Застройка района Марьина Роща. Графы Шереметьевы. Доходные дома. Стереотип о районе. Заводы. Трамваи и автобусы. Переименования. Отношение к Шереметьевым в советское время. Исчезновение проездов (00:00:00—00:12:31)
Итак, значит, Марьина роща, значит, особенности ее истории. Несильно углубляясь в различные подробности, которые можно прочитать, значит, в каких-то путеводителях или хотя бы в статьях… Вот мне бы очень хотелось бы, значит, подчеркнуть одну существенную особенность возникновения. В принципе ведь жилой район Марьина роща – он начался в конце XIX века, когда созданное акционерное общество – ну, на современном языке, наверное, это бы называлось… застройщики-девелоперы [смеется]. Они выкупили землю, которая принадлежала Шереметьеву. Ну, потомкам тех известных Шереметьевых. В XIX веке также были имения, жили известные люди, но всё равно достаточно состоятельные. Земля вся эта, начиная от Марьиной рощи до Останкино, она принадлежала Шереметьевым. Значит, вот этот вот участок земли, фактически от Сущевского Вала и туда вот до Октябрьской железной дороги, вот этот вот участок они выкупили с совершенно конкретными целями. Они весь участок земли застроили домами, небольшими домами, с конкретной целью, значит, что эти вот дома сдавать в аренду. То есть фактически это был первый в Москве доходный район.
[Доходный район, да.]
Правильно. Были доходные дома, эта вот стройка в конце XIX века всё более и более набирала, так сказать, обороты в такой период. Такая форма бизнеса, да, значит – построить дом, так сказать, сдавать его поквартирно и получать от этого доход. Вот, а здесь вообще этот… подобный подход, он, по сути дела, распространился на целый район, на такой, в общем-то, немаленький. Но застраивали они его, скажем, по американскому принципу. С севера на юг – улицы, значит, с запада на восток, значит – ну, это проезды. Такими, по сути дела, квадратиками всё под прямым углом застраивалось. Ну, судя по некоторым факторам, фактам, в общем-то они не все, конечно, дома в той Марьиной роще были… сдавались в аренду. Наверное, какие-то дома они все-таки продали, потому что я тоже на старых фотографиях видел дома, которые обозначались там вот «дом купца такого-то» или «дом такого-то». Значит, это все-таки, значит, уже не арендованные, а, значит, проданные. Но основной сути это дело не меняло. Я к чему это вывожу? Марьина роща, так сказать – вот тот стереотип, который… Ну, прежде всего, в советское время, там, где-то вот в [19]50-е, в [19]60-е годы сложившийся – вот такой, очень отсталый. Значит, такой, вообще… какая-то московская глухомань. Но не совсем… не очень соответствует некоторым фактам. Значит, первый факт – это вот определенный такой вот, ну, как сказать… подход, так сказать… То некое новшество, чтобы целый район застроить несколькими домами… Ну, дома, правда, в основном маленькие, один-два этажа. То есть, явно совершенно было рассчитано на не очень состоятельных клиентов. Более того, можно сказать, какие-то дома целиком в аренду сдавались. А в основном-то вот, даже вот прежде всего двухэтажные дома – те, опять же, поквартирно сдавались в аренду. А, скажем так, клиентура, в основном-то она формировалась за счет людей, которые работали на, в общем-то, близлежащих… Ну может не все, это далеко не все, но с этого определенное количество людей было – это те, кто работали на близлежащих заводах. Потому что одновременно с этим, из Марьиной рощи и рядом – то есть то, что район тогда назывался Бутырки, это то, что к Савеловскому вокзалу прилегает – там стали появляться заводы. Один из них, самый крупный – это завод, который немецкого происхождения, Густав Лист построил. У него же… Первоначально завод был, значит, литейный завод, он располагался прямо напротив Кремля, на Софийской набережной. А в конце XIX века… Ну, не знаю уж, по каким, собственно, соображениям, или его, как говорится, подтолкнули… ну вот, значит, за Бутырской заставой построил новый завод, который в советское время после национализации назывался завод «Борец». Значит, там насосы и компрессоры, это достаточно крупное предприятие было. Оно даже крупное было еще, так сказать, при Густаве Листе. Плюс еще несколько заводов разного размера. Ну и, по сути дела, такая рабочая окраина. Ну, понятно, с формированием, так сказать, самого жилья и самого района.
А теперь еще один интересный факт, который как бы оберегает от стереотипа о какой-то вообще глухой окраине Москвы. Когда в Москве в начале XIX века появился электрический трамвай, то есть взамен конки, один из первых маршрутов был проложен, опять же… я уже забыл, какой там был номер, там, два или три… у него конечная была, так сказать, в Марьиной роще. То есть транспортная. Но вообще, так сказать, чемпионом Марьина роща была в таком виде общественного транспорта как автобус. Первая автобусная линия, это еще опять же до Первой мировой войны, сейчас точно не помню дату, но была запущена автобусная линия от Марьиной рощи до Останкино. Вот эти, ну, в результате автобусы английской фирмы Leyland. Вот я тоже нашел фотографию, где на конечной остановке Марьиной рощи стоит этот автобус, такой еще больше на карету похожий. Ну, Останкино еще тогда было, так сказать, местом… так скажем, общественных прогулок. Хоть и принадлежало вплоть до [19]17 года, принадлежало Шереметьевым, но прилегающая территория парковая и пруд – они были, в общем-то, у москвичей популярны для отдыха, поэтому этот автобус был не просто так, забавой, а он нужен был, да, для пассажиров.
Теперь еще опять же по самому району некая историческая изюминка. Ведь в советское время, когда всё, в принципе, менялось, изменялось… И в том числе переименовывали улицы. Ну, предприятия национализировались, и, естественно, им давали новые наименования. В отличие, кстати, от [19]90-х годов, когда в Москве заводы и фабрики приватизировались, а им оставили советские названия – обращали внимание? Акционерное… Открытое акционерное общество «Кондитерская фабрика «Большевик» – вообще, звучит просто, ну, как анекдот. А тогда, значит, так сказать, вот завод Густава Листа стал «Борец», потом еще как-то там эти называли, там, «Металлист» и прочее. Опять же, еще до революции в Марьиной роще появился завод, который… Ну, как бы его правильно назвать… ну, он фактически металлургического направления. Значит, там просто переплавляли все, эти самые… лишние отходы, то есть всякие… Тогда слово «утиль» – оно было так… таким, технологическим словом. И у него одно время, у этого завода, было такое странное название: «Московский утильный завод». Они просто, значит, лом сначала черных металлов, потом цветных металлов. В советское время он, завод, назывался «Московский завод алюминиевых сплавов». Потому что они там, значит, алюминий… Так вот, я к чему подвожу – всё переименовывалось, потому что… Да, и Александровская улица, которая проходила через Марьину рощу, соединяла Марьину рощу с… Ну, сейчас это Екатерининский парк, да, он называется. Да, площадь Суворовскую – это в очередной раз переименовали, на самом деле Екатерининская. Поскольку, да, вот Институт благородных девиц ордена святой Екатерины. Вот, значит, эта Марьина роща, с этим вот… с площадью уже место ближе к центру соединяла вот Александровская улица. Ну, Александровская улица – вообще-то, ничего в ней царского-императорского не было, она была названа, опять же, по институту. Там рядом с Екатерининским институтом был Александровский институт благородных девиц среднего сословия. И улица Александровская по институту, в общем-то, называлась. Но ее, кстати, переименовали, чтобы она не напоминала императоров. Ее назвали Октябрьской – ну, понятно, в честь, так сказать, Октябрьской революции. А вот Шереметьевская улица, которая, в общем-то, носила имя бывших владельцев, богатейших русских помещиков – графов Шереметьевых, она так, в общем-то, и… Сначала, как Марьина роща, так сказать, отстроили, в конце XIX века, так она и все советские времена, и до сих пор она сохранила имя [смеется]. В общем-то, для советской, так сказать… советской идеологии, довольно так… необычно. Ну, вот как-то оно так. Может быть, все-таки, потому что к Шереметьевым в советское время относились весьма лояльно. Ну, поскольку Николай Петрович Шереметьев, такой любитель музыки, и театр у него был – ну, как бы считалось, что он вроде бы и, так сказать, не это самое, не представитель, значит, того самого слоя кровопийц или кто они, кровавых эксплуататоров. Так что вот, значит, о семье Шереметьевых память опять же сохранилась в Марьиной роще. Шереметьевская улица. Потому что в принципе других мест в Москве, в общем-то, и нет, которые бы фамилии сохранили. И вот эта, ведь эта же планировка, которая была задана в конце XIX века, она и до сих пор сохранилась. Там, правда, не все проезды сохранились. Ну, то есть просто, когда перестраивали уже… Ну, там и сейчас, 2-й проезд фактически вообще исчез… 2-й проезд Марьиной рощи фактически исчез теперь в этих перестройках. То есть нет такого… нет такого адреса. 1-й проезд еще есть, можно найти, по-моему, там где-то есть парочка домов, у которых такой есть адрес. А 7-й и 8-й проезды исчезли по причине строительства нынешней Рижской железной дороги, Виндавская она называлась тогда. Вот, проложили железную дорогу, и, значит, это… Ну, наверное, там просто выкупили у них эту землю и проложили железную дорогу. И проездов этих просто не стало. А сейчас, в принципе, до 17-го проезда, так сказать, можно наименования оставить. Эта, значит, вот эта планировка, ее еще, как говорится, историческую, можно увидеть. Хотя не везде. Это вот, наверное, самое интересное, на мой взгляд, что вот…
Народные гуляния. Кладбища. Фестивальный парк. Название района (00:12:32 – 00:18:32)
<...>
[А про название еще можете что-то сказать?]
И да, давайте продолжим дальше. А, название Марьиной рощи?
[Да.]
