Рассказчица жила в Кузьминках с 64 года, пошла во второй класс в школу там. Родилась в Москва, родители тоже, а дедушки и бабушки приехали во время революции. Рассказывает историю семьи и переездов по Москве: жили на Шарикоподшипниковской улице («на Шарике»), в Козинском переулке возле Елисеевского магазина (00:00:36.939-00:03:55.419)
[…Ну, поэтому интересно вот тот период, который вы написали. Это был, вы говорите, [19]64-й год?]
ВМВ: Да.
[…т.е. по сути, вам сколько тогда было лет, когда вы там жили?]
ВМВ: Мне было… мне было 7, и потом мне в сентябре 8 исполнилось. Вот в 7 [лет] я закончила еще в центре первый класс, а в 8 – это я уже пошла в Кузьминках в школу.
[И… а так, вообще, вы из Москвы, да? Ну, в смысле, родились в Москве, получается?]
ВМВ: Да.
[И родители ваши тоже, да?]
ВМВ: Ну вот как раз… родители вообще в Москве родились, и дедушка с бабушкой с обоих сторон приехали в Революцию, при… после Революции. Родители в Москве. А меня родили в Калининграде, потому что он был военный, отец. А потом мы вернулись и вот в коммуналке жили в самом центре. И они поменялись; у них было… две комнаты в коммуналке и одна комната тоже в коммуналке на Шарике. И вот они это всё поменяли на Кузьминки. Так и там оказались.
[А где, в каких районах коммуналки были? Я не поняла…]
ВМВ: Ой, вот это вот была, значит, одна – Шарикоподшипниковый завод, это близко к «Автозаводской», а вот эти две комнаты – это было прямо в центре, в Козицком переулке. Там такой дом был, какой-то… ну, не буду врать… в общем, дед работал где-то в управлении чего-то… ну, там, с советской властью чего-то связано. И вот им давали… какой-то построили дом, это был кооперативный, вот прямо где Елисейский магазин, там вот следующий дом – вот этот вот он. И там же жил дедушка, и потом… и одна из сестер бабушкиных. И они когда из эвакуации вернулись, вот после войны-то, и бабушку пустила туда вот эта ее сестра, в эти две комнаты. Ну и, в общем, получилась коммуналка. Вот.
[Понятно. А вы сказали «на шарике», да, когда вы сначала говорили, так называли вот шарикоподшипниковый…]
ВМВ: Ну да. До этого там был Шарикоподшипниковый завод, и вот один дед мой, он там работал в многотиражной газете журналистом. И ему дали эту комнату. А потом они уехали, дедушка с бабушкой уехали в Магадан, и там они много лет жили, работали, а комната стояла пустая. И вот там, в общем… Я не знаю, это вам всё интересно или нет?
[Нет, нет, интересно, интересно, да. А вот такой вопрос: скажите… т.е. у вас, получается, родители родились в Москве, а приехали бабушка с дедушкой; вы тоже родились в Москве. Как вы считаете… вы считали себя москвичом, ну, т.е. в тот момент, когда там жили? Вот были вы москвичом?]
ВМВ: Вы знаете, я считала, да, но кода я… мы жили в центре, я была маленькой девочкой, и как-то у меня этот вопрос не вставал. Ну, вообще, да, я… [00:03:55.419 – 00:04:15.148 – перерыв связи]
В детстве ВМВ считала себя москвичкой, живя в Кузьминках, при том, что это был отрезанный район без метро (00:04:15.148 – 00:04:41.645)
ВМВ: …мы как бы считались москвичи, да. Но как-то был отдельный район. Мы еще когда приехали – не было метро, не было телефона. Т.е. вот родители уезжали на автобусе до метро «Автозаводская», доезжали; и всё, и на целый день там исчезали в этой Москве, а мы сами по себе болтались, дети.
Причина переезда – плохие отношения в коммуналке. Первые впечатления ребёнка при переезде на ул. Юных Ленинцев – большой двор, солнце и зелень, на газонах росла земляника, тогда как в Козинском переулке было тесно и не было солнце. Первые годы в Кузьминском лесу собирали грибы. Ул. Юных Ленинцев была застроена пятиэтажками из Павелецкой и др. районов. Ближайшее метро – Автозаводская. Дети ходили играть на стройку, жевали вар, хотя родители туда не пускали (00:04:41.645)
[А вот скажите… т.е. получается… они почему выбрали именно тот район для переезда? ]
ВМВ: Ой, да… Это очень трудно было обменять две… эти все коммунальные комнаты хоть на что-то… ну, отдельное. Поэтому они особо не выбирали. Там вот эти были пятиэтажки-то, хрущевки. И это был 5-й этаж, и там срочно надо было разведенной семье разъехаться. Так просто, никто ничего не выбирал. По каким-то объявлениям. Мы ж… И нашим тоже надо было срочно уехать, потому что там до драк доходило, в этой коммуналке, с этой вот теткой-то… [смеется]. А отец там… какой-то нож свисал на ее стол, чего-то… Я помню, мы пришли с детского сада с мамой, а они орут друг на друга. Вот мой отец – культурный человек, и эта тётя моя – тоже не… не какая-то уж совсем хамка. Но они так орали, и он просто говорил: «Я тебя убью!» И решили: надо срочно меняться куда-то. Вот…
[Да, действительно. Ну, окей. Тогда, значит… Т.е. вы говорите, что вообще район еще был как бы не обжит, по сути, да? Т.е. там не было метро… А как вот он выглядел? Какие… сколько у вас там стояло домов на этой улице Юных Ленинцев?]
ВМВ: Ну вот мы приехали… я помню, мы приехали – уже мне родители показывали что ли эту квартиру, вот где мы будем жить. И меня совершенно потрясло… вот я же была из центра города, у нас двор был такой как колодец, там, и в середине помойка. Вот и… ну, и света не было совершенно в этом Козицком переулке, там очень тесно стоят дома друг против друга. И тут мы приезжаем: там солнце! – это, видимо, весной было – солнце, и на всех газонах зеленые деревья. И трава! Я просто не могла понять, что это, это как в сказке было, правда! И даже росла, я помню, на этом газоне… еще земляника росла. Ну, конечно, потом вытоптали. А напротив был лес Кузьминский. Ну, это вообще было что-то необыкновенное! Мы туда даже первые, наверное, пару лет ходили за грибами, собирали. Еще росли грибы. Вот так. Очень было место хо… ну, такое замечательное. Но вот эта вот вся улица Юных Ленинцев уже была застроена вот этими пятиэтажками. По-моему, люди туда заехали года за два до того; расселяли Павелецкую, там какие-то подвалы были… Вот, но точно не знаю, откуда они там все приехали. Но уже как бы считалось – жилой район: магазин, автобус идет до «Автозаводской». И… Ну, вокруг всё были пустыри. Вот лес был напротив, и потом, значит… Вот не помню, детский сад уже был или нет. Ну так идешь по дорожке, а тут даже риса… рисовала чего[-то]… вот, идешь по дорожке и выходишь вот выносить это ведро помойное на пустырь. И туда вот до этого до Волгоградского проспекта там всё было пустое. Мы туда ходили, дети, играть, на стройку. Нас, конечно, не пускали, но мы ходили. [Смеется].
[Не пускали, да?]
ВМВ: И там были вот… ну, просто какие-то котлованы, чё-то там огорожено было, но мы, конечно, залезали, какой-то там вар жевали, Бог знает чё… [Смеется.] Родители ничего не знали этого.
[А ну так, в принципе, по району вас отпускали? Т.е. не только во двор… Ну, это было спокойно, чтобы вы могли ходить везде по району или нет?]
ВМВ: Ну, вы знаете… ну, во-первых, я не знаю, как у других детей, там у некоторых все-таки бабушки присматривали; за мной никто не наб[людал]… [00:08:46.000-00:09:00.508 – прервалась связь]
Квадрат, по которому дети ходили в районе: до Волгоградского проспекта, ул. Юных Ленинцев, Есенинский бульвар. Рассказывали истории про «мужиков в плащах» в лесу, под плащом – голый (00:09:00.508-00:10:55.000)
ВМВ: …но мы как-то сами знали… <…> В лес ходили, но не по одиночке: либо вдвоем с девочкой, с подружкой, либо группой. Вот. Ходили… разрешали нам. На пруд мы ходили. До Волгоградского проспекта ходили, у меня подружка на Волгоградском жила, тоже в пятиэтажке. До школы сами доходили. Вот это был такой квадрат – между двумя школами, Волгоградский, улица Юных Ленинцев или Есенинский – это мы всё сами там гуляли, как хотели.
[А вы это всё мне начертите потом, чтобы вот была такая карта, как я говорила?]
ВМВ: Наверное, точно, надо как-то прислать, но это очень, конечно, смешно…
[Да ну, ничего страшного. Просто вот чтобы как раз обозначить эти границы вашего района, там скажем, т.е. того, как вы и помните это всё.]
ВМВ: Ну, пожалуйста…
[Отлично.]
ВМВ: Я тут нарисовала – сплошные пустыри. [Смеется]. Вот так тут, вот… Алё!
[Да, да, да, я вас слышу, но не вижу, потому что отключила [видео] тоже, чтобы не было… Ага, да, вот теперь включила.]
ВМВ: Ну, это я вам сфотографирую, эту смешную картинку, и пришлю. Вот там…
[Да, да, да, пришлите].
ВМВ: Ну конечно, гуляли сами. Ну, знаете, были всякие истории, не то, чтобы это было безопасно; мы просто были дураки, девчонки. Там истории были всякие эти: мужики какие-то в плащах, чё-то там… ну, как-то обходилось.
[Мужики в плащах – в смысле? Что это значит? Что вы имеете в виду?]
ВМВ: Ну… [смеется] девчонки рассказывали. Пошли в лес гулять, там какой-то мужик в плаще, распахнул плащ – он там голый. Они побежали от него. Т.е. там тоже б[ыли] всякие.
[Ну да, да, да. Ага.]
Статус района – рабочий, но считался приличным. Родители рассказчицы, журналисты, выглядели там странно. Рабочие жили в хрущёвках, потому что там квартиры давали от заводов, кооперативные квартиры были в высотных домах (00:10:55.000-00:13:17.018)
[А вообще в целом этот район, вы помните, он как считался, ну, благополучным или неблагополучным? Т.е. вот какой был у него, так скажем, статус, у района?]
ВМВ: Знаете, это был район рабочий. В основном считалось, что вот рабочий люд там жил. Но вообще… он приятный считался, приличный, но… Вот мои родители, которые были оба журналисты, они выглядели там, конечно, как белые вороны, очень странно. И даже я помню… а у них нич… ну, они такие были люди… ну, безалаберные, ничего не копили. И вот я помню: я выношу бутылки – мы тогда бутылки во дворе сдавали – и этот мужик меня спрашивает: «А чё ж твой папаша не мог на машине отвезти? Бутылки сдаешь…» Какая машина? У нас ничего этого не было. Ну, вот район считался такой более рабочий, да. Вот у моей подруги мама работал и отец на текстильной фабрике где-то. Потом, вот на Шарик ездили работать. Куда еще – не вру… Потом уже построили позже этот завод-то, АЗЛК, но это позже было. В Текстильщиках. Тоже многие туда работать ходили, ездили. Так. Но так… считалось, допустим, что если б они были, ну, более основательные люди, мои родители, они должны были бы купить кооператив где-то там в Останкино что ли, но… им не до этого было. Вот. А потом там стали строить кооперативные дома – вот дед с бабкой уже купили – так поприличнее даже люди уже. Ну, т.е. я не хочу никого обидеть… [Смеется].
[Ну, понятно, да, да, да.]
ВМВ: Какие-то служащие стали заезжать, какие-то… А знаете, кстати, много… Потом построили кооперативный дом у нас там, тоже, в нашем же дворе – туда с Москвы все переехали, из центра. Учителя у нас были многие из центра. Врачи были из центра. Так что вот в кооперативных домах вроде как служащие жили. А вот в этих хрущевках, которые давали, там вот всё люди были переселенные; по заводам им что ли давали квартиры.
Отношения во дворе были хорошие, детей оставляли на весь день, за ними присматривали соседи. Отношение к отцу-еврею: «Еврей, а хороший человек». Муку получали по карточкам, но родители рассказчицы не пекли, поэтому отдали соседям. Совместных праздников не было, однако однажды были похороны во дворе молодой женщины. Прощался весь дом (00:13:17.018-00:16:30.587)
[Понятно. А у вас вообще как-то складывались отношения с соседями, ну, имеется в виду в данном случае, уже по двору? Т.е. вот общались вы, не общались? Насколько это происходило? Ну, в смысле…]
ВМВ: Мы общались. Да. Мы общались. Во-первых, вот весь подъезд – это как была… ну, семья, не семья, но все как-то друг друга знали. И конечно, мои родители, уезжая на весь день, знали, что за мной присмотрят. Потому что все бабушки за нами присматривали. Там было несколько старушек, они как обычно сидели там или в окно глядели, за нами присматривали. Потом были женщины… вот была одна женщина молодая, тетя Маша, а у нее был маленький ребенок, она не работала, вот она на первом этаже – тоже смотрела за нами. А отец мой, вот… отец мой фотографировать очень любил, и он фотографировал весь двор. И… ну вот, как бы его очень уважали за это. Он был еврей. Они говорили: «Вот еврей, а хороший человек! Всех фотографирует бесплатно». И он раздавал фотографии, и очень это все его за это как бы ценили. Мама тоже со всеми общалась соседками; заходили там, ну, чё-то занять друг от друга. Потом вот: например, давали муку в тот год по каким-то карточкам, и надо было идти в ЖЭК получать эту муку, чё-то такое… ну, сколько там: килограмм или два – на человека. А мне мама ничего не пекла. И вот мы эти все… получили эту муку – отдали, там, соседям. Т.е. как… ну, как-то вот так жили. Ну, не знаю, вроде дружно… вот подъездом жили достаточно дружно.
[А было такое, что, например, там, во дворе какие-то праздники все вместе справляли или там просто, я не знаю, выносили, люди говорили, музыку выносили и вот как-то там праздновали вместе во дворе?]
ВМВ: Нет, этого не было. Это не было, я не припоминаю такого, чтоб столы, нет. А вот похороны – это я помню. Как-то… такая была… вот первый раз я вот увидела вообще похороны, это как раз Маша умерла, очень молодая женщина. И ее, прежде чем… ну, на кладбище, ее… вынесли табуретки, и вот этот вынесли гроб, и мы все собрались, соседи, весь наш подъезд и, там, другие, кто ее знал, и вот… чё-то там говорили… Да, вот похороны я помню так... Даже потом, у меня когда отец там умер, они очень обижались, соседи, что не… ну, не сделали вот это вот, смотрины-то эти, его сразу в крематорий. Ваш это, говорит, Володя – как-то не по-человечески всё, надо ж было попрощаться. Вот так было.
[Да, понятно. ]
ВМВ: Ну, вы еще меня спрашивайте – я еще что-нибудь расскажу.
Плохой запах в районе «с Капотни». Обиходных названий мест в районе не было (00:16:30.587-00:17:55.691)
[Ну, да, да, да, да, я вас, конечно, сейчас буду спрашивать. А вот скажите, а какой… какие-то были, так скажем, бытовые названия для мест в районе, ну т.е. для самой вот этой улицы, например, Юных Ленинцев или для каких-то еще там точек? Т.е. вот как это называли вообще? Или говорили прям так?]
ВМВ: Нет, мы так… Нет, ну, [улицу] Юных Ленинцев мы так и называли – Юных Ленинцев, ну вот так быстро проговаривали. Вот. А еще была… значит… [вспоминает] Ну, Капотню бы… называли, это вот как несло таким запахом ужасным, там кости какие-то варили на мыло – «ну, это с Капотни». Вот. И это ты не знаешь, что это такое – Капотня? Ну, Капотня. Вот. Потом, ну… названия… Есенинский, Волгоградский – ну, это просто…
[Ну, т.е. это всё так оно и было, да? Никак не меняли, по сути, получается?]
ВМВ: Нет, нет. По-моему, не меняли ничего.
[А вот вы слышали такие названия для центральных, например, улиц, как «Бродвей»? Вот какие-то такие названия слышали?]
ВМВ: Не, не. Это мы ничего такого не знали, Бродвей – нет. У нас все ориентиры были: пустырь, помойка, школа, поликлиника, и никаких таких специальных названий не было.
Знаковые места в районе: кинотеатр «Высота» («погуляем у Высоты»). В лес ходили на лыжах, играть в бадминтон, катались на лодках на пруду. До усадьбы не доходили, разрешали только до пруда. На пруду был домик Ленина, музей. Считалось, что там какое-то лето жил Ленин. Разделение по дворам: гулять в соседний двор только с осторожностью. Мальчики могли драться «двор на двор», девочки просто не дружили (00:17:55.691-00:22:00.893)
[А, да вот, насчет ориентиров. А какие были такие знаковые места в районе, где, например, можно было, там, встретиться с друзьями? Вот как вы определяли, там: пойдем куда-то, там, там вот встретимся и именно вот эта точка, что все точно знали, что не пройти мимо? Там вот что-то… Были такие места?]
ВМВ: Ну, потом попозже – ну, я не совру, в каком году, но попозже – построили кинотеатр, «Высота». И вот около кинотеатра можно было, да, встречаться с друзьями; значит, «у “Высоты” пойдем… ну, у “Высоты” погуляем. Там какой-то… ну, вроде сквера было что-то такое. Ну, или просто площадка какая-то – вот мы там. А так, с друзьями-то – ну вот, во дворе. А больше нам [смеется] особо некуда было ходить. Вот ко мне приходили в гости, потому что у меня был отец непьющий и как бы не страшно. Ну вот. А так, некуда особенно. Куда ходить? Некуда. Вот как сейчас-то – ничего этого не было.
[А в лес вот вы ходили гулять? Ну, т.е. вот просто так тоже, с друзьями?]
ВМВ: Да, да. Мы ходили, да, на лыжах, мы ходили всё время, всю зиму на лыжах, потом, просто гулять. Ходили в бадминтон с родителями там играли, с девчонками мы тоже играли. Ходили на пруд. На лодках не разрешалось нам кататься, но мы потом, постарше, брали лодки и катались. Мы просто гуляли.
[А ходили вот только туда, где, ну, по сути вот, усадьба и вот эта вся обжитая часть или туда дальше, в сам лес?]
ВМВ: Не, не, не, не, не. Мы даже и до усадьбы-то не доходили. Усадьба была вот как бы левее от нас, довольно далеко, ну для… Мы даже туда не ходили особо на этот… в усадьбу, мы ходили на пруд. И вот, значит, до пруда было разрешенное место, а вокруг пруда – туда как раз, к усадьбе – это уже казалось далековато. Там еще был какой-то этот домик Ленина на пруду, но он почему-то все время был закрыт. Это был как музей, потом оказалось, что никакой там Ленин не жил и ничего он там не… не гостевал; но в то время считалось, что он там какое-то лето жил.
[О! Домик Ленина…]
ВМВ: Ну вот. И вот, значит, до этого домика можно было доходить, а дальше, за пруд – тоже, как бы, уже чужие места. Очень… знаете, было очень – вот, и муж тоже вспоминает – очень были по дворам разделены. Вот это наш двор – мы здесь спокойно гуляем, соседний двор – уже надо поосторожней. Вот так.
[Ага. А были какие-то конфликты, так, условно говоря, драки мальчишек двор на двор?]
ВМВ: Ну да, у них было, у мальчиков. Было, да. Но, девчонки, конечно, так… Ну, мы почти не дружили; вот девочки… соседний двор, да, там…. ну, буквально, соседний дом – мы же там как-то никого и толком не знали. Или у меня были школьные подруги в соседних дворах, но туда как-то мы не ходили особенно, как-то вот мы больше в своем дворе. Но это когда маленькие девчонки, там, начальная школа. Потом ходили друг к другу в гости. Мы, в основном, по домам встречались. Больше не припомню, где мы встречались.
[Ну, это несмотря на то, что вы, по сути-то, все равно все в одной школе учились, да, но вот все равно такое разделение было именно как бы дворовое все равно сохранялось?]
ВМВ: Да. Да, да. И вот я помню, я к подружке пойду в гости – это, значит, было где-то через три двора – я иду по [улице] Юных Ленинцев, как-то спокойнее все-таки по улице идти. Потому что если идти по дворам – неизвестно, мальчишки-то чужие, как они там? Свои-то мальчишки не обидят, а чужие уже… надо поаккуратней. [Смеётся.]
В лесу было старое кладбище, запущенное, его потом перенесли. Страшная история про девчонок 12 лет, которые ходили на кладбище встречаться с кем-то, а потом поехали в Волгоград рожать. На кладбище были захоронения красноармейцев, но отдельной мусульманской части не было (00:22:00.893-00:25:49.709)
[Как интересно! А вот скажите тогда, такой вопрос: были какие-то… ну вот, я уже спрашивала про знаковые места… а вот места или там, не знаю, деревья, условно говоря, с которыми были связаны какие-то легенды? Например, вот рассказывают, что какой-то был дуб-самоубийца в Кузьминках, вот в самом лесу. Вы не слышали ничего такого?]
ВМВ: Нет, это я ничего такого не помню как-то… клу… самоубийца… Нет, я не помню.
[Дуб, дуб… дуб-самоубийца.]
ВМВ: Я помню, было кладбище там, прямо в лесу, довольно близко от нас; старое кладбище. Потом его всё перенесли. И какие-то были еще раз… Нет, про дуб не знаю ничего.
[Ага, ага. Ну, а кладбище вы помните, да, что вот оно там еще было как бы поближе?]
ВМВ: Было, да. Оно было небольшое, оно было какое-то подзапущенное, там… Ну, некоторые могилы, видно было, что кто-то ухаживает, а другие были какие-то заброшенные. Много за… каких-то оград уже подзавалились. Потом его вот перенесли куда-то всё. Всё срыли.
[А вы туда не ходили, когда были маленькой?]
ВМВ: На кладбище специально не ходили. Но откуда-то я помню его. [Смеется]. Сейчас уже не при… чего-то мы там… нет, вот так, чтоб жить там, на к… Вы знаете, что нет, вот что: ну это… где ж они, девчонки-то эти? Это было уже в 6-м или в 7-м классе, мы еще были маленькие девчонки, нам лет по 12, по 13. И была страшная история, страшная. Эти девицы из другого класса ходили на кладбище и доходились до того, что одну отправили в Волгоград рожать. Вот. Ну, это было страшно, как они…
[Господи!… [смеется]]
ВМВ: Потихоньку рассказывали, это очень была ужасная история. На какое же они кладбище-то ходили? Вот, наверное, на это. Еще оно, наверное, было тогда, да.
[Ну, т.е. получается, что ее там кто-то изнасиловал или как-то вот…]
ВМВ: Нет!!! Никто ее не насиловал. Они сами там встречались.
[А, с кем-то встречались именно на кладбище? И об этом рассказывали, как о…]
ВМВ: А они ходили. Да, раз… И ее потом вот, эту, забыла как звать, да, срочно отправляли куда-то там…
[Ох ты!]
ВМВ: Но это уже было, конечно, не [19]64-й год, а, наверное, это [19]68-й какой-нибудь. Да, по 12 лет-то нам было. Да.
[Ну, понятно, да, ага. А, т.е. они были ваши ровесницы, и вот рассказывали о ровесницах?]
ВМВ: Ну, да. Вот в этом весь ужас был. Ага.
[Да, да, да, теперь я поняла. Ага. А вы не знаете, там, на этом кладбище, может, говорили, кто-то из знаменитых людей был похоронен? Или, вообще, какие-то вот там захоронения интересные были, о которых можно было бы?..]
ВМВ: Нет, знаменитых никого не было, а были там… ну, с войны какие-то были. Уж я не знаю, как они там… может, там… ну, там же всё деревни были. Ну, просто с войны какие-то были, красноармейцы какие-то, даже вроде какой-то типа обелиск стоял, но такой, непрочный. А знаменитых там, на этом маленьком кладбище, никого не было. Я не помню.
[А вот мусульманское кладбище, мне рассказывают, сейчас там есть мусульманское кладбище. Тогда его еще не было?]
ВМВ: Не-ет, мусульманского никакого не было, нет. И потом, я, знаете… мне кажется… я не помню, чтоб тогда делили, ну, во всяком случае, в тех краях. Чтоб тогда делили вот так по религиям и… не помню я это. Т.е. люди знали, кто еврей, кто татарин – это все знали. Но когда хоронить, то не было специального, я не помню.
Межэтнические отношения: двое в классе с еврейским происхождением скрывали его, жили под русскими фамилиями. Конфликтов не было (00:25:49.709-00:28:50.000)
[А вообще, вы не помните, какое было, в принципе, вот отношение к разным этносам? Ну, т.е. вот вы рассказывали про отношение к своему отцу. А какие вот еще вокруг существовали, там, я не знаю… как относились люди друг к другу?]
ВМВ: Ну, как… Знаете, как… ну, когда если… ну, папашу моего вечно вот: «Еврей, еврей», вот. Которые знали соседи – те, конечно, хорошо относились. А те, так… [смеется] ну, так и относились. Потом, у нас был мальчик татарин… А, вот знаете, вот интересно: у нас в классе, потом я уже поняла, кроме меня – которую уж никак не спутаешь… ну, моя физиономия – еще были двое как минимум, тоже у них отцы были евреи. Но они скрывали [смеётся] очень тщательно. У них фамилии были нормальные; у меня фамилия была странная – Линау, а у них нормальные были фамилии; я уж сейчас не помню, ну, там, типа Давыдов, другой был еще чего-то; и они никогда не признавались. Потом был мальчик один татарин. И вот как-то про него все знали, что он татарин. Не то, что его тоже… его не обидишь, он очень был… вредный. Но вот как-то знали. Т.е. как бы на бытовом уровне… вот я не припомню, как маленькая девочка, что меня кто-то обижал вот из-за того, что я, там вот, из еврейской семьи. Я не помню этого. Ну, конечно, все там… говорили, но к индивидуальным вот как бы личностям не прикладывали вот эту свою неприязнь. Ну вот да, вот евреи, какие-то странные… [смеется]. Вот так было. У нас там еще были тоже евреи. Какой-то врач был, потом уехал в Израиль. Потом, женщина была, завуч – ой, это была такая злобная женщина! Вот. Мы ж про нее знали, [смеется] что она еврейка. Вот. А какие же у нас еще там? Ну, украинцы кто были – это вообще как-то… все перемешались там. Там были вроде какие-то – хохлы назывались. Ну, так нет, особой какой-то злобы не было.
[Ага. И, соответственно, люди не жили, ну, так скажем, диаспорами не жили, да? Т.е. просто все как-то размешаны были?]
ВМВ: Не-ет! Не, никаких там не было… все были, знаете… нет, не было этого.
[Понятно.]
ВМВ: Нет. Совершенно. Но, знаете, вот как бы… ну, все как бы друг друга, может, и узнавали. Вот, допустим, там, был грузин в магазине – он как-то к отцу лучше относился, чем [смеется], чем ко всем остальным может, думал, что он грузин. Но так вот, чтобы разделялись – чё-то у нас там не было такого, нет.
Магазины в районе: продуктовый, «Диета», колбасный («колбаса»). Пивной ларёк по ул. Юных Ленинцев – плохое место. На Волгоградском – книжный и писчебумажный магазин, фотоателье. «Дальнее путешествие» - сходить в большой магазин канцтоваров. Электротовары на Волгоградском проспекте. На ул. Юных Ленинцев – спортивный магазин (00:28:50.000-00:33:49.587)
[Да, хорошо. Ну, тогда вот если переходить снова к району, может быть вы вспомните, были ли какие-то, например, магазины интересные? Вот как они располагались? Как, вообще, вот с этим, так скажем, с инфраструктурой было в районе?]
ВМВ: Ну, чего было. Всё так было по плану, значит: выходишь на [улицу] Юных Ленинцев: слева – наш магазин, ну, просто магазин… [Обращаясь к мужу]: Я не помню, Серёж, он назывался «Диета» или нет? Нет, наш не назывался. Просто магазин. Потом, был магазин, надо идти... Потом идешь направо по [улице] Юных Ленинцев: довольно близко там, [через] 2-3 дома, была аптека. Еще чуть-чуть пройдешь, буквально через дом, всё по [улице] Юных Ленинцев – там был пивной ларек. Это было место такое не очень приятное; там все пиво мужики пили. А между аптекой … и потом, значит, ларек, а потом был колбасный магазин. Почему-то там всегда, то ли с завода Микояна, там всегда была колбаса какая-то приличная. Ну, потом, правда, очень долго в очереди надо было стоять. Вот этот. Потом, значит, на Волгоградском [проспекте], где потом метро сделали, там был магазин как бы книжный и писчебумажный; там был один отдел – книжки, и один отдел – вот мы там тетрадки покупали. Вот. Фотоателье тоже было там рядом, вот с… на Волгоградском, где потом метро сделали. Вот. А еще какой-то был магазин, но это мы ходили, это прямо считалось, как какое-то дальнее путешествие. [Обращаясь к мужу]: Как же он назывался, Серёж? Это, «Канцтовары», но такой здоровый. [Смеется]. И вот мы туда шли, и там уже тетрадки были разные, и какие-то штуки были, которых вот в этом маленьком не было. Но это… родителям не говорили, что мы туда ходили; это уже далеко было. Ну, шли минут двадцать. Вот такие. Потом, хозяйственный был на Волгоградском [проспекте], мага… этот… «Электротовары» был. Да, «Электротовары». И очень далеко, в конце улицы Юных Ленинцев, туда же, где эта… Сельскохозяйственная Академия… а, нет, не на Ленинцах, а тоже на Волгоградском [проспекте], ну, туда, в сторону этой академии – там еще был спортив[ный]… нет, на [улице] Юных Ленинцев был спортивный. Но это был загадочный магазин: там очень… там велосипеды были, лыжи – всё казалось очень дорого. Вот так. Вот, мы туда ходили, чего-то лыжи покупали, костюм какой-то спортивный, тренировочный. Вот.
[А вот тот ближайший магазин, который рядом с вами – он как-то назывался в народе вот? Или как?]
ВМВ: Серёж, ты не помнишь? Нет, чё-то я… знаете, я не буду врать, я не помню. Вот который колбаса – это я помню, потому что там колбасу давали. А наш – нет, чё-то…
[Ну, иногда бывает, что так, даже по внешним признакам как-то там: «стекляшка» называют или еще как-то, там, не знаю; «аквариум» даже иногда называют. Ну, как-то так. Не было такого?]
ВМВ: Нет, наш был… наш был не «стекляшка»; «стекляшка» был на Волгоградском какой-то. А наш был просто магазин. А поскольку он там был один как бы – магазин и магазин. Нет.
[Т.е. не было необходимости его никак обозначать, он один просто? Понятно.]
ВМВ: Да, пошел в это… продуктовый.
[А пивной ларек вот этот никак тоже в народе не называли?]
ВМВ: Вот это я… знаете, я не буду врать, потому что я была маленькой девчонкой, мы бегом пробегали. Ну, не знаю, называли ли они его как или нет? Не знаю.
Плохие места в районе
[А какие-то вообще вот неприятные такие места в районе были, куда точно не ходили вот вы?]
ВМВ: Неприятные?
[Ну вот, как типа вот этого вокруг пивного ларька, т.е…. ]
ВМВ: Ну вот, только что ларёк. И то там нас, в общем-то, никто не обижал, просто они были там… ну, пьяные все, воняло там этим пивом ужасным. Потом там эти дядьки там были, вот на этих, на колесиках-то. Ведь еще с войны остались; ну, у которых ног не было, и они на тележках ездили. И вот там двое таких было. Ну, очень страшно почему-то было, что они на этих тележках. Знаете, к ним… у них вместо ног такая те[лежка]… им кто-то сколачивал, тележка и 4 колесика, как в самокатах. Подшипники, вот он [муж] говорит. И они так, каким-то типа гирьками отталкивались от земли – очень было страшно. Они хотя нас никто там не трогал совершенно, нет. А вот так, чтобы прямо вот страшные места, что туда ни в коем случае не ходить… ну, я не припомню; вот когда совсем маленькая была я, такого не было.
Исследование детьми района – «путешествие в дальние края», брали с собой хлеб и картошку. Однажды сходили таким образом в некую деревню ближе к Текстильщикам. О нём рассказчица не рассказала родителям. Название Кузьминки – по деревне. О мельнике Кузьме рассказчица не слышала (00:33:49.587-00:37:43.645)
[А когда вот вы… говорите, что лазили, там, на пустыри, на стройки – вы это делали… ну, т.е. вам как хотелось… ну, просто там гуляли или вам хотелось тоже какого-то адреналина? Т.е. не знаю, там, это как-то так страшно было…]
ВМВ: Ну вот, чё-то мы там дам… типа… Чё ж мы туда лазили-то? Ну вот да, как будто мы в путешествие пошли, в какие-то дальние края. [Усмехается.] Ну, я-то была трусливый ребенок, но у нас были более такие активные девчонки. И вот мы чё-то в путешествие: возьмем с собой это… хлеб, там, картошку чего-то, и мы как будто в поход пошли на эту стройку. Но это, конечно… там чё-то рабочих-то не было, а так бы они бы нас выгнали, конечно. То ли мы вечером… нет, вечером мы не ходили – это точно. Чего там никого не было? Может, праздник какой-то, я не помню.
[Ну, удивительно, что в поход – это на стройку, но не в лес. Т.е. лес для вас был… не был таким местом?]
ВМВ: Нет, в лес мы ходили тоже, в лес ходили. Но в дальний поход мы ходили только один раз. Ну, во всяком случае, меня взяли. Может я не… девчонки и ходили больше. Это было… считалось прям дальний-дальний поход. Мы пошли; нас было… собралось человек 6-7, и мы по[шли]… одна девочка знала, куда мы идем, я вообще не понимала, куда мы… я была самая маленькая среди них что ли, в 3-м классе. И мы как-то вышли, и там уже была прям деревня. Там потом – это уже ближе было к Текстильщикам – и там была настоящая деревня, у ней там жила какая-то родственница, и нам чё-то дали там молока попить, чё-то нам какой-то лук с огорода сорвали. Вот мы ходили, это был очень дальний поход, это я родителям не рассказала, что мы туда ходили. Потому что они бы, конечно, не обрадовались. А так мы ходили гулять в лес. Да. Играли там. Как… Ну, опять же: светлый день, люди какие-то взрослые есть, и никогда один не ходишь – было не страшно. Вот и я… меня сейчас это удивляет.
[Ну да, да, да. Ага. А деревня… это вот вы… ну, так сейчас можете понять, какая была эта деревня и где она находилась? Т.е. вот как раз тоже ее на плане обозначить как-то.]
ВМВ: Нет, я это… это я совру. Потому что это было, ну, правда, очень далеко. Нет, я не вспомню. Я помню, что мы прошли через лес и чё-то еще куда-то… нет, я не вспомню. Но мы шли, наверное, ну, часа полтора до этой деревни. А потом как-то мы назад уже не лесом шли. Ну, нет, не буду врать.
[Ну, понятно.]
ВМВ: Но это ближе, где был завод АЗЛК потом. Это ближе к Текстильщикам. И там какие-то железнодорожные пути были, эта деревня была около путей железнодорожных. Не знаю, как мы туда выперлись. Правда, не понимаю.
[Да, интересно. А кстати, вы не знаете, откуда было само название вот района?]
ВМВ: Кузьминки? А это деревня была. Это имение было, и так, по имению, все там и знали – Кузьминки. Нет, все мы знали, что там было имение вот этих… ну, кого – я уж сейчас совру. Серёж, кого это было имение? Шереметевых, что ли?.. Ну вот, так вот по деревне оно и осталось, название, да.
[А вот вы не слышали, что, например, пруд вот этот, в Кузьминском лесу, он… назвали его именно Кузьминским, потому что там стояла мельница и жил Кузьма, некий Кузьма-мельник? Вот такого вы не слышали?]
ВМВ: Ничего этого не слышала, нет, совершенно.
Детские игры: классики, прыгали через верёвочку, ножички. В штанбер (в мяч). Казаки-разбойники. В куклы. В «бояре». Вышибалы. Мальчишки играли в козла, отмерного и фигурного. Царь горы. Зимой ходили на каток. Играли в фантики. Девочки закладывали «секретики» в земле. Собирали марки, этикетки со спичечных коробков, банки из-под гуталина. Играли в коробок (00:38:25.991-00:51:53.493)
[А расскажите, какие у вас были в детстве там в районе игры, вот детские игры, как вы играли?]
ВМВ: А, сейчас. Ну, конечно, в классики мы играли. Ну, это вы знаете – классики?
[Ну нет, вы расскажите, потому что все-таки все меняется, и как вот это было?]
ВМВ: А, ну че там: это… чертишь такой прямоугольник здоровый, и потом его на квадратики расчерчиваешь, потом берешь банку от гуталина, и это… нужно тоже было ее чем-то набить, типа землей, чтобы она была тяжеленькая. И вот, значит, кидаешь эту банку на первый квадратик, прыгаешь на этот первый, и потом надо было, зна[чит]… на одной ножке. И потом надо было в следующий квадратик эту банку вот пихнуть, чтоб она не задела границы. И ты туда тоже перепрыгиваешь. Правила уже не помню, мне кажется, нужно было – вот там сколько было квадратиков этих, они так в два ряда, эти квадратики – значит, надо было их все шесть что ли пройти, или восемь. Серёж, ты не помнишь классы? [С утвердительной интонацией.] Ну, он мальчик. И вот, значит, кто, там, допрыгает чё-то… А потом надо было прыгать по-разному: сперва на двух ногах, потом на одной; потом как-то прыгали наискосок на эти квадратики. Ну, в общем, там были разные правила, как прыгать. Вот. Потом… ну, через веревочку прыгали. Значит… ну, эти – как их? – прыгалки-то вынесешь резиновые, ну и две девочки крутят, а другая прыгает через эти веревочки. И тоже были такие мастера… какие-то… вот были некоторые мастера – через две веревки прыгали. Я не знаю, как они это делали. Крутили мы веревки в разные стороны – ну, как бы они сплетались, а девочка эта прыгала в этих веревках. Ну, я не знаю, как она делала. Потом… вот это, значит. Потом чё, в ножички мы играли – да, Серёж? – в ножички. Крути… Нарисовали круг на земле, ну и… чё-то там, это нужно было эти ножички как-то кидать и на ломти разрезать свою землю, потом на этой земле, что ты себе отрезал, стоять – да, Серёж? Вот. Но это больше мальчишки, потому что ножички – это как-то не всем разрешали девочкам. В «штанбер» мы еще играли..
[Во что, во что?]
ВМВ: В мяч. Серёж, какая была там идея? Не помнишь? Чё-то там один стоит, значит, чё такое, мячик. Чё-то кричишь, они все разбегаются, а ты… вот, а ты с этим мячом стоишь и кричишь: «Штанбер!». Они должны все это… застыть – да, Серёж? Вот, и ты, значит, должен мячом в кого-нибудь кинуть и попасть. Если ты попал – тогда тот, следующий, теперь будет водить, а если не попал – то опять ты.
[А как, как – еще раз повторите – «штанбер»? Что кричали именно?]
ВМВ: Да, журчит. Я не могу сказать, откуда это слово взялось. Почему-то надо было кричать «штанбер». Я не знаю. [Смеется]. Вот. Потом… [Обращаясь к мужу]: Чего говоришь? [далее – неразборчивая речь VSL] Ну, он это… ну, откуда оно взялось-то у нас? Он говорит, что… с немецкого откуда-то взялось. Не знаю. Потом, это чё мы еще игра[ли]?.. В «казаки-разбойники» играли, вот.
[Так, ага.]
ВМВ: Ну, тоже в пределах, так сказать, допущенных наших дворов, далеко-то особо не убежишь. Ну вот тоже там, значит, так: одна команда – казаки, а другая – разбойники. Мы глаза закрываем, разбойники разбежались… Или они всей группой бежали? Нет, они, по-моему, группой бежали. И они какие-то знаки оставляли, куда они бегут: стрелки на земле, на заборе чё-нибудь повесят, там, какую-нибудь штучку. И вот надо было отгадать: это просто так знаки или это кто-то окурок бросил. И вот ловим их, а они там где-то прячутся по кустам. Вот это было. Чё еще было? Ну, там, в куклы – это понятно. Ну, потом это… ну, когда уж совсем маленькие девчонки… это даже не во дворе было, это было в детском са[ду]: «бояре», ну, «бояре» - это детская совсем. Хотя дети другие играли.
[А что такое «бояре»?]
ВМВ: А, разделялись на две такие, ну, шеренги, друг против друга, сцеплялись, и там, значит, нужно было… сначала одна шеренга идет… к той шеренге. И мы значит: [поет] «Бояре, а мы к вам пришли…», чё-то… Серёж, как там было-то? Чё-то: [поет] «Золотые, а мы к вам пришли». А эти… И отходим. Потом… А та шеренга на нас идет: [поет] «Бояре, а зачем пришли? Золотые, а зачем пришли?» А мы к ним, значит, идем: [поет] «Бояре, мы невест выбирать», чё-то такое, «Дорогие, мы невест выбирать». «Бояре, а какая вам мила? Дорогие (или золотые?), а какая вам мила?» Мы, значит, выбираем девочку какую-то: [поет] «Бояре, нам вот эта мила», - значит, вот из той шеренги. И она должна, короче, эта девчонка – вот тут самое главное и начиналось – значит, она должна была бежать на нашу шеренгу и прорвать ее, как прорваться через эту нашу цепь. И если она прорвалась, то мы ее забираем, она теперь у нас невеста. А если не прорвалась, то значит, они победили, и она к ним возвращается. Ну, такая вот.
[Ага, ага, понятно. Да, очень интересно.]
ВМВ: Ну, больше не помню.
[А с мячом только вот эта вот игра, которая «штанбер» была, да?]
ВМВ: Нет, ну вот еще в этой… «вышибалы» были, как же. А как же мы… Серёж, как мы «в вышибалы» играли? Там попроще как-то было. Ну, мячом-то чего-то нужно было кидаться. Не помнишь? А? Ну, расскажи, как «в вышибалы»-то…
ВСЛ: С двух сторон становились
ВМВ: С двух сторон, да. И надо было швыряться в ту шеренгу мячом. И в середине, так. Вот две шеренги, и в середине какие-то люди. А кого надо было?
ВСЛ: В кого попал – тот выбыл.
ВМВ: А в кого ты швырялся мячом? ты…
ВСЛ: А в тех, которые в середине
ВМВ: В тех, которые в середине, ты швырялся?
ВСЛ: А если он поймал, он вышел.
ВМВ: А если он поймал этот мяч, они… тогда он выиграл, а если не поймал – то его вышибли. И куда он шел, вышибнутый?
ВСЛ: [нрзб.] и шел.
ВМВ: Всё, с игры уходил, да? О, вышибала… да, точно… Чё ж еще-то было? Серёж, чё?
ВСЛ: Расшиши ещё были.
ВМВ: Ну, это у мальчишек было, «расшиши» какие-то. Это из другого района. [Смеется]. Мальчишки играли в «козла», друг через друга прыгали.
ВСЛ: О, в козла, конечно!
ВМВ: В козла… Еще был фигур…
ВСЛ: Отмерной и фигурный.
ВМВ: Какой?
[Какой, какой?]
ВМВ: Вот. О тмерной «козел» и фигурный «козел». Ну, это… я не знаю, отмерной чего, а фигурный – это уж они друг на друга залазили, как-то оч… и чё-то… а? Друг через друга прыгали. А как же они двое прыгали?
ВСЛ: Как понять – двое?
ВМВ: Нет, вот смотри, «козел»… значит, ты прыгаешь через другого мальчика, да? Вот тот стоит так, как будто согнувшись, а ты ему через спину прыгаешь. А как же… как двое-то там было? Или один другого на спине, а ты через них двух прыгаешь? Чё-то они так выдумывали.
[О! Т.е. это какой «козел»? Вот это вот, когда просто прыгаешь, это отмерной «козел»?]
ВСЛ: Отмерной «козел» - это когда с определенного расстояния прыгаешь, и оно постепенно увеличивается.
ВМВ: Отмерной – с расстояния. [Обращаясь к мужу]: Иди сюда. – Отмерной – это отмеряют, да, за сколько шагов нужно, значит, прыгнуть, да?
[Да, да]
ВМВ: А потом отходишь всё дальше и дальше. А с разбегу, Серёж?
ВСЛ: С разбегу, да.
ВМВ: С разбегу. Вот, а прыгать… добегаешь до этой черты и прыгаешь. Эту черту относили в сторону…
[Аа…]
ВМВ: … всё дальше, дальше, дальше, пока еще не свалишься. Вот этот был отмерной, да.
[Так. А фигурный?]
ВСЛ: А фигурный – разным способом прыгали.
ВМВ: Это как же? Серёж, иди сюда.
ВСЛ: Ну как? Так, сяк, задом, передом.
ВМВ: Задом прыгали, да? Не, ну девочки так не прыгали, это мальчишки прыгали; они уходили за дом [смеется] и там прыгали. Да.
[Задом – это да, это как-то совсем интересно. Задом, передом. Ну, передом – понятно, а вот задом…]
ВМВ: А, ну, конечно, зимой в снежки, естественно.
[А какой-нибудь «Царь горы», вот че-нибудь такое делали?]
ВСЛ: «Царь горы» это называется.
ВМВ: Вот он вспоминает. Но он постарше и из другого района. Я не помню, какой «царь горы». Мы были как попроще.
ВСЛ: Все залезают на холм, вот, те, который наверху, наверху – это царь горы, он пытается их спихнуть. Остальные его пытаются стащить.
ВМВ: Он… Вот вы слышите, чё он говорит, нет?
[Ну, очень-очень так прерывисто.]
ВМВ: Он жует печенье и разговаривает. Серёж! Иди сюда. Один стоит на холме, а другие все лезут на этот холм, а он их пытается спихнуть. Это что, зимой что ли играли, Серёж?
ВСЛ: Зимой.
ВМВ: Это зимой играли. И тогда они все съезжали с этого холма, да?
ВСЛ: Ну, стаскивали, кто-то другой становился.
ВМВ: Его стаскивали… всей кучей что ли? Его одного, да?
ВСЛ: Да, одного, да.
ВМВ: Как это странно…
ВСЛ: Один из них там … кто-нить, кто-нить сбивал того, наверху. Ну, и всё: «Я царь горы».
ВМВ: Кто первый кричал «я царь горы», тот, значит, это….
[Был царь горы, соответственно]
ВМВ: За ним надо было охотиться, да. Вот.
[Ага. Ага.]
ВМВ: На коньках там, около школы, каток заливали. Вот. Ходили на каток, обязательно.
[А были какие-то игры, вот, знаете, с коллекционированием, там, не знаю… ну вот сейчас, там, фантики коллекционировали (ну, точнее в [19]90-е) дети. А вот тогда было что-то? Т.е. вот и чем меняться можно было, и как-то, там, интересным образом меняться?]
ВМВ: Конечно! Ну, во-первых, тоже фантики были, а как же? Фантики – это о!
[Ну, это от конфет, соответственно, были фантики, да?]
ВМВ: От конфет, да. И там потяжелее были, которые с фольгой, да, от шоколадных. Так какие-то были тоже… от простых конфет бумажные – они подешевле как бы были, а вот эти вот, потяжелее – они как больше ценились. Да, играли в фантики. Это нужно было это… как-то об стол мы их это… вот так на ладонь кладешь фантик, потом ладонь так снизу стола, и фантик летит на стол, а там уже чужих, других детей тоже фантики. И вот чей фантик накроет другой фантик, то я, значит, выиграла. Менялись, да, менялись. А еще чё было… а, вот это вот девочки, типичная девчачья была игра – «секретики». Ну, это известное дело. Вот, тоже…
[А как вы это делали, «секретики»?]
ВМВ: Ну, берё… брали, там, тоже фантики брали, какие-нибудь камушки – чё достанется, может, у матери бусы какие были рассыпаны, - бусины. И, значит, копаешь маленькую ямочку, крошечную, в земле, туда это всё накладываешь, потом сверху стекло – вот, и значит, получалось очень-очень красиво. [Смеётся.] А потом это всё засыпаешь землей, да, и потом начинаешь вот так вот, это пальцем, значит, разводить эту землю, и она опять появляется. Очень, очень красиво! [Смеется].
[Да.]
ВМВ: Но это только девочки так играли, по-моему. Вот. Чё еще коллекционировали? Ну, там, кто-то марки собирал… ну так, чтобы особенно в нашем-то районе марки – я не помню. Было, марки собирали, да.
ВСЛ: Марки собирали.
ВМВ: Тоже чё-то менялись. Но так уж, чтобы по-научному – нет. Чё мы еще-то собирали, Серёж? Ну вот эти банки, кстати, от гуталина, вот которые хорошие, вот в «классики» играть – мы очень их копили. Чего?
ВСЛ: Этикетки с коробков.
ВМВ: Этикетки со спичечных коробков, точно! Со спичечных коробков этикетки собирали, да
ВСЛ: Во дворе тогда играли в коробок.
ВМВ: В коробок играли? Это как? Вот он говорит, что… Как? Чё-то тоже там надо было сбивать как-то.
ВСЛ: [нрзб] так вот ставить.
ВМВ: Сейчас он вспомнит.
ВСЛ: Коробок кладется на край стола…
ВМВ: Так…
ВСЛ: Большим пальцем…
ВМВ: А, что он свисает немножко со стола.
ВСЛ: Да, большим пальцем его подбивают, и он крутится и падает. И дальше, если он упал на этикетку – это 5 очков, если он упал на ребро – это 10 очков, если на попа - 25 очков. Кто первый добежит до, там, ста или до двухсот…
ВМВ: И тогда чего? А, и ты выиграл.
ВСЛ: Игра-то забавная. А дальше что… Так-то в порядке, можно просто так играть, а можно и на что-то ещё.
ВМВ: Вот, видите как. Спичечные коробки… А точно, играли, но это больше мальчики тоже.
ВСЛ: Она прошла как эпидемия.
ВМВ: Как эпидемия, говорит, прошла, спич…
[А куда добежит? Я не расслышала. Куда добежит, вот если там… что…]
ВМВ: Нет, это он просто имеет в виду, что кто наберет 100 очков первей, тот, значит, и выиграл. Нет, набежит – в смысле набежит по количеству очков.
[А. Набежит… набежит до ста. Всё, всё, всё, поняла, да.]
ВМВ: Да-да-да-да. Ага.
Устройство детских компаний: «кто подрачливей, тот и лидер». У девочек – по старшинству. Лидеры могли куда-то повести компанию ребят, и им нельзя было перечить (00:51:53.493-00:55:49.655)
[Хорошо. А вот скажите: а вот у вас компании детские – они как-то были устроены? Ну, в том смысле, что был кто-то вот там главный лидер какой-то, вот это… или были просто так вот все?]
ВМВ: Ну, кто, это самое… повзрослее – то и лидер. [Усмехается. ] Но… это… Нет, были девочки – ну, у нас была девчачья компания – были девочки чуть-чуть постарше, они, конечно, лидерствовали. Вот, если мне 8 лет, а выше девочки по 10, то там они между собой разберутся и, конечно, верховодят. Вот. А так… У мальчиков тоже – кто… кто более… это… у кого кулаки больше
ВСЛ: Старше.
ВМВ: И кто постарше. Кто постарше – вот так, когда маленькие-то. А потом уже, когда мы подросли, - ну, это уже вот средние классы, уже там нам было лет по 12, по 13… Ага. Ну, это зависело от направленности компании. Если, например, на танцы – ну, танцы тоже у кого-то дома – ну, там, кто самый красивый, девочки, те и главные. А если, например, идти за правду бороться в школе [смеется], чё-то там, то тогда меня выдвигали, [смеется], я потому что очень хорошо умела говорить за народ. За справедливость, вот. Но только вот в этих случаях. Я помню, что я очень мечтала быть, там, старостой класса; меня никогда не выбирали; меня только, когда идти бороться. Вот. А так выбирали более, ну, таких… ну, это… более понятных людей, которые умели со всеми ладить. Вот. Ну, и так же во дворе, то же самое. Если с кем-то ругаться или идти бабкам жаловаться на какого-нибудь мальчишку – то это меня выдвигали. [Смеется.] Потому что я умела разговаривать как бы взрослым языком. Ну так, язык был подвешен. Вот. А так… вот, ну кто более заводной – тот и был.
[А в чем это проявлялось? Ну, т.е. что их лидерство давало им же самим? Т.е. что они делали с вами, условно говоря?]
ВМВ: Ну вот как, вот куда-то идти, в этот, понимаете, лес, уже куда родители не разрешали, идти купаться, например. Купаться только можно было, там, не знаю, начиная
с июля что ли, ну, в общем, в мае это точно нельзя было купаться. Вот она скажет – я уж забыла имя – говорит: «Девки, пошли купаться». И если ты скажешь: «Мне мама не велит», - ну, это уж совсем тебя тогда… ну, ты просто будешь очень смешно выглядеть. Ну, вот идешь. А с другой стороны радуешься, что кто-то взял на себя такую ответственность: сама-то не пойдешь, а тут человек знает, что делает. И вот всякие такие вещи. Вот на эти же тоже, на пустыри на эти ходить – это тоже… кто-то постарше и кто… ничего не боится. А так особо ничего не делали. Чё они с нами могут?.. С нас и взять-то нечего было, мы все там были… какие-то: две юбки, это… одна в школу ходить, другая – на улицу; вот и всё. Там ничего особенно и не сделаешь.
[А купаться ходили туда на пруд, да?]
ВМВ: Чего?
[Купаться. Купаться ходили на пруд?]
ВМВ: Ну, ходили, да, ходили, да.
[Там плавали, да?]
ВМВ: Да. А потом, это… вот в мае-то идешь и думаешь: «Господи, хоть только с работы мама еще не пришла». Или идешь, там, выжимаешь эти трусы [смеется], а мама, конечно, ощупает и ругается, что сыро… это сырые. «Мама, я не купалась». – «Ну да! А чё это у тебя трусы сырые?». Вот.
На улицах были точильщики ножей, собирали бутылки. Еду продавали на рынке в Текстильщиках. Ходили цыганки и продавали леденцы, но их запрещали покупать. Продавали мороженое, неожиданно могли привезти кукурузные палочки, продавали квас (00:55:49.655-01:01:54.135)
[А скажите, вот такой вопрос: вы помните, на улицах были какие-то, ну, такие мелкие специалисты, так скажем, т.е. те, кто, например, чистит… чистильщики обуви или, там, старьевщики? Вот это вот было на улицах?]
ВМВ: Да, приходил… приходил, точи[л]… точил ножи… дядька с такой… у него была деревянная, типа ящика с ручкой, и вот он приходил регулярно и кричал вот, как это... «Ножи точить! Ножи точить!» Все выходили, у него точили эти ножи, хозяйки. Вот. А еще… Нет, про обувь я не по[мню]. И вот приезжал мужик тоже такой… как бы телега у него что ли была, какой-то фургон, и по дворам тоже ходил, собирал бутылки.
ВСЛ: Старьёвщик.
ВМВ: Нет, не старьёвщик, Серёж, у нас старьёвщика уже не было. Только бутылки на обмен, из-под кефира… вот он собирал эти бутылки… это, из-под минералки он, по-моему, брал бутылки. А больше никого не помню. Ножи, я помню, точить, да.
[А вот, не знаю, еду какую-то продавали на улицах тогда?]
ВМВ: Не, на рынке продавали. На улице, я не помню, чтоб продавали. Да. Вот на рынок мы ездили – там, конечно, всё было. Но это в Текстильщиках. А все… на улице – это уже потом позже старушки какие-то появились вот с этими укропами. А тогда я чё-то не помню.
[Ну, имеется в виду, такую готовую, там, типа пирожки какие-то, т.е. вот как… ну, общепит какой-то был, вообще, на улице, вот у вас, в вашем районе?]
ВМВ: Щас я…. Были цыганки с «петушками», появлялись, с этими, сахарными. Но это было строго-настрого запрещено у них покупать. Мы, конечно, покупали. Вот они…
[А почему запрещали? Что говорили взрослые?]
ВМВ: Говорили, что это грязное всё. Что это грязное, что ты отравишься, и что это… в общем, антисанитария. [Смеется]. Да, но мы покупали. Потом, чё ж еще-то?.. На улице… У нас как-то…
ВСЛ: Милицейские-то гоняли, чать.
ВМВ: А милиционеры тоже не разрешали, это точно. А… ну вот в лесу – там какие-то выкатывали тележки с мороженым, но чё-то так, чтобы уж…
ВСЛ: Это были государственные…
ВМВ: Нет, ну, это государственные были, да, частных ничего не было; нет, ничего абсолютно.
[Не, ну даже государственные… Просто интересно вот, что было в принципе тогда.]
ВМВ: А, ну вот иногда… вот я помню, это были… очень странное явление: вдруг подъезжает грузовик такой на улице, там, около магазина, и из него, прямо из этого грузовика, с фургона, начинают продавать кукурузные палочки. Ой, это было… ну, это было, наверное, неск… ну, раза 3-4, вот. Такие они, в коробках. С фабрики что ли их прям привозили? Не знаю. Ну, прям за живые деньги, без чека, так что я не знаю, как там. Вот эти палочки, я помню – ох, так вкусно было! – очень редко. И также, что еще-то?.. Иногда вдруг привезут арбузы. А, квас! – вот чего. Ну, квас, конечно, был в бочках. Это обязательно. Летом… И значит, идешь туда, эта бочка, мы все знали, где она стоит, ну, чтоб у магазина, и, значит, либо ты идешь с бидоном [произносит: битон], тебе в бидон наливают, либо кружками. А маленькая кружка – 3 копейки, большая – 6. Ну, 3 копейки – всегда можно было скинуться… ну, вообще было…. 3 копейки можно было набрать. Потом, были ларьки с мороженым, вот что было. Такие будки, небольшие очень, там только помещалась эта женщина и вот такой короб внизу у ней стоял с мороженым. И вот там продавали: фруктовое по 7 копеек, потом фруктовое по 9, эскимо – за 11, и потом за 28 – ну, это уже как бы дорогое было.
[Ну да.]
ВСЛ: За 13…
ВМВ: А, за 13 было какое-то вафельное
ВСЛ: Сливочное.
ВМВ: Чего? Сливочное…
ВСЛ: За 13 сливочное.
ВМВ: Да. Но это был, конечно… эти ларьки – это страшное дело. Я помню, все деньги мы там спускали на мороженое. [Смеется.] И однажды мы с подружкой, с Галкой, мы с ней наскребли… 6 копеек у нас было, а копейки не хватало… ну, это вот мороженое за 7 [копеек]. И подошла какая-то старушка, и чё-то она тоже покупала, и мы у нее спросили: «Бабушка, вы нам не дадите копеечку?» И вот я как помню, как она на нас посмотрела. Она ничего не сказала, но она так на нас посмотрела, нам стало так ужасно стыдно, что мы эту копейку у ней просим. Так нам ничё и не досталось от нее.
[Да, это сильно.]
ВМВ: Мороженое было, да.
[А как, кстати, у них там было, чтобы мороженое не таяло? Вот мне всё интересно…]
ВМВ: А у них там лёд был такой, знаете, какой-то специальный лёд. Серёж, почему оно не таяло? Ушел спать. Она когда открывала этот короб – там прям пар такой шел. Но это не пар, а холодные какие-то выделе[ния]… не знаю, какой-то у них был специальный лёд.
[Да, интересно. Вот просто… Ну, сейчас-то я понимаю, там, всё, собственно, холодильник, а тогда же холодильников, я так понимаю, даже еще в домах не было, и не у всех.]
ВМВ: В домах не у всех были. Серёж, а как у них лёд был в этом, в мороженом, в коробках?
ВСЛ: СO2 там был заморожен.
ВМВ: СO2, он говорит, замороженный газ СO2. Он холодный был, да, и вот от него-то и шел этот пар-то такой холодный.
ВМВ: Вот, этот лед-то был… этот лёд-то был не просто вода, а вот какой-то газ специальный.
Праздники и общественные гуляния в районе были около кинотеатра «Высота», до этого – в школе и ЖЭКе. Также гуляли по лесу в праздники (1 мая, 9 мая). Был парк аттракционов в конце ул. Юных Ленинцев (01:01:54.135-01:04:00.000)
[Понятно, да. А скажите, а где-то в районе были вот такие места, где устраивали как раз всякие общественные праздники, гулянья? Вот где это было?]
ВМВ: Гулянья… Хм… Хороший вопрос. Ну, потом уже, когда построили кинотеатр «Высота», то около кинотеатра были все общественные мероприятия. Потому что там была эта площадка довольно большая, там можно было ставить… ну, какую-то типа трибуны; чё-то там выступали, иногда чё-то там пели чего-то. В общем, около кинотеатра была вот эта вот общественная жизнь. А до как построили «Высоту» – я даже не помню ничего этого. В школе было. Вот и собирались в школе. Потом, в ЖЭКе было чего-то.
[Ух ты!]
ВМВ: А таких, чтоб гулянья… ну вот, в лес ходили гулять. Ну, это просто… допустим, 1 мая, да, или, там, 9 мая – все шли в лес гулять. Нарядимся, и там все с семьями, гуляем, чё-то там… Не помню, ели там чё-нибудь или просто так гуляли. Ну вот, в лесу.
[А танцплощадки, например, были там в лесу?]
ВМВ: Нее. У нас не было в Кузьминках, нет. Не припоминаю.
[Т.е. танцевать вообще нигде не танцевали? Или как?]
ВМВ: Нет, всё было по домам, на улицах ничего этого не было. Не знаю.
[Ага, понятно, да.]
ВМВ: А еще вот, я помню, был парк… парк развлечений. Ну, как он назывался? Ну, типа парк «Аттракционы». Это было в конце тоже [улицы] Юных Ленинцев, и мы туда с подружками ходили, да. Но это было довольно далеко, даже на троллейбусе остановки 3 ехать. И там вот были качели, потом это… маленькое колесо обозрения, и там тоже какие-то гулянья были. Он маленький был, да.
Открытие метро сильно изменило район – «мы как будто стали настоящие москвичи». До этого «в Москву» не ездили. Москва кончалась за сельскохозяйственной (ветеринарной) академией. Однажды был поход со школой в совхоз «Белые дачи», выходили туда по Волгоградскому проспекту, там было Подмосковье (01:04:00.000-01:07:24.647)
[А вот вы помните, как открыли метро «Кузьминки»? Насколько это изменило, в принципе, жизнь района?]
ВМВ: Ой, ну это… [прерывается связь] было такое де… Оказалось, что мы могли доезжать… куда мы там доезжали-то? До Таганки что ли? Да, по-моему, до Таганки. И мы как будто стали настоящие москвичи. Так-то мы вот – маленькая я когда была девчонка – мы не ездили в Москву. Это очень далеко… Ну, может быть куда-то к бабушке в гости меня брали родители, но это было целое путешествие. А так… Ой, все так ждали это метро, все… про него писали и писали. Потом очень торжественно его открывали; я правда, не припомню, как, но по[мню], очень торжественно было. И такой прямо район стал… ну как бы… ну, не то, чтоб более престижный, но уже… Ну, Кузьминки, да, там метро есть, можно добраться.
[Ну вот, вы говорите, что ездили в Москву. Тогда Кузьминки были Подмосковье, или всё-таки это было Москва, но просто без метро?]
ВМВ: Нет, это была Москва. Нет, Кузьминки считалось Москва, она была в Москве, часть. Но вот было такое выражение «в Москву поехала» – это значит в центр, там, например, ну, что-то купить такое необыкновенное… из продуктов. Это вот «поехала в Москву» говорили, да.
[А в принципе, границы города – они где тогда проходили? Т.е. вот что уже было не Москвой?]
ВМВ: Не могу сказать точно, я потому что была ребенок, и не могу сказать. Но я помню, что Кузьминки – это были Москва, прописка была московская.
[Ну, понятно, да. Ну, просто так, может быть, вы слышали?]
ВМВ: А вот, мне кажется, вот… мне кажется, да вот, за Сельскохозяйственную Академию – там уже была не Москва. Академия – еще была Москва, а за ней – по-моему, уже нет. И… ну, я боюсь наврать…
[А где эта Академия находилась?]
ВМВ: А где-то, я помню… я помню, мы ходили однажды со школой, вот, мы ходили пешком. Мы шли в совхоз какие-то «Белые дачи», и он… это значит вот… по Волгоградскому проспекту мы выходили – там какой-то был типа мост железнодорожный – мы за него выходили, и всё, это уже была не Москва, это было Подмосковье. Т.е. как бы от нас, если пешком, ну, допустим… ну, не знаю, полчаса, и там уже начиналась Московская область. И мы в этот совхоз шли, это мы уже шли как бы не по Москве. И так мы до него и не дошли. Всей школой шли почему-то туда на экскурсию. Да. Но это уже была не Москва. Т.е. довольно близко уже было как бы Подмосковье-то, границы-то близко были.
[А район «Люблино» - он тогда уже был, вот этот пограничный или еще не было его?]
ВМВ: Люблино было, но мы туда… Это было как бы далеко и, по-мо[ему]… Я не помню, Люблино было Москва или тоже было за Москвой, не помню. Но слово такое было – «Люблино», да. Но это как-то от нас еще далеко было.
[Ага. Понятно, понятно. Ну, ясно.]