Об истории Выборгских военных укреплений (00:00:00-00:02:15)
И здесь были казематы с бойницами, там вверху лебёдка по местам вот которая поднимала нашу [нрзб. — 00:00:05]… вот то, что вы видели, ниши такие вот, это выходы на крепостные стены. Стен не осталось, их в 1861 году срыли за ненадобностью, а от башни осталось только вот сама башня, и осталась единственная причина, почему она осталась — была звонницей, все остальное скопали.
[Это шведская постройка была изначально?]
Да, конечно, да, да, да, причем абсолютно Средние века, это 1470-1480 год строительства стена.
[То есть большой кусок территории, получается, вокруг обносила?]
Замок. Круглая башня, представляете себе?
[Да.]
Вот, вся эта стена, вот наша башенка — вот это.
[Ясно, теперь поняла.]
Т. е. это была крепостная стена, которая окружала, называлась Каменный город. Во-первых, башня была каменная, ну стена вся каменная была, и город стоял на скалах, потом, когда построили новую крепость, это уже Порохового периода, вот — Каменный город, а вот это уже называлось Земляной город, потому что здесь болота, леса были, и вот эта насыпная тоже в основном из земли, то есть у нас, практически, два города было в те времена. А потом, когда Пётр Первый в 1710 году взял Выборг, здесь начинают строить (враг-то был тут) русское государство: вот одна стена, вот здесь вторая стена, и строят Аннинские укрепления, которые смотрят в другую сторону, в сторону Швеции. И наши, по большому счету, уже как боевые стратегические объекты... особо не нужен...
[Ну да, понятно. Да, не спасла.]
Ну да, шведов во всяком случае, точно не спасла. Но эта башня тоже уже не воевала, т. е. вот крепость, вернее, которую построили, Аннинские укрепления, она свою функцию не выполнила. Граница была далеко. А когда Вторая Мировая началась, там уже было всё совсем-совсем по-другому.
[Это немножко напоминает Кирилло-Белозерский монастырь. Там же тоже такие прям мощные оборонительные, и никто на них не разу не напал.]
Ну, что делать. И слава богу, что не напали, потому что, сами понимаете. Так, давайте мы все-таки к нашим баранам перейдем. Что вас интересует, что хотите узнать?
История работы в Выборгской таможне (00:02:10-00:09:50)
[Меня очень интересуют всякие истории интересные такие про жизнь таможни, про то, как люди через границу что-то пытались провезти, какие там коммуникации были?]
На самом деле, я два года отработал в отделе расследований, т. е. как раз это самое, которое как раз вас интересует, контрабанда, как это все вот.
[Да, да, да.]
То есть вы пишете что-то?
[Да.]
Хорошо. Ну, историй там много, много всякого забавного, много всякого. Но это было достаточно давно, т. е. я в таможне, повторюсь, я проработал 27 лет, 15 лет я отработал в Центральной Энергетической [таможне], последняя, это — танкера, нефтепродукты, а до этого 12 лет в Выборгской таможне, т. е. это разные.
[Это, а в какие годы в Выборгской таможне?]
С девяносто… т. е. я два года как ушел из таможни вообще. Т. е. пришел работать в музей, все-таки я историк по образованию, и это мое… Дочка в [19]92 году родилась. Пришлось из школьного учителя переквалифицироваться в таможенника, потому что денег на школьную зарплату мне не хватало. Вообще ни на что. Т. е. ни то чтобы…
[Я понимаю. Да.]
[19]92 [год]. Вот, жена не работает, дочка кушать хочет, вес не набирает, в общем, короче, беда была.
[Да.]
Пошел работать в таможню, сразу, т. е. если я в школе работал, была 2700 [рублей] зарплата, в таможне никем, еще неаттестованный — 3700 [рублей]. На треть больше. Соответственно, и продукты какие-то привозили, можно было купить, и еще что-то. Поэтому пришлось, вот, работать. Ну, думал, пока это всё, но вот это всё задержалось на 27 лет.
[А чтоб пойти работать в таможню, просто нужно было пойти работать в таможню, или что?]
Нет, я пришел в отдел кадров. Я говорю: «Хочу работать в таможне». Это понятно. Понимаете, это — [19]92 год, в таможне тогда было человек семьдесят, в Выборгской, сейчас — 1200. Разница. А с высшим образованием было человек десять. Соответственно, я — с высшим образованием. Ну: «О, как же, вот надо вот тут». Пришел в кадры, говорят: «Завтра всё хорошо, выходи на работу, вот на пассажирку, на поезд, вот будешь кататься. Научим. Всё покажем».
[И как?]
Потом курсы, естественно, были, экзамены, естественно, были. Сначала я работал немножко, вот, на поезде, а потом грузовой отдел — это то, что сейчас Внутренняя Выборгская таможня. Потом оттуда меня попросили перейти и работать следователем. Следователем я отработал два года, тоже потом в отдел исполнения постановлений, т. е. вот это уже непосредственно то, что административные дела. А когда мне всё это окончательно надоело: суды, следователи, адвокаты, прокуроры, ну вот эта вся каша, вот, которая непрерывная, водка, потому что без этого там сложно было. Вот ну, потому что, вот [19]90 годы, они, все-таки, есть [19]90 годы. Когда тебе нужно на опрос привезти, опрос тогда был, водителя. Водитель говорит: «Он болеет». Говорю: «Ваше дело, болеет, пусть болеет, подождем, у нас есть полгода на производство». Ну его привозят, а он, живого места нет. Подставил фирму, и его там просто, вот, такое тоже бывало. Поэтому вообще чисто психологически было тяжело, т. е. когда подставляют, когда врут все подряд. Ну, чисто вот этот момент, он был такой. Привычно, но… Как-то встретили мужика, а он говорит: «Ну, привет, привет». Мы в грузовом [отделе] вместе работали, т. е. мы оформляли его. Говорит, говорит: «Такие же молодые, только, — говорит, — глаза что-то у вас уставшие». Ну, потому что, чисто психологически было тяжело. Ну, когда мне всё это надоело окончательно, я ушел. Я был в погонах, начальник отдела. Всё, ушел на рядового инспектора. Просто сюда, чтоб этого всего не видеть. Ну, вот еще пятнадцать лет поработал, а когда мне подвернулся вариант прийти работать в музей, я сказал: [с удовольствием] «Вообще без вопросов». Сразу. И слава богу, что ушел, потому что все равно бы уволили по состоянию здоровья. У меня диабет, соответственно, сейчас все перешли на погоны, а там это не сопоставимо. Т. е. всё равно бы…, да, предложили бы какой-нибудь там архив, ну что-то такое вот. Неоперативное. Ну, т. е. не работа непосредственно. Поэтому я ушел своевременно, здесь работаю. Честно говоря, я же историк по образованию, по всем своим, поэтому мне здесь все нравится, т. е. это вот мое.
[Понимаю.]
И абсолютно не жалею, что оттуда ушел. А всякие интересные штуки, но это всё достаточно давно было. В общем-то, и схемы, и моменты изменились.
[Мы же, как бы, там нас интересует в том числе то, что было.]
Было. Ну, если чисто исторически…
[Из чего состояла работа ваша?]
Работа совершенно разная.
[Ну, как бы, день типичный. Как?]
Смотря какое дело. Если это оформление — это одно, если дело о расследовании — это совершенно другое, т. е. вообще совершенно разная работа.
[Вот с чего начинали?]
Начинал я с пассажирки, т. е. паровоз, ну, в смысле, поезд идет. Там две смены: ночная и дневная. Соответственно, день отсыпной — выходной, как обычно. Утром приходишь, смена в 8 утра. Сразу поезд идет до границы. Садишься на поезд и едешь до границы, оформляешь выезд. Там ты до Буслово. В Буслово подождали два часа, въезжает поезд. Садишься на поезд, оформляешь, пока идешь до Выборга. Соответственно, после обеда еще раз то же самое. Тогда было три поезда, которые, вот, ходили: московский, питерский и финский «Сибериус». Ну, соответственно, с оформлением, но я там, грубо говоря, только учился. Т. е. отработать успел, по-моему, только одну смену, когда в следственном [отделе] работал уже с...
[На пассажирском.]
Я практически не работал. Затем я ушел в грузовой отдел. Тогда он только образовался, вот только-только началась внутренняя таможня. Т. е. все участники внешней экономической деятельности, которые здесь есть, они, как бы, вот оформлялись, вывоз, ввоз. Очень сложно было, потому что никто ничего не знал. Новый кодекс, который, новые режимы, вот как это всё делается. Просто до смешного доходило. Мужик приходит и говорит: «Я хочу ввозить мясо на переработку на таможенной территории». Ну есть такой таможенный режим «переработка на таможенной территории», подразумевает, ввозится сюда товар без пошлины, естественно. Ты здесь, что-то с ним происходит, и он вывозится за пределы России. Всё хорошо. А я говорю: «А что ты собираешься ввозить?» — «Мясо». — «А что ты собираешься с ним делать? Жарить? Продавать? Слушай, мужик, а дальше-то как? Как мы отделим результаты переработки твои, вот тут лучок, вот, тут то, что обпекали, извините, а вот здесь вот как?» — «А что, так нельзя?» — «Конечно, нельзя». Ну т. е. в общем-то, многие всего не понимали. И мы сами не понимали, потому что на некоторые вопросы, как это делается, что это делается, приходилось набивать шишки, но постепенно научились. И, в общем-то, отдел был совершенно новый. Люди пришли новые, очень хороший начальник у нас тогда Ковальчук был, которого вот фраза шикарная совершенно, наверно лучше начальника не бывает, говорит: «Вы здесь для того, чтобы работать, а я здесь для того, чтобы вас прикрывать». [Смеется.] Вот я единственный раз в своей жизни встретил вот именно такого человека, который это и делал. Если кого-то тычил, да вот там, ну не будем ставить на колени, но зато заплющить и замордовать мог кого угодно. Поработал, потом наш Ковальчук ушел в другой отдел работать, начальником стал наш коллега, с таким очень неприятным моментом было, что все «Генка и Генка», а он сказал: «Теперь я — начальник», — и всех, с которыми он работал, он убрал из отдела, ну я ушел в отдел расследований. Давно туда приглашали. Тоже пришел в отдел в первый день, когда его переформировывали. Там не осталось никого.
О восстановлении здания Доминиканского монастыря. О гаражах финской полиции. Проблемы реставрации в Выборге (00:09:50-00:13:17)
Путин объявил, что мы делаем из Выборга культурный центр, столицу туристическую, выделил очень хорошие деньги на строительство. Но это всё очень долгий процесс. Дело в том, что вот Банк реконструкции и развития, который взял, брал [нрзб. — 00:10:05], у них пять лет только процесс согласования и проектирования, только пять лет. И, соответственно, это было объявлено не так давно, года через три они начнут строить там туристический комплекс. Очень много всего. Доминиканский монастырь тоже в руинах. Он сгорел в [19]90-х годах. Там был штамповочный цех завода «Электроинструмент». Но пацаны пекли картошку и плохо затушили костер. Оно разгорелось, все это полыхнуло. Он сгорел. Но в последнее время, опять же политика государства: все церковные объекты отдать церкви. Соответственно, собственником было Санкт-Петербургское подворье Оптиной пустыни. Палец о палец! А это государство в государстве, которому не указ никто.
[Ну да.]
Соответственно, мы добились, они летом прошлого года, прошлым летом отказались от прав собственности, сейчас здание в проектируемом управлении нашего музея. Года два будет проектирование, года три реставрации и, скорее всего, мы туда перевезем Краеведческий музей. Но пока, это так, как версия. У нас много объектов, много всего, куда ни плюнь. Видели сверху страшные вот эти гаражи, которые вот чудовищные?
[Да, да.]
До революции там были артиллерийские казармы. После революции там были, как Финляндия стала независимой, там были гаражи полиции финской. После войны — гаражи пограничников, а потом гаражи, соответственно, ФСБ. И опять же, никто им не указ, у них там пожары случились, но они там не стали ни реставрировать, ничего. Они потом передали это все дело, то ли продали, то ли передали, не знаю, какому-то физическому лицу. Физическое лицо умудрилось сесть в тюрьму. Сейчас мы тоже, Комитет культуры, боремся за то, чтобы это все отнять, отобрать и привести в порядок. Дом Горлина, наш многострадальный, который на крепостной, который в лесах, ну, как тряпки остатки зеленые, расселили в [19]90-х [годах], дабы построить гостиницу «виповскую», но [19]90-е [годы] грянули, всё это рухнуло благополучно. Потом был собственник азербайджанец, который жил в Азербайджане. Соответственно, к нему… Дом разворовали, железо всё спилили на металлолом, стропила ПТУшники вон пилили, хорошая сухая древесина, легко работать. Соответственно, бомжи всё это разворовали. Сейчас в залоге по процедуре банкротства, соответственно, суд есть, решение суда вступило в силу. Мы забираем, город, в данном случае не музей, город забирает памятник регионального значения, т. е. очень много всего делается. На самом деле, город ушел, скажем так, в реставрацию-реконструкцию три года как. С бедами, с нашим господином Орловым. Наверно, вы знаете эту историю: наш мэр, который сейчас там под следствием. Но это немножко другая тема, потому что это другие деньги, т. е. это ремонт больше, чем реставрация. Ну, в общем, много проблем. Я думаю, лет через десять город вы просто в принципе не узнаете. Вот я знаю, кто этим занимается, я знаю, чего хотят люди, чего могут эти люди. Будет хорошо. Вот поверьте, будет хорошо! Я абсолютно в это верю. Я этот город люблю и знаю, что так будет.
[Спасибо большое.]
Да не за что.
[Очень интересно.]
Истории о контрабанде из жизни работника таможни (00:13:17-00:32:55)
[Ну вот если продолжать про таможню, как контрабанда вообще такая вот?]
Ну, контрабанда… ну, на самом деле контрабанда совершенно разная бывает. Т. е. самое… по делам, которые были, всё было достаточно просто. Ну, в основном это была валюта. Поначалу. Т. е. в кармане лежит валюта, незадекларированная, естественно, тогда ограничения вот эти были, вот по количеству. Хотят купить машину, надо как-то спрятать… отговорки были самые: «Жена положила в другие штаны, я не знал…» Ну, в общем, все всё прекрасно понимали…
[Т. е. купить там машину и привезти сюда?]
Да, да, конечно, иномарки здесь же… и более того, даже на перепродажу. Был случай, на пассажирке еще работаем, едем… Была такая отдельная категория граждан, ПМЖ так называемые. Т. е. постоянное место жительства, не граждане или граждане другого государства, бывшие наши. Едет молодой человек, т. е.: «Что это у вас в кармане?». У него там незадекларированной валюты целая пачка там лежит. Ну, дело написали. Через две недели! Тот же самый молодой человек! В том же самом поезде! Другим рейсом. «Здравствуйте! А что это у вас в кармане?» — еще одна пачка [смеется]. Ну, всякое было.
[А тут они где эту валюту брали?]
Ну, что-нибудь продавали. Ну, т. е. вот это — там купили, здесь продали. Помните, это: «Почем апельсины, почем мандарины?» — «Спортлото-82». Когда там продавали петрушку, там — апельсины. Т. е. всё это вот возилось. Здесь вот, скорей всего, машину продал. Было разное. Было как-то у меня дело по… контрабанда какая-то была, даже не контрабанда, я административными, не уголовными занимался, административкой. И по делу проходил какой-то мужик. Ну, очень забавно, приезжают москвичи, москвичи причем по своим конкретным вопросам и что-то… «А что это, — говорит, — Иванов тут у вас делает? Это наш коллега». С Москвы. А он на выходных, т. е. вот когда у него выходные, мотался в Дубай, покупал машину, пригонял ее сюда. Вот, между делом, в выходные. Успевал обернуться. И что-то у него там…
[И еще и на таможне работал?]
Да. Таможенник.
[Классно.]
У нас фраза такая фраза вроде есть «Половина города — таможенники, половина — контрабандисты. Периодически меняются».
[Отлично.]
Ну, потому что город маленький, на самом деле все всех знают, все знакомы. Кто, что, чем живет — вообще все прекрасно знают. Тут если ты занимаешься какими-то левыми делами, ну, всё это видно. Слишком маленький город.
[А как же тогда можно вообще как-то скрыться, если всё видно всем?]
Что значит скрыться? А что скрывать?
[А как можно устроить эту контрабанду, если все наперед знают, кто контрабандист?]
Было у меня такое дело… было у меня по делу проходил господин Когде Йохан. Ситуация: таможенный пост, не помню уже, то ли «Брусничное»… наверное, «Брусничное». Выезжает фура. Пустая. О том, как она въехала, никаких следов нет. Вообще. Т. е. спрашивают: «А в паспорте штамп есть?» На фуру — ничего нет. А как ты? Где, чего? В общем, ситуация была такая: въехал сюда, ввез электронику, целую фуру. Здесь ее разгрузили. Он должен был выехать в этот же день. Своя смена его ждала. А он подвис, с девками. И поехал через три дня, совершенно естественно, не в ту смену, когда его никто не ждал. Естественно, приезжает совершенно какой-то левый дядька…
[А, т. е. все уже заранее договорились?]
Да. Те, которые должны были его туда-сюда, они в другую смену работают. А он там… развлекался.
[А он не знал?]
А он: «Да, все так, наверное, там все свои». Ну и, соответственно, влетает на недоставку. Опять же, какая недоставка, если его никто никуда не направлял? Ну, если таможенник завязан в деле, то, в общем-то, привлечь лицо очень сложно. Ну город же маленький. Все всё прекрасно знают. Где, что, как, где эта электроника. Доказать невозможно, а знать-то все знают всё прекрасно. Или тоже была ситуация, когда раньше, например, [таможенный пост] «Брусничное» было… в другом месте находилось, т. е. между постом и официальной государственной границей около 30 километров. Т. е. еще ехать надо было. Но там у пограничников засады были везде, т. е. они всё это контролировали. Из Белоруссии едет в Финляндию машина со спиртом. И с прицепом еще. Проезжает таможню, всё оформляется, т. е., ну, транзит, грубо говоря, из Белоруссии, т. е. они всё доставят. Т. е. они в лесу останавливаются и начинают этот вот спирт сливать в лес. Ну, пограничники ловят и вот: «Что это вы тут вот? Вообще-то у нас запрещено останавливаться, потому что это вот туда, дальше едь». Проверили — в общем-то, не спирт там, там в одном случае… т. е. в бочке там 6 процентов спирта, остальное вода; в этой там 10 [процентов]. Ну, как-то непонятна ситуация, что ж такое? Ну, в общем-то, спирт осел, основная часть, в Выборге, его сделали из него водку, долили водой — и дальше поехал.
[Тоже бизнес.]
Ситуаций, на самом деле, было очень много всяких интересных. Такая одна из интересных контрабанд, то, что у меня было, то, что я вёл дело, и причем такое достаточно сложное: въезжает в Россию несколько фур с сигаретами. Причем получатель — Цхинвал. Но. Сигареты оклеены русскими, советскими, ну, российскими акцизными марками. Нафига в Грузии российские акцизные марки?
[Да.]
Ну как-то вот не то. Понятно, что не поедет он ни в какой Цхинвал, это всё здесь… Ну а дальше запрашиваем мы Грузию. Есть ли такая фирма-получатель? Грузия отвечает: «Нэту». Ну, дело. Несуществующий получатель, недостоверные документы, всё, т. е. И тут приезжает ко мне, ну, мне дело попадает, соответственно, с поста приезжает ко мне представитель цхинвальской фирмы, говорит: «Вы знаете, у нас с Грузией война вообще-то. И Грузия-то вообще ничего не понимает, что у нас здесь происходит. А у нас учредительные документы. Вот вам в оригинале, вот вам копии, вот всё, что хотите. Вот я — директор, это заместители, вот мы все здесь. Это наши сигареты, с нами всё хорошо». «А, — говорю, — российские акцизные марки-то к чему?». «А, — говорит, — понимаете, какая-то русская фирма купила партию сигарет, поклеили марками, а они то ли развалились, то ли отказались — в общем, всё, сигареты зависли». Там, где-то, уж не помню, в Болгарии или что-то. «И дальше с ними делать что — непонятно. Кому их продавать? С русским, советскими, российскими акцизными марками. Вот мы их купили — нам-то вообще там в Цхинвале вообще всё равно. У нас нет такого». Ну, официально как бы да, всё хорошо. Т. е. что тут сделаешь? Логичное объяснение достаточно. То, что мы запросим, — ответ будет такой же. В общем, решили сделать. Понятно всем, что это всё туфта.
[А на самом деле как, скорей всего?]
А на самом деле развивается ситуация дальше. Надо прекращать дело. Фирма-получатель вот она. Официально на основании чего возбудили? Что нет фирмы-получателя. А она вот она, вот они, всё. Все документы есть. Мы прекращаем дело, согласовали это дело с Москвой. Решили делать так называемую сопровождаемую поставку. Ну, едет этих шесть фур с сигаретами, сзади едет наша машина с переодетыми таможенниками. Едут-едут, два-три дня едут, т. е. люди останавливаются, все живые, все хотят кушать. Водитель остановит машину, и идут в столовку. Ну, наши там рядышком встали, тоже пошли в ту же самую столовку. Вот они водители. Только когда выходят, водители садятся в джип и уезжают. А фур уже нет.
[Да. Интересненько.]
Я, честно говоря, думал, что мне тогда очень сильно за это… ну, крайних-то будут искать. Но нет, всё мне сошло с рук. Т. е. я-то я вообще… Самое неприятное в таможне было то, что, когда искали крайних — искали крайних, независимо — прав ты, неправ… Вот ты крайний. Тебя назначили, и всё. И не отмажешься.
[Так везде, наверное.]
Ну, в те времена…
[В стране нашей.]
Ну да, к сожалению, это так. А так, дел много было. Т. е. была такая гражданка Няухя — до сих пор помню фамилию. Везла, на груди у нее была в таком мешочке изумруд. Необработанный. Обработанный-то можно, а необработанный — это уже идет валютная ценность. Совершенно другой порядок оформления, декларирования, вывоза, т. е. должны быть справки-разрешения. Был у меня какой-то финн, который ввозил золото. В слитках. Тоже порядок оформления — банковская ценность, уже не изделие. Изделие — пожалуйста, слитки — это уже по-другому, и порядок оформления другой. Причем там тоже у нас было такое взаимодействие с финнами, достаточно жесткое. Мы им информацию сливали, они — нам. Т. е. приходишь, старший смены: «Вам от финской таможни записка: место такое-то, гражданин такой-то везет золото. У нас всё хорошо по нашим правилам, посмотрите ваши». Ну и наши, соответственно, обмен информацией. У финнов нарушений нет. Он всё хорошо сделал. Но что-то не так. Ну, к нему, естественно, нужный инспектор подходит, говорит: «Так, пожалуйста, оформите декларацию». — «Да мне нечего декларировать». — «Прошу оформить». Хорошо, он пишет. Естественно, никакого слитка. Ну, дальше предъявите. Вот он, слиток. Естественно, раз финны предупредили, он, естественно, здесь есть. Но там оказалось всё достаточно просто: слиток был не финна, лично его… причем финны говорят: «Он не первый раз везет». Там наша фирма какая-то металлургическая вывозила медную руду и в процессе обогащения выделяла золото, слитки. Соответственно, финны его просто возвращали. Ну как, для добрых отношений, не с целью там подкупить, что-то… вот «мы у вас покупали медь, медь мы и получили, а вот это вот вам возвращаем в качестве доброго жеста». Но не думали вообще финны, что они контрабандой занимаются вообще-то, но… вот так получилось. Это вот если вы хотите всякие интересные дела. Еще забавное дело. Мне оно попалось дознание, заказали возбуждение уголовного дела, просто там казус был очень интересный. Ситуация: выезжает мужчина, питерский, по фамилии Мишин. До сих пор помню. Вот много чего помню из тех времен. Прикид соответствующий — гайка, бандит, машина, всё.
[А «гайка» — это что значит? На пальце как кольцо?]
Браслет... ну, перстень золотой.
[А, их так называют просто?]
Гайка, да.
[Я просто не слышал такое.]
Ну это вот [19]90-е [годы]. [19]90-е [годы]. Выезжает мужик и декларирует там 300 долларов, которые можно было вывозить без всяких справок-разрешений. Понятно, что на морде написано, что там не 300 долларов. Ему говорят: «Пройдемте в отдельное помещение». Т. е. оформление. Он достает 3,5 тысячи долларов, кладет на стол, говорит: «Ребята, это вам, я поехал». Ну, раз 3,5 тысячи платит, значит, не просто так же он их платит. Ну, ребята уперлись, пойдемте, значит, всё. И находят у него в трусах 30 [тысяч] еще. Причем только-только вышли вот эти доллары с большим президентом, буквально там две недели — у него уже с большим президентом… ну, портрет большой. 30 тысяч долларов, новые. В трусах. Причем, как бы, я инспектор-то… ну, я не только опрашиваю нарушителя, но я инспектор, как, кем... Ну, административное дело. Говорю: «Ну что, понятно было, что везет. Ну, морда-то бандитская. Т. е. понятно, что не 300 там долларов. Ну, не бывает». «Как напишем?» —говорит. Говорю: «Ну а как, как? Да понятно, что где-то спрятал». Говорю, доставай. Официально оформить очень сложно. Тогда мы очень на хитрость пошли, описано было в деле при опросе: «Я применил металлоискатель в районе пояса брюк. Металлоискатель наткнулся на что-то твердое».
[В гульфиковой зоне.]
«При постукивании раздался картонный звук» [смеются]. Смешно, но а как напишешь? Чтоб понятно было.
[Ну да.]
Описать-то как? Ну, всё понятно. Ладно, всё я этим делом ясно. Казус был в чем? В отношении него, мужика, отказали в возбуждении уголовного дела, хотя по сумме это шло, и передали чисто в административку. А на административку в качестве адвоката приехал один из преподавателей ЛГУ (Ленинградского университета), юрфак. Один из крутых [нрзб. — 00:16:11]. Ну и говорит: «Всё, т. е. там никакого дела нет, вообще всё хорошо». Но я стал косить на то, что этот товарищ… не совсем с головой у него всё. А у нас же есть вот невменяемость. Вот он говорит: «Он и в больничке полежал, и то у него, и сё у него»… Ну и у меня мой зам по праву, который рассматривает дело, говорит: «Ну а что делать? В общем-то, неполнота производства, по большому-то счету. Это вылезло только на рассмотрении, поэтому я сейчас… прекращаем рассмотрение, т. е. возвращаем на дополнительное производство и, соответственно, устанавливаем, вменяем он или невменяем». Я назначаю психиатрическую экспертизу в рамках административного дела. Причем тоже очень забавно, т. е. он приезжает, это всё в Питере на Маяковской. Я с экспертом переговорил, объяснил ситуацию, он говорит: «Ну да, хорошо, приводи». Ну и приходит… сам Мишин такой был немаленький, и с ним двое телохранителей и адвокат. Я говорю: «Ну, вы, ребята, здесь». Потому что это административное дело, адвокат-то вообще после окончания административного… «А вы, товарищ Мишин, вот сюда». Через час выходит этот эксперт и говорит: «А он бандит?» — Я говорю: «Ну да». — «А чего ты мне его привел? Я его боюсь». — Я говорю: «Радость моя, это вообще твоя работа». — Он такой: «Ну, я… нет, я отказываюсь. Меня же убьют там, я как-то вот…» Я говорю: «Ну я не знаю, я тебе назначил экспертизу, будь добр, пиши ответ». Ну, он мне пишет ответ, что так и так, в рамках вот такого невозможно установить, надо помещать в стационар, а в стационар — это уже лишение свободы. Т. е. даже при согласии это всё очень сложно. Причем тоже выходим с экспертизы, он такой говорит: «Тебя, может, куда подвезти?» — Мишин. [Смеется.] «Спасибо, родной. До ближайшего пустыря или как вообще?» Ну, понятно, времена такие, лихие. В принципе меня-то убивать смысла нет — не я, так следующий инспектор, дело-то никуда не делось. Ладно. Еду я к прокурору, говорю: «У нас отказано в возбуждении уголовного дела, мы не можем сейчас вот установить истину. Вменяем он или невменяем? Т. е. его надо лишать свободы и помещать в стационар». Говорит: «Не, ни фига, мы не будем». Т. е. возвращаться опять к уголовному делу не будем. Просто вот не надо. Ну, возвращаюсь, докладываю начальству… ну, это не один день, если только по этим самым… по поликлиникам, изымал его истории болезней там, пытался опросить врачей… Естественно, они там мотивируют тем, что это запрещено им по закону. Про больного-то рассказывать. Ну, как бы явно он был не совсем вменяем. Ну зачем 30 тысяч долларов прятать, если он в любом обменном пункте мог купить за 100 долларов справку? Что-то непонятно. Но тем не менее, возвращаемся, т. е. опять новое рассмотрение… В результате, не достигли, не знаем: вменяемый он или невменяемый. Не удалось установить. Не получилось. Ну и как бы зам по праву говорит: «Всё, штраф уже истек, сроки ушли. Только конфискация». Т. е. конфисковали валюту, то, что предусмотрено… конфискации срока нет, штраф — есть. Ну и, в общем-то, адвокат радостный… неполнота производства. Т. е. мы не можем этого сделать. Он говорит: «В суде встретимся, значит, всё хорошо». В общем, два процесса прошло, а на третий адвокат не пришел, потому что Мишина убили. Ну, бандит.
[Да.]
Но просто прецедент — в рамках административного дела решение вопроса о вменяемости истца… Таких историй, на самом деле, очень много. Всяких забавных историй. У меня как-то по делу проходили… фирма была очень хитрая. Работали там исключительно спортсмены. Водителями фур. Спортсмены. Причем такие, высокого уровня. Чемпион мира по спидвею там или еще что-то. И у меня там был мужик, он чемпион мира был по бодибилдингу. Ну, вот это вот… вот этот, который… Причем он ходил, тогда помните, может быть, «варёнка» — куртки такие джинсовые были с белым воротником.
[Да, да. Да, помню.]
Т. е. она вот такой формы треугольной была. И он такой весь: длинные волосы, кудрявые, белые, ну вот такой вот, качок. Мужик, ну покажи. И он так — хоба! [Смеется.] Ну, прикольно. А суть была, что они… т. е. ситуация: граница, стоят фуры между, опять же, границами. Им говорят: «А что вы стоите?» Пограничники. «Тут нельзя стоять». — «Ждём документов». — «Нельзя стоять. Едьте». — «Ну, хорошо, сейчас. Мы ждем документов, мы подождем». — «Нет-нет, всё на пост». Ну и пост, естественно, там ждет, когда они приедут. Приезжают. «Документы». «Нет документов пока. Ждем». Ну и начинают рыть по машинам, находят у них в документах, что там они якобы везут бумагу. Вскрывают фуры — а там сигареты. Ну, на них пишут дело о том, что вот контрабанда типа. Я говорю: «Ребята, а вы вообще думаете, что вы делаете? Они вам что-то предоставляли?» — «Нет». — «Они вам сказали, — говорю, — мы ждем документы, когда их привезут». Вот то, что у них там было — это ни о чем не говорит вообще. Прекратили дело. Хотя явно была контрабанда, явно ждали «своих», и всё понятно было… ну, поспешили просто. Ну т. е. ситуаций было много самых-самых разнообразных и…
[А с наркотиками что-то связанное?]
Ну, наркотики — это уголовные дела. Т. е. это, ну, как правило, вообще не занимались.
[Не ваше.]
Т. е. это отдел дознания занимался. Т. е. наркотиков не было. Буквально первая-вторая смена, которую я только вот на пассажирке еще работал. Выхожу на улицу — а там стоят мужики. Это [19]92 год. Стоят мужики в кевларовых шлемах. [19]92 год. Это что-то невиданное. Милиции — полный город. На посту, на «Торфяновке», по-моему, задержали тонну кокаина. Тонну.
[Откуда и куда ее везли?]
Из Колумбии в Европу. Через Финляндию, через Эстонию, вот такой… крючком. В банках шла у нас… картошка с мясом, короче, вот типа тушенки. По легенде мужики решили после смены выпить. Взяли банку закусить — оказалось, кокаин. [Смеется.]
[Отличная история. В смысле, а какие мужики?]
Таможенники.
[Т. е. в смысле?]
Ну, досматривали машину…
[Дай возьмем баночку?]
«Давай возьмем банку на закуску».
[Типа они не заметят?]
О голодных 1990-х на таможне и в Выборге (00:32:55-00:36:05)
Нет, не заметят… то, что брали, — это брали, это было всегда. Это голодные времена были, т. е. реально голодные. Как-то приехала фура с яблоками. Ну, надо досмотреть, потому что как бы может быть полфуры яблок, а там что-нибудь еще. Хитрое. И на яблоки, вот на самый верх залезаешь, и вдоль лезешь вот в самый конец, чтобы посмотреть, что действительно там яблоки. По-пластунски. Потому что до потолка вот такое расстояние. Очень тяжело лезть, потому что там, как правило, яблоки зимой, их хранили в инертном газе… ну, газ. Чтобы они не портились. Они там постояли, соответственно, газ выходит, и там вот в конце дышать нечем. Т. е. ты [изображает звук судорожных вдохов задыхающегося]. Ползешь, но задыхаешься. Ползу и смотрю — яблоки надкусанные. Ну просто вот надкусанные яблоки. Что за какая-то ерунда? Спрашиваю: «А что это такое?». «Да, — говорит, — это пограничники». Они тоже на границе смотрят когда… т. е. они людей ищут. Взял бы одно яблоко, да и ел бы себе спокойно, никому ж не жалко, ну, что там… Так вот «ам!» — бросил, следующее… понадкусываю, что называется. Т. е. время вот просто, не поверите, времена действительно были голодные. Просто жрать было совсем нечего.
[Почему ж не поверю? Я очень даже помню это время.]
У меня когда… опять же, дочка не набирала вес, нам давали гуманитарную помощь, и из гуманитарной помощи ела жена, а я ел только сушеный лук. Потому что жена его есть не могла, кормила грудью. Это всё, что мне досталось. Жрать элементарно хотелось, поэтому…
[А как у вас получается, вот, например, в моем родном городе в [19]90-е [годы], когда жрать было нечего, мы просто покупали, выращивали картошку сами.]
Это мы выращивали.
[Вот. Там выделяли вплоть до от предприятий какие-то территории…]
Да-да-да-да. У нас были… у таможни были поля таможенные, где мы сажали картошку. Ну, она ж, картошка, не всё время. Подкопать, конечно, можно, но пока ты эту посадил, на следующий день-то тоже кушать хочется. Поэтому голодали, реально голодали. Ну, голодных обмороков не было, но окурки я собирал, курил. У нас вот у магазина здесь продавались в банках окурки. Нормально.
[В смысле кто-то собирал и?..]
Да, баночка там… причем это хороших денег еще стоило.
[Ого. А где это можно было купить, например?]
Вот, около 40-го магазина, на Красной площади — там продавались окурки.
[40-й магазин — это который сейчас «Лента»?]
Ну, это тогда назывался, сейчас там «Верный», по-моему, я не помню какой…
[«Верный»?]
Да, вот этот большой магазин. Ну, он раньше 40-й [магазин] был. Там прям окурки можно было купить.
[Возле него?]
Да, на улице мужики продавали. Прям в баночках.
[Обалдеть.]
Ну, времена были такие. Поэтому когда я говорю, что… это было нормально.
[Я помню, мы чай сушили. Ну, т. е. спитый чай…]
По второму, да, т. е. там… и курили.
[Его сушили и что-то такое делали, да.]
Курили, да. Курили спитой чай, причем свежий-то было трудно курить, он… кашель от него сильный. Знаю, курил.
[Самосад, табак кто-то сажал.]
Ну, это понятно. У меня у соседа, он был военный, у него барахло было в ящиках с… ну, форма, чтобы не завелась там моль, он туда самосада этого. Листья просто. Мы весь его самосад скурили. Из ящиков. Ну а что делать? Курить хочется. А там, т. е. табак, какая разница? В трубочку.
[Да.]
О тушканах (00:36:05-00:42:25)
На самом деле, вот всяких забавных, интересных дел было много. Очень много было всего такого, с продолжением, что называется. Как-то у меня по делу проходил… знаете, такая система тушкано́в?
[Да, мне рассказывали. Я как раз про это, и хотела спросить тоже, да.]
Когда… т. е. если беспошлинно ты ввозишь определенное количество товара… Сейчас эта система стоит, потому что граница закрыта. А так вот проезжает целый микроавтобус, в котором платят по 10 евро. Т. е. они вот становятся, «вот это наш товар». И их туда-сюда таскают. И они ввозят вот этот товар — ну, якобы это их. Т. е. гораздо дешевле получается заплатить тушканам, чем оплатить пошлину в растаможке. Ну, вот такая система. Она по-разному работала. Т. е. мужик какой-то возил автозапчасти. Для фирмы, видимо, потому что много. И попросил какого-то студента, «давай со мной скатаешься, поделимся, что вот эта часть твоя, часть моя». Без пошлины чтобы было. А я тебе заплачу столько. Хорошо. Причем такая ситуация была очень прикольная. Т. е. он приезжает когда на границу, оказывается, мало того, что у них вот, он еще и что-то не задекларировал. Еще больше было, чем вот под без пошлины. Ну и на этого мальчика написали административное дело. Т. е. «это твоя часть?» — «Да, моя часть». — «А вот у тебя не указано вот столько-то, вот это не указано, вот этого у тебя нет, вот это то…» Ну и на него написали административное дело по недостоверному декларированию. Хорошо, т. е. обычное дело, приносят мне. А… представляете, вот следователь, т. е. нас пять человек в одном кабинете. Ну я сижу такой, смотрю. «О, — говорю, — интересная фамилия — Арцыбасов такой». Мужик такой сидит (на допросе, у другого), говорит: «А он не из Мурманска?» Говорю: «Да, из Мурманска». — «О, я его маму знаю». Это в Выборге, из Мурманска. Сидит совершенно случайно человек, совершенно чужой, который знает маму того, который у меня. Он говорит: «А, она там у них работает в Мурманске ветврачом, нас так запустилось с рыбой». Ну, какую-то историю рассказал, что-то вот… какая-то вот история про Мурманск. Ну, хорошо. Т. е., естественно, мне же повестка этому товарищу, чтобы он приехал на опрос, чтобы я его там всё это… под протокол расписали. Ну, приезжает этот мужик… студент. Я говорю: «Ну что, давай поговорим, прежде чем протокол?» Ну как обычно. Говорит: «Ну, давай». Я говорю: «Ну как, в Мурманске мама всё ещё ветврачом работает?» — «Да». — «А вот та ситуация с рыбой, как её, нормально разрулили?» В Выборге. «Да-а». Т. е. чувак понимает, что его пробили вообще вот… вообще, вот совсем. Такой просто опешивший. «Ладно, — говорю, — ну давай теперь к твоему». Т. е., как бы, обычное обычное дело, т. е. всё… дают ему штраф без конфискации, а товар вернуть после оплаты штрафа. Ну, в случае неоплаты обратить взыскание на изъятые товары. Т. е., грубо говоря, покрыть тем же самым товаром. Его продадут, покроют его штраф. Он говорит: «Я — тушкан, мне…» Открытым текстом, говорю: «Официально… т. е. было вот так. Но ты не задекларировал. Должен был, но не задекларировал. Неважно, кто ты и какое отношение». Говорит: «Да мне плевать на это всё дело». Говорит: «Как хотите, то и делайте. Штраф — штраф, закроют товаром — закроют товаром, бог с ним. Мне не нужен этот товар. Это мужик сам виноват во всем, пусть сам разбирается. Т. е. мне он тоже неинтересен». А мужик-то не при делах, у него всё хорошо. Он уехал. Ну, в общем, короче, мужика этого, Арцыбасова, — сто процентов. Т. е. мы передаем судебным исполнителям товар на реализацию. Соответственно, они продают, покрывая штраф. Но. Они, судебные исполнители продают же не сами. Они передают каким-то фирмам. Какой-то фирме передали. Я говорю: «Где, ребята, деньги-то?» Говорят: «А фирма левая оказалась». [Смеется.] И куда-то пропали, т. е. вообще денег нет. Ну, никак. Ну, я… тогда была система ориентировок. Мы, короче, даем ориентировку, чтоб его поймали в случае чего на границе. Мне ночью звонят, говорит: «По вашей ориентировке сработал, едет этот господин Арцыбасов». Я ему говорю: «Так, предложите ему заполнить декларацию». Ну, обычная вот эта, пассажирская. Говорит: «Хорошо». — «Что у него там есть?» — «У него там 200 долларов». А в Финляндии физическое лицо, въезжая, должен иметь с собой определенный минимум денег. Что он обеспечит себе там жизнь за количество дней, которое он может там провести. Ну, естественно, деньги есть. «Давай теперь ему трубочку». — «Здравствуйте!» — «Здравствуйте! — я говорю, — так и так, у вас долг перед государством, такое административное дело». Говорит: «Да там следователь — такая сука!..» Я говорю: «Так-так-так, тише, опусти язык, это я». Он такой… ну, не ожидал. Я ушел в другой отдел работать. Исполнителем судебным. Ну его нафиг. Ну ладно.
[Обложили. Кругом.]
Ага. И он такой: «Ну и чего?» Я говорю: «Вот варианты простые. Т. е. у нас товара нет, ты должен денег, мы сейчас приедем с судебным исполнителем, у тебя изымем деньги и… покрытие штрафа. Либо ты платишь сам, тогда без судебного исполнителя, не будет вот этого исполнительного сбора семь процентов». Он говорит: «Я же!..» Мы говорим: «Слушай, твои трудности». Хорошо. Короче, мужик платит штраф. Ну, оплатил, всё, чистая совесть, всё хорошо, мы отзываем судебных исполнителей, они присылают нам деньги. Какие, на хрен, деньги нам прислали? А прошло уже года два. Это всё длительный процесс. Они присылают деньги. «Мы нашли эту фирму, они продали все вот эти запчасти, и вот вам покрытие штрафа». Мы уже отзывали, так куда нам деньги девать? Мы уже вот, вот… Мне присылают деньги, которые я куда-то должен деть. А у меня штраф закрыт, полностью. Короче, мы пишем этому Арцыбасову: «Забери свои деньги». Он звонит, говорит: «Вы чего, охренели, что ли? Уже пять лет прошло, я уже давно не студент, я уже женился, у меня уже дети там. Вы всё со своими деньгами! Что вам от меня надо?! Уже столько лет прошло!» Я говорю: «Забери деньги». — «Какие деньги? Идите вы все в лес!» В общем, короче, присылаю квитанцию. «Что от меня надо?» — «Пиши письмо, вот мои координаты, куда тебе перечислить деньги». — «Хорошо». Присылает с какими-то… что-то ошибся. Блин! Жизнь, история.
[Весело. Но страшно. Страшно и весело.]
Ну, страшно бывало. Страшно бывало.
Таможенники и бандиты (00:42:25-00:46:31)
[А бывало такое, что таможенники… ну, как бы, бандиты как-то с ними расправлялись?]
Да, конечно.
[Часто?]
Ну… да. В [19]90-е [годы]. Дело в том, что вот если я — следователь, меня смысла нет убивать. Ну, бить или что-то делать, потому что… ну, не я, так другой. Били и расправлялись с теми, которые взяли деньги, что-то пообещали — и не сделали.
[А, т. е. которые в эти схемы включены, получается?]
Да. Если он там не смог, не сумел — это никого не интересовало. Ты взялся — отвечай. Вот за это серьезно карали. А так… а смысл? Если я честный, меня никто не трогал. Зачем? Ну смысл?
[Ну да. Не знаю. Этих бандитов кто ж поймет?]
Нет, ну, бывало, т. е. из дознания ребят били, когда они там копали глубоко. Ну, опять же, стукачество было всегда и… конкуренция была всегда, т. е. мне… Дело было трое, я уже не помню, с чем было связано, какие-то местные, где-то что-то… У нас был один стукачок. Я говорю: «Слушай, узнай вот… мне непонятно. Т. е. это вообще мне чисто разобраться для себя, как это вот работает и кто этот вообще...» [Рассказ прерывается приходом посетителей башни.] Смысла убивать не было, если ты всё по-честному, всё хорошо — смысл? Была у меня ситуация, очень такая… был политический заказ закрыть фирму беспошлинной торговли. С Москвы. Ну, естественно, с ПТС там… докопаться, проверить, найти и… ну и фирму закрывали, адвокат подходит и говорит: «Ну, может быть, договоримся?» Я говорю: «Со мной?» Он говорит: «Ну, мы вообще-то проверили, с тобой не договориться…» Я говорю: «А что ж тогда?» — «Ну, мало ли…»
[Вдруг передумаете?]
Ну да. Т. е. по-всякому бывало. Было очень много дел непонятных, когда… сегодня, допустим, идет дело о планетарном редукторе, невозвращенном после временного вывоза. Что такое планетарный редуктор для меня, как гуманитария, это вот нечто вообще загадочное. Я назначаю экспертизу, мне надо установить стоимость планетарного редуктора такого-то типа, такого-то вида вот на такой-то период. Ну, на дату совершения правонарушения. Мне эксперт звонит, говорит: «Слушай, я в планетарной технике не понимаю ничего». В космической. Я говорю: «Причем тут космическая? Это планетарный редуктор, это часть машины для производства бумаги». Или не ввоз из Италии трех рулонов туалетной бумаги.
[Что?]
Ну, это не таких рулонов, а таких. Они провозили в Италию проверить, как их машина будет работать с нашей бумагой, и выяснилось, что не может, потому что они порвали всё это и выкинули просто. Но они же вывезли их под временный вывоз, должны были ввезти. Ну уже в ру... в бумаге. Не ввезли. Ну, т. е… Или приносят дело «шпунты Ларсена». Что такое «шпунты Ларсена»?! Вот откуда я знаю? Вот я ж гуманитарий. А шпунты Ларсена — видели, такие П-образные палки, которые в землю втыкают… ну, вот где там, в воде особенно, т. е. они так втыкаются друг в дружку. Обычно отгораживают, воду откачивают. Тогда была тема, когда изделие можно было вывезти беспошлинно, металлолом — под пошлину. И вот металлолом, по факту, пытались вывезти как изделие. Ну и, соответственно, мне доказать, что это металлолом. А там… Или то же самое колёсные пары железнодорожные. И приезжает профессор, который в этих колёсных парах там съел собаку десять раз. И я, инспектор, который первый раз в жизни эти колёсные пары видит. А ему доказывают: «Ни фига, мужик. Вот видишь, там ожог от сварки? Это уже металлолом». А я это должен знать, потому что… А у меня одновременно 15-20 дел в производстве, тут шпунты Ларсена, там еще что-то, там еще что-то.
[А вот эта вот история, которую вы начали рассказывать перед тем, как… что какой-то был стукач, нужно было [нрзб. — 00:46:16]...]
А, стукач, я ему говорю… Да-да-да-да-да. Говорю: «Ты узнай мне, пожалуйста, вот про это, это кто вообще такой?» На следующий день приходит с фонарем: «Не, ничего тебе не расскажу». Я попытался сам узнать, меня побили.
[Ох.]
Ох.
[Тут вот я…]
Я говорю: «Извини».
1990-е годы в Выборге продолжаются до сих пор. Откаты Петрову (00:46:31-00:55:05)
[Тут вот я слышала такое… ну, как бы выражение, когда я там расспрашиваю… Я слышала, что, говорят, «Выборг — это, знаете… вот есть северная Венеция, а Выборг — это северная Сицилия».]
Ну, не совсем так…
[Есть такое выражение?]
Это было. Было. Сейчас у нас… у нас же своя Рублёвка есть, наверное, знаете.
[А где? Нет, не знаю.]
Если вы поедете в сторону Святогорска — это вот переезжаете через мост железнодорожный, район Папула называется, и вот дальше, с левой стороны вдоль залива — там территория, которая принадлежит военному санаторию. А у военных своя, как бы, там компетенция, у них бессрочная аренда. И она в субаренду передали город. Частным лицам. Это побережье, где строить нельзя в связи с вот этими ограничениями. И вот там такие домики стоят, что каждого можно сразу брать.
[Это там Петров вот этот вот?..]
Нет, Петров жил не там. Петров жил… т. е. где его грохнули, имеется в виду?
[Да.]
Нет, это в сторону границы, это там другое… это другое место. А жил он здесь недалеко тоже. Тоже с Петровым у меня ребята… ну, город маленький. Был приятель, он на водоканале работает, говорит: «Петров обратился, что у меня вода подмерзает в трубах». Ну, частный дом. «Не могли бы посмотреть, чего делать?» Говорит: «Вы вывесите там трубы, чтоб мы посмотрели. Ну и мы приедем, посмотрим. Как будете готовы, скажите». Ну, приезжают — а там несколько молдаван под трубами прокопали там два метра. Говорит: «Зачем вы так глубоко?» — «Ну вы же сказали вывесить. Может, вы кого-то вешать на ней будете».
[Фигура Петрова меня очень тоже интересует.]
Вы знаете, Петрова я видел…
[Она такая противоречивая…]
...один раз, вот физически видел один раз. И то… опять же, город маленький.
[Начинал, я так слышала, в [гостинице] «Дружбе»?]
Ну, в [гостинице] «Дружбе» он был сантехником. Т. е. бандит, вылезший на [19]90-х годах. Он был не один, постепенно он остался один, то ли там… я не знаю, то ли убил… ну, разные говорят про это версии. Не знаю. Не интересовался особо, не интересно никогда о нём было. Ну, в конце концов он добился того, что он как бы сидел в [гостинице] «Дружбе», собирал со всех, кого возможно, дань. Т. е. у меня знакомый просто есть… знакомая…
[Вот с этих контрабандистов в том числе?]
Видимо, нет. С проституток, фарцовщиков… всё вот это вот. Кто в Выборге как-то левым путем зарабатывал деньги, все ему платили дань. Т. е. те же самые… приятель… ну, приятель, знакомый по Интернету, никогда лично не общался. Говорит: «Я с детского дома, — и, говорит, — за то, что я на Красной площади стою у финнов попрошайничаю, т. е. я должен в неделю был заплатить Петрову там определенную сумму».
[Это в [19]80-е [годы] еще, получается?]
Ну, начало [19]90-х [годов], да. Т. е. всё… вот обложены были все. Причем, насколько я знаю, обложены были всегда все. Т. е. знаете вот эту историю с гонками, со старшим сыном, который сейчас в правах наследства… т. е., собственно говоря, за то, что он катался на своей «Формуле-1», платил весь город. Заводы, организации — все. Т. е. официально очень забавно было, когда по телевизору сказали, что Петров стоит: «Я вот, — говорит, — взял кредит под это дело…» Ага, под «Формулу-1», кредит. Кто ж тебе, во-первых, даст такую сумму? Ну, смешно это всё было. Много он чего тут владел, многим всем… Лично мне, никогда я не пересекался. Но вот ребята, которые открывали какой-то клуб… ночной клуб, т. е. чисто вот… пришли от Петрова, сказали: «А что это вы без нас? Платите». Это было не вчера. Это было год назад. Или полтора. Т. е. это продолжалось. [19]90-е [годы] никуда не делись здесь. Насколько мне известно. Лично я, что называется, свечку не держал. Ну, не пересекался. Видел один раз вот так вот.
[Да, понятно. А вот еще мне очень интересно, рассказывали, что тут было два места, где собирались все вот эти вот люди такие криминальные. «Бригантина»…]
Ну, «Бригантина» — это вот здесь рядом.
[И «Бригада». Это два разных или?..]
Нет, «Бригада», нет. «Бригантина» — это у нас ресторан. Его сейчас нет, это вот рядом с портом. «Балтика»… ну, «Балтика», наверное. Ну, это было не столько… нет. Петров сидел в [гостинице] «Дружбе», у него там кабинет был и всё хорошо. Это вот [19]90-е [годы] были, потом у него очень много легально же бизнеса было, который вот… Я пользуюсь его услугами, скажем так, фирма «Успех», которая, она занимается… провайдер. Интернет-провайдер. Всё официально, я им плачу каждый месяц, в принципе всё устраивает. Почему нет? Т. е. у него достаточно много легального бизнеса. Говорят, ему это помогало хорошо, т. е. вот решал вопросы. Но на последнем этапе, насколько мне понятно, т. е. насколько мне известно, опять же, это всё домыслы больше. Он уже его убирает с первых лиц. Т. е. там был период, когда он продавал практически всё — видимо, сбежать хотел из страны. Опять же, домыслы. Не знаю. Не знаю. Не очень с ним всё было просто, там, видимо, он как-то с Таубергом завязан, вот это вот, знаете такого товарища?
[А, да, я слышала.]
Т.е., видимо, вот эти деньги, которые у нас орловские — вот эта вся, да, тема. Скорей всего.
[Это ж всё связано… с нашим всем…]
Да-да-да-да-да. Ну, опять же, я ж не следователь, я вообще к этому… Город маленький, все как-то что-то обсуждают. О том, когда его убили, известно было через там 10 минут всему городу.
[Это каким образом?]
СМИ… вот, «Контакт». «ВКонтакте». Тут же появилась информация, тут же все друг другу по 10 раз позвонили, что вот… ну, человек, который держал город. В принципе, всё, что происходило в городе, было с его… под его контролем. Всё.
[А сейчас как это… получается?]
Не знаю.
[Наследник, не наследник?]
Я же говорю… У меня вот моя работа, что с меня взять? Зарплату мою?
[Ну да.]
У меня другого тут нет. По определению быть не может. Если и бывает отдельную экскурсию, которую я проведу. Но я не считаю, что 200 рублей, 300 — ну кому связываться с этим? Криминала тут. Соответственно, здесь ничего нет. И всё официально, всё… Тем более, в этом же раскладе, который существует, есть фамилия Цой, наверное, знаете.
[Да, слышала.]
Старший который Цой. Это папа нашего Цоя, который сейчас в комитете культуры, вот эта вот вся эта тема… Это бывший наш директор. И который пашет и делает для города очень много. Очень много. Возможно, и свой интерес есть, я не знаю. Мне, честно говоря, абсолютно наплевать, есть ли у него свой интерес. Для города он делает очень много. Вот если он даже украдет половину, если город будет сделан — мне всё равно. Даже всё украдет. Если будет сделано в городе, я, правда, абсолютно... В нашем государстве, где прав нет ни у кого, решают совершенно другие принципы. Ну, извините за…
[Да, понятно.]
Примерно так. Т. е. Петров — да, это Петров это всё решал, разруливал. Видимо, не всегда хорошо, не всегда это устраивало кого-то. Видимо, находясь на такой должности по-другому невозможно.
[Ну, должность сам себе, получается, человек для себя организовал.]
Стоп-стоп-стоп. Насколько я понимаю, он был смотрящим. Т. е. не просто…
[Его выбрали?]
Ну от банди... ну, воров. Т. е. он отвечал за город. А, то, что с границей связано — я знал несколько человек, которые отвечали за границу. Фамилии сейчас уже не помню, это было достаточно давно. Все проблемы, которые были на границе, они решали, разруливали. Занимались постоянной контрабандой. Крышевали.
[Тоже местные какие-то?..]
Да-да-да, конечно. Ну, опять же, от бандитов. Ну, вплоть до того… приходит ко мне, говорит: «Ну сколько тебе заплатить?» Я говорю: «Ребят, мне не надо платить». Они говорят: «Ну, мы, в общем-то, знаем». Приходят потом, рассмотрели дела, им дали там ниже низшего, так, что просто практически ничего. Говорят: «Ну ты ж не захотел брать. Дурачок. Мы нашли кому заплатить. Повыше тебя». Ну, это ваше дело. К сожалению, вот так.
[Да.]
О взятках на таможне и другие смешные случаи (00:55:05-01:08:47)
Ну, жизнь. [19]90-е [годы]. Весело. Но честно говоря, местами страшно было, когда домой приходили. Такое тоже было.
[Домой? Кто?]
Бандиты, кто.
[А что… ну, в смысле, зачем?]
Ну, я тут дело, ты денег взял, ни черта не сделал… Я так: «Стоп-стоп-стоп. Кто мне платил деньги? Какие деньги?» Говорят: «Ну, мы всё знаем. Т. е. тебе заплатили, чтоб ты дело закрыл». — «Нет. Кто? Я хочу просто посмотреть в глаза». Через неделю пришли, извинились. Сказали: «Мужик сказал, что заплатил деньги, забрал себе». Но ко мне-то пришли. На разборки.
[Т. е., получается, у них все-таки было какое-то понятие? О справедливости своей собственной.]
Ну… пришел только что отсидевший таможенник. Т. е. там не с целью грохнуть, с целью разобраться «что ж ты тут творишь-то, парень?» Ну, дальше, может, там было б что-то другое, но просто, как бы, когда поняли, что я ни при делах…
[А какой процент людей, которые брали на таможне чего-то?]
Ну, вы знаете, когда говорят «Таможенник — значит, вор»… Вот, чисто… Ну, всё-таки я довольно много проработал в таможне, много кого знаю. Процента три.
[Да? Ничего себе.]
Может, даже меньше.
[Действительно люди не в курсе.]
Не то, что не в курсе, не в силу пирога. Ну, просто 90 процентов работают по-честному, потому что он сидит в архиве там… Т. е. там не за что платить.
[Понятно.]
Т. е. у него совершенно работа, которая безденежная. В смысле, за зарплату. Более того, те, которые берут, — они очень хорошо делятся. Очень хорошо делятся. И делятся не с таможенниками. Наверное.
[Ну да.]
Поэтому… сколько я видел… сел, а вот эти как брали, так и берут. Годами, десятилетиями. Что, думаете, кто-то не знает?
[Понятно.]
Все всё знают.
[Просто интересно сравнить, потому что мы ездили… нас просто по нашему проекту в этом году нас интересуют приграничные города. Мы, как бы, ими занимаемся. Вот я лично ездила в Новозыбков. Он тоже на границе, находился, по крайней мере… сейчас там ничего не работает. И тоже интересно разговаривать с человеком, который работал на таможне, и отец его работал на таможне. По его словам, у них все всё берут и все всё, значит, вот это вот.]
Может быть, в [19]90-х [годах] это было более круто. Просто…
[Возможно, просто когда человек сам берет, ему кажется, что все кругом берут и, как бы…]
Нет, вы знаете… да на самом деле совершенно… очень сложная вещь. У меня… да, собственно, и есть приятель, который работает в таможне, сейчас работает в таможне. Он сейчас ушел, совершенно не занимается оформлением каким-то. Говорит: «Я когда на границе был, я в конце смены стоял в сортире, рвал марки финские, выбрасывал в унитаз. Чтобы не брать. Чтобы не тащить. Я не могу. Я хочу от этого избавиться, но не получается». Т. е. он просто брал, вечером в конце смены всё это в унитаз спускал и шёл домой без денег. Чтобы с этого слезть. Опять же, город маленький, все прекрасно видят кто на чём ездит, кто где живет и… Не спрячешься.
[С одной стороны, не спрячешься, а с другой стороны, получается, что вся вот эта в структуру так плотно вошло…]
Сейчас нет. Сейчас нет. Это в [19]90-е [годы] — да, было. Сейчас такого просто не существует.
[Сейчас нет, да?]
Да. Совсем немного, т. е. естественно, все, наверное, знает, кто этим занимается. Опять же, я работал на «Лукойле». Есть такая хорошая поговорка «Чем грязнее товар, тем чище руки таможенника». Т. е. у нас нефтепродукты. Всё прозрачно. «Лукойл», ему зачем пачкаться вот на какой-то контрабанде? Ну, смысла нет. Что у них были правонарушения? Нарушили сроки подачи деклараций. Человеческий фактор. Пропустили. Всё. Всё остальное у них чисто, прозрачно. Зачем им?.. Тем более, там такие деньги, что просто смысла нет. Поэтому там такого не было. Говорят, что было там другое что-то, но опять же, не держал. В Выборге, когда вот я работал в Выборгской таможне, я оформлением занимался, по большому счету, первые 3 года. Да, у нас там и сажали ребят, всё это тоже было. И контрабандой они занимались. Но, опять же, честно говоря, было стыдно. Ну, у меня воспитание все-таки другое, советское, и мне было проще не взять, чем взять. Ну просто. Не хотелось. Не всем отнюдь предлагают же. Помните, это, как Мягков говорит [прим. — в фильме «Жестокий романс»]: «А мне взятки… я не беру». — «Тебе никто и не предлагает».
[А как определяют людей, которым не предлагают взятки, а которым предлагают взятки?]
Ну, опять же…
[По репутации или по внешнему виду как-то можно?]
Если я работаю в грузовом отделе, занимаюсь лесом, я работаю с определенными людьми. Они подходят, говорят: «А может быть, что-нибудь?..» Я говорю: «Нет». Они говорят: «Ну, ладно, нет так нет. Хорошо». Всё. Вопрос решен. Т. е., опять же, город маленький. Все всё знают. Если пришли… ну или там начинает сам вымогать. Такое тоже было. Было у меня дело, когда мне приходят… опять же, город маленький. Приходят, говорят: «Слушай, меня так опустили на границе». Я говорю: «Что такое?» — «Забрали 3,5 тысячи евро». Говорю: «Чего это? Как?» «Да мы, — говорит, — ехали на машине»… Т. е. там 3,5 тысячи евро — это попадает под 10 тысяч долларов, которые не надо декларировать, если есть. Т. е. устного заявления достаточно, мне нечего декларировать, это разрешено вывозить. Ну и мужик такой говорит: «Т. е. у нас водитель пошел, задекларировал машину, всё, как бы, по сумме проходило — а нас на углубленный досмотр, вот нашли, т. е. вот там… В общем, короче, либо мы вам, говорит, административное дело пишем, сейчас вы задержитесь на три часа, потом сразу мы вас дознание и т. д., и т. д… Либо нам заплатите эти деньги и идите, едьте дальше». Мужики говорят: «А мы ехали на подписание контракта, нам… гораздо большие деньги мы потеряем, если мы задержимся сейчас». «Ну, — говорит, — свинство ж такое!» Мне вычислить, кто это мог сделать, — ну… я в управлении работаю, у меня все графики, всё это, всё в открытом… Пять минут — и мужику позвонил, говорю: «Мужик, ты вообще чего творишь-то?» Он говорит: «А чего такого? Вот они там…» Я говорю: «Что они — уже не важно. Абсолютно не важно, что они. Хоть десять раз они контрабанду сделали — ты положил эти деньги себе в карман. Всё. Привет». Если в чем-то ты не прав...
[А он?]
Вернули! Вернули деньги, собственно говоря, все остались довольны. Ну, просто вот когда мозгов нет и… ты куда-то лезешь… Ты подумай сначала, вообще ты с кем связался? С выборгскими? Которые знают тут всех? Ладно, там из Балтийска какого-нибудь приехали, которые здесь первый и последний раз. И всё. Ты же видишь прекрасно, чем ты занимаешься. Дураки. Просто дураков очень много. Тоже у нас было дело… инспектор. Знаете, есть такая тема, псевдоэкспорт?
[Нет.]
Ну, это очень просто, на самом деле. Т. е. когда где-нибудь там на Чёрном море въезжает фура с сигаретами, которая официально едет в Финляндию. Т. е. её оформляют транзит, и она едет вот до границы. На границе ей закрывают транзит, и, соответственно, всё снимается с контроля. Но. Фура-то не едет. Едет только человек с документами. Приезжает на границу, ему сделают отметочки, что фура здесь была и она ушла. Т. е., соответственно, подтвердили у той таможни, что фура уехала. Всё очень просто. Соответственно, получили все свои интересующие деньги, контрабанда осталась в стране без оформления. Псевдоэкспорт. Мальчик один работал на таможенном посту «Брусничное», оформлял вот такой псевдоэкспорт. Ровно через 15 минут за ним приезжают. Потому что этот кретин оформил псевдоэкспорт сигарет на посту, которые не имеют права оформлять сигареты. Ты дурак?
[Ну да.]
Соответственно, это тут же везде сигнал пошел «что за фигня?» Т. е. там везде красным орёт компьютер, что вот «что у вас происходит-то?»
[Да. Эх. Этот же человек?..]
Ну да. Его поперли, естественно. Уголовка, естественно. Была у нас такая тема, что-то с левой растаможкой машины. Вся дежурная смена села, там человек 9 или что-то такое. Давно это, очень давно было. Отсидели свое… Пришли в таможню, говорят: «Берите нас в таможню, мы вот хорошие специалисты» [смеется].
[Опытные.]
Да. «Ребят, вы упали вообще?» Со статьей, т. е. ну куда вы? «Ну, мы же всё знаем, всё умеем. Хорошие. Свое отсидели».
[Да-а. Ой.]
Да много…
[[нрзб. — 01:04:44].]
Ну, у меня у жены распределение было, а я свободный диплом. Школа. Школа. Хотя истфак ЛГУ, но профессия... Профессия — это кем я работаю?
[Ну… да. Как себя идентифицируете. Профессионально. Адрес можно писать, это всё ни к чему нам, по большому счету.]
Да найти-то… Это мне очень нравилось, когда у нас анонимные опросы. Должность? Начальник отдела исполнений и постановлений. Фамилию писать не надо. А я один такой. Телефон нужно?
[Ну да, да. Мне Алексей дал, но напишите, пожалуйста. Если есть имейл какой-нибудь, то тоже можно. Если хотите. Если нет, то обойдемся. Поскольку у нас там всё официально. Нам нужно обязательно согласие на использование того, что вы рассказали.]
Ну, на самом деле… байки в основном. Так [нрзб. — 01:05:49].
[Так мы ж фольклор и собираем, нам интересно.]
Ну понятно. Так мне Лёха-то… Лёха же ж, он академию таможенную закончил. Хмельнов.
[Да?]
Да. Ну, когда ему сказали «вот мы тебя распределяем в Выборгскую таможню», он сказал: «Идите со своим распределением». Пошел учиться дальше истории. Он же кандидат исторических наук. Т. е. официально он первое образование в таможенной академии.
[Прикольно.]
Так а чего?
[Да, что-то он упоминал такое, но я как-то не обратила внимания.]
Число нынче у нас?..
[19-е.]
Космогеолог. Вы представляете, что это такое? Космогеолог.
[Это как?]
Мы сначала «он что там, астероиды какие-то изучает, планеты?» Всё оказалось гораздо проще. Он изучает с помощью космических снимков геологию Земли. Ну, приезжает такой… У нас же тоже палочная система. Вот пост написал 15 в этом дел, надо следующем месяце 16. Через месяц — 18. Ну, есть такое. Там вплоть до того, что инспектора сами договаривались: «Слушай, мы тебе заплатим, ввези контрабанду, мы на тебя дело напишем, а потом решим вопрос».
[Сами за тебя штраф заплатим.]
Ну, не то, что штраф… Мы тебя в следующий раз пропустим по-нормальному. Ну, договаривались. И, короче, вот этот дяденька вёз там типа 300 тысяч йен. Японских. Незадекларированных. 300 тысяч йен — я не помню, типа 1000 баксов. Ну, в общем-то, сумма не самая грандиозная, но он их не задекларировал. На него написали дело… А он приезжает такой Паганель — очочки, бородка такая — он астрогеолог. Таких в мире существует человек шесть всего. И вот он приезжает, говорит: «Ребята, это моя валюта, т. е. я когда в Японии выступал на конференции, мне ее дали вот в качестве т. е. гонорара за мое там…» Я говорю: «Нас абсолютно не интересует происхождение твоих денег. Ты должен их задекларировать был». Говорит: «Так они мои». Он не понимает. Он Паганель. Он просто не понимает, за что его привлекают. «Это ж мои деньги-то. Почему я должен чего-то?..» — «Ну, правила существуют, ты должен при пересечении границы все деньги, которые у тебя...» Это еще до вот этих вопросов, когда всё декларировалось. Он… фантастика просто. Он живет не в этом мире. В общем, короче, всё… т. е. всё опросил, объяснил, почему он не сделал, как… ну, не суть важно. Приезжает он на рассмотрение. «А это два моих ученика». И стоят еще таких два Паганеля. Вообще, т. е. совершенно космические дяди. Вообще было там понятно — ну что его наказывать? Т. е. он… он и не поймет, за что его наказали, потому что он в другом мире существует. Он астрогеолог. В общем, дали ему предупреждение, вернули ему валюту… Ну, как бы, наказать его наказали официально, по… там санкция предусматривалась, но… Ну, астрогеолог.