Ну, Марьина роща, в принципе, осталось это историческое название, еще с конца XVIII века. Потому что там действительно был как бы лес, роща. Ну, лесов и так хватало, но там особенность была такая, что в Москве… Я даже точно не могу сказать, с какого… ну, примерно в XVIII веке в Москве было несколько мест традиционных таких народных гуляний, на определенные дни. Поскольку дни это были, так сказать, православные какие-то праздники, на один из таких праздников традиционным местом гуляния была, так сказать, в это время Марьина роща. Еще почему, как это привязали? Потому что, при… да, при Екатерине же это было, эпидемия чумы, да? До России докатилась. При Екатерине II. И при Екатерине тоже издан был указ о создании вот таких, значит, я не помню, как они там называются, так сказать, общественных кладбищ. Ведь раньше кладбища существовали только при храмах, да, при церквях. А вот после этой эпидемии чумы было принято решение – вот такие кладбища, как говорится, само по себе. Еще, скажем, при кладбище всё равно храм ставили – потому что отпевать-то как-то надо было усопших. Но тем не менее территории под кладбища, так сказать, отводились. И вот одно из таких, так сказать, оно получило наименование Лазаревского. Оно непосредственно примыкало к той местности, которая называлась Марьиной рощей. Вот сейчас там в Марьиной роще сохранился так называемый Фестивальный парк. <...>. Но когда-то это был… Когда я был школьником, он назывался Детский парк №1 Дзержинского района. Территория его была раза в три больше, чем у нынешнего Фестивального. Там отрезали, когда вот это, Сущевский Вал продлевали, Третье кольцо и так далее. Олимпийский проспект – тоже оттяпали территорию. Ну, вот этот Детский парк, в советское время он был… Ну, была, так сказать, какая-то тенденция – несколько кладбищ закрывали и на их территории открывали парки, создавались. То есть вот это вот Лазаревское кладбище – оно располагалось там, где сейчас нынешний Фестивальный, так сказать… И рядом с этим Лазаревским кладбищем вот это место, которое стали называть Марьиной рощей… Там много есть таких легенд о самом названии. Там есть, на мой взгляд, одна очень простая, есть, так сказать… версия о самом названии. Потому что на север, так не совсем на север, а сразу за Крестовской заставой – там располагалось село под названием Марьино. И что у вас, как говорится, лес рядом с такой деревней – то логично вы это будете называть это, да... По-моему, вполне просто название. [попросил паузу, разговаривает с рабочими] Поэтому, название… там разные есть, если почитать всякие путеводители – там, вообще, чего только, как говорится… [пауза, пропал звук] каких-то, опять, разбойников, и прочее. А мне кажется… На самом деле, вы знаете все-таки в России в большинстве случаев народ-то вообще рациональный был. И очень многие вещи, хотя бы с теми же названиями, и какие-то термины – они возникали очень просто, без всяких наворотов, то, что было удобно. Я говорю – вот, лес рядом с деревней Марьино. Как вы его назовете? Ну, один – Марьин, там, или какая-то у вас там будет, так сказать, там… Ну, есть же, эти самые, Борисовские пруды, правильно?
[Да, да.]
Там была деревня Борисово. Ну, как их назвать? Сказали – Борисовские. Это не потому, что там был человек по фамилии Борисов, а потому что деревня Борисово. Так вот… Вот я, мне больше всего нравится такая вот версия, простая и логичная. И долгое время это место было… У Лермонтова есть такое маленькое произведение, называется «Панорама Москвы». Там буквально на две странички. И там тоже упомянута Марьина роща. Потом еще где-то есть «Гуляние в Марьиной роще». Ну, в любом месте отдыха вот некий лесной массив, который примыкал к… какой там ближайший населенный пункт? Ну, почему-то оно на окраине Москвы, но вот сразу за ним была деревня Марьино. Вот, по-моему, так. А дальше потом вот этот, как вот, жилой район отстраивали – ну, тоже логично, надо было как-то назвать, чтобы историческое название чтобы осталось, чтобы люди понимали, где это находится, чтобы всё это было. Потому что сейчас в Москве вообще есть… Сейчас есть две станции метро, которые очень легко перепутать – есть станция метро Марьина роща, а есть станция метро Марьино, да. Представляете, человек, который только приехал в Москву – и как ему [смеется] сориентироваться? Сложновато.
Марьинский универмаг. Дом №69 на Октябрьской улице. Комбинат твердых сплавов. Сергей Сергеевич Смирнов: Брестская крепость, празднование 9 мая, дети (00:18:33 – 00:30:32)
Так, давайте, к этим домам перейдем. Точнее вот к объектам. Так, значит, первый объект, который, собственно, Марьину рощу сделал популярной, и он действительно был… Значит, универмаг, который… Здание универмага было построено еще до войны, я имею в виду, до Отечественной войны. Точной даты не помню, но там такая архитектура, что называлось «советский конструктивизм». Очень похожая архитектура здания есть на этой, Краснопресненской заставе. На Краснопресненской заставе – потому что я читал в путеводителе, там точно упоминают этих, братьев Весниных, потому что это известные советские архитекторы. Это здание тоже очень похоже, так что, может быть, и они. Хотя вот я…
[Ну, я слышала, что Константин Мельников якобы.]
Вот это вот?
[Да.]
Ну, может быть, и Мельников. Ну вот я про Мельникова честно говорю… честно вам скажу, ничего, так сказать, что он вот этот универмаг, кстати… Ну, не знаю. Ну, может быть, проект… К сожалению, почему-то вот нет каких-то вот таких документов, я не встречал. Или серьезных упоминаний. Но дело сейчас не в архитектуре. А дело в том, что этот универмаг, во-первых, у него сложилось в народе некое оригинальное название. Потому что все-таки в Москве универмаги называли как-то… связанное с универмагом. Ну, могли исказить, например, на метро Добрынинская – Добрынинский универмаг или просто Добрынинский. Но от слова «универмаг». А вот этот, в Марьиной роще, у него прижилось такой название – Марьинский Мосторг. Это уже немножко анекдотично, потому что Мосторг – это была такая организация, так сказать, там, при Моссовете, которая, скажем так, руководящая организация, они вот торговыми точками управляли. А вот здесь народ [смеется] отдельный магазин… Так его и называли – Марьинский Мосторг. Это вот так вот москвичи в то время, в общем-то…
[Это официальное название, да?]
Не официальное, но очень популярное. То есть вот по крайней мере москвичи все тут знали. Тем, кто в гости в Москву приезжал – тоже, так сказать, рассказывали его именно так… Официальное название, по-моему, вообще даже толком никто и не знал. И он пока, так сказать, существовал, я даже и не помню, чтобы кто-нибудь его называл как-то… Все Марьинский Мосторг. Ну, я даже помню в каком-то фильме даже советском, даже такой диалог есть, где героиня говорит: «Ну, тогда поезжай в Марьинский Мосторг, там всё есть, там всё найдешь». Ну, на самом деле, конечно, это было не того уровня, как знаменитая эта троица – ГУМ, ЦУМ, Детский мир. Но, в общем-то, при достаточном… достаточно популярный, бойкий. А уж для, так сказать, тех, кто жил в прилегающих этих районах – не только Марьина роща, там, так сказать, и Проспект Мира, и район Савеловского – это, так сказать, был такой вот… Это был, это… Как сейчас сказать, знаковое место. Ну, в общем, это определенное, значит… уровень. Уровень. И вот, к счастью, он сейчас же сохранился. По крайней мере, внешне. Никто его, к счастью, не перестраивал, ничего, никакими этажами не надстроил. То есть он почти в историческом виде. Это вот, наверное, в Марьиной… Вот, по… Я когда еще в школе учился – это, наверное, самый известный магазин. В котором, там, пол-Москвы…
А еще в Марьиной роще был дом… Это скорее для жителей Марьиной рощи он был, так сказать, известен. Его уже переделали, думаю, вряд ли кто знал… Значит, на Октябрьской улице есть, так сказать, дом, построенный еще перед самой опять же войной. Номер дома, по-моему, мне так вспоминается, как дом шестьдесят девять. Он рядом со школой номер… Не знаю, может опять там номер сменили, но был номер двести тридцать семь, в которой я учился с первого по восьмой класс. Рядышком. Так называли – «в шестьдесят девятом доме». Значит, этот дом – вот он был построен для работников завода, который назывался Комбинат твердых сплавов. Кстати, когда я в этой двести тридцать седьмой школе учился, там была такая система, что у каждой школы был шеф – предприятие. Какое-то предприятие шефствовало над школой. Да, это было прямо по всем… Вот нашей двести тридцать седьмой школе определенным образом повезло, потому что нашим шефом был этот Комбинат твердых сплавов, весьма передовой на то время. Этот самый завод, тем более такая у него специфика… Почему твердых сплавов – потому что они делали, скажем так, некие заготовки для режущего инструмента. Эти резцы для токарных, фрезерных и прочих станков. Там же включаются такие сплавы, которые вот… Ну, они, может быть, не алмаз, но близкие к этому. Вот они изготавливались, значит, на этом предприятии. Ну и предприятие, в общем-то, было такое вот, одно из передовых. А в школе у нас толком не было никакого, даже тогда актового зала, но у Комбината твердых сплавов был дом культуры, такой, весьма приличный. И у нас там какие-то там вот эти… Ну, постарше – седьмой-восьмой класс, у нас какие-то вечера отдыха проходили и тому подобное. Прямо вот в этом. Так вот, вот этот дом – шестьдесят девятый дом – вот этот Комбинат твердых сплавов построил для своих, значит, сотрудников. Тогда на тот момент, когда этот дом построили, он, конечно, резко выделялся вообще среди всей застройки Марьиной рощи. Потому что на тот момент… Ну, и там вплоть до конца [19]50-х годов, Марьина роща в основном состояла из домов в один-два этажа. Половина домов вообще была деревянных. А это был, так сказать, такой вот, приличной архитектуры, буквой «П». У него, можно сказать, был такой… не внутренний, а передний двор. То есть «П», развернутая к улице. То есть, двор у дома был со стороны улицы. Причем дворик огораживался заборчиком таким. Ну, такой, очень приличное, комфортабельное жилье. А помимо того, что он так выделялся… я почему про этот дом и говорю, потому что в [19]50-е годы, в этом доме… Ну как, там потом постепенно, естественно, состав жильцов менялся. Потому что там появлялись люди, которые вообще не имели никакого отношения к… Жил там Сергей Сергеевич Смирнов. Ну он, прежде всего, известен как писатель и общественный деятель. Который для нашей страны фактически открыл Брестскую крепость. Потому что вообще считалось долгое время – ну, по сути дела, пока Сергей Сергеевич не написал книгу про Брестскую крепость – считалось, что Брестская крепость пала самой первой. То есть в самые первые дни войны. Ну, в смысле, ее захватили. То есть о том, что они там, значит, почти полтора месяца продолжали сопротивление, получается никто не знал. Ну, не было никаких, так сказать, документов, ни прозы, ни другой информации. А он сумел, значит, собрать нужные документы. И определенно там встречался с очевидцами, выжившими там, участниками. И сначала почему-то он написал некую серию статей, на основании которых была и издана книга большая, она так и называлась – «Брестская крепость». Но Сергей Смирнов… Это один момент. Я бы даже, может, и сейчас бы его и не упоминал, но Сергей Сергеевич, на мой взгляд, определенным образом причастен к тому, что 9 мая сейчас – это общегосударственный праздник. В [19]50-е годы, вообще-то, День Победы – 9 мая, в общем-то, даже особо не отмечался. Ну как так вот, даже не знаю, почему. Но, в общем, во-первых, он не был праздничным днем официальным. Даже праздничным днем вообще сделали… я уже не помню, в каком там… в [19]60, в [19]61. А Сергей Сергеевич, помимо того, что вот, значит, писал статьи и книги, он еще и на телевидении делал… «Дорога» она называлась, эта передача еженедельная. Она посвящена была как раз ветеранам войны, вообще, так сказать, отношению к войне. И вот это я просто помню. Хотя еще был, как говорится, учился в пятом-шестом классе. А вот он, значит, помню с экрана телевизора, значит, вот ветеранов, участников войны призывал 9 мая, как говорится, не стесняясь своих наград, выходить со всеми боевыми, этими самыми… Ну, в общем, у него это постоянно это звучало. Мне кажется, что это было, все-таки, какое-то влияние, так сказать, имело. Вот, в общем, там еще очень много в его жизни интересного. Он активно помогал тем, кто… После [19]54 года началась реабилитация осужденных по пятьдесят восьмой статье. И многие, кто возвращались, еще не знали, куда чего деваться – они у Смирнова ночевали, и он, каким-то образом, чем мог этим людям помогал. А еще Сергей Сергеевич, у него, можно так сказать, замечательные дети. Актер и немножко режиссер Андрей Смирнов – это его сын. Он какое-то время учился в нашей двести тридцать седьмой школе. А Авдотья Смирнова – это его внучка. И поэтому вот эта поговорка, что… как говорят-то, что, это самое… на детях что отдыхает-то? Талант так сказать?
[Природа.]
А, природа. Природа, так сказать… ну, имея в виду талант что редко передается. Вот, в данном случае это исключение. Потому что он сам был чрезвычайно интересный, и дети у него, в общем-то, да… на мой взгляд, очень, так сказать, вот сын и внучка. Весьма талантливые. Но, правда, вот, значит, мы… Скажу честно, откровенно – самого Сергея Сергеевича я, наверное, и не видел. Может, если и видел, то не запомнил. Но Марьину рощу знали, что вот этот вот, такой человек замечательный – он живет у нас. Он потом переехал в другое место, вместе со своим сыном. Но вот, где-то, наверное… не буду точно, сильно утверждать, но он почти десять лет, так сказать, он прожил в этом доме. И для меня этот дом, вот он так и остался… Мало того, что он такой приметный, известный. Там были два магазинчика популярных – один овощной, другой молочный. Так сказать, опять же, в Марьиной роще знали. Но вот, еще для меня, конечно, вот этот дом шестьдесят девять по Октябрьской улице – это еще дом, где жил Сергей Сергеевич Смирнов. Наверное, там еще интересные люди жили. Я просто про них ничего не знаю. Ну, тогда…
Деревянный дом на Октябрьской улице. Дом на Шереметьевской улице. Улицы и проезды Марьиной рощи. Границы района. Межевой проезд. «Линия». Пятиэтажки. Лоскутная застройка (00:30:33 – 00:43:24)
<...>
[Я все-таки хотела бы узнать вот про вас. Когда вы вообще оказались в Марьиной роще?]
А, понятно.
[Вы там родились, или не родились, или переехали?]
Да, да. Так нет, я родился в Марьиной роще. Причем вот буквально… не просто, так сказать… На момент моего рождения родители там жили. Я даже родился в роддоме, который там расположен. Ну, 2-я Ямская улица, тогда это был роддом номер девять, сейчас это переименовали. Ну, во всяком случае, географически это можно считать, что это тоже Марьина роща. А дело в том, что, в общем, я… по, так сказать, по материнской линии… то есть бабушка с дедом, то есть родители моей матери – они в Москве с 1917 года. А в Марьиной роще они поселились в [19]23 году, как вот мне бабушка рассказывала, да. Так что я, просто, вот… Как говорится, не выбирал место для проживания. Вот, там очутился. Родился, потом учился…
[А по какому адресу вы родились?]
То есть… вы имеете в виду роддом-то? Или…
[Нет, где жила ваша семья тогда?]
Где родители.
[Да.]
Это Октябрьская улица… Ну, дома сейчас этого нет, потому что в результате реконструкции все это… Но раньше он располагался на Октябрьской улице, между 4-м и 5-м проездом.
[А это был какого типа дом?]
Это был дом вот, построенный в начале [XX] века, он был деревянный двухэтажный.
[И там, наверное, где-то было два подъезда, да?]
Ну, как минимум. Там, знаете, даже не совсем подъезд – там такая очень своеобразная планировка была у дома. Вот у нас, значит, наша квартира, номер два, она располагалась на втором этаже, но вход у нас был, скажем так, персональная лестница, как бы, это… То есть не подъездная квартира, когда вы входите в подъезд, а потом поднимаетесь сначала на первый этаж, потом вот там… А здесь у нас вот прямо с первого этажа… То есть дверь входная, скажем так, она располагалась на уровне первого этажа. Дверь открывалась, потом шла лестница наверх сразу же. И там уже была, вот, значит… Ну, там квартира коммунальная была. С соседями, да.
[А удобства где были?]
Значит, я когда маленький был, еще плохо помню, когда мне уже было лет пять-шесть, насос… там уже был насос, отдельный чуланчик…
[Ну, я имею в виду, общей канализации не было?]
Вы знаете, да, значит, ее не было, но даже вот, значит… По-моему, я учился уже в классе первом-втором, у нас к этому времени газ провели, тут газовая плита появилась. Тут было отопление печное, печка была. Такая маленькая была, там бабушка у меня нередко в этой печке готовила. Потом появилась газовая плита. Ну, а потом, в [19]59 году началась вся эта реконструкция, и тогда до нашего дома… Она же начиналась от Сущевского Вала. В общем-то, вот к осени [19]59 года уже и наш дом сломали. Ну а мы переехали… переехали в пределах Марьиной рощи, наша семья. Решили…
[А в каком году? В [19]59, получается, переехали?]
В [19]59, да, [19]59 год.
[Шереметьевская улица, да?]
Ну, Шереметьевская, да.
[А в какой дом?]
Ну, вот сейчас он называется дом девять, там у меня дочка младшая живет. Тогда же была другая нумерация. Получилось вот так… Если вы знаете, как говорится, это, Марьину рощу, более-менее, то, фактически, это дом, который так наискосок от входа в станцию метро Марьина роща.
[А вы сами в каком году родились?]
В [19]48.
[А вот вы, получается, этот дом на Октябрьской улице – это тот дом, в котором деды по матери у вас жили с [19]23 года?]
Ну, дедушка, бабушка. Да, да. Да, в этом доме поселились. Там маме моей было, соответственно, где-то два годика. Ну, там еще была моя тетка старшая, сестра матери.
[А как они все туда поселились?]
Попали-то?
[Этот дом, да, заселяли кем-то, каким-то контингентом? Или давали каким-то работникам?]
Да нет вот это, знаете, не знаю. Нет, это я думаю, не работникам, потому что жили, наши соседи были, из самых разных… В разных местах работали. Как они туда попали, мне никто не рассказывал.
[А район тогда назывался тоже Марьина роща?]
Конечно, он исторически… Дело в том, что вот именно жилой район назывался… Вот он жилой район Марьина роща в конце XIX века появился, то есть его застроили. То есть до этого момента было вообще, так сказать, там… просто лес. Все это принадлежало семейству Шереметьевых. Там проходила дорога туда, в сторону Останкино. Вот, собственно, дорога проходила там, где сейчас Шереметьевская улица. А потом вот это все, так сказать, лес срубили, застроили, распланировали это в американском стиле, так, квадратами, прямоугольно. С севера на юг – улицы, с востока на запад, значит, это называется проезды. И вот Шереметьевская – она так-то Шереметьевская, но ее, как бы считали 1-й улицей. Потому что там дальше были – они до сих пор сохранились – 2-я улица… 2-я, 3-я, 4-я – называются так, да – улицы Марьиной рощи. А проезды будут так – 1-й проезд Марьиной рощи и так далее, вплоть до 17-го.
[Ну, это, собственно, границы района и есть?]
Ну, вообще вот, строго говоря, да, строго говоря, Марьина роща, она, так сказать, по сути дела, от Сущевского Вала начинается. То есть на север от Сущевского Вала. Потому что… ну, там вот то, что там же по Октябрьской улице, которая до Сущевского Вала… Которая, то есть вот от театра Советской… Российской Армии и до Сущевского Вала – этот район немножко. Он назывался, вообще-то… север назывался Сущевским районом – так исторически если посмотреть, по справочникам и так далее. А то, что за Камер-Коллежским валом (это Сущевский Вал) на север – это все Марьина роща. Хотя там, знаете, еще какая интересная… Вот я… Там не сохранился сейчас после всех перепланировок, но я это еще застал, школьником был. Ну, это еще, как бы, в Марьиной роще была улочка, называлась Межевой проезд. От слова «межа».
[Да, я знаю.]
И название… А, знаете такое название?
[Нет, я знаю, что такое межа. А вот именно…]
А, ну, все… [смеется] Ну вот. Так вот, был такой Межевой проезд. Он почему так назывался, потому что он служил границей между районом Марьиной рощи и районом Бутырки. Бутырки – это вот нынешний там… в общем, Стрелецкая улица, потом… Сейчас она называется улица Двинцев, а была, называлась она Новотихвинской, туда, к Миусскому кладбищу. Ну, вплоть до Савеловского вокзала. То есть район назывался Бутырки. А вот этот Межевой проезд – он был границей. То есть вот как бы, так сказать, межа.
[А сейчас это что?]
Межа – правильно… Нет, а там просто, когда опять реконструировали, когда построили, и он исчез как таковой. Ну это, перепланировки…
[Ну, эта застройка вот в [19]50-х, да? Когда…]
Ну, в принципе… Нет, Межевой-то… Межевой-то еще даже в [19]60-х. Потому что, я помню, что вот я еще учился в каком-то классе, в четвертом-пятом, значит, соответственно, конец [19]50-х годов. У нас даже кто-то из класса был на адресе по… Межевой проезд, дом такой-то. Ну, что-то у меня в памяти такое осталось. Ну вот из наших ребят. То есть, он еще фигурировал. Вот, когда я уехал, в [19]59, в [19]60 году. Там, понимаете, Марьину рощу вот начали застраивать так сильно, по единому проекту. Но, что называется, не до самого конца. Фактически, вот до железной дороги до этой, до Рижской дороги. Вот то, что за железной дорогой… Кстати, в Марьиной роще такой был жаргон, никто не говорил этого, не называл железной дорогой. Просто говорили… называли словом «линия». То есть: «Где ты живешь? – За линией». То есть, имелась в виду та часть Марьиной рощи, которая за железной дорогой. И вот за линией, так сказать, начали дома строить уже позже, года на два, на три. Потом вот некоторые дома в Марьиной роще в свободные места впихивали. Своего рода точечная застройка [смеется]. Ну, не точечная – дело в том, что там некоторые дома не сразу почему-то сломали. Вот в районе 6-го проезда – там оставались деревянные дома довольно долго. Потом, когда их сломали, там построили уже дома… Ставили вот эти самые… девять, одиннадцать этажей. Потому что первоначально, в [19]59 году, здесь строили пятиэтажки. А потом…
[Хрущевки, да?]
Да, да, да. От Сущевского Вала, да, начиная.
[Нет, хрущевки я имею в виду.]
Ну, вы знаете, дело в том, что первоначально вот, вплоть до 3-го проезда, они были пятиэтажные, но не… совсем хрущевки это были. В нашем доме у нас потолки три метра. Довольно по тем меркам приличная кухня – десять квадратных метров. В тех еще хрущевках такого не было. То есть сначала был один проект, а потом, постепенно, это самое… Стали скромнее и скромнее. Сначала пятиэтажки строили там вполне приличные по условиям проживания. Санузлы раздельные, потолки высокие, стены толстые. А потом, [нрзб.: – 00:41:39 – 00:41:42] пошли вот эти, крупнопанельные. У которых кухоньки по шесть метров, ну и так далее. То есть, в принципе, вообще есть… если человек, который интересуется историей строительства Москвы, Марьина роща тоже в своем роде представляет интерес, потому что за все эти годы там понастроили дома… То есть, там сохранились дома постройки [19]59 года. Или вот я вам рассказывал, дом шестьдесят девять по Октябрьской – я посмотрел, кстати, по этим, по документам – значит, он в [19]53 году был построен, закончен. А потом и в [19]60-е строили. Какие-то дома появлялись в [19]70-е. Так сказать, в принципе, на небольшом, как говорится, участке земли, вот то, что можно назвать Марьиной рощей – там можно встретить образцы, так сказать, гражданской архитектуры… Ну, то есть, советской самых разных… самых разных времен. Как-то… Начиналось как единая застройка, так сказать, массовая. Ну, как вот в Черемушках, в районе… Ленинского проспекта. Ну, там прямо строили – бум-бум-бум-бум, по единому, прямо кварталы. А здесь как начали, значит, по единому, а потом, так сказать – то ли там планы такие были, то ли еще что-то. Ну, в общем, притормозилось. Потом строительство уже шло, так сказать, отдельными частями. Поэтому достаточно разнообразно. Ну, точнее, можно сказать, лоскутная такая застройка. Ой, сейчас, секундочку. Извините, да, секундочку.
[Не расшифровано.]
«Центр» Москвы. Самотёка. Арбат. Покрытие улиц. Бульвар на Шереметьевской улице. Заводские ДК. Национальный состав. Точильщики. Чистильщики. Армяне, ассирийцы, курды. Дворники-татары. «Приезжий» (00:43:30 – 01:06:20)
Извините. Вот так, давайте дальше. Я просто потом…
[А вот, скажите, в вашем раннем детстве какая репутация была у района? Какой он был относительно центра Москвы? Удаленность?]
Да вы знаете, ну как… Ну как, значит, дело в том, что вот, когда я совсем, так сказать, был каким-то первоклассником – ну, у нас это не считалось центром. У нас была даже такая, как бы… Выражение такое, бытовое. Значит вот спрашивали: «А где вот такой-то? – А он в центр уехал». Так что центром для… в то время у нас считался вот район Трубная площадь и дальше туда.
[То есть от…]
От Самотёки…
[От Бульварного кольца, получается?]
Ну, фактически, да, в районе туда, да. Это называлось у нас центром.
[От Самотёчной улицы, получается.]
Ну, знаете, Самотёку даже отдельно речь шла. Ну, если человек поехал в тот район – ну, говорили, что он там на Самотёку поехал. А вот если еще ближе к центру – то так и говорили: «Он куда поехал? – Он в центр». Ну, он же мог поехать, там, в «Детский мир», в универмаг и так далее. И был… То есть, в принципе, жители Марьиной рощи, в общем-то, понимали, что центр – там. То есть, это… Знаете, в этом бытовом выражении тоже смысл определенный был. Ну и кстати, район определенным образом, конечно, был, так сказать… как это правильно сказать… Позабыт или… Ну, центр есть центр, а вот эти вот… Эти же в Москве вот, в то время, там же, в начале [19]50-х, когда я уже, как говорится, что-то соображать мог… Даже в середине [19]50-х их было довольно много, понимаете? Ну в таком состоянии, тех же домов, понимаете? Даже дома с печным отоплением – я сейчас отвлекаюсь – вот у меня супруга, она вообще, детство у нее прошло, она вот в этом, то, что называется Арбатом, наверное. Гагаринский переулок. Знаете это вот? Ну, это Сивцев Вражек, Гагаринский переулок. Вот, до какого-то их семья, ну, примерно тоже года до [19]58, они жили в Гагаринском переулке. У них тоже был дом двухэтажный, старый, с печным отоплением. Понимаете, казалось бы, уж самые, вот прямо легендарные… арбатские переулки… Ну, а в Марьиной роще все такие дома, там, понимаете, всего этого… Если в центре это отдельные дома, то в Марьиной роще все такими были. И конечно, прежде всего, благоустройство даже тех же улиц. Я-то вот просто помню, что у нас, в это же… Примерно до… В третьем классе, это значит, когда был год [19]57-[19]58, у нас еще Октябрьская улица, вот до [19]57 года, она была не асфальтирована. Она была замощена булыжником. А то же самое, значит… Ну, Шереметьевская была заасфальтирована довольно давно, но вот как раз в [19]58 году Шереметьевскую улицу серьезно реконструировали. То есть там не только сменили покрытие, но и такая была особенность… Сейчас это очень редко где можно увидеть, я имею в виду вообще просто в городах России. В Москве-то, наверное, таких точно уж нет. На Шереметьевской улице, в центре, на проезжей части, был маленький бульвар. Значит, прямо вот… как сейчас делают разделительную полосу на больший магистралях, ну а эта улица неширокая была, наверное, как была, так и есть по ширине. А там был такой бульварчик, засаженный деревьями. И соответственно, движение, так сказать, из центра в центр, было, естественно, в один ряд. Ну, бульварчик я помню, и вот, я даже на… то, что я в интернете нарыл на фотографиях, я в общем-то, можно там его увидеть. Ну, в общем, вот, в [19]58 году это всё, так сказать, бульварчик весь срыли, деревья попилили и всё там заасфальтировали, но память осталась, что мы, мальчишки, туда, на эту… отремонтированную Шереметьевскую, значит, бегали, чтобы на велосипедах покататься по ровному, красивому асфальту. Ну, то есть, вот это вот… Да, да?
[Да, вы говорили, что был рабочий все-таки район, что вы ходили в дома культуры при заводах.]
Да, да, да. Нет, дело в том, что… рабочий, потому что у нас непосредственно там… Ну, непосредственно в Марьиной роще был, так сказать, этот Завод алюминиевых сплавов – это район 6-го проезда Марьиной рощи, прямо, считайте, рядом. А небольшие предприятия – они вообще были как-то разбросаны все потом после ремонта. Потом прямо примыкал к Марьиной роще этот Комбинат твердых сплавов, потом Мебельный комбинат – он попозже там появился, он там рядом. Дальше, еще чуть в сторону от Савеловского вокзала, значит, там был, так сказать, целый… это самое, станкостроительный завод «Станколит» – завод шлифовальных станков. И завод «Борец», так сказать, исторически самый старый. Мама моя в войну работала на заводе. Ну, как бы, я думаю, что там… Она еще не была, так сказать, таким специалистом, но вот, что-то они там делали, просто как чернорабочие. И в нашем доме, и в соседнем, так сказать, были люди, которые работали на заводах. А главное, правильным будет вспомнить, что, вот рассказывал, в то время практически более-менее… по размеру завод имел, так сказать, собственный дом культуры. И… ну, наверное, это было тоже какое-то плановое мероприятие, они, значит, в клубах фильмы крутили. По крайней мере, по выходным дням точно. А в некоторых вообще в домах… В Доме Культуры «Станколит» там просто вечерами буквально как кинотеатр работал [смеется]. И, по крайней мере, этим самым просмотром кинофильмов… Ну, тем более, других же возможностей не было, правильно? Конечно, не было, никаких видеомагнитофонов. Поэтому, так вот, все шли в кинотеатры. Ну, в общем, было вполне, так сказать…
[Считалось, что какой-то из этих домов культуры более престижный, и вот туда, там очередь?]
Ну вот, да, да. Нет, ну, дело в том, что вот то есть самый крупный, так сказать, солидный – это был этот Дом Культуры «Станколит», потому что там, ну, помимо, так сказать, этого кино, там было… какие-то кружки, я знаю… Да я сам в восьмом классе в ДК «Станколит» какое-то время ходил, в какой-то кружок. Он такой был вообще, да, по общему мнению… Он, по-моему, даже назывался не Дом Культуры, а Дворец Культуры. Я точно не помню. Ну, так называли – ДК «Станколит». Он, конечно, был самый такой, солидный. Потом, так сказать, следующий за ним шел, вот этот, значит… Дом Культуры Комбината твердых сплавов. Это завод, который был шефом нашей школы. Насколько я так, зрительно, помню, это так, весьма серьезное тоже здание. Там, по-моему, даже просто… Ну, «Станколит» – там вообще отдельно стоящий бы. Там, на территории… То есть, сам этот завод – он такую большую территорию занимал. И, значит, вот, Дом Культуры было отдельно стоящее здание. Вот, в основном, когда… Как мы КТС называли – Комбинат твердых сплавов, не знаю, пристроен он был, или… Сейчас не помню. Он тоже был такой серьезный. То есть, там можно было, так сказать, и какие-то большие… Ну, то есть если у нас, вот мы в школьные вечера, это уже в седьмом-восьмом классе, там, как говорится, все эти… Все классы, седьмой-восьмой там были. Вот, они чисто разного были уровня.
[Может быть, внутри Марьиной рощи были какие-то микрорайоны? Где жили, там, рабочие одного завода, рабочие другого?]
Нет, нет, нет, нет, нет. Такого не было. Такого не было. Вот единственное, говорю, что был этот дом шестьдесят девять на Октябрьской улице – он был построен Комбинатом твердых сплавов для своих работников. Ну, то есть он как бы…
[Ведомственный дом, да.]
Ну, как бы да, как бы ведомственный… Там, правда, уже на тот момент, когда я был в каком… там, в пятом-шестом классе – там, конечно, уже люди жили, так сказать… Ну, какой-то обмен квартир происходил, прямо такой, там подобное, то есть… Движение происходило. Но сначала-то он был, так сказать, там, не знаю, процентов на восемьдесят-девяносто работниками заселен. Потом постепенно поменялся состав жильцов. А остальные просто… у них не было таких, определенных… Ну, и район не такой уж и большой, понимаете – что роща [смеется].
[Ну, может быть, по национальному составу? Какие-нибудь диаспоры жили?]
О! Национально – там кто только ни жили. У нас даже… А, нет. Вы знаете, тогда как-то, в общем, всё это было закатано. Никаких землячеств не наблюдалось. Все были граждане Советского Союза… Хотя графа «национальность» и присутствовала в паспорте, но весьма разные были…
[А цыган в районе вы застали?]
Да я что-то не помню цыган. Другое дело, что… Там вот… Знаете, я сейчас уже… Я сам, то есть, как говорится, я застал, или нет – мне только бабушка рассказывала – неподалеку от нашего дома была прачечная… Нет, на этот раз, наверное, уже бабушка рассказывала, что когда-то, так сказать, там весь работающий контингент этой прачечной составляли китайцы. Китайцы, которые, сразу… Как они попали… Может, сразу пошли с войны, там что-то было такое. С цыганами у нас как-то было, это… Не помню такого чтобы было. <...>. Нет, я помню, так сказать, еврей-портной, у которого первые в моей жизни были брюки, сшитые на заказ, не в магазине, так сказать. Это в каком-то, по-моему, классе седьмом или восьмом. То есть, несмотря на определенные советские строгости, всё равно люди занимались таким, как сейчас сказать, частным бизнесом. Были люди, которые работали. На самом деле, это очень разные, да. Там, понимаете… Да у нас даже в классе такой национальный состав был, с самыми разными фамилиями, и с восточными. Как лидер особо так это никто… Ну, в быту вот говорил, что это… не сильно выделялось.
[А вы помните представителей уличных профессий? Чтобы были старьевщики, лудильщики, точильщики?]
Ну, лудильщиков я уже точно не застал. Старьевщиков я еще помню – как-то у нас, это самое… такая была возможность. А, нет! Вот, кстати старьевщики – это, опять же, что-то такое уже... Вот, точильщики – это, как говорится, профессия, которая очень долго продержалась, не только в Марьиной роще, но и в Москве. Ну, наверное, у них плоховато было с какими-то, значит, злачными точками, организованными, то есть… Хотя мастерская металлоремонта – тоже такие вещи существовали, там тоже это можно было делать. Но были и действительно точильщики, которые, так сказать, вот люди, которые… Ну, у него, так сказать, вот этот станочек, такой, с ножным приводом, чтобы крутилось. Эти люди по дворам ходили – это удобная штука… Я даже помню точильщиков, когда мы уже переехали на Шереметьевскую, они… То есть это было начало [19]60-х, но, все равно, появлялись, можно было, так сказать… Они, правда, очень нерегулярно… Мне запомнилось, что как раз надо было чего-то наточить, а когда он появится?
[А, никто не знал.]
Ну да, то есть никакого расписания, как-то случайно. Тем более, понимаете, все-таки их… Ну, уже они постепенно… Они постепенно как-то оседали вот в этих самых металлоремонтах, работу находили. Такое, в общем, это… То есть это, видите, это скорее может у меня в памяти могло остаться опять же из рассказов родителей. А то что из моих личных впечатлений, я помню только именно вот точильщиков, которые вот, это самое…лично общался.
[А вот сапожников?]
А?
[Сапожников, чистильщиков обуви?]
Так, ну сапожник, опять, это же самое… Если говорить о частной какой-то практике, да… Знаете, которая просто выполняет… Вот я про портного упомянул – да, были у нас в Марьиной роще люди, которым можно было отнести в ремонт. Не в государственную мастерскую, а вот человек, который, так сказать, этим делом занимался, были такие. Так, а кого вы сейчас упомянули?
[Ну вот, давайте про таких. Просто… Они были русские?]
А, чистильщики, чистильщики! Сапожники-то?
[Да, да.]
Я не помню. Вот чистильщики – они же в Москве очень долго сохранились. Только я-то помню чистильщиков, которые уже… У них были такие маленькие палаточки по Москве. Значит, там такая… Ну, это, по-моему, вообще по всей Москве было. Я просто, что могу сказать… По крайней мере, вот эти вот маленькие палаточки чистильщиков, которые, кстати, не только чистили обувь – там можно было и шнурочки купить, там всё, эти средства ухода за обувью, у них же приобреталось. А вот в Москве, да, у них был… Вот это была национальная профессия. Люди, которые не очень сведущие были, так сказать, в быту – почему-то их называли какими-то «армяшками».
[Как?]
Ну как вот, от «армянина», так сказать, пошло. Ну, «армяшки», да. А потом, что, я когда уже подрос, и я уже учился в институте, я узнал, что это, на самом деле, никакие не армяне, это курды исключительно. Значит, у курдов, проживавших в Москве, была такая национальная профессия. А узнал я, кстати, даже не в Москве. Когда уже будучи студентом, мы… поехали в Тбилиси и узнали, что в городе Тбилиси курды работают в качестве дворников. И вернувшись в Москву, мы, как говорится, навели определенные справки. У нас была преподавательница чистокровная армянка. И она нам прояснила ситуацию. Сказала, что это курды, которых… которых принимают за армян и, так сказать…
[Знаете, я думаю… версия, что их называли «ассоры», или «ассирийцы». Ну, дело в том, что курдов часто также путают, ну, как бы, считают…]
Нет, нет. А дело в том, что курды – это же, фактически… Конечно, да. Ну, я как раз вот, тоже… Ну, тут тем более, с последними этими событиями… Я считал, что курды – это, по сути дела получается вот такой вот… да, действительно, потомки ассирийцев. Ну ассирийцы-то живы еще там на территории Ирана… Ну ладно, мы сейчас отвлечемся… Вот это вот, так сказать, производная от ассирийцев – в Москве не слышал. Ну, по крайней мере, в детстве. И слово «курды» даже узнал только студентом. А это уже, так сказать… Конец [19]60-х годов, начало [19]70-х. Было такое представление, бытовое на уровне, так сказать, не очень образованных людей, представление, что это армяне. Ну, положим… А так вот, честно говоря, от этого времени в детстве не осталось воспоминаний о каких-то чисто национальных профессиях, понимаете?
[А вот дворники?]
А! Ох, извините. Да, виноват. Виноват. Дворниками-то в основном у нас это, татары работали.
[Это и в вашем детстве было?]
Да. Причем, в каком детстве... Я вот могу сказать, что… Нет, потом это менялось. Но… вот эта вот привязанность московских татар вообще к работе, так сказать, вот то, что сейчас называют ЖКХ, она сохранилась до того, что я уже, так сказать, вот, уже был взрослым человеком, уже женился, а у нас в ЖЭКе техник-смотритель была, в принципе, чистокровная татарка. К тому же она нам еще и рассказала, что у нее там, и родственники там, в этой же… в этой же сфере работают [смеется]. То есть такая историческая привязка. Да, татар много было, дворников. Совершенно правильно. Какая-то была, так сказать, это…
[А вот они и жили рядом, при домах…]
Конечно, прямо буквально соседи могли быть. Дело вот в чем. Понимаете, в то время – во время моего детства – ведь практически не было такого… То есть, было понятие «приезжий», но не было того, что сейчас называется «гастарбайтер». Человек, который приехал в Москву только работать. В Москву приезжали люди не только работать, но и жить. Вплоть до того, что даже, если у них не было каких-то… не сразу прописку оформляли и прочее – то всё равно, перспектива у них была… Была перспектива стать полноценными жителями Москвы. И поэтому люди, которые недавно приезжали в Москву – они всё равно нами как бы рассеивались среди коренных жителей. То есть, такой был момент. Мне кажется, вот, когда я уже был… когда взрослым человеком стал, то есть, когда уже своя семья появилась – вот тогда стали появляться некие трещины между… Ну, во-первых, слово «приезжий» стало более распространенным. В детстве это как-то тоже очень мало звучало. Сейчас, кстати, оно исчезло из московского лексикона, слово «приезжий». А где-то там, годы в [19]70-[19]80-е было очень распространенное. То есть имелся в виду человек, который недавно приехал в Москву. То есть у нее… [разговаривает с кем-то] Поэтому… Может быть, может быть, в других районах Москвы. Москва большущая, это так сказать, вообще не замечалось. Хотя… Тем более вот всё-таки, как получалось, что я застал все эти перемены в связи с тем, что была реконструкция района, тут, в нашем… классе, в нашей школе… У нас, вот, в [нрзб.: – 01:04:43 – 01:04:44] это вот [19]59-[19]60 год – существенная, как говорится, перемена состава. То есть, ребята, с которыми я учился с первого класса, в пятом классе уже… Ну, наверное, класс уже процентов на пятьдесят, так сказать, изменил состав. Ну люди при переезде, приезжали новые…
[Потому что переехали?]
В другие районы переезжали. Да, да, да, в районы… Вот это вот… вот эта вот реконструкция района – она приводила к тому, что кто-то уезжал в другие районы. А сюда, в Марьину рощу приезжали из других районов. То есть, вот так вот. То есть, вот это как раз во время, когда я учился в пятом-шестом классе, у нас такая была, большая кучка [смеется]. Большая.
[А вы…]
Может, еще потому… Да, да, я слушаю.
[А вы к дворникам как относились? Вот их все знали, они всех знали? Вот сейчас это просто совершенно другие отношения-то к дворнику, что это профессия такая для гастарбайтеров…]
Да, конечно. Да, да, в этом всё дело. Нет, дворники в принципе – это люди, которые тут же жили. Потом, кстати, опять же, такой текучки не было. То есть, они работали на одном месте много лет. И, в общем-то, это вот… человек из разряда хороших знакомых. Понимаете, когда этот человек – он там постоянно, здесь он даже работает, он тут живет…
Дом Плигина. Булочная Костикова. «Площадь». Репутация бандитского района. Братья Вайнеры. «Домниковка». Е. Евтушенко. Н. Рыбников и А. Ларионова. Гараж Мельникова. Камер-Коллежский Вал. Окружная дорога (01:06:20 – 01:25:23)
До момента, когда у нас в Марьиной роще начали эти дома ломать, там вообще довольно… как у меня осталось в памяти такая достаточно стабильная ситуация. То есть все соседи знали друг друга. Понимаете, вот это вот – по многу лет жили рядом. И можно было… если какого-то человека разыскивали, то достаточно можно было его разыскать просто по фамилии. То есть там вот… «В нашем… в этом доме такой-то человек… В смысле, с такой-то фамилией». То есть вот эта вот стабильность, она приводила к тому, что… У меня в памяти, по крайней мере, несколько фамилий застряли. И это вот фамилии людей, которые… Иногда даже называли, так сказать, небольшой домик, а называли по фамилии человека, который там постоянно жил. Это был, знаете, был как ориентир.
[А например?]
Ну вот у нас рядом с нашим домом был одноэтажный дом – его называли «дом Плигина», потому что там жил человек, который в Марьиной роще вот тоже с таких, с [19]20-х годов проживал. Ну, какая-то такая, в общем, личность что называется историческая. Вроде старожил.
[Как, еще раз? Дом?]
Фамилия была Плигин. Фамилия Плигин у этого человека. Вот у меня его внук был еще тогда моим приятелем по двору. А он вот, что называется, такой вот старожил, уважаемый человек. И поэтому не говорили «дом номер…». Не помню, какой он, дом… У нас восемьдесят шесть, значит это, определяясь… дом восемьдесят четыре. Не говорили «дом восемьдесят четыре», говорили «дом Плигина». И все знали [смеется], о чем идет речь. Ну тем более дом там буквально на две квартиры.
[А еще были такие дома? С личными названиями?]
Там понимаете, еще ведь как в Москве, в особенности в то время, еще сохранялись не дома, а вот какие-то прежде всего торговые предприятия, которые еще называли по фамилии бывших владельцев. Вот на углу Октябрьской и Сущевского Вала была булочная… Бабушка моя, когда меня отправляла за хлебом, она говорила: «Ты сходи к Костикову». Это значит булочная Костикова. Я тут посмотрел, опять же, когда уже вырос, стало интересно, что же это такое. А это булочная, которая… Ну, там была пекарня своя. Она была где-то вот в самом начале XX века там. По крайней мере вот на фотографии такой [1]902, [1]903 года – она там есть. А булочная это уже советская была, государственная. То есть это, значит… А в разговорной речи это прижилось. Я потом, когда, опять же, подрос – узнал, что это и в других районах Москвы так было. В старых районах.
[А ваша конкретно как булочная называлась в народе, повторите?]
Нет, как ее упоминали там?
[Да.]
Значит, там владельцем был человек по фамилии Ко… Костиков, по-моему, или Костюков. Сейчас вот я боюсь это… И так эту булочную и называли. «Где, говорят, хлеб покупал? – У Костикова». Понимаете [смеется]? У него своя булочная вот эта вот. Это вот, представляете, сколько уже… То есть значит это конец [19]50-х годов. То есть, после Октябрьской революции сорок лет прошло. А название владельца – оно всё равно в народе сохранялось. Ну понимаете, в народе же вообще многие вещи долго живут. И сейчас уже раз уж заговорили об этом – там в Марьиной роще много раз всё перестраивали. Ну точнее не только дома, но и немножко… некоторые улицы исчезли. Потом всё в Сущевский Вал всё это превратилось, в Третье кольцо. А в народе некоторые названия – я просто по своей же бабушке сужу… Вот там, где Октябрьская улица пересекается с Сущевским Валом, там это место – да, там, где Третье кольцо уходит в тоннель… Точнее, это надо брать какой-то прямоугольник, где Шереметьевская выходит на Сущевский Вал и Октябрьская улица на Сущевский Вал выходит. Вот этот участок Сущевского Вала до тех пор, пока, по сути дела, не началось это строительство Третьего кольца, в народе называли «площадью». Хотя официально никакой площади в Марьиной роще не было никогда. Но в народе это всё вот это вот… вот это место называлось «площадью». Там, где этот «Марьинский Мосторг», вот это вот. Вот как это привязалось наименование – так оно вот жило, и никто, как говорится, с этим не спорил, всем было понятно. А бабушка моя еще помнила, когда она еще не просто «площадью» называла, она говорила «рынок». Я когда вот… не знаю, сколько себя помню, я там никакого рынка не видел. Я только в последние, не знаю, где-то лет десять назад, когда разыскивал всякие старые фотографии, нашел фотографии [1]910 года. Как раз в этом месте там в Марьиной роще был рынок. Рынка давно нет, а название осталось. Это в Москве же много таких примеров, когда уже нету ни улицы, ни дома, а есть только одно название, вот, если вы посмотрите, особенно в центре. Есть улица Воздвиженка. Посмотрите, на досуге почитайте историю ее названия.
[А вот эта «площадь» она называлась просто «площадь», без названия?]
Просто в народе, да. Нет, ну, Марьина роща, естественно, какая площадь? Понятное дело, так сказать, это не Самотёчная, не Трубная. А как бы местное наименование. То есть, без этого… Какой магазин? Потому что я в продовольственный магазин, например… «В каком магазине ты?» Я говорю: «На площади». Всем жителям Марьиной рощи было понятно, где он находится, понимаете? Это очень хорошая закономерность на самом деле. Когда-то народные названия, да… Так, давайте дальше.
[Вот это интересно, да, народные названия, если вы по ходу еще вспомните что-нибудь – обязательно вот расскажите.]
Конечно. Обязательно, да, буду, да.
[А скажите вот, появились… Когда появились эти легенды про бандитский район? Вот было что-то у вас бандитское или...]
Шпана была. Знаете, бандитский район, я думаю, впечатление… братья Вайнеры, когда писали свою «Эру милосердия», а потом сценарий для фильма. Потому что в фильме даже это больше упоминается. Я, так сказать, интереса ради перечитывал эту «Эру милосердия», там на всю эту повесть один раз упоминается, что «малина» в Марьиной роще, а в фильме это, не знаю, раз пять. А… Значит… Ну, контингент, ну, был… Ну, люди и такие, и сякие, и даже… У нас в школе даже были такие… «синяки», которых из школы отчисляли. Потом они куда-то там попадали, чуть ли не в детскую колонию и так далее. Но я сам долго, лет так примерно… Ну, как-то не сильно возражал. А потом, не знаю, в связи с чем-то – друзья что ли о чем-то спорили… Поговорили тоже, так сказать, повспоминали. Ну, в принципе, в то время, в особенности послевоенное – [19]40-[19]50-е годы, очень много районов Москвы можно было так назвать. Потому что там, где сейчас проспект Академика Сахарова – это вообще же была… Ранее называлась Домниковка, там улица такая, знаете, не сохранилась. Это Большая Спасская, вот проспект Сахарова, просто туда, к Каланчевской улице – Домниковка. «О, там такой район, там Домниковка, там ой-ёй-ёй, туда не ходи, там это». Вот вы сказали, что надо границы проводить между понятиями «бандиты» и, положим, «шпана». Шпана – это ребята определенного возраста, которые большую часть времени проводят на улице, не очень заинтересованы… Не все учатся, хотя среди них потом и нормальные… очень даже нормальные люди вырастают. Потом они [смеется] в старших классах тоже отличниками становились. Ну, просто чего-то нет, туда-сюда, искали. Этого было предостаточно, ну, это как и везде. Контингент…
[Это какие годы были?]
Нет, ну те года, когда я в школе учился. Вот это, в школе, на Октябрьской улице – у нас школа была восьмилетка, то есть я там учился до [19]63 года. В школе у нас тоже самые разный контингент был. Были просто такие прямо круглые отличники. А были, так сказать, такие ребята, которые мы знали, что они связаны с какими-то… со шпаной откровенной. Сейчас это называется «ребенок из неблагополучной семьи», такой термин есть. А тогда просто шпаной называли.
[Были какие-то районы или школы, которые были особенно известные?]
Особенно такими?
[Были там какие-то, например, гетто, или, наоборот, элитные районы?]
Нет, что, в Марьиной роще, что ли?
[Да.]
Ну, где в Марьиной роще… Да ну, она сама по себе их… Абсолютно одинаковая, однародная была. Район-то небольшой, понимаете, куда там еще чего-то разделять.
[Да, я имею в виду в Марьиной роще…]
Да, я вспомнил еще одного человека, который, виновен в том, что Марьину рощу окрестили бандитским… Это наш замечательный поэт Евгений Евтушенко. Он там каким-то образом пару лет проучился в шестьсот седьмой школе – это Старомарьинское шоссе, и туда, значит, уже… Как говорили, за линией, за железной дорогой. Как он туда попал? Я пытался в биографии его прочитать. Ну почему он оказался в шестьсот седьмой школе, если его родители вообще не жили в Марьиной роще? Я уж не знаю. Это пусть биографы разбираются. Но у него же даже там стихотворение, такое написал, опять же, и там получается, что Марьина роща – там такое всё было!.. Жуткий район. Нет, понимаете, Марьина роща достаточно однородной была. А вот сейчас вспомнил еще одно, так сказать, просто одного дядечки… Я еще был вот тоже, грубо говоря, молодым человеком. Я в магазине одном… Ну он старше, на тот момент старше был, лет на тридцать старше меня. Такая, значит, раньше поговорочка… поговорочка звучная: «Мы из Марьиной рощи, где люди попроще». Ну, чисто народная присказка. Понимаете, конечно же, Марьину рощу сравнивать, не знаю, с Тверской улицей, еще что там брать-то… Жилые районы, центральные. Хотя, опять же, в тех же… Какие это у нас… Да, начало [19]70-х годов, то ли Мосфильм, то ли этот, Союз кинематографии, они выстроили дом на 2-й улице Марьиной рощи. Ну, он кооперативный, что ли, у них был. Ну, короче, там Николай Рыбников с Аллой Ларионовой жили. Я их, правда, ни того, ни другого не видел, но продавцы магазина, расположенного на первом этаже этого дома, постоянно рассказывали всякие истории. Как они, тра-та-та, тра-та-та, с ними общались. И все знали, что Рыбников и Ларионова, они живут здесь. Но с чего Мосфильму строить дом-то, в бандитском районе [смеется]?
[Да, да.]
Правда, это было… Да, сейчас, точно скажу, когда этот дом построили, в каком году… в [19]69 или в [19]70 году.
[А вот вы говорили про архитектуру…]
Ну, потом ее перестроили же. Да, архитектура, понимаете – ну, это вот его начинали в Марьиной роще строить по единому плану, да.
[Нет, нет, я про другое.]
Давайте.
[Про Константина Мельникова. Про то, что немножко ближе к центру.]
А, «Марьинский Мосторг». «Марьинский Мосторг». Вы знаете, надо посмотреть – мне кажется, нет. Мельников точно, безусловно там есть, на Сущевском Валу строение, так называемый «Гараж» – он строил… Он там… У него разные названия – «Гараж НКВД», «Гараж КГБ». Он до сих пор ведомственный, это здание сохранилось, это… Это по Сущевскому Валу, чуть-чуть ближе к Савёловскому. Посередочке между Октябрьской, положим, и Савёловским вокзалом. Вот это здание – оно точно датировано всеми документами, что его проектировал Константин Мельников. А как это называется – промышленная архитектура? А вот этот наш «Марьинский Мосторг», который в советское время назывался Московский гражданский универмаг – он тоже такой, в стиле конструктивизма, но не такой ярко прямо уже выраженный. Не такой, как у Мельникова. Прямо на любое здание посмотришь – тут же запомнишь. Ну, тем не менее, я просто смотрел его план – построили уже в каком-то… в [19]38, что ли, году. В общем, еще до войны. Опять же, в то время это была такая архитектура… передовая.
[Все эти постройки, конструктивистские – они относятся к Марьиной роще? Или это другой район, ограниченный…]
Нет, вы знаете вот… Смотря, опять же, как на это посмотреть. То есть на… скажем так, на бытовом человеческом уровне, это всё Марьина роща, конечно. Формально, если вы возьмете какой-нибудь план Москвы [1]912 года, то там увидите, что всё, что от Сущевского Вала ближе к центру… Там же граница пролегала тогда, Камер-Коллежский вал. Значит, всё, что ближе к центру – это был город. А за пределами Камер-Коллежского вала – это были так называемые, значит, земства, то есть далее к Московской области, то есть к губернии это относилось. Хотя на планах Москвы всегда присутствовал как часть Москвы. То есть не всегда, я имею в виду, начиная с конца XIX века. Но вот на… между прочим, на том же этом… У меня есть просто [1]912 года план – там даже, это самое… К Москве ведь относились Сокольники, которые вообще-то тоже были за Камер-Коллежским валом, но тоже считались частью Москвы. Ну, это скорее история Москвы всё время была, за счет… Сделали официальную границу, и тут же через пару лет какие-то районы, которые уже были за границей Москвы, всё равно считались городом. Вот есть до сих пор, происходит такая ситуация вот. Тогда было. Там даже вот, этот самый, нынешний Сокол – Всехсвятское – оно тоже как бы, так сказать, формально вообще считалось Москвой. По крайней мере, на плане Москвы оно показано. Вот Марьина роща формально за Камер-Коллежским валом, за Сущевским Валом – это… формально, да. Но вернемся к тому, что… к истории застройки, когда в конце XIX века, врубились в рощу, это акционерное общество застраивало, регулярные планировки. То есть вот этот именно жилой район Марьиной рощи, вот так вот весь нарезанный – это да, это называлось Сущевским Валом. Потому что туда ближе к центру – там застраивалось еще… и нерегулярно, и исторически гораздо раньше. Был такой период времени в истории Москвы, когда до Камер-Коллежского вала была застройка, а дальше там… дальше леса. И вот этот завод «Борец», когда Густав Лист его построил, тоже за Бутырской заставой – как бы, за пределами города, и там было еще незаселенное место. Этого очень много, если брать такой период времени. Когда я был школьником – понятное дело… Когда я был школьником, граница Москвы проходила по Окружной железной дороге, которая сейчас…
[Которая МЦК, да.]
Да, МЦК которая. Вот… А, по крайней мере, когда у меня дедушка с бабушкой там поселились, оно уже было Москвой. Хотя даже не помню, когда она, Окружная дорога, делалась… В общем, понимаете, там есть формальная Марьина роща, а есть, как говорится, чисто на… бытовом, что называется. Поэтому, в принципе, к Марьиной роще относилось всё… Вот, Трифоновская улица идет, да, она так вот, фактически, получается, параллельно Сущевскому Валу. Потому что к северу от Трифоновской улицы – это считалось Марьиной рощей безусловно. Вот туда, к нынешней Суворовской площади ближе – это уже как-то… Это уже не совсем Марьина роща, и вообще даже не считалось Марьиной рощей. Ну, когда я был школьником, это называлось Площадь Коммуны, и прилегающие части… Но уж, по крайней мере, вот универмаг – он, конечно, считался… Где находится «Марьинский Мосторг»? В Марьиной роще. Никто не сомневался.
Две школы. Алкоголики. Названия кинотеатров. Дом с замурованными балконами. Останкинский пивной бар. «Северный луч». Московская Олимпиада. «Сатирикон» (01:25:25 – 01:48:24)
[А вот у вас места встреч где были? Ну вот, «встретимся там-то». Где встречались, где назначали?]
А это смотря в каком возрасте. А это смотря в каком возрасте.
[А вот как оно менялось, тоже очень интересно.]
Да. Нет, ну, в принципе, дело вот в чем. Дело в том, что до момента, фактически… до восьмого класса, вот я пока учился непосредственно в Марьиной роще… Потому что в девятом классе я учился уже в школе, которая к Марьиной роще не относилась. Это вот, угол Сущевского Вала и Тихвинской улицы, туда. А, значит, если до восьмого класса, у нас… Класс наш состоял, не знаю, на девяносто девять процентов из ребят, которые жили тут же, рядом со школой. Вот, буквально, значит, не знаю… двести-триста, максимум пятьсот метров. То есть все жили… То есть все ребята из одного района, понимаете? Поэтому мы просто, мы там могли… на переменке сбегать к кому-то… В соседний дом к кому-то… Ну, на квартиру к кому-то. Там, скажет, вот там что-то ему прислали, показать. И мы прямо в дом, который, так сказать… от школы на переменке успевали сбегать. Поэтому, вот до этого момента, это, так сказать, такого места встреч… пока не нуждались. Не считалось, мы были там все совсем рядом. А потом уже… потом для меня другая началась… У меня, начиная с 9 класса, как это сказать… район, родной район расширился существенно. Как называется, вплоть до Бульварного кольца, и так далее, и тому подобное. Ну, как-то так оно получалось. Во-первых, я учился в школе, которая была не совсем близко к дому. То есть мне надо было там три остановки на троллейбусе проехать. И класс у нас состоял вообще на три четверти всех… из ребят, которые жили не рядом со школой. Вот у нас в классе был парень, представляете… То есть у нас… наша школа, считайте, что рядом с метро Савёловская, Савёловский вокзал – там ерунда пройти. А у нас из ребят был один парень, который жил вообще на Бауманской. Были ребята, которые жили в Лианозово. Вот так вот, разброс… Поэтому для нас уже в то время, так сказать, вся Москва уже, наверное… То есть это уже… это уже был не район уже, а город был.
[Вот скажите, пожалуйста, хотела спросить про контингент в районе. Часто ли вы видели бомжей, алкоголиков?]
Ну, алкашей-то полно в любом районе [смеется]. Хватало, конечно, были.
[Ну, а много их было?]
Да нет, так… Даже не знаю, как точно вам сказать… Да нет, немного, наверно. Просто, да… Вы понимаете, у нас же как оно… у нас есть… как говорится, есть люди упитые, а есть алкаши, правильно? Которые… всё вот тут проматывают. И есть просто вот…
[А, может быть, были какие-то определенные места, где они кучковались?]
Особо мне что-то прямо не врезалось… Ну, знаете, поскольку я всё это… Дело в том, что где можно было, как говорится, немножко пьяницам собраться? Там, где, это… источник. Точка, можно сказать – магазин или какие-то существующие забегаловки. Но они тоже в нашем районе, тоже были такого рода заведения. Разливочные, скажем так. Ну, то, что называли, как говорится, пивнушками. Но, на самом деле, это даже не пиво, а даже и что-то покрепче в разлив. Ну, напротив дома было… возле нашего дома на Шереметьевской был, в общем, дом такой, одноэтажный, в котором вот пока я тут учился и чуть постарше – там несколько сменилось вывесок. Хотя суть всё время была одна. То есть была, так сказать, вывеска, значит, какая-то там винная и вино-автомат, так называемое. И даже откровенный… какое-то время была просто пивная. Но по характеру, так сказать, по контингенту людей, которые посещали эти места разницы-то не было. То есть к концу дня там частенько… не каждый день… Дело в том, что, как говорится, вино оставалось, то есть к концу дня приезжала машина такая, специальная. Было такое учреждение, называлось вытрезвитель, то есть забирали сильно подвыпивших людей и там приводили в чувство. Ну вот, такая машина от вытрезвителя к концу дня обычно появлялась, и забирали всех этих… какое-то количество посетителей. Я не думаю, что это, опять же, особенность нашего района. Судя по общению, было, это самое… Ну, в общем, некое количество было у нас, так сказать, на Сущёвском Валу. Я имею в виду, что такие, одиозные, о которых народ, в общем-то, отзывался…
[Нет, ну, а какие-то местные, популярные еще места. Вот вы говорили, что на Сущевском Валу…]
Не было особенного…
[Может быть, там было это…]
Нет, ну, там это…
[…назывался местный «Бродвей» или как-то чтобы вот большое количество этих…]
Да нет, как-то, это самое, особо не называлось. У нас там была такая, довольно забавная… заведение рядом с нашим домом. Значит, ну, в двух словах… Дело в том, что, вот, например, такая ситуация, что у нас, значит, название кинотеатров, которые сейчас в Москве…
[«Гавана».]
…считаются центральными… Нет, нет. Между прочим, значит, на Новом Арбате есть кинотеатры… Вообще-то, когда-то, когда я еще был школьником, у нас в Марьиной роще на Шереметьевской существовал кинотеатр, который так и назывался. Потом, когда там построили – это назывался Калининский проспект – то название, что называется, отобрали. И его назвали «Октябрь», а наш, этот маленький «Октябрь» переименовали. То есть вот такая же история с кинотеатром «Мир», который на Цветном бульваре, рядом с цирком. Кинотеатр «Мир» когда-то назывался, значит, вот кинотеатр, который на углу Сущевской улицы и Сущевского Вала – вот то был «Мир». И вот, кинотеатр, который запустили на Цветном бульваре… Этот «Мир» переименовали в «Труд», а тот назвали «Мир». То есть такая вообще, грубо говоря, как бы это сказать… как это… Ну, короче, отняли название. А кинотеатры оставались. Оказалось, что, вроде бы… ну, то есть эти названия для более престижных, понимаете? То есть, такая… полуанекдот. Вот, так вот, там судьба этого здания не закончилась на кинотеатре. То есть, его переименовали… его переименовали, а потом вообще закрыли этот кинотеатр. Не знаю уж из каких соображений. Кстати, из-за этого кинотеатра здание пятиэтажное жилое, тоже стало… как говорится, попало в историю… <...>. Вот там рядом с кинотеатром, если смотреть со стороны Шереметьевской, за кинотеатром – пятиэтажное здание жилое, которое попало в историю сатирических изданий. То есть сначала в журнал «Крокодил» фотография эта попала, это здание попало. А потом был и такой сатирический киножурнал «Фитиль», там тоже был сюжет. А связано это с тем, что, когда это здание строилось, то в торцевой части были предусмотрены балконы. Ну, обычные, так сказать, балконы. Но балконы эти, ну, окна и двери, заложили. И внешне это выглядело так, что глухая стена, и из нее торчат эти классические балконы с решетками. Почему заложили? Потому что сначала дом построили, сделали балконы, а потом еще та еще пожарная инспекция заявила, что, поскольку эта выходит стена к кинотеатру – а кинотеатр тогда считался пожароопасным учреждением – то, значит, по требованиям пожарной инспекции всё это заложили. А после того, как они заложили окна и двери, сами-то балконы никто не срезал. Выглядело это весьма забавно. Это было, так сказать, поводом для соответствующих шуток, и вот того, что это попало вот в эти… А потом со временем кинотеатр закрыли. Ну, а балконы как оставались закрыты… И когда уже кинотеатра, самого здания, не стало, это вообще смотрелось просто как-то дико – глухая стена с этими торчащими балконами, у которых нет выходов. Но исторически это как бы вот каждый из шагов был логичен, только это сопровождалось ошибками. Теперь возвращаемся к кинотеатру…
[Да, а адрес вы знаете?]
Адрес-то, я точный знаю, конечно. Это, сейчас дом… по Шереметьевской, дом девять, корпус два.
[Девять корпус два, да?]
Да, да, вот вы пометьте, можно даже… Я думаю, что и сейчас даже в интернете это можно… Ну, дело в том, что со временем потом-то балконы эти срезали. То есть сейчас у него вид, так сказать, ну ничего особенного не представляет. Но очень долгое время балконы торчали. Я думаю, что все-таки фотографии эти где-то бродят. А теперь, значит, история самого кинотеатра. То есть по каким-то причинам кинотеатр всё-таки закрыли. Ну, может, потому что старое здание, не соответствовало… Но здание осталось. Какое-то время оно стояло просто ничем не занятое. А потом в этом здании Останкинский пивоваренный завод открыл там свой фирменный бар. Пивной бар. Практически, это было одно из первых в Москве заведений пивных, где был платный вход. То есть там все посетители должны были заплатить, но потом деньги, уплаченные за вход, ему компенсировались, в общем, грубо говоря, закуской. То есть какой-то едой. И, какое-то время он… в общем, так всё было, весьма обстоятельно, в общем, культурненько. Но, наверное, требования чисто экономические навалились – посетителей мало. Да и еще эта была плата за вход, она отпугивала. Ну, постепенно там эти ограничения сняли. Превратилось это в обычную пивнушку со всеми последствиями. И соответствующим контингентом. Контингент резко сменился. Ну, потом уже посыпались жалобы от жителей близлежащих, ну и его закрыли, это заведение. Ну, вот такой вот, по сути дела, исторический Останкинский пивной бар, да еще и в помещении бывшего кинотеатра. Ну, в общем, в итоге всё кануло в Лету – и не только бар, но и само здание. Ну, приметное. По крайней мере, много разговоров было, поскольку такое… Начиналось-то всё вообще интересно. Как говорится, замах был серьёзный, но дело кончилось… А каких-то других заведений… Вот вы правильно поймите, там где-то, начиная, там, буквально с десятого класса… скажем так… Правильно… сейчас, секундочку, найду слова [смеется]. У биологов это называется «ареал обитания». Ну, то есть это… То есть я в своем досуге уже не ограничивался районом каким-то. То есть уже как бы… уже Москва стала местом проведения свободного времени. А когда я был именно в районе – понимаете, я еще был в том возрасте, в котором, собственно говоря, подобные заведения [нрзб. – 01:39:32] не интересовали. А то, что я… Ну, от взрослых особо тоже не слышал…
[А вы в районе до какого времени жили? До какого года?]
В Марьиной роще-то? Я в Марьиной роще практически всю жизнь прожил, пока не уехал из Москвы.
[Ну, а вот вы когда уехали?]
То есть у меня и дети там родились, в смысле, в Марьиной роще, и дочка младшая.
[Ну, я понимаю, да. Ну, а вы когда уехали?]
Ну, а года-то… Так, смотрите… в 2008 году я вообще уехал из Москвы и, соответственно, из Марьиной рощи.
[И больше в Москве… Ну, соответственно, вы и в Москве не жили, и в Марьиной роще больше не жили, да?]
Ну да. Ну одновременно. Просто я с 2008 года…
[А до этого вы…]
Я жил всегда в одном районе.
[А до этого, до 2008, вы жили всё по Шереметьевской улице, дом девять? Или тоже меняли адрес?]
Нет, вот этот, дом девять, как записали… Ну, у него… у него нумерация менялась. А дом всё тот же. То есть когда-то он под другим номером был. Сейчас это дом девять.
[С [19]59 года, получается, да?]
Да, с [19]59. А до [19]59 – на Октябрьской улице.
[А вот сейчас вы как-то всё равно бываете в районе? Ну, просто к дочери ездите?]
Ну как, конечно, как же, навещаю, по делам приезжаю. Ну, и сейчас там всё настолько изменилось, что вообще уже… Даже… Она, конечно, менялась постепенно. Вот, самые серьёзные, конечно, изменения были вот в этом, в [19]59 году, когда старенькие эти дома деревянные ломали. И строились уже новые, из блоков, из панелей. Но, тем не менее, как-то эти изменения, вот [19]59 год, может, так, революционные изменения, а потом дальше изменения происходили небольшие, всё понемножечку менялось. Какое-то, вроде бы, наметилось серьёзное изменение в облике района перед Московской Олимпиадой…
[Вот, как раз хотела спросить, да.]
Да, да. Значит, дело… Почему вот наш район это затронуло, потому что, опять же, ну, такой вот, исторический, почти анекдотический проект. Вы можете посмотреть, где-нибудь в Яндексе найти наверняка. Это еще, не знаю, с каких-то… с начала [19]50-х годов был такой проект московский на уровне, так сказать, Моспроекта, московских городских властей – ну, я имею в виду, архитекторов. Значит, назывался «Северный луч». Была такая задумка – сделать такой зеленый клин. То есть прямо от Трубной площади до Останкино. Вот должен быть такой… широкая зеленая полоса. Как в какой-то статье, я помню, застряла такая фраза, что если всё сделать зеленым, то потом этот свежий воздух из Останкино, он ринется к центру города. Мы шутили: «А вдруг ветер переменится, и наоборот, из центра города загазованный воздух?» [Смеется] Но идея-то в чём чисто практически заключалась? Вот если сейчас вот так на карту посмотреть, там от Трубной площади идет это всё… Самотёчный бульвар, Самотёчная улица, но сейчас это уже Олимпийский проспект идёт зелёный такой по Москве. Потом дальше, чуть севернее всё это впадает в Екатерининский парк. Вот в то время, советское, назывался парк ЦДСА. То есть существовал тоже зеленый… Дальше севернее, так сказать, там был этот, Детский парк, который сейчас называется Фестивальный, но его площадь была достаточно больше, чем сейчас. А дальше… дальше уже у нас Марьина роща. Значит, вот задумка была, что между Шереметьевской и 2-й улицей Марьиной рощи ничего не застраивать, а сделать этот самый сквер-бульвар. И так прямо вот туда, дальше-дальше-дальше, и уже к Останкино. То есть идея была идея… Она до [19]79 года… Отголоски этой идеи были только в том, что вот эта вот часть между Шереметьевской и 2-й улицей Марьиной рощи – их не… селили, так сказать… массово шпаной. И, по крайней мере, ничего уж точно не строилось. Ну, домики там тихонечко всё равно приходили в аварийное состояние, их ломали, жильцов отселяли. Но на этом месте ничего не строили. А в [19]79 году перед Олимпиадой вспомнили про идею «Северного луча», и у нас вот это вот пространство между Шереметьевской и 2-й улицей начали облагораживать. Значит, оставшиеся все домишки, которые там были, все поломали. Ну, уже там… что оставалось. И такие, вполне приличные… Скверик сделали, там, дорожки такие красивые, какие-то насаждения, и деревья высаживались. Ну, в общем, такой, садовый… ландшафтный дизайн осуществлялся. Но как и предполагалось, что… Ну, в общем, под флагом подготовки к Олимпиаде… Тем более, что Олимпийский парк с комплексом, в принципе, так, это… близко. Не так уж и далеко от Марьиной рощи. Значит, вот эти вот работы начались. Ну и в общем-то, до открытия Олимпиады как-то еще такое продолжалось. Ну, правда это… реальные работы осуществлялись только в той части, что до этой… Рижской железной дороги, от Сущевского Вала, до железной дороги. Дальше уже, наверное, не хватало ни сил, ни средств. Но неплохой такой получался, в общем-то, скверик или какая-то зеленая зона. Ну, а потом Олимпиада закончