Дмитровская». Значит он как расположен: он ближе к «Дмитровской», Хуторские улицы, там целый микрорайон, дома там кирпичные, даже 6-этажные, редкие серии, и они таким каре были расположены. И там была своя группировка, и называлась это всё ⎯ Хутора, это всё называлось. Может быть, там когда-то, я не очень знаю, наверное, там были какие-то кварталы до этих зданий каменных, какие-то деревяшки, может быть, как-то это было хутор, как-то называлось. Потом построили на этом месте, а название сохранилась. И улица — Хуторская, там улица первая, вторая. И вот этот микрорайон назывался Хутора, ну так вот на сленге, а вся местная группировка называлась «хуторские». Но там было с ними очень так, все так серьёзно.
[А ещё какие-нибудь такие. А какие-то названия сленговые станций метро?]
«Динамо» и кто сам в «Динамо» занимался спортом, вот этот район прямо уже непосредственно около стадиона, и те, кто к этому имел отношение к разным спортивным обществам, называли «динамики». Говорят, приезжайте на «Динамо», там вас продинамят, отдинамят. [Смеётся.] Потому что всё-таки вот этот криминальный аспект он был достаточно сильный, но, как это в жизни часто бывает, в разных городах и в разных странах, потому что в Бронкс тоже так не зайдешь.
Кафе «Лира». Известные жители Тверской. Ресторан «Арагви»
[А как раз хотела про Пушкинскую площадь спросить, где сейчас всё это происходит. В это советское время вы помните её?]
Разные там, там же жили, папа на телеке работал, и я всё время там обретался. Я лично знал хорошо разных актёров, режиссёров. В частности, там уже старшего поколения, ту же самую и очень известных. Ну Любовь Петровна Орлова, которая жила вот в этом… ну там есть, слава богу, уже давно эта табличка красивая, и барельеф, что в этом доме жила, там, где «Макдональдс» самый первый. А там же сбоку была знаменитая, про что у Макаревича известная песня [19]70-х годов кафе «Лира». У дверей заведенья народу скопленье, топтание и пар. / Но народа скопление не имеет значение, за дверями швейцар. / Неприступен и важен, стоит он на страже боевым кораблем. / Ничего он не знает и меня пропускает лишь в погоне за длинным рублем. Вот это вот тоже так вот было.
[А где это кафе «Лира» было?]
Прямо сбоку от «Макдональдса».
[А вместо Макдональдса что было?]
Вместо «Макдональдса», честно говоря, не припоминаю точно. Мне кажется, не было ничего. Мне кажется, это пристроено. Там же вот этот дом более современный [19]70-х годов, где Орлова жила и Ульянов, он, по-моему, 9-этажный, кирпичный, такой длинненький. А рядом уже углом на Тверскую, на улицу Горького, там какие-то старые дома, там Локтионов жил, архитектор, там Мересьев, относительно недавно про него сделали этот мемориал, что Мересьев жил. Ну вот ещё там сталинские так называемые дома.
[Большие да?]
Да, вот эти каменные. Вот это между этими двумя домами. Там, где теперь, кажется, кафе, но которое как-то к «Макдональдсу» относится. Но, может быть, это отдельное помещение. Я там не бываю.
[А чем она было, почему оно Макаревича?]
Был большой дефицит на досуг такого плана, и всё как-то было очень труднодоступно по разным причинам: и по деньгам там, и, так сказать, по малочисленности и поэтому было трудно всё. Какие-то рестораны уже ближе к центру, тот же «Арагви», например.
[Как?]
«Арагви», который недалеко от «Моссовета» и от нынешней мэрии. Мама работала в аэровокзале, например, в основном, на Ленинградке, наискосок, около ЦСКА прямо. Но там огромный этот аэровокзал, огромный ресторан для проезжающих и непроезжающих. Там очень большая кубатура, и поэтому там можно в любой момент любой человек мог в принципе прийти и поужинать, пообедать, какое-то торжество отметить, всё что хотите. А в центре Москвы рестораны поменьше были, всяких национальных кухонь, вот «Арагви» грузинский, туда просто не войдёшь, потому что там нет свободных мест никогда, если даже они и есть. Ну разные известные люди. Марина Влади пишет, как они с Высоцким ходили и что его тоже иногда не пускали, и были всякие эти разборки. [Смеётся.] Что, да. Раз это попало в песню к Макаревичу, к такому уж автору, незаурядному и своеобразному, со своим особым значением и миссией, это значит не спроста. Ну действительно так и было, что было трудно к этому. А интерес был большой, а мест было мало, очень мало. Ну, понятно, что в любом таком месте всегда был швейцар, очередь, и, в общем, особо не пройдёшь.
