В каком поколении москвич становится коренным. Почему Москва – златоглавая, а Рязань – косопузая. О художниках, воплотивших Москву в живописи. В каких кинофильмах лучше всего показан Дорогомиловский район Москвы (00:00:00 – 00:05:37)
[Вы коренной житель Москвы, правильно я понимаю?]
Да.
[В каком поколении примерно?]
В каком поколении? Коренной житель Москвы как считается? Потому что у меня мама с трёх лет в Москве. Наверное, во втором – можно так сказать. То есть из всей нашей большой-большой-большой семьи я первая, кто родилась в Москве непосредственно.
[Кто коренной – каждый для себя сам, наверное, определяет… А вы как определяете?]
Я когда-то читала, что коренным считается тот житель, который является третьим поколением, родившимся в том или ином месте. Так что по сути – по сути, если исходить из этого правила, у меня внуки коренные москвичи. То есть я родилась в Москве, потом родились мои дети, теперь их дети, то есть мои внуки – они коренные москвичи. Если исходить из этого правила. Другого я просто правила не знаю.
[Нет, каждый сам индивидуально это всё?]
Нет, наверное, есть всё-таки какие-то правила.
[Может быть, Вы знаете какие-то анекдоты, шутки о Москве? О москвичах? О том, чем Москва от других городов отличается?]
Ой! [Вспоминает.] Не так давно – да: «Москва – златоглавая, Рязань – косопузая» [смеётся], – вот это я единственное, что слышала за последнее время. [Смеётся.]
[Может быть, не за последнее время, а вообще? [Смеётся.]]
Вообще – как-то нет. Наверное, нет. Наверное, в этой части анекдотов у меня нет.
[А что значит «косопузая»?]
Наверное, не такая красивая, как Москва. [Смеётся.]
[Можете ли вы определить в каких-то фильмах или произведениях, где Москва наиболее ярко выражена, отражена, показана?]
Есть замечательный художник Васнецов – только не Виктор, а Аполлинарий, его брат – работы которого… живописные работы которого мне очень нравятся. Потому что он изображал на своих полотнах Москву XIV, XV века. Во всяком случае, достаточно древнюю. Вообще, любые работы классиков изобразительного искусства, которые каким-то образом отражают Москву – они всегда интересны. Вот.
Достаточно много кинофильмов советской поры [19]50 – [19]60 годов, которые снимались на территории Москвы. [Эти фильмы] любопытно сейчас смотреть, потому что узнаю места непосредственно прямо своего детства. Есть такой фильм с Папановым. [Вспоминает.] «Дети…» – нет, не «Дети…», наверное. «Дети Дон Кихота»! Где он играет главврача родильного отделения или родильного дома.
[Да, да.]
Так вот, этот фильм, он практически весь снят в том микрорайоне, где я родилась и выросла. Это в начале Кутузовского проспекта. И когда в последних кадрах автом[обиль]… то есть когда последние кадры идут – это движение автомобиля по Кутузовскому проспекту из области в центр – прямо бальзам на душу. Всё моё родное – вот всё: каждый дом, каждое деревце, каждый кустик. Включая количество полос на Кутузовском проспекте, въезд в тоннель на стрелке с Дорогомиловской улицей, проезд мимо дома моего, гостиницы «Украины» и дальше в центр по Новоарбатскому – это всё фактически картинки детства.
Много фильмов, где снимается Москва: и «Человек родился»,… очень много. Я, наверное, затруднюсь назвать какие-то фильмы конкретные потому, что это и «Застава Ильича»…
[Просто какие вспоминаются. Необязательно все перечислять.]
Тот же замечательный фильм «Москва слезам не верит». Так что любые фильмы, связанные с отражением какой-то городской жизни, снимавшиеся в столице [19]50х – [19]60х гг. Это панорамный видеоряд фильма «Весна» – это набережная Москва-реки. И я просто в растерянности, потому что [смеётся] таких фильмов, конечно, много. Но ответить на вопрос я затрудняюсь.
[Мы записываем ощущения людей: что людям первым делом приходит в голову, как они всё ощущают.]
Первым делом приходит в голову фильм, который я уже назвала – это «Дети Дон Кихота», потому что это просто связано… [было] в местах моего детства. Потом, ещё фильм, знаете какой – «Дайте жалобную книгу». Он частично снимался в кафе «Хрустальном»: это как раз тоже на стрелке Кутузовского и Дорогомиловского… Дорогомиловской улицы и Кутузовского проспекта. И когда затрагиваются виды из окон – вот это вот тоже очень любимые моменты, связанные с как раз с детским восприятием того места, где я родилась. Так что вот такие [произведения].
О символах Москвы. Где кончается Москва для москвича. Как изменилась Москва (00:05:37 – 00:10:15)
[А как бы вы могли определить, что для вас настоящая Москва? В каких районах Москва-Москва такая?]
Москва-Москва? Конечно, это районы детства и, конечно, это Кремль и Красная площадь. Вот Москва-Москва. Потому что это символ Москвы и первое восприятие родного города.
Набережные, может быть, ещё – набережная Москва-реки, да? Потому что непосредственно рядом с домом – это набережная Тараса Шевченко. Ленинские горы – это набережная Москвы. В центре набережные Москвы – это места прогулок, поэтому… воскресных прогулок с родителями, каких-то праздничных мероприятий. Тот же Калининский мост – это всегда в праздники наблюдение за проходящими колонами демонстрантов, потому что движение по Кутузовскому и по мосту было перекрыто. Это салют вечером обязательно: все выходили на этот Калининский мост. Опять же, это всё связано с набережными Москва-реки. Киевский вокзал – это набережная очень красивая, которая напротив Киевского вокзала – Ростовская: высокий склон с красивым таким полукруглым домом. Теплоходные прогулки – это, опять же, набережные Москва-реки. Филёвский парк, протянувшийся вдоль набережных… набережной Москва-реки. Часть жизни была прожита недалеко от Серебряного Бора – это, опять же, набережная Москва-реки. Так что, наверное, ещё в дополнение к местам детства и Красной площади, я бы ещё сказала, что набережные реки Москвы.
[А как бы вы описали, как вы ощущаете границы Москвы? Где кончается Москва?]
Для меня Москва по-прежнему кончается до МКАДа – просто потому, что большую часть жизни я прожила именно в этих границах города. Поэтому всё равно по внутренним ощущениям, несмотря на понимание того, что Москва разрослась очень и очень, вот Москва – это всё то, что внутри Московской кольцевой автомобильной дороги.
Хотя, я должна сказать, что, по ощущениям, Москва для меня всё-таки немножко город своеобразный. Немножечко у\же. Может быть, за исключением вот этих спальных районов – это границы XVIII века, Камер-Коллежский вал. [прим. – Камер-коллежский вал – последнее укрепление Москвы, которое следовало за Садовым кольцом. В 1742 г. земляная насыпь со рвом и заставами была учреждена как таможенная граница Москвы.] Наверное, так. Потому, что все спальные районы: Бескудниково, Тёплый Стан, Бибирево, Новогиреево… Не Химки, а как? [вспоминает] Речной вокзал, Очаково – это всё те места, которые в моём сознании (в детские, в юношеские годы) не влияли на облик Москвы. Потому что, наверное, в это время в любом городе строились абсолютно однотипные кварталы. Может быть, так. Хотя, благодаря современному строительству, во многих районах появляются очень интересные какие-то архитектурные точки, которые, тоже на сегодняшний день формируют облик [моего] родного города. Как родного.
[А менялось со временем ваше ощущение границ Москвы?]
Да нет, наверное. Нет, сейчас, сейчас только за последнее время меняется. И то только чисто умом [понимаешь]: то, что Москва стала больше, что это колоссальный мегаполис, миграция такая серьёзная. Нет, сильно каких-то кардинальных изменений впечатлений о Москве, может быть, и не произошло. Хотя понимание того, что Москва из какого-то восьмимиллионного города на сегодняшний день является городом с населением пятнадцать миллионов – это только умом осознаёшь.
История о трёхлетней девочке, приехавшей в Москву в закрытом сундуке с пшеном. Что было раньше на месте Дорогомиловского рынка. Кто из знаменитостей пел в хоре Богоявленского собора в Дорогомилове. Загородные территории Москвы в прошлом. Как связаны Исаак Левитан и Мастерская Петра Фоменко (00:10:15 – 00:17:00)
[Есть ли в Вашей семье рассказы, истории о том, как предки осваивали Москву? Откуда они?]
Естественно. Мои предки [смеётся]… Предки – это, то бишь, бабушка с дедушкой по материнской линии – заселились в Москву в [19]40-х годах. Дедушка приехал на работу в Москву в [19]40-м году и собирался перевезти всю семью из города Харькова. Но произошло два очень тяжёлых события.
Одно тяжёлое для нашей семьи – умерла их старшая дочка в [19]40-м году. Поэтому бабушка с моей мамой – с младшей дочкой – не поехали. А в [19]41 году они просто не успели уехать потому, что началась война Великая Отечественная, и они отправились в эвакуацию. И в [19]42 году дедушка добился того, чтобы бабушка приехала из эвакуации в Москву с моей мамой с маленькой – ей было три годика. И в [19]42 году, по преданию, въезд детей… ввоз детей, видимо, младше какого-то возраста был категорически запрещён – из-за того, что это всё-таки [19]42 год, тяжёлая обстановка в городе не так давно была снята, да, вот? Вероятность всяких неприятных событий в отношении Москвы.
И бабушку, по преданию, трехлетнюю положили в сундук с пшеном, этот сундук закрыли и в машине провезли её в закрытом сундуке: чтобы при въезде в Москву не обнаружилось, что ввозят маленького ребёнка. Вот такие легенды в нашей семье имеют место быть относительно того, как семья оказалась в Москве. Вот.
Что касается ещё каких-то преданий – мне трудно об этом сказать. Может быть, только по рассказам каких-то других родственников – которые, кстати, коренные москвичи. Москвичи прямо москвичи, в каких-то там безумных поколениях жителей Москвы. Откуда они, не могу сказать. Но знаю, что они жили в районе Дорогомилово, непосредственно вблизи от Киевского вокзала. В том месте, где сейчас Дорогомиловский рынок – там стояли бараки. Их называли – эти здания – бараками, хотя это были, наверное, достаточно типичные здания для Москвы (я так полагаю, что XIX века – начала XX). [Они были] на каменном подклете, каменный первый этаж, второй этаж деревянный. Там жили семьи железнодорожников, обслуживающих Брянское направление. Брянский вокзал – так раньше назывался Киевский вокзал. [прим. – Киевский вокзал назывался Брянским с момента открытия (с 1918 г.) до 1934 г.] Вот там они жили семьями.
И, более того, дедушка… наверное, прадедушка для меня… славился очень красивым голосом. И тогда, когда в Дорогомилово был Богоявленский собор (стоял Богоявленский собор), существует такое семейное предание, что он на клиросе вместе, с другими певчими пел. [прим. – Первый каменный храм был выстроен здесь ещё в XVIII в. Строительство нового просторного здания Богоявленского собора в Дорогомилове было начато в 1898 г. Храм был выполнен в русско-византийском стиле и просуществовал вплоть до 1938 г., когда был разрушен. Собор находился на Большой Дорогомиловской улице на месте жилого многоэтажного дома №1.] И в числе этих певчих был Леонид Собинов. То есть они вместе вроде как пели. Вот.
И поэтому с тех пор в семье родственников всегда дети обучались музыке. В семье имеется очень старинное пианино с когда-то слоновыми клавишами белого цвета. Потом после ремонта эти клавиши превратились в пластиковые (во всяком случае, утратили своё первоначальное происхождение). Но, во всяком случае, все дети обучались всегда музыке. Потому что считалось, что эта способность к музыке – она передаётся из поколения в поколение и должна обязательно поддерживаться.
[Это с какой стороны родственники, получается?]
Это со стороны… это родственники со стороны мужа.
Так что вот такие интересные предания они помнят.
И они помнят, как Москва была действительно в границах… фактически, до Поклонной горы. Потому что на работу они ездили практически за границу Москвы – это Фили (бывший 20 авиационный завод), это Комплекс имени Хруничева. [прим. – Вероятно, рассказчик имеет в виду авиационный завод № 23, который с 1961 г. получил название Машиностроительного завода им. М.В. Хруничева.] И там… якобы там Москва заканчивалась: (это в районе нынешней станции метро «Парк победы») там был большой какой-то трамвайный круг. Ну, и застраивалась набережная… (в общем, они много чего интересного могут, конечно, рассказать) …и застраивалась набережная Тараса Шевченко.
И помнят, как строился знаменитый дом 26 на Кутузовском проспекте. [прим. – Здание начали возводить в 1941 г. Из-за войны строительство было приостановлено и завершилось в 1944-1947 гг.] В результате чего, два имевшихся на этой набережной кладбища – одно православное, второе небольшое еврейское – были снесены напрочь. Это они помнят, потому что детьми они бегали на эту стройку и, значит, где-то в каких-то местах даже ухитрялись раскапывать какие-то косточки, вроде как человеческие.
Я же, когда заинтересовалась этим краеведческим вопросом, выяснила, что именно на этом кладбище еврейском (на месте которого сейчас стоит новое здание мастерской Петра… Театра мастерской Петра Фоменко) [это] было то самое еврейское кладбище, на котором был в своё время захоронен Исаак Левитан. И тогда, когда это кладбище, говоря современным языком, [когда оно] «подверглось реновации», прах Левитана был перенесён.
Вот таким образом рассказы каких-то родственников дополняют определённые какие-то краеведческие наши изыскания по тому району, где мы родились.
О личных впечатлениях, а также об истории и архитектуре Трёхгорного пивзавода на Кутузовском. О самом необычном доме района. О родном доме, также историческом. Кого из знаменитостей можно было встретить в районе Кутузовского (00:17:00 – 00:25:39)
[То есть помимо того, что ваши родственники рассказывают, вы ещё сами занимались исследованиями истории?]
Да. Очень любопытно, конечно, очень.
[Как – любительски?]
Любительски, конечно, любительски.
[А откуда именно вы черпали сведения?]
В эпоху интернета – из интернета.
[А до?]
А до этого – наверное, какие-то книги брались в библиотеках… Я сейчас уже Вам не могу сказать. Особого, конечно, интереса в подростковом возрасте не было, это достаточно в зрелые годы у меня появилось это. Потому что действительно очень хочется узнать, откуда, что называется, и сами пошли, и что за история мест, в которых детство прошло. Потому что место, на самом деле, совершенно уникальное и замечательное.
Вот это действительно: тот дом, где я родилась – это самое начало Кутузовского проспекта – буквально стоит на границе Камер-Коллежского вала. Там остатки Можайского вала имеют место быть, и на этих остатках – как бы за границей Москвы – в своё время был построен Трехгорный пивоваренный завод, известный мне как Пивзавод «Бадаево». [прим. – Трёхгорный пивоваренный завод, с 1934 г. носивший имя А.Е. Бадаева, существовал с 1876 по 2006 гг. Завод находился по адресу Кутузовский проспект, д.12.] С детства я смотрела из окон на этот завод, и мне было очень любопытно просто наблюдать – потому что здоровые пивные бочки там перемещались на цепных тягах, на таких крюках. То есть в детстве сохранилось… в семье даже сохранилось моё детское выражение: «Завод, где пиво чинят». [Смеются.]
А потом, там удивительная архитектура – это я уже потом узнала. Там удивительная архитектура этого здания. Промышленной… [вспоминает] на сегодняшний день оно относится к зданию… к промышленной… к этой… господи… [здание завода относится] к памятникам промышленной архитектуры конца XIX – начала XX века. Такой, под псевдорусский стиль: красный с белым кирпич, практически тёмно-красный кирпич с, допустим, с белыми наличниками, с какими-то элементами.
Может быть, от интереса к вообще… к архитектуре и возник интерес к архитектуре как одному из элементов краеведения. Потому что те же станционные домики вдоль Московской кольцевой железной дороги – известной сейчас как МЦК, да? – они всегда привлекали моё живейшее внимание, потому что они… И, может быть, потому что они в том же стиле, что и с детства виденный всю жизнь этот «Бадаевский» пивзавод. Вот.
А решётка въездная на территорию этого пивзавода – как я теперь уже знаю – это просто является произведением… дизайна… (сейчас это, наверное, можно так назвать). Потому что она отлита по эскизам какого-то очень известного не то художника, не то скульптора, не то архитектора (об этом тоже можно в интернете почитать).
А я везде там в детстве… просто проходила. Просто мне очень нравилось такое затейливое чугунное литьё, просто привлекало внимание посреди, [задумывается] как это принято клишированно говорить, «серых будней». Возникло и вот в этом направлении, что называется, развивался интерес вообще – как человека, которому не безразлично, что вокруг него происходит сейчас, а что здесь было раньше.
Интерес к картам был всегда – может быть, это от родителей, потому что в доме были атласы конца [19]40-х годов, которые очень любил дедушка, и они после мамы перешли ко мне по наследству – просто как карты, которыми в школе пользовалась. Куда они сейчас делись, трудно сказать, очень жалко.
[А дедушка профессионально занимался чем-то, связанным с картами?]
Нет. Дедушка не занимался профессионально чем-то, связанным с картами. Просто, видимо, это было одно из его увлечений.
[А какие ещё интересные здания привлекали внимание в детстве?]
Какие здания привлекали внимание в детстве? Очень интересное здание на Кутузовском проспекте – очень оно… одно-единственное, уникальное такое в Москве – это, по-моему, по адресу Кутузовский, дом 14. На слиянии Кутузовского проспекта и Дорогомиловской улицы вот стоит необычное жилое здание. Оно всегда привлекало меня тем, что оно отличалось от всех тех зданий (характерных для стиля сталинской архитектуры) – тем, что оно, во-первых, по-моему, было выкрашено (оно и сейчас, по-моему, выкрашено) в розовый цвет. Каждое окно, каждый балкон имеет своё какое-то обрамление – во всяком случае, оно не стандартно. Поэтому взгляд оно привлекало всегда, и всегда было очень любопытно, а что же там. Там действительно какие-то непростые элитные очень квартиры, вплоть до двухэтажных (как я сейчас уже понимаю). Вот. Во всяком случае, это здание всегда очень привлекало моё внимание.
[Может быть, как-то обсуждались среди других жителей района интересные объекты – может быть, про них какие-то рассказы ходили, слухи?]
Нет, я такого не помню потому, что ничего такого привлекательного в этом плане…
[Пугающего?]
Нет. Нет-нет-нет, ничего такого нет. Я не помню, потому что в этом плане район как бы самый… самый обычный.
[Расскажите, пожалуйста, в каком доме прошло ваше детство: что это за дом, какого типа там было жильё, какие квартиры?]
Это в своё время был дом элитный – это Кутузовский, 4/2 – это следующий же дом за зданием гостиницы «Украина». Поскольку дедушка занимал вполне определенный серьёзный пост, он в своё время получил там квартиру. Причём, до этого он жил в коммуналках, в комнатах (как это сейчас можно, наверное, сказать) «гостиничного» типа. То есть это было первое их самостоятельное с бабушкой и с мамой жильё, полученное в… [вспоминает] не то в [19]58-м… или [19]59-м году. Вот.
И это дом, относящийся к «сталинской» архитектуре: с высокими потолками, достаточно просторными квартирами по сравнению с тем, что было для… по сравнению с тем, что отличало массовую застройку. Хотя, наверное, в то время ещё её, [массовой застройки], не было. Потому что это были времена всё-таки Сталина, а не… Вернее… ну, как… сейчас я это Вам точно не сформулирую. Но я знаю, что в этом доме получали квартиры и высокопоставленные чиновники, и известные деятели культуры. В этом доме жила Майя Плисецкая одно время с Родионом Щедриным.
То есть дом… дом не простой, дом элитный: и с двумя лифтами, с двумя входами в подъезд (в каждый подъезд). Более того, в этом доме имелся отсек, состоящий, по-моему, из двух подъездов, где были и двухуровневые квартиры (об этом мы тоже узнали несколько позже). То есть это был дом не для простых москвичей, не для простых тружеников – так скажем. Вот. Вот так вот повезло в жизни, что называется, немножко.
Что ещё? А, в нашем же подъезде жила народная артистка Советского Союза Зоя Фёдорова, которую, к сожалению, убили. Это было всё… это было… Да, она… мы жили на шестом этаже, она жила на четвёртом этаже.
Много видела знаменитых людей, которые жили в гостинице «Украина». Я помню, как в «Доме игрушки» бабушка меня толкнула и попросила обратить внимание на невысокую женщину: чтобы я посмотрела на неё, обязательно её запомнила. Когда мы вышли из магазина, она мне сказала, что это Тамара Фёдоровна Макарова. Действительно, была очень приятная женщина, как сейчас помню.
Сама я тоже видела многих артистов: и Гафта, и Екатерину Васильеву и всяких прочих других народных артистов СССР, которые гремели, наверное, в [19]40-е – в [19]50-е годы, а мне в [19]60-е – начале [19]70-х они были не очень интересны. Вот. [Смеётся.]
Языковая или математическая школа для девочки-москвички? Интернациональный детский сад был возможен при Советском Союзе? О детских дворовых играх и особенно о «секретиках». Где гуляли за пределами двора, и куда ходить было категорически запрещено. О взрослых дворовых компаниях (00:25:39 – 00:34:12)
[Учитывая, что вы жили в таком интересном доме, ваше детство отличалось от детства более простого народа? Дворовая жизнь?]
Нет, дворовая жизнь вообще ничем не отличалась. Я так же, как и все, ходила в ясли – была отдана в ясли в возрасте полутора лет, потом детский сад. Так же, как и все, ездила на дачу в летнее время с детским садом и с теми же яслями, поскольку родители работали. К тому времени дедушки не стало (ещё до моего рождения, даже до того, как мама с папой поженились) поэтому никакими такими особыми блага\ми, кроме удачного месторасположения (места моего рождения) я как бы не отличалась.
И в школу я пошла не в самую простую, потому что родители отдали меня в специализированную математическую школу. Ездила сама в семь лет: ездила сама несколько остановок до этой школы. В ближайшую школу меня не отдали, она была языковая – английская она и до сих пор, одна из элитнейших и блатных школ в Москве. Но родители сочли, что математику развивать для девочки гораздо важнее. А языкам она, наверное, сама выучится, если захочет. [Смеётся.] Вот. Поэтому бесконечные кружки: и хореография, и ещё что-то – всё это было так же, как, наверное, и у подавляющего большинства самых обычных детей того периода.
[А прогулки во дворе?]
Да, конечно.
[Может быть, вы помните какие-то игры, в которые Вы играли? Какие-то компании?]
Ничего особенного не было, потому что всё было, как у всех – вот кого… Что называется, общались во дворе с теми, кто жил, с теми, с кем в детский садик ходили.
Единственная особенность какая, наверное, была – это то, что рядом был дом дипломатических работников самых разных государств. И в детский сад я ходила с детьми этих работников, которые жили в Советском Союзе, в Москве. И поэтому общение было не только с ребятами дворовыми, но и с иностранцами: и с немцами, и с румынами, и с поляками, и с какими-то темнокожими ребятами. Но во всяком случае – вот это я очень хорошо помню – что у нас был интернациональный детский садик, и поэтому общение было с самыми разными ребятами. И считалось, что это нормально. То есть никаких особенностей я, конечно, в этом не видела.
[А я имею в виду, гуляя во дворе: чем вы занимались в детстве?]
Копали в песочнице. Детство было… (это в самом глубоком детстве). Потому что как только наступил возраст, когда можно было ребенка чем-то занять, значит, его занимали всем, чем только можно, чтобы он как можно меньше гулял во дворе без присмотра.
[То есть было не очень много гуляния во дворе без присмотра?]
Бесприсмотрового гуляния во дворе было мало. Но когда оно было, это были естественно игры и в «салочки», и в «догонялочки», и в «прятки». «Казаков-разбойников» я не помню. Это были бесконечные прыжки в «классики» с ленточками. Прятали мы всякие «секретики-золотинки» и то, сё, пятое, десятое... Лазили по помойкам – это всё было.
[Что это были за «секретики»? Как вы их делали, где закапывали?]
Главное было – найти кусочек цветного стекла. Потому что простое стекло [для этого не подходило]. Можно было воспользоваться небольшим кусочком: с пол-ладошки, наверное, размером. Должно было быть стеклышко, под которое нужно было положить либо интересный фантик, либо какую-то «золотинку». В самом простом случае, [под стёклышко можно положить] либо пуговичку, либо просто цветочек, сорванный во дворе, и закопать это всё. Обязательно запомнить место. Потому что после того, как всё это было закопано, надо было найти подружкин «секретик». Вот. Или… попытаться сделать так, чтобы подружка не нашла твой «секретик». Вот. Это была такая игра. Да, в «секретики» очень любили играть.
[А по каким-то подсказкам искали подружкин «секретик»?]
Ну, конечно. Где прокопано – там и ищи. Были у кого-то какие-то любимые места: под деревьями, под каким-то ограждением вот этой дворовой какой-то площадки ледовой, или рядом с песочницей. В общем, каким-то образом это дело находили.
[В каком это возрасте?]
Это в возрасте, наверное, от пяти и лет, наверное, до восьми. Вот так вот.
[И какие годы это?]
Это вторая половина [19]60-х. Ну, это игра, которая достаточно долго бытовала в детской среде – это я точно знаю.
[Мои ровесники тоже в неё играли.]
Да. Потому что вот – да. Я знала, что и задолго до меня в эту игру играли. И знала, что сестра моя, которая намного меня младше, тоже в это во всё играла.
[И задолго до вас даже играли?]
Да.
[А кто рассказывал?]
Наверное, кто-то рассказывал – может, у кого-то старшие сёстры это всё рассказывали.
[Не родители?]
Нет, нет, нет. Не могу вспомнить, чтобы родители рассказывали. Я такого не помню.
[А вот вы ещё упомянули помойки – что вас привлекало в детстве в помойках? [Смеётся.]]
Да просто кто-то лазил, а я – за компанию. Совершенно ничего не привлекало.
[Что вы там находили?]
Ничего интересного не находили. Абсолютно ничего интересного не находили, потому что запах помойки с детства был очень неприятен.
У нас в квартире был мусоропровод. И когда на кухне шёл выброс мусора, то запах – он всё-таки поднимался оттуда, из этого места, где всё это собиралось. Поэтому запах помойки совершенно был неприятен. Но просто поскольку компашка то ли бежала, то ли пряталась, то ли что-то ещё… Но, во всяком случае, то, что бывала на помойке – это я очень хорошо помню. Но без всякого удовольствия и без специальных каких-то целеполаганий. Ничего я там не собиралась делать.
[А ещё какие места интересные посещали в детских компаниях?]
Набережная. Катались. Зимой катались на санках.
[А где именно?]
На набережной: как раз которая была рядом с нашим домом, рядом с гостиницей «Украина», чуть дальше вдоль всего пивзавода (тогда «Бадаева», ещё раньше «Трёхгорного»). Были очень неплохие склоны, поэтому мы там с удовольствием катались. Там была проезжая часть, которая очень редко когда проезжалась машинами – она была тупиковая – и поэтому там машин практически не было. И мы там всё время гуляли.
[А взрослые ругали вас за посещение каких-то мест? За какие-то виды детской активности?]
За посещение мест проезжей части, то есть из двора было категорически запрещено выходить. Были какие-то не специальные границы, но какие-то вот оговоренные границы, что туда выходить нельзя. Выскакивать… (в нашем доме две подворотни) не выскакивать в подворотни – это было категорически запрещено. Не выходить на Кутузовский проспект – это было категорически запрещено. Не ходить на помойку – это было категорически запрещено. Но, тем не менее, что-то же всё-таки нарушалось.
[Естественно. [Смеётся.]]
Так что вот как-то так всё было.
[А существовало ли какое-нибудь дворовое сообщество? Не только у детей, а у взрослых?]
Нет, вот что ка[сается]… На моей памяти такого нет. Потому что просто у меня родители не принимали участие в таких сообществах. А так – наверное, что-то было. Да, вот в какой-то части нашего двора: я знаю, что люди и собирались, и выпивали, и песни пели, и непотребное оттуда что-то кричалось. Окна наши выходили во двор, поэтому это всё было слышно. Наверняка что-то было, но нас это не коснулось.
[Из местных жителей?]
Да, да, да.
[Которые любили там посидеть?]
Да, да, да.
О пеших прогулках, сформировавших пространство Дорогомиловского района. Где хоронили родственников раньше, и где хоронят сейчас. О репутации района (00:34:14 – 00:38:08)
[А как вы ощущали границы своего района в детстве? Может быть, они изменились со временем как-то?]
Как я ощущала границы своего района? Достаточно было чёткое очерчивание: оно как раз проходило по набережной Москва-реки от Киевского вокзала до железнодорожного моста (который теперь находится в том месте, где «Москва-сити», да?) до, наверное, Поклонной горы. Вот такую… Вот Кутузовский проспект, может быть, небольшой кусок Дорогомиловской улицы… Он [район] вполне был такой осязаемый, очертаемый, потому какие-то прогулки, (не большие, не специальные какие-то поездки куда-то) они ограничивались вот этим пространством. Поэтому очень хорошо я его ощущала.
Если что-то… если нужно было, например, поехать на кладбище, то это было событием. Потому что мы садились на какой-то транспорт и куда-то ехали. А вот всё, что было (как это сейчас говорится, «в пешей доступности», «в шаговой доступности») в детстве – всё казалось тем местом, тем районом, который твой.
[Существовало ли какое-то кладбище, где жители Дорогомиловского района хоронили своих родственников?]
Когда-то существовало кладбище на набережной Москва-реки. Но с прорубанием Кутузовского проспекта (это, наверное, после войны, это конец [19]40-х годов – начало [19]50-х, как мне рассказывали) вот это кладбище было снесено.
[И где стали хоронить после этого?]
Откуда ж я знаю! На всяких самых разных кладбищах: кого на Пятницком, кого на Ваганьковском, кого, например, как нас – на Преображенском. Я не знаю системы, по которой в то время отводились участки на кладбище.
[А Ваших родственников?]
На Преображенском мои все.
[Если вернуться к району, существовали ли какие-то места, которые пользовались какой-нибудь нехорошей репутацией?]
Вы мне уже второй раз пытаетесь задать этот вопрос. Нет, у меня нет таких воспоминаний. Может быть, только какой-то район Дорогомиловского рынка, где оставались дома старой застройки, и там было…
[Не обязательно какая-то легендарная слава, а район, где, допустим, нехорошие люди живут?]
Нет такого. У нас очень хороший район, у нас всегда жили только хорошие люди. Хотя, вот видите, Зою Фёдорову убили. Прямо в нашем подъезде, на этаже ниже.
[А была ли какая-то специфика у района, которая его отличала от других? Можно ли её как-то описать?]
Конечно! Это был очень известный район. Потому что по Кутузовскому проспекту проходила правительственная трасса, в доме 26 жило много руководителей страны и лиц к ним приближённых. Поэтому район считался таким элитным. Поэтому специфика такая. Наверное, что-нибудь люди постарше могли бы что-то рассказать более детально.
Я из детства ничего особенного не помню, потому что для меня это была обычная жизнь. Я другой не знала, мне не с чем было её сравнить.
[А молодежь где собиралась в районе в компании?]
Молодежь в то время особо нигде не собиралась. Может быть, только по кружкам, по каким-то клубам…
[А более взрослые?]
Это надо более взрослых спрашивать. Не было тогда тусовок в том понимании, которое это сейчас существует. Взрослые собирались в очередях.
«Сантехника», «Дом игрушки», «Голубой экран» и другие знаменитые магазины района (00:38:08 – 00:41:04)
[А куда эти очереди, в основном, стояли?]
В нашем доме – это была очередь в известный на весь город магазин «Сантехника». Потому что у нас в соседнем подъезде на первом этаже был магазин «Сантехника», куда время от времени привозили почему-то импортную сантехнику. И вот это вот образовывало очереди.
[А какие ещё интересные магазины были в районе? Примечательные?]
«Дом игрушки». Известный на всю Москву «Дом игрушки». Наверное, он был среди магазинов детских товаров второй известный в Москве после Центрального «Детского мира».
«Дом игрушки» был в соседнем доме. Там были замечательно оформленные витрины, на которых что-то двигалось: то большие какие-то игрушки двигались или куклы, то паровозики ходили. То есть можно было вдоль витрины этого магазина в детстве ходить часами, и ничего не приедалось, не надоедало.
[И другие жители Москвы приезжали специально?]
Приезжали специально вот в такие магазины, да-да-да – это действительно было. Был ещё «Голубой экран» – в соседнем доме магазин, где продавались телевизоры. Туда тоже, наверное, очереди стояли. Но это уже можно вот только саппроксимировать [прим. ред. – аппроксимировать – сказать приблизительно, представить.], что называется, что называется.
А ещё что? А, ещё был напротив магазин «Русские сувениры», где иногда там… где очень часто можно было встретить иностранцев, которые приезжали сюда за покупками. Вообще, это были очень любопытные магазины, всегда привлекавшие внимание. Там были товары народных промыслов, мне всегда это было интересно: и хохломские ложки, и павло-посадские платки, и гжель. Это всё было очень любопытно. Можно было стоять, раскрыв рот, рассматривать всё часами, надоедая продавцам просто своим видом, да-да-да. Был художественный салон на Украинском бульваре – там тоже были и иностранцы, и очень любопытные изделия там можно было купить. Но это я поняла уже позднее. Вот. Когда возникала необходимость сделать кому-то какой-то подарок – вот, «Русские сувениры» и художественный салон на Украинском бульваре были места[ми], где всегда можно было что-то выбрать для подарка (и по интересам, и по цене).
[А существовали ли места частной торговли, неофициальной?]
В нашем районе нет. Это правительственная трасса – кто ж вам там даст какие-то места частной торговли организовывать? Там, говорят, в каждой подворотне было по специально обученному человеку. Вот. Я, во всяком случае, такого не помню: может, потому что в то время не было самостоятельной жизни. Я ж всё-таки была ребенком.
Главный символ Дорогомиловского района. О площади перед Киевским вокзалом в постперестроечные времена. Где у местных жителей были дом-утюг, здание СЭВ, остановка «Дом игрушки» и обувной магазин «Отцы и дети» (00:41:04 – 00:46:43)
[Какое место или какой объект Дорогомиловского района можно было бы назвать его символом?]
[Задумывается.] В этот период времени, наверное, гостиницу «Украина». Наверное.
А какие места были? Вы знаете, сейчас я начинаю потихоньку вспоминать… Потому что, например, в конце [19]80-х годов такими местами несанкционированной торговли была площадь перед Киевским вокзалом – это было такое злачное место, это был сущий ужас, на самом деле. Но это уже было в постперестроечные времена. Если интересуют [19]60-е – [19]70-е годы…
[Все интересуют.]
Что касается конца [19]80-х – начала [19]90-х – это площадь перед Киевским вокзалом. Это было такое злачное место! Это было злачное место не только потому, что там существовали, видимо, какие-то человеческие пороки. Там действительно было очень грязно.
Однажды я с детьми возвращалась на последней электричке с дачи и, соответственно, на последнем поезде метро. И выйдя на площадь Киевского вокзала (потому что мы доехали до станции метро Киевская, дальше нам только пешком до дома) я с ужасом увидела, как вся площадь кишит крысами. Это было… Это такой животный ужас, который во мне вот с тех лет сидит до сих пор! И я страшно не люблю площадь Киевского вокзала, хотя там давно уже стоит центр «Европейский», какой-то монумент свободной Европе – я не люблю эту площадь. Я делаю всё, чтобы проехать мимо неё, не заходя на неё. Вот это – да, это – да. Вот такое место было, да.
И там можно было купить каких-то жутких пирожков, после которых обязательно (если очень хотелось есть) расстраивался желудок. Это было… в конце [19]80-х – начале [19]90-х это было одно из самых злачне\йших, по-моему, мест во всей Москве. Никакой… (Как это там? Какой там у нас был рынок?) вообще с этим…
[Черкизовский?]
Черкизовский рынок с этим не сравнится.
Там можно было купить всё, и продать можно было всё. Потом там появились палатки со «сникерсами», с сигаретами. И цыгане ходили. В общем, это было… для меня это было очень неприятное место. Может, потому что я в то время, да и сейчас, наверное, достаточно законопослушный житель Москвы. Вот я понимаю, что такая жизнь имеет право… такие формы жизни имеют право на существование. Но это было очень неприятно.
[А существовали ли какие-то народные названия мест, улиц, домов? Неофициальные?]
Да, наверное. Наверное. Наверное, существовали. Сейчас я, наверное, даже не вспомню… Да, наверняка существовали, но я просто вряд ли могу что-то вспомнить. Может быть, какие-то дома назывались как-то.
Я знаю, что напротив (на противоположном берегу Москва-реки) этот дом. Он стоит и сейчас (на противоположной стороне его теперь Дом правительства). Вот он, этот дом, назывался «Утюг». Просто потому, что он с определённым углом стен – он почему-то назывался «Утюг». [прим. – Скорее всего речь идёт о здании по адресу Новый Арбат, 31/12.]
Да, потом было… (сейчас это здание Мэрии – раньше было здание СЭВ). [прим. – Речь идёт о здании по адресу Новый Арбат, 36, которое было выстроено в 1963 – 1970е гг.] Его просто называли коротко: «СЭВ». Да, здание СЭВ: от сокращения «совет экономической взаимопомощи», видимо, стран Варшавского договора. Я долго не могла запомнить эту аббревиатуру – СЭВ. Но, тем не менее, там и остановка называлась «Здание СЭВ». И поэтому всегда это место называлось СЭВ-СЭВ-СЭВ. Что ещё?
[Может быть остановки транспорта?]
Остановка транспорта, сейчас которая называется «Кутузовский, дом 8», по-прежнему среди старожилов называется «Дом игрушки». По-прежнему она называется «Дом игрушки». Вот. Это я могу сказать точно. По этому словосочетанию узнаются жители, давно живущие в этом районе. Узнают друг друга.
Был магазин обувной (кстати, напротив «Дома игрушек», на противоположной стороне Кутузовского проспекта) который имел две секции с совершенно отдельным входом. Был отдел мужской обуви, и был отдел детской обуви. И назывался этот магазин в просторечье «Отцы и дети». Да. Потому что женской не было. Была только детская обувь и мужская – и он назывался «Отцы и дети».
[Прекрасно! Если ещё что-то такое вспомните – просто супер.]
Как-то так, да. Если вспомню, я, наверное, тогда Вам смогу ещё назвать. Но это нужно немножко задуматься.
Катание с горки по постаменту памятника Тараса Шевченко. Про бороду Курчатова и ногу Баумана (00:46:43 – 00:50:12)
[А какие-то памятники, мемориалы? Может быть, народные даже?]
Народных особо не было. Потому что, опять же, район такой, что там…
[Специфический.]
Да. Потому что там ничего своего без разрешения, без какого-то одобрения, очевидно, нельзя было сделать.
Очень хорошо помню памятник Тарасу Шевченко, который стоит перед гостиницей «Украина» (теперь она «Radisson» называется). Вот там уникальный какой-то гранит интересный, по которому всегда было любопытно в летнее время ходить, а зимой кататься с горок: потому что по этому граниту, на котором практически никогда не держался снег, было очень удобно забираться (он шершавый, ноги не скользили). Вот это я очень хорошо помню. Но это детские такие воспоминания.
Что ещё из памятников? Очень долго же на месте нынешнего парка Победы был действительно парк, [будущий парк] Победы, в котором стоял закладной камень, свидетельствующий о том, что здесь будет памятный мемориал. Очень долго этот камень стоял, и парк просто назывался «парком» – никаким не «Парком победы». И мы действительно его использовали как парк.
Совершенно из другого района могу Вам про памятник сказать его народное название – это район Щукино. Перед институтом Курчатова поставили в своё время памятник Игорю Васильевичу. Он настолько странный, что… это просто… (Вы не представляете себе) просто [сделали] голову Курчатова, стоящую на не очень высоком постаменте. Впечатление такое, что эта голова на постаменте держится только за счёт вот той окладистой бороды, которая была у Игоря Васильевича. Поэтому памятник в народе прозвали Бородой. «Где встречаемся?» – «У Бороды».
Ещё очень интересно… не знаю, кто-то у вас из респондентов будет или нет по Бауманскому району – по Лефортово. Вот памятник Бауману, который стоит на территории Универс[итета]… бывшего Императорского высшего технического училища: сейчас это Университет имени Баумана. Памятник Бауману – он в просторечии всегда назывался Ногой. Потому что Бауман стоит, слегка выставив вперед согнутую немножко в колене ногу. Поэтому студенты его прозвали (сразу же, по-моему, как только памятник был поставлен) у Ноги. У Ноги. «Мы встречаемся где?» – «У Ноги».
И более того, зимой, когда это место было занесено всегда снегом, один из… одно из мест (лестничных площадок внутри здания) прозвали Зимней Ногой. Вот. Это вот такие какие-то фольклорные предания. Да – вот Зимняя нога, да. Зимний сачок и Зимняя Нога.
[А Зимний сачок – это что?]
То же самое место. Это то же самое место, где сачковали, где собирались покурить, прогулять лекции. Это достаточно большая по периметру площадь лестничного пролета, которую в своё время использовали вот именно так.
Где назначили друг другу встречи жители Дорогомиловского района. Рестораны, кафе и пивные района (00:50:12 – 00:54:42)
[А в Дорогомиловском районе где любили назначать встречи жители? Где чаще всего встречались?]
Да они, по-моему, встречались всегда либо в каких-то кафе, либо в ресторанах, либо дома, либо у кинотеатров. Потому что в районе было три кинотеатра: «Пионер», «Призыв» и «Киев» – как раз на Кутузовском проспекте все. «Киев» чуть-чуть в стороне. Было одно из первых таких больших кафе – кафе «Хрустальное». У магазинов люди встречались.
[У магазинов?]
У магазинов. Люди, если им надо было встретиться, они часто назначали встречу у входа в какой-то магазин. А поскольку на Кутузовском были такие знаковые магазины: там, у «Голубого экрана», там, у входа на рынок, у «Дома игрушки», у гостиницы «Украина» (с той или с другой стороны, там была кулинария), у той же «Сантехники». Книжный у нас был – у книжного, наверное, встречались люди. Вот, как-то так.
[А кафе какие были?]
Кафе было крайне мало. На Кутузовском было только одно кафе – вот это вот кафе «Хрустальное», знаменитое кафе. Оно было «Хрустальным», наверное, потому что там были вот такие высоченные панорамные окна.
[Оно так официально называлось?]
Да. Называлось кафе «Хрустальное». Потом на первом этаже открылась «Pizza Hut», она там была одна из первых пиццерий в Москве. Это действительно было так. Но в это кафе стояли очереди.
[Очереди прямо?]
Да. В это кафе стояли очереди. Очереди стояли в любое кафе, потому что их было мало.
[А что там подавали в советские времена?]
Понятия не имею. Я в этом кафе не была ни разу.
[Правда?]
Да. Но это, видимо, было что-то типа ресторана. Потому что место это [было] такое, куда, по-моему, родители ходили по каким-то своим большим событиям: отметить какую-нибудь годовщину свадьбы или что-то ещё. Вот. То есть это было место не каждодневного посещения и даже не регулярного посещения – это были какие-то специальные выходы.
А потом были места для еды вот такой, в стоячем как бы режиме – это было в любой кулинарии, в крупных гастрономах. Всегда были какие-то кафетерные такие зоны, где наливали соки, где можно было заказать молочный коктейль. Там стояли столики круглые на одной ножке, за которыми можно было постоять и покушать. И это было достаточно распространено. Любой крупный магазин, по-моему, имел такую зону, как мне кажется сейчас. Во всяком случае, такая зона была в гастрономе, находящемся в здании гостиницы «Украина», такая зона была в нашем доме, в кулинарии, которая работала от ресторана гостиницы «Украина». Такая зона была в достаточно крупном магазине «Диета» (Кутузовский, 22). Вот.
[А какие-то, может быть, чебуречные, пельменные, пивные?]
На моей памяти такое было, но не в нашем районе. Во всяком случае, я этого не помню. Наверняка что-то где-то было. Скорее всего, это было в районе самого Киевского вокзала. Скорее всего, это было в районе улиц Киевская или Студенческая, где-то поблизости к Дорогомиловскому рынку. Скорее всего, это было…
А, была пивнушка стеклянная – да! На Можай… по-моему, эта улица до сих пор называется Можайский вал. Она называлась, по-моему, «Сайгон». Но об этом я уже узнала в студенческие времена. А в детстве, конечно, я этого не знала, потому что папа никогда не ходил, и поэтому я об этом месте не знала в детстве.
[Были какие-то места, где выпивали в районе?]
Наверное, были. Но мне это неведомо, потому что все застолья проходили в домашней обстановке.
О студенческой поре и студентах. О том, как демонстранты праздновали Первомай в подворотнях. Неформальные названия улиц (00:54:42 – 00:59:05)
[А вот то, что близость к студенческой среде?]
Там же колоссальный комплекс общежитий самых разных институтов.
[Чувствовалось?]
В нашем районе нет. Поскольку это достаточно далеко от нас, то есть это несколько автобусных или троллейбусных остановок.
Но поскольку школу я заканчивала вот прямо в этом микрорайоне ([я заканчивала] 710-ю школу на Киевской улице, и в студенческие годы в этом студенческом комплексе жила одна знакомая, к которой мы ходили в гости) да, вот это вот такой достаточно весёлый район. Толпы галдящих студентов, вваливающиеся и уплотняющие метро на станции метро Студенческая каждое утро. Толпы этих же студентов, вываливающихся на станции метро Студенческая в любое время суток в течение всего года. Это всё было – да. Это всё заметно, что это вот район такой жизни, носящей молодёжный такой оттенок. Вот.
Но, опять же, про какие-то… Я была очень правильно воспитанной девочкой, поэтому о каких-то там злачных местах, куда можно сходить «потусить», как это сейчас говорится, я не знала. Всё это проходило либо в домашней обстановке, либо по какой-то специальной договорённости с родителями, что я куда-то к кому-то в гости еду – в те же общежития, да? Всё строго-настрого с вполне определёнными правилами. Те же школьные какие-то вечеринки – они же проходили всегда в домашней обстановке: Дни рождения… А что мы ещё отмечали? В подворотнях Первомай мы не праздновали.
А! Вот кто праздновал в подворотнях Первомай: демонстранты, которые отбегали от своей основной толпы (которая шла медленно) и в наших подворотнях они вот это вот… в наших подъездах они это дело праздновали. И соответствующие запахи потом несколько дней витали по нашим подъездам.
[Местные их пытались выгнать?]
Ещё бы! Это была целая война! Закрывались вторые входы в подъезд (потому что каждый подъезд имел два входа). Вот. Закрывались… добивались закрытия второго подъезда, чтобы там народ не собирался и не тусовался.
И долгостояние в очереди в магазин «Сантехника»: туалетов же не было – туалетами были ближайшие подъезды.
[А, вот оно что.]
И празднующие Первомай и ноябрьские праздники… Потому что это ж пока они от своего завода дойдут до Калининского моста! Тот, кто замёрз – тот согревался, кто уже успел согреться – тому уже отлить надо. Вот.
Так что это всё вот да – вот это было таким негативным… негативной стороной той общественной жизни, которая бурлила кругом.
[Вот это то самое интересное, что мы и собираем.]
Да что вы говорите! Неужели? [Смеётся.]
[Я имею в виду, такие неформальные…]
То есть первое место захоронения Левитана Вам не так интересно. А отбегавшие из колонны демонстрантов к подъездам несчастные люди, которым негде было покушать и негде было какие-то другие свои потребности реализовать, [Вас больше интересуют?] [Смеётся.] Да, это всё – это всё было. Это всё так и было.
[А что ещё можно сказать про дороги, улицы района? Была ли у них какая-то своя репутация у каждой улицы? Народные названия?]
Большая Дорогомиловская всегда называлась Дорогомиловка. Причём это я только потом уже со временем узнала, что рядом прямо вот небольшая улица, и называется она Малая Дорогомиловская улица. Кутузовский – есть Кутузовский. Поклонная гора всегда называлась Поклонкой. [Вспоминает.] Ну, так вроде всё. Из того, что мне известно.
О клумбах во дворе и весеннем субботнике. Локальные конфликты Советского времени и громкие убийства 90-х. Об изменившимся облике двора: как перестали сушить бельё, выбивать ковры, куда исчезли дети, откуда взялись личные машины (00:59:05 – 01:08:26)
[Про дворовую жизнь ещё немного. Были ли во дворах какие-то палисадники, клумбы?]
Да, конечно. Палисадников особо не было, но были какие-то зоны, где сажались цветы. Вазоны, может быть, были вот на парадной части (где-нибудь там в районе непосредственно Кутузовского проспекта), а во дворах… Ну, я помню, что кто-то что-то сажал. Потому что были какие-то ограждения (может быть, они были очень такие примитивные). Но во всяком случае, специального украшения дворов, как это делается сейчас – такого не было.
А энтузиасты этого дела были всегда и, видимо, каким-то образом они всё-таки пытались реализовать свои вот эти потребности в красоте дворов.
Но то, что деревья белились по весне, и вообще, Москва, конечно, убиралась дважды в год на субботнике – это всё очень отчётливо помнится. И не только потому, что в своё время, уже с возрастом, я сама принимала в этих субботниках участие. А просто потому что, действительно, город становился чище. Особенно это было весной на так называемый «Ленинский субботник» – это который в апреле всегда проводился. Москва просто становилась намного чище.
[Существовал ли какой-то кодекс поведения жителей двора, дома? Какие-то конфликтные ситуации внутри?]
Вы знаете, нет. Я не помню таких вещей. Конфликтные ситуации… Они, может быть, были настолько локальные… Кого-то облаяла собака – вот, пожалуйста, и конфликт. У кого-то дети поругались – конфликтные отношения возникают сразу между родителями. Кто-то у кого-то стащил, кто-то у кого-то что-то украл в школе – вот и конфликтные роди[тели]… моменты с родителями. Я такого не помню.
Боже мой! У нас же в доме бандиты стреляли в начале [19]90-х! Банкиров стреляли в начале [19]90-х. Несколько громких убийств. Громких, в масштабе страны, они как раз произошли в нашем доме. Кого-то… я, конечно, не помню ничего этого и не знаю этих людей. Но поскольку дом – он такой не простой. Там и жили, и покупали квартиры люди, которые в начале [19]90-х, наверное, являлись активными участниками той «лихости», которой характеризуется вот это время.
[Ничего себе. Очень интересно. Кстати – про этот период. Как изменилась жизнь района и жизнь двора с течением времени: с детства до перестроечных лет? Как ощущались изменения?]
Как ощущались? Исчезло такое явление, как сушка белья во дворах.
[А это ещё было в [19]60-е?]
Это ещё было. В [19]60-е – это ещё было, да.
[Несмотря на то, что дом на Кутузовском проспекте?]
А где его сушить-то? А сушить-то его где? Потому что те, кто имел возможность сдавать бельё в прачечную (что делали мои родители) – те, конечно, такой проблемы не имели. Но, наверное, к концу [19]60-х дом уже, может быть, не был настолько населён элитой, как это было в конце [19]50-х. Где-то, по-моему, в нашем доме были коммунальные квартиры. Поэтому люди сушили бельё во дворах. И вот я обратила внимание на то, что со временем эта симпатичная традиция (на мой взгляд, симпатичная) она исчезла.
[Когда примерно?]
Где-то, наверное, в кон[це]… в начале [19]90-х.
Точно так же, как перестали выбивать ковры. Ведь как только выпадал первый снег, весь двор, на первый снежок [все] старались вынести ковры, вот. Сначала, значит, их ворсом вниз – постучать по ним веником. Потом, значит, перевернуть их ворсом вверх – намести свежего снежочку. Потом этот снежочек сгрести. Были такие «хло\палки» специальные. И вот этот вот стук выбиваемых ковров пластиковыми такими «ковровыбивалками» (они больше ни на что не годились) он был очень даже хорошо слышен. Вот такие вот моменты, да.
Потом… То есть можно, наверное, так сказать, что с конца [19]50-х до конца… до середины [19]80-х население двора, оно менялось в сторону как-то большего демократизма, да? Хотя не могу сказать, что наши, там, дружили подъездами или, наоборот, там, враждовали подъездами. Я такого не помню.
А что касается уже постперестроечных времён (времён, связанных с началом и активной фазой Перестройки) то здесь тоже произошло резкое изменение дома. Потому что началось массовое расселение тех небольших коммуналок, которые всё-таки были в этом доме. Квартиры скупались банкирами – людьми, которые имели финансовую возможность в тот период. И поэтому изменилась, конечно, и структура: стало меньше детей во дворах. Потому что семьи с детьми разъехались. Стало больше дорогих машин. Стали появляться в определённых подъездах домофоны. Тогда не было это распространено как обязательное запирающее устройство в подъезде (за которое потом взимаются деньги в квитанциях ЖКХ) а это устанавливалось очень часто по инициативе именно жителей конкретного подъезда. Вот. То есть вот так вот со временем и менялась жизнь.
Потом стали появляться пластиковые окна – как признак «крутизны», богатства и сверхдостатка в семьях. Это – да. Это всё было, это всё происходило.
[А вот машины: их в прежние времена где парковали, и где впоследствии их стали парковать?]
Их практически нигде не парковали. Потому что те люди, которые владели машинами в этом доме, в подавляющем большинстве имели служебные машины (например, как мой дедушка), поэтому необходимости в личном транспорте у них не было.
Личный транспорт имели инвалиды, которые ставили свои совсем непритязательного вида машинки в железные вот эти вот короб[ки]… железные ящики, которые назывались гаражами. Это всё было как-то в районе помойки на каких-то задах двора, вдоль забора этого… вдоль забора пивзавода. Это вот я помню. Металлические такие гаражи. На набережной тоже такие гаражи стояли. То есть народ во дворе практически машины не ставил, потому что были гаражи. Либо это, опять же, ставил там же – вот этого я не заметила.
А вот как раз с началом Перестройки стало появляться гораздо больше личного транспорта. И у нас в семье тоже молодой появился «москвич», наша первая машина – конечно, мы ставили [её] во дворах.
Ну вот – да, это один из моментов… одно из явлений, которое со временем стало приводить к конфликту. К конфликту, да, жителей. Кто-то не там поставил, у кого-то плохо установленная сигнализация орала всю ночь, и не одну ночь. Кому-то – на моей памяти, на моих глазах – скинули просто на крышу его новенького автомобиля кирпич. Потому что задолбала всех постоянно срабатывающая сигнализация. Такое всё было, да. И я тоже мужа поджидала в ночи, слушая шум подъезжавшего автомобиля: свой знала наизусть. Поэтому прекрасно знала, что мой-то вот как раз-то сейчас и подъехал. Это вот заполнение двора автомобилями – да, это, наверное, можно отнести к концу [19]80-х.
[Были ли попытки захвата парковочных мест?]
Нет, на моей памяти – нет. На моей памяти таких конфликтов нет. Потому что если и появлялось у кого-то постоянное место парковки (он считал его своим) это происходило как-то исторически. Просто потому что вот это вот место… на этом месте он ставил свою машину здесь и всегда. Конфликтов я не помню. Ну, потому что лично меня это вообще не касалось.
Ещё несколько слов о том, как менялись площадь перед Киевским вокзалом и Дорогомиловский рынок. Брянский или Киевский вокзал? О семечках, бочке с молоком и других мелочах канувшего в лету дворового уюта. О Реновации (01:08:26 – 01:15:55)
[Какие ещё можно вспомнить изменения, которые претерпели район, двор? Как менялась площадь Киевского вокзала? Вы говорили, она была страшная в конце [19]80-х – начале [19]90-х. А до этого времени какая она была?]
До этого времени тоже там какие-то стояли хибары. Там были какие-то… небольшие какие-то мастерские. Одно из самых крупных предприятий, которое там было, громко называлось филиал фабрики «Мосфильма» по копированию что ли фильмов или ещё чего-то. Это были вот какие-то страшненькие здания, глядя на которые в памяти всегда всплывали газетные очерки Гиляровского про Хитровку: как-то вот такие вот это были места.
Потом их начали, все эти убогие здания, сносить. И сначала там были вот эти вот временные ларьки тоже с какими-то закутками, с какими-то не пойми [какие]… поставленные без всякого плана. Видимо, кто, где, как, чего успел захватить.
И потом это всё дело снесли и вот построили «Европейский». Более цивилизованное, конечно, место стало. Это прямо вот такой красивый Брянский… Киевский вокзал. И здание очень интересное – памятник архитектуры и исторический теперь уже памятник, да? Там какие-то фильмы даже снимались, потому что там очень красиво внутри. И рядом вот такое вот безобразие: антисанитария полная, какой-то вот очаг… ну, не преступности, но, во всяком [случае]… (разврата-не разврата)… но, во всяком случае, вот это – да. Потом, тот же Дорогомиловский рынок, который был обычным как бы вот рынком на моей памяти в советские времена…
[А что там? Кто там продавал в советские времена на Дорогомиловском рынке?]
Я не знаю, кто продавал. Знаю, что мы туда ходили за квашеной капустой. Вот. Во всяком случае, там были места, где стояли вот такие вот тётеньки в таких вот каких-то плюшевых полушубках с бывшими белого цвета нарукавниками. Чего-то зазывно кричали. Я помню, что мы туда ходили только за квашеной капустой, как сейчас помню. Видимо, ни в чём другом нужды как-то вот не было. Он тоже со временем превратился в какое-то такое место свободной торговли, так назовём. И со временем его снесли. Но я там уже очень много, наверное, десятилетий не была, потому что нет в нём надобности.
[На площади вот этой перед вокзалом, когда снесли все вот эти вот мастерские?]
Ой, я не знаю. Проще, наверное, посмотреть. Я наизусть всех этих лет не помню. Я не могу сказать. Достаточно в интернете посмотреть, когда построили «Европейский».
Вот до этого времени (я не знаю, сколько шло строительство) вот это было совершенно ужасное место. Потом из мест, где торговали всем и вся: и жвачкой, и трикотажем, и обувью, и этими… сухими соками, которые… (Как назывались вот эти соки, которые раз[веди]..?) «Yupi», «Yupi»! – «Разведи и пей». Да-да-да-да-да! Оно превратилось в то место, где торговали преимущественно (процентов на 90) табаком. Потом… там и алкоголем торговали. В общем, место было, конечно, одно из самых ужасных, на мой взгляд, в Москве. Это вот позорище просто! Вот такой район. Он же исторический.
[А вокзал как называли: Киевский или Брянский?]
А кто как помнил. Самые глубокие старожилы называли его Брянским вокзалом. Мои родители другого названия не знали. То есть те, кто знал этот вокзал как Киевский, они его и называли: «Киевский вокзал». А кто помнил, что это Брянский вокзал – называли «Брянским». Но таких очень немного. Очень немного. Я думаю, что сейчас Вы вряд ли в Москве найдёте кого-то, кто называл этот вокзал «Брянским» (потому что он к этому так привык).
[Очень интересно.]
А что касается московских дворов, то вот то место, где я сейчас живу, – вот это место, оно… Я туда переехала в [19]98 году. Это вот район Филёвского парка. И там было несколько микрорайончиков, образованных сталинскими пятиэтажками: то есть это дома с очень неплохой площадью внутри, с высокими потолками. И вот наш микрорайон, он в своё время как раз был построен для работников того самого 20 авиационного [завода]… ну, в общем, работников Хруничевского вот этого, на сегодняшний день, завода в… тоже в середине [19]50-х годов. И микрорайон был образован несколькими домами – практически оказался районом такого… закрытого типа. Стояло раз, два, три, четыре, пять, шесть, на семь или восемь домов (старожилы ещё есть) которые…
Я ещё застала то время, когда во дворах можно было гулять детям без присмотра взрослых, когда во дворах отмечались праздники всем двором, кто с чем приходил, когда вот это сохло бельё, когда сидели люди – грызли семечки. Всякое было – наверное, и дрались, и всё… Вот такой вот двор – и в этот двор приезжала бочка с молоком, и я ещё помню, я с бидоном ходила за этим настоящим живым молоком. Вот такие места в конце [19]90-х ещё были в Москве в разных районах, видимо.
[Ничего себе!]
Да, да-да-да. В итоге, из всего этого микрорайона осталось только два самых больших пятиэтажных дома. Они образуют такое карэ небольшое, вот. А все трёхэтажные, двухэтажные дома (которые образовывали такой вот как бы закрытый, маленький микрорайончик) они были снесены. И там сейчас стоят большие дома многоэтажные.
[Жаль.]
Очень. Очень жаль.
[А вас Реновация не затронула?]
Наш дом – нет. Вообще, дома нашей серии – они относятся как бы к несносимой серии, но случиться может всякое. Если кому-то понравится этот кусок земли, то они, конечно, снесут.
[То есть не включали в список?]
Нет, мы сейчас пока не в списке. И я надеюсь, что мы ещё долго не будем в списках, потому что такое жильё не должно сноситься – это несносимое жилье. Там трёхэтажные потолки – как это можно снести?
[Трехметровые?]
Да, трёхметровые – да.
[Но это никого не останавливает.]
На самом деле – да. Не останавливает. Мы очень надеемся на то, что одна из жителей нашего дома на последних выборах была выбрана-таки нами (благодаря, я надеюсь, нашим усилиям) в депутаты муниципального собрания, и что – да, интересы нашего дома всё-таки на определённый период времени защищены.
[А вы вообще следите за историей с Реновацией?]
Да.
[То есть именно информацию отслеживаете или, может быть, в каких-то сообществах?]
Да, у нас образовано сообщество и нашего дома, и нашего микрорайона. И мы регулярно обмениваемся информацией: кто-то активно, кто-то не очень активно.
[Фрагмент интервью 01:15:55 – 01:36:42 не публикуется.]