Двор жилого дома по ул. Фрунзенская наб., 8. Сад им. П. И. Травникова, 1950-е гг.
[Людмила Васильевна, расскажите, место как-то изменилось за все те годы, пока вы здесь живете?]
Конечно, конечно все меняется. Безусловно, все меняется. Я раньше выходила из подъезда, бежала на работу, как всегда спешила, здесь у нас… мы приехали сюда, здесь у нас… здесь уже все благоухало и цвело, здесь был порядок образцовый, занимался этим Травников, вы знаете, Пал Иваныч. Был он пенсионером глубоким, но, видно, человек, который любил этот сад [речь идет о Саде им. П. И. Травникова]. Он его полюбил, он же не был садовником. Вот. Он его очень почему-то полюбил. Он за ним ухаживал. У него было столько цветов! У него росли розы, у него клематисы росли, у него были какие-то клумбы ухоженные. Он, очевидно, был здесь с утра и до вечера. А мы вот так вот пробежим, знаете, вот так вот по молодости: «Ай, как хорошо, как все прекрасно». И, по-моему, никогда ему никто даже спасибо не говорил, понимаете. А мы вот только и видели, что он здесь с утра и до вечера. Я уходила на работу, ну, я там, во вторую смену, а вечером я прибегала, уже темно, а он все в саду сидит. «Боже, какой человек преданный!». У него семья, у него дочка. Но они этим делом, по-моему, не интересуются. <…>. Здесь сидела у нас даже с пятого этажа, сидела такая Лу\ша, женщина пожилая, она была глубокой пенсионеркой. Она просто следила за этим Садом. Она была сторожем. Она сидела там на лавочке. Вот иду с работы, а она уже дремлет, но она сидела, не уходила. Почему? Ну, мне так кажется. Потому что у нас там груша растет, груша, плодоносная, причем она меня угощала этой грушей, какие-то необыкновенные плоды, сладкие-сладкие.
[До сих пор растут?]
Да! Там растет груша. Из фруктовых деревьев я не знаю больше что. В общем, огорода здесь не было, это был сад, цветущий сад. <…>.
[Я правильно понимаю, что Сад и в те времена не воспринимался, как достопримечательность?]
Ну, если только… в округе только знали, что здесь есть Сад этот. Так, чтобы здесь топтались — нет. Самое печальное, что и мы-то его даже не понимали, мы не ходили там, не сидели, не отдыхали. Была там одна лавочка, куда приходили там пенсионеры и мамы с детьми, гуляли. А так, чтобы туда приходить, топтаться — нет, такого не было.
[И сейчас люди не приходят, чтобы посмотреть?]
Ну, может быть, кто-то только знает, что вот здесь вот, дом 8, есть вот такой вот заповедный уголочек, может быть приходят. А так чтобы…
[Вы не видели?]
Нет, здесь так не гуляют, нет. <…>. А там кошки. Кошки у нас живут. Да. У нас там живут кошки. Их было очень много. У нас две женщины, одна женщина с этого дома, а другая отсюда, они за ними так трогательно ухаживают, они их кормят по часам. Две женщины, пенсионерки. Господи, дай бог им здоровья. Было очень много кошек. Они их стерилизовали. <…>. Было очень много кошек, сейчас осталось три или… <…>.
Ресторан «Крымский»
[А что это за здание, которое заброшенное?]
Это здание, это был ресторан, назывался «Крымский». И мы им широко очень пользовались. Потому что, ну, нам нужен ресторан, понимаете? Он такой был домашний. Там вот наши жильцы отмечали дни рождения, здесь я была на юбилее своих друзей. Он был узбекский, назывался «Крымский». А потом вот, значит, кто-то купил вот эту вот землю, и все, и закрыли. Они хотели снять этот ресторан, убрать и построить тут какой-то отель. Мы выступили все против. Потому что какое-то высотное здание, зачем оно нам нужно? Отстояли. И сейчас это все заброшенное. Заброшенное. Даже не знаю, лучше это или хуже. Ну там свалка стала, понимаете. Какой-то труп нашли. Ну, а что, там и бомжи и наркоманы там поселились.