Районы Выхино, Ждановская. Здание МГУ. Воробьевы горы. Интурист. Подземная инфраструктура Москвы. Детские книги
[А вот в такие студенческие годы или в какой-то ранней молодости по Москве вообще много путешествовали, я имею в виду по разным районам, или были районы, в которых вообще никогда не бывали?]
Конечно, Москва большая. А теперь стала совсем большая.
[Но это теперь, а тогда.]
В принципе «Выхино», «Ждановская» была и в конце [19]60-х — начале [19]70-х годов. Но просто не было причин и поводов. Потом, когда я учился в школе в средней, например, как-то в такой отдалённый район поехать и там опять. А как-то молодёжь всегда вычисляла своих и не своих, по району. Ты куда-то попадаешь по какой-то причине, вдруг, случайно, тебе все сразу вычисляют. Это не всегда так было, но в принципе вероятность этого была высокая, это уже как попадёшь. И могли быть тоже всякие вопросы, проблемы, скажем так, что ты и откуда. Было такой уклад, это культура, как уклад жизни.
[При этом вы говорите, что на Тверскую ходили гулять, а это улица.]
Дальние такие районы всякие, конечно. Во-первых, было далеко, потом в таком возрасте, когда тебе лет 10 там 12, как это в 12 лет мальчик может куда-то поехать.
[Ну, а молодость ранней, студенчество?]
Но это уже мы стали учиться в институтах, ребята с разных районов Москвы, мы ездили, может быть, в гости или там на день рождения или что-то, но это уже как-то так. Но и время-то менялось опять же, годы-то шли.
[Вы говорили, что учились в МГУ, были какие-то истории или легенда о МГУ, как здании, что там есть?]
МГУ — известное архитектурное такое сооружение. Я может быть, сам так не очень подробно все знаю. Но это же визитная карточка. Потом в таком месте на берегу Москва-реки, там Воробьёвы, Ленинские, опять Воробьёвы горы и опять «Мосфильм» рядом. Реликтовое место, конечно. Плюс там много было интуристов вокруг по Ленинскому проспекту. Там были всякие гостиницы типа «Юность» там. А «Интурист» — это значит, толкучка, это значит опять пластинки, джинсы, жвачка и валюта и всякое такое. То, чего нет в свободной продаже.
[Какие-то там есть подземелья, ещё что-то.]
У папы отчим-то был начальником 4 управления информационного и связи и, в частности, всех коммуникаций, включая метро и вообще любые подземные коммуникации. Вот это было в его ведении в своё время, ну до войны в [19]30-е годы. Как-то он с отцом делился, когда тот рос в этой семье. И действительно Москва, конечно, в этом плане очень развитая. Ещё с дореволюционных и ещё с древних, можно сказать, времен. То есть подземная инфраструктура в Москве большая и сложная. Есть же это движение «Сталкер», по названию фильма Тарковского. Там народ лазит по всем этим коллекторам. Я помню, было продолжение интересное, к сожалению, неизвестная книга Носова про этих, весёлые человечков Карандаш, Самоделкин. Первая книга — «Коротышки из цветочного города». Это фантастическая ситуация, которая происходит где-то, неизвестно где. А потом было продолжение, там был маленький тираж у этой книги, что-то с ней не сложилось. Хотя очень интересное, как они попали в советскую Москву на какое-то даже, на пионерский слёт, Всесоюзный как минимум. И все вот эти их приключения в советской Москве и Карандаш с Самоделкиным попали в московское метро, вовремя не могли выйти и пошли по тоннелю, и просто фильм ужасов такой «Путевой обходчик». Такие, да, книги детские. Нет, насчёт детских книг, чисто к слову, коротко. Всё-таки книг много было хороших, они, были может быть, не всегда доступны, потому что тиражи были маленькие и цены какие-то. Но свободно так не купишь, как многие книги, и разного содержания. Я помню, как мы с папой купили, она сейчас продаётся даже через «Озон», но букинистическая, называется «10 вечеров японские народные сказки». Что такое народные сказки? «Морозко», «Марья-искусница». А японские народные это не Морозко, а это просто сплошные ужасы. [Смеётся.] Потому что языческая страна, с языческой традицией. Язычество — это значит враг невидимый, который и бесы, и так далее, которые, значит, японцев донимали исторически сильно, что отразилось вот в этих сказках в частности. У них же это и в кинематографе очень представлено, особенно в [19]60-е годы. Даже «Расёмон» у Куросавы, там есть эпизоды. А Синдо снимал просто вот эти все ужасы там «Чёрные кошки в бамбуковых зарослях». Кино, кстати, конечно, на «Мосфильме» сейчас так не снимут. Да вообще, наверное, нигде. Другая эпоха и другая фактура. Очень интересная вот эта японская. А я пошёл, я смотрю, книга такая, в твёрдом переплёте, чёрненькая такая — «Японские народные сказки». Но про Японию было вообще мало что известно, но я в 10 лет в школе учился, был подписчикам «Техники — молодёжи». Каждый номер — половина — это была сплошная Япония в [19]70-е, ну понятно, по известным причинам. А я их называл про себя так иронично инопланетяне. Потому что действительно это уникальная культура, в двадцатом веке она так сыграла на технику как никакая другая. И у них были свои к этому предпосылки. Но это было нечто просто. Я стал читать вот эту книжку, и это ужас вообще. А потом даже, я присмотрелся, там было написано, что «для детей старшего и после школьного возраста», для постарше. А мне она попалась, я учился где-то в пятом классе. А потом уже в наше время, когда видео пошло, я стал смотреть эти фильмы, ну вообще очень интересное и уровень постановок, конечно, грандиозный был. Даже «Легенда о Нараяме» частично тоже с этим связана.
Ваганьковское кладбище. Могилы дедушки и бабушки. Автокатастрофа
[А в самое ближайшее к вашему району кладбище это какое?]
Там у нас кладбище ближайшее у отца отчим и потом мачеха, которую я ещё видел, я вот про это ещё не рассказал немножко, ушёл в сторону. Она жила вот здесь на этих Миуссах, были тоже деревянные дома, и я ещё в [19]70-е годы, она умерла в [19]72-м, в конце [19]60-х, даже совсем я ещё был маленький, может быть, в году [19]66-м, [19]67-м, а она прожила до [19]72 года. И она похоронена вместе со своим мужем недалеко от Есенина и от отца Амфитеатрова там же, на Ваганьковском. А Ваганьковское в принципе недалеко. Там был пятый номер троллейбуса, да там и пешком можно было дойти: мимо ипподрома, в сторону Красной Пресни, через мостик и вот тебе, пожалуйста. Я очень любил почему-то, не только я один, конечно, но не все так, у меня большие всякие путешествия с отцом в основном в раннем возрасте — опять же этот огромный железнодорожный узел около Белорусского. И шпалы все эти деревянные. Дети они где-то всё-таки к таксикомании, может, как-то склонны и походить по шпалам, погулять. Меня даже многие знали, кто на тепловозах ездил, на электровозах. Валера, давай мы тебя подвезём.
[Вы гуляли?]
Да-да-да, у меня было такая… традиционное место прогулок и опять же, там не было всякой шпаны, поспокойнее. Там были какие-то рабочие путевые и прочее.
[А вы говорите, на Миуссах здесь были тоже деревянные домики?]
Да-да, и вот она жила. А я-то родился и им дали квартиру в этой пятиэтажке, это уже была наша семья отдельно. А мы к ним в гости ходили. Вот эта старообрядческая семья. Отчима я знал, у нас только фотографии есть. А её я знал лично. Вот этот, знаете, типаж боярыня Морозова. Это просто как на картине. Характер просто вот такой. Ну, слава богу, всё-таки, конечно, возвращаясь там к предыдущему, эти люди в истории в двадцатом веке очень сыграли положительно. Там, может быть, тоже некоторая неоднозначность есть, как всегда, но всё-таки недаром их Джугашвили, грубо говоря, тянул так. И он очень правильно, с правильным расчётом это делал. Потому что на кого можно было опереться вообще ещё? Тем, кто настоящим патриотом, пускай там с какими-то изъянами, оговорками, но всё-таки у кого была такая патриотическая позиция, нешуточная.
[А она где работала?]
Она уже вдова, и она уже в возрасте, она была пенсионерка, там заслуженная. Тоже вот похоронена недалеко от Есенина. А там вот на Ваганьковском, там есть разные участки, и там есть несколько участков, в частности, в том, как заходишь налево сразу и в глубину, там очень много отец Амфитеатров он же похоронен и там вокруг него все, участники защиты Москвы, защитники Москвы, такой мемориал целый. И он там теперь с некоторых пор, он там не был всегда, его, насколько я помню, переносили. И он среди них. И там же похоронен этот. Ну там ещё какие-то известные недалеко от этой могилы, где папин отчим с матерью, которую я знал. Там, например, Эраст Павлович Гарин, предположим, тоже недалеко.
[А вы ходили в детстве?]
Я очень любил кладбище.
[Именно проведать?]
Проведать обязательно, конечно.
[В какие дни это было?]
Часто. И в будние дни. Особенно когда там не зима, а хорошая погода, лето, там часто. Пару раз в неделю.
[А что-то приносили?]
Да, мы смотрели за могилой. Просто Ваганьковское кладбище и мемориальное, сколько же там людей. Сейчас придёшь, добавились там и Высоцкий, и Даль, и Енгибаров там впоследствии. Это же уникальное совершенно. Марина Ивановна Цветаева там писала, что я бы тоже бы хотела когда-нибудь. Но в итоге она не там находится.
[А почему, кстати, ваших бабушку и дедушку там похоронили?]
Ну он же всё-таки начальник 4 ОГПУ, хоть он погиб в автокатастрофе, которая не автокатастрофа, а провокация. Но это же как бы. Официально он погиб в автокатастрофе, трагически погиб. А где он может быть похоронен? Ну вот в таком месте. Ну, потом и она тоже. Мама с бабушкой и папа, папа умер недавно несколько лет назад, они на Хаванском. У меня мама умерла еще в [19]92 году, и просто никаких мест там не было и никаких возможностей. А Хаванское тогда ещё было достаточно открыто и даже до сих пор. Плюс у нас там родственники живут недалеко, которые могли бы почаще навещать, посмотреть, что-то сделать. Это моей бабушки, маминой мамы, брат, который там же со своей женой похоронен там теперь, с некоторых пор. А у него сын, очень известный — в прошлом году тоже умер, замечательный человек, выдающийся детский хирург Васильев Герман Сергеевич зам. завкафедры в Филатовской больнице в основном. Но потом построили вот уже на «Юго-Западной», вот эта Центральная детская и они уже туда. Они всю жизнь жили в Беляево. Соседа ударили эти, ну тоже вот, бытовой криминал. Сосед соседа ударил шилом в сердце насквозь. И он там где-то, ну в подъезде. Приехала скорая: его трогать нельзя, мы если его тронем, там вся эта штука, как в фильме вот с Высоцким, мальчика убили на скамейке бандиты. Он его как-то загрузил в этот «Запорожец», из Беляево довёз до этой детской Филатовской, там сам его прооперировал и ничего, выжил. И вот его дети, Кирилл, меня на год помоложе, хирург-травматолог, а младший брат, младший сын — этот нейрохирург. С Кириллом я общаюсь, они мне всю жизнь, у меня было травм много, всяких и бытовых, и потом уже в профессиональном спорте, переломанный весь совершенно. Ну, а то, что есть родственники хирурги детские, у которых особая квалификация, хотя вроде бы по таким же, как у взрослых всяким повреждениям. Детские врачи, конечно, повыше. В частности, хирурги, ну просто в силу вот специфики.
Контингент района Динамо. Миграция в Москву. Бездомные в советское время. Образование в СССР
[А какой контингент сюда селили, на Динамо?]
Ну как бы там… в России советской, в тогдашней, там не было этих всех.
[Все равно рабочие, например, или кто угодно.]
Средний класс, которого было достаточно много. Ну разного немножко уровня, из разных там областей, отраслей. Но папа то вот, уже вовсю работал на телеке ещё и до Останкино он начинал работать. А я же присылал вот это интервью. Кстати, спасибо редакции, что они предложили, потому что сам предмет очень интересный. И всё-таки ну фактически я там вырос. Я там находился постоянно и общался вот в этом окружении. И в этом счастье моей жизни, конечно, необыкновенное. И ко мне тоже так относились хорошо, спасибо.
[А были приезжие как какие-то, движения какие-то?]
Нет, особенно нет.
[Как заселили так и…?]
В последние годы и последние десятилетия, ну как это называется? Процесс-то этот, миграции. На таком уровне не было. Может быть, были даже ещё в более ранние годы, как известно, из разных источников, были даже ограничения, паспорта не давали там всяким деревенским, и они не могли в Москву, например, приехать и не только в Москву. Всякие такие ограничения были, конечно, такого большого движения не было. Так, эпизодически.
[А бомжи как класс?]
Нет. Насколько я теперь понимаю, я просто не был тогда очень в курсе. Мне это как-то не удалось проследить эту ситуацию, потому что фактически она была закрыта. Может быть, просто людей выселяли тоже там куда-то в пригород, может быть. Потому что какие-то совершенно там люди неблагоустроенные там были и безработные. Хотя всё-таки с работой было более-менее. Советская власть и многие люди старшего поколения сознанием, по собственной биографии это могут сказать, советская власть работой обеспечивала всех. И, к счастью, в основном и в большинстве случаев: по специальности. Нет, там в послевоенное время и дальше [19]60-е там годы 70-е — это было просто норма жизни. А как ещё может быть иначе? Надо отдать должное всё-таки в силу разных обстоятельств, то государство в тот период, оно было очень заинтересовано в развитии, в своём собственном. Не в пример современному. Там тоже опять же по разным причинам. И конечно, и образование было. Не, ну советские дипломы и тоже известно, не в обиду современной высшей школе, где тоже есть разные, конечно. Но советские дипломы, особенно МГУ, Бауманский, разные эти, они котировались на Западе везде и во всем мире очень высоко. Не ниже Гарвардского или Оксфорда. Но теперь, может быть, и не так всё-таки, в основном. Но так, тоже к слову. Всё-таки мне как-то посчастливилось в разных институтах побывать. Так всё серьёзно было. Было тоже разгильдяйство всякое, как-то учились без интереса. Но даже, может быть, уже многие, когда я сам учился уже в [19]80-е годы. Но, а те, кто пораньше и постарше, ничего. Мой папа, хоть заочно, но ЛГИТМиК [Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии] закончил с отличием. Там, я не знаю, кого ни возьми. Если у людей было большое стремление, им никто препонов не строил. И как-то было всё доступно. У тебя стремление есть, и тебе не будут там. Ну как вот, тот же спорт, например, который я хорошо знаю. Некоторые отдельные виды такие капиталоемкие, хоккей. У меня два крестника в хоккей играют в «Динамо», которое вообще теперь почти разорилось. Можно быть, вроде бы оно опять и возрождается. ЦСКА как-то там хорошо, оно как бы не падало. Но это какие вообще финансовые вложения со стороны родителей. В [19]70-е годы кто-то хоккей занима… — да, пожалуйста. Если у тебя талант, если тебе нравится, ты сам хочешь, тебя обеспечит вот так. В этом плане в остальных других областях было неплохо, на самом деле. Очень много критики какой-то такой огульной, по крайней мере, было некоторое время назад, сейчас как-то все пообъективнее стало. И как-то мне лично всё это очень неблизко, скажем так, поэтому вот так к слову. Что только к слову не припомнится. Я надеюсь, может быть я вам не очень испортил ситуацию.
[Наоборот, все здорово. Просто вы много всего знаете, и вас можно много раз спрашивать про все.]
Биография рассказчика: образование и опыт работы
Всё-таки я тоже к журналистике некоторое отношения имею, хотя всё тоже не так просто.
[Но мы не журналисты, мы же антропологи.]
Но всё-таки журналисты бывают по разным направлениям, скажем так. И хорошие журналисты — социологии должны быть даже энциклопедически образованы.
[Это правда.]
В принципе должны быть. Так должно быть, а не иначе. В России энциклопедизм вообще неизбежен. Это всё так же многоаспектно.
[Здорово.]
Я надеюсь, может быть, мы ещё сможем пообщаться, в процессе жизни. А потому что, честно говоря, даже хотел сам спросить, что может быть, если у вас есть какие-то спецкурсы, а может быть, я не очень в курсе. А, может быть, можно было это на стороне устроить, а не у вас, а у вас какую-то аудиторию формировать. Я, например, очень интересуюсь социальным кино, социологией кинематографа. У меня даже в дипломе это написано. Хотя кино — явление широкое и большое. Есть разные жанры в разные времена в разных странах, но я очень интересуюсь социальным кино. И есть, слава богу, видео современное, есть какой-то у нас опыт работы на той же колокольне мы 4 года кино крутили там, в Зарядье. Но сейчас какие-то другие места есть. Может быть, у вас есть что-то своё, про что я не знаю. Можно было бы как-то так посотрудничать.
[Давайте, я подумаю. У нас особо с помещением никак в смысле, не очень удобно.]
В принципе в университетах, например, в той же самое Америке проклятой, в кавычках, да, у них просто в любом университете есть кафедра истории кино, есть зал. Проекторы и они смотрят. Может быть, разное, потому что есть разные факультеты, и есть разные фильмы, включая документальные и не документальные. Про врачей сколько хороших фильмов художественных, например.
[У нас есть этнографическое кино, мы естественно показываем.]
Этнографическое — это тоже и социальное одновременно. Например, Сидни Поллак тут недавно его издали на блю рей — «Иеремия Джонсон», кстати, про выходца из протестантской семьи, участника Гражданской войны в Америке, который по своей инициативе переквалифи…, ну вообще бросил мирскую жизнь, ушёл в горы, стал горским охотником. Очень интересно, и не он один такой, это не вымышленное. Редфорд в главной роли. Отличный фильм! Такие съемки там скалистых гор, широкий формат, красота просто! [Восхищается.] Это я так, для примера. Можно было бы подумать, по крайней мере, об этом, потому что я, честно говоря, с большой радостью, если была бы такая необходимость.
[Мы же в переписке, давайте я что-нибудь подумаю.]
Может быть, сообразим об этом, я бы с радостью мог бы поучаствовать.
[А ещё я хочу от вас, сейчас я бумажку распечатаю и принесу, типа что вы не против, что если мы будем использовать ваше данные.]
Я не против. Вдруг какие-то ещё вопросы возникнут, может быть даже ещё в электронном виде, я могу какую-нибудь анкету. Вдруг какие-то еще вопросы.
[разговор бытовой.]
Фильмы о Москве. Названия улиц
Вот про ту же в Москву сколько хороших фильмов известных и не очень. «Мой старший брат», «Я шагаю» — это всем известно. Ну я не знаю, ну например, «Дом, в котором я живу» Кулиджанова. В принципе достаточно тоже известный. Разные эпохи. Кино — это, конечно, великое дело. Я пишу прямо Москва. Сейчас напишу: Дмитровское шоссе. Тоже, конечно, время на всё это требуется.
[Конечно, гигантское.]
Можно было бы более компактно, но может быть, какой-то навык нужен, которого может быть нет, это я даже про себя говорю. Это про то, что Маяковский писал про это, что горы словесной руды, но из которых всегда можно что-то вычленить.
[Из всего что-то есть.]
Но можно было бы это изначально руду как-то немножечко уже отсеивать.
[Если какие-то будут еще вопросы, может быть, мы с вами ещё пересечемся.]
Я переехал-то относительно недавно.
[Жили вы на Бебеля?]
Да, на Августа Бебеля. Там сплошные революционеры и все не славяне.
[В смысле в вашем районе названы?]
Да-да, там было несколько этих улиц, некоторое количество. [Смеётся.] Все революционеры. В Москве очень много улиц, как станций метро.
[Все равно по районам заметно, где-нибудь Волжская, Кубанская, Краснодарская, есть концентрация названий разных.]
Да, Переделкино в свое время писательский поселок. Три улицы: Маркса, Энгельса и Ленина. [Смеётся.]
[А сейчас они?]
Там как-то Фадеева, насколько я помню, есть Горького, Толстого.
[Переназвали.]
Какой может быть Маркс в писательском посёлке? [Смеётся.]
[Какое они имеют отношение?]
Может быть, и имеют. Я напишу, не помню на память, я напишу мобильный.
[Когда мы в каком-то виде. Хотите псевдоним или не хотите, это как угодно.]
Я могу написать. У меня есть книжка авторская, стихов, единственная пока.
История отца — немецкого мальчика, которого усыновила старообрядческая семья в СССР
[Все материалы ваши под каким именем можно публиковать? Под вашим настоящим или под псевдонимом?]
Смотря какие материалы.
[То, что мы сейчас записываем.]
Наверное, под тем, которое в паспорте.
[Мы все равно пишем пока так. Вы будете БВГ. Вот так. Мы пишем шифры, мы не пишем полностью.]
У меня есть псевдоним, потому что папа немец, мама четвертькровка, бабушка полукровка и у них есть родственники немцы натуральные, предки. Потом у меня есть псевдоним в этой связи. У меня есть намерение поменять имя и фамилию в паспорте в какое-то даже, может быть, не очень отдаленное время. Но я надеюсь, это может быть, не помешает.
[Это вообще не помешает совершенно.]
Оно даже с отчеством. Потому что отца, когда усыновили, он Герман Линдберг. А Герман, его мамин брат двоюродный хирург он Герман всю жизнь. Он там помоложе, конечно, лет может быть, на 8. Но никто и ничего. Но тут может быть специфика ситуации, что всё-таки мальчик из Германии, его привезли, усыновили в какую-то семью, ему Германа сознательно поменяли на Герасима. Герасим — старинное русское имя в этой среде старообрядцев.
[А я вас записала Германович.]
Нет, Герасимович. А в псевдониме я пишу Герман.
[А я записала, не зная об этом ещё.]
Вот видите, как кстати. А вот здесь строчка.
[Папа привезен сюда и усыновлен?]
У него родители участвовали в Компартии Германии, а компартия Германии в [19]30-е годы дружила с компартией.
[Его ребёнка только одного забрали?]
Нет, там было некоторое количество, там коснулось.
[А куда делись родители настоящие?]
Родителей репрессировали.
[А ребенка привезли и поселили в новую семью?]
Да.
[Не в немецкую?]
Вот сюда в Москву в советскую семью. Старообрядческую. [19]34 год.
[У него и фамилия по идее было не Богачёв совершенно?]
У него немецкая фамилия Линдберг.
[У меня наконец-то сошлось, я не очень понимала.] [Удивляется.]
Но так как его усыновили, он принял фамилию ту, Богачёв.
[А сколько ему было лет?]
2 года.
[То есть он практически, они для него родные?]
Да.
[А у них не было больше детей?]
Нет.
[То есть может быть, просто не получалось?]
Может быть, и так тоже.
[А как вот это интересно распределяли. Если ваш отчим.]
Не мой.
[Папин, был вот такой крутой чувак. Наверное, не из простой рабочей семьи?]
Нет не в простые.
[А это имя было ему известно сразу?]
Опять же это зависело ещё от того, это известно даже в какой-то литературе где-то. Я не знаю наверняка где-то что-то написано, хотя, наверное, этой информации мало. В зависимости от социального тоже статуса, а не той немецкой. Про испанцев там известно более широко. Но кроме испанцев тоже были из разных других стран, когда это во всей Европе начались эти процессы и войны, из Германии достаточно много. Есть неплохой фильм документальный, по-моему, наш или совместный, я не помню точно, он какой-то [19]90-х, может быть, годов. На архивных материалах сделан. Называется, это было движение типа пионеры, спартаковцы. Только не общество «Спартак», а были вот эти пионеры, те, которые из Германии.
[А папа сразу знал, когда ему рассказали эту историю?]
Ему было 2 года, шло время.
[И рассказали?]
Да, как-то его проинформировали в семье. Хотя, насколько я слышал, и знаю как-то это не очень приветствовалось.
[Рассказывать?]
Да. Ну вроде бы это было тайной, даже под какой-то подписью о неразглашении.
[Совершенно секретно.]
Да, под каким-то великим секретом.
[Из какой вы богатый биографической семьи.]
Это любого человека или многих так можно взять, и в принципе у какого-то количества людей есть какие-то похожие вещи. В принципе, если объективно, если личности не касаться, это интересно.
Иностранные фильмы в СССР. Кинотеатры: «Мир», «Прага», «Октябрь», «Темп». Просмотр фильмов на стадионе «Динамо»
[Я еще хотела спросить, когда вы про крещение, про первый класс, вы сказали, что вы смотрели Стэнли Кубрика. А где вы его взяли?]
Кубрик вышел в [19]70-м, он [19]60 года выпуска там, в Америке, а у нас он вышел где-то в [19]70-м, не раньше, может быть, [19]71-м.
[В прокат?]
Да. Он абсолютный чемпион советского кинопроката — 100 млн проданных билетов.
[Вы ходили в кино в первом классе?]
Я всё время ходил.
[А где у вас был кинотеатр?]
Мы ходили, кинотеатры в процессе строились там, но были какие-то известные кинотеатры, в частности, большие высшей категории, тот же «Октябрь», «Россия», где теперь мюзик-холл, ну «Мир». Кстати, в строительстве которых участвовали американцы.
[А «Мир» — это где?]
«Мир» — это на Цветном бульваре. Там было всякое разное, но само здание прямо рядом с цирком. Шикарный кинотеатр.
[Он до сих пор «Мир»?]
Да-да.
[А какой-то «Россия», как назывался раньше?]
Он назывался «Россия», потом он стал «Пушкинский», а теперь мюзик-холл. «Октябрь» — вроде бы сделали из него мультиплекс, но там было много залов, кстати, уже в [19]70-е годы. Там был зал стереокино, в очках разноцветных.
[Вам в первом классе, вам 7–8 лет.]
Я до 1-го класса тоже ходил в кино.
[А куда выходили из этого района, с родителями?]
Мы ходили в этом районе, у нас, например, был, у нас кинотеатр «Прага», но его построили в [19]75 году, по-моему. Первой категории, 600 или даже 800 мест, и там экран метров с 25 по диагонали, который потом порезали на мультиплекс, но тоже не однозначно.
[«Прага» был в вашем районе?]
Прямо недалеко от дома. Но это в [19]75-м. Площадь Зденека Неедлы, чешский какой-то, я не очень знаю точно, участник чешского движения.
[А вы ходили?]
Мы ходили недалеко от ипподрома был трехзальник «Темп», перед эстакадой, где уже за Ваганьковское кладбище. На «Динамо» было кино, на стадионе. Был кинотеатр с хорошим фойе, с этим, кафе. Был в трибуне кинотеатр, закрытый внутри, очень неплохой. И летом показывали на улице на стадионе, типа как drive-in. Но drive-in — это на автомобилях, а там вот эта трибуна, которая с изгибом и сектор за воротами, где прыжки в высоту, пространством за воротами. Там огромный экран, и с трибуны оттуда кинопроектор. И народ сидел на трибуне летом, но сеансы попозже проходят там, долгота дня варьируется. Но в тёмное время крутили вот там «Фантомаса» и всякое разное. Это здорово было. Меня не пускали в своё время на Птушковского «Вия», который шёл, правда, не на открытом «Динамо», а вот в кинотеатре в трибуне, внутри. А мы пошли с папой, а это я ещё даже в школе не учился. А «Вий», ну там где Куравлёв играет с Варлей, фильм ужасов, причём такой серьёзный. Современные «Вий» мне не очень видится таким выдающимся. Он такой своеобразный сам по себе, но тот, конечно, это классика просто. И причём спецэффекты, и декорации сделаны на высшем уровне. А для 5-6-летнего ребёнка это просто. У нас самая крутая пугалка, это так, чисто к слову, как этот фильм попал вообще в советский кинопрокат в начале [19]70-х. И не только этот. Про другие отдельный разговор. «Миллион лет до нашей эры» Дона Чеффи [19]66 года. Это не наше кино. Это такое фэнтези, эта такая фантастика про доисторические времена. Хотя вполне совпадающие.
[А как режиссера?]
Дон Чеффи, это английский режиссёр, была студия «Хаммер», которая делала фильмы ужасов, у них там боксы, они до сих пор выпускают, переиздают. Серьёзная студия.
[А как этот фильм попал.]
Но этот фильм, конечно, он из ряда, потому что я видел разные фильмы по своему интересу, не полностью даже. Там всё как-то во многих фильмах так аляповато сделано, честно говоря. Но к этому фильму присоединился «XX век Фокс», Занук, и они, конечно, совместно сделали просто полный шедевр. Рэкел Уэлш вот известна, Мария Тахадо играет. Это ее такая одна из известных ролей. Интересная тоже актриса, так и внешние она тоже, не в обиду другим девушкам будет сказано. Но такое кино, оно [19]66 года выпуска. Это вообще там по звуку. Тарковский, когда делал «Солярис» и уже «Солярис» вышел. Встречи со зрителями разные, и у него спросили, что вас там такой звук сделан, все эти шумы, трава и прочее. Очень много, богатая звуковая палитра в фильме, она очень функционально нагружена. Он говорит: «Вы знаете, я вдохновлялся этим великим английским фильмом». Потому что там Нашимбе́не даже в титрах написано, в этом «Миллион лет до нашей эры». Есть неплохие лицензионные издания. В титрах написано: «Music and Special Music Effects Ма́рио Нашимбе́не» — очень известный европейский в кино композитор. Но то, что они там сделали в [19]66 году. А группа, значит, это англичане очень активно участвовали в фантастике американской, потому что как-то исторически сложилось, что у англичан была очень сильная вот эта школа мастеров. Ну Деннис Мьюрен, которая, в частности, делала «Шрека», «Халков», «Терминатор-2», один из трёх человек, у которого персональная звезда в Голливуде среди мастеров спецэффектов. 9 статуэток на полочке золотых, 9! Такого даже близко. Есть два оператора, у которых по 4, например. Тоже ничего. А у этого 9. Это просто запредельно. Даже по тому же «Терминатор-2», ну гениально. А он ученик Рэя Харрихаузена, который делал в Америке «Седьмое путешествие Синдбада» Columbia, известный вот этот фильм. Потом у них они не очень хорошо получилось в силу ряда обстоятельств. Фильм тоже такой не очень убедительно сделанный. «Ясон и аргонавты» тоже Columbia. И он тоже не очень в прокате так хорошо прошёл, и вот эта ситуация возникла. Они выходцы из Англии — оператор вот этот Харрихаузен и Уилки Купер оператор. Они работали практически всю жизнь вместе на основных проектах. И чтобы так реабилитироваться там и что-то сделать новое и уже в более современных условиях технических, они в Англии, но с «20 век Фоксом» на Hummer сделали вот этот «Миллион лет до нашей эры», и его купили в советский кинопрокат на большом экране. Нет, ящерицы, как живые. На большом экране это очень для детей. [Смеётся.] А детям хочется, чтобы попугаться. Мы туда стремились. Но он был с каким-то ограничением не до 16, а, по-моему, там до 14 что ли. А когда нам не было 14, совсем не было, ещё, лет 7, 8, 9, тоже там не пускали. Мы как-то просачивались или с родителями проходили как-то. А до 16 там «Генералы песчаных карьеров», например. Просто категорически. Но всё равно пролезали. Интересно. Сейчас всё свободно. Это хорошо. Но это как у Райкина, это несколько притупляет восприятие, отношение такое, всё так свободно. А может быть, и мне оно и не нужно. А когда был определённый дефицит на разные вещи — в кино, книги и прочее, куртки, джинсы, то отношение было другое. Это, конечно, не было культом, конечно, но и сами джинсы американские. Но сейчас датчане или турки делают отлично просто.
[Спасибо большое вам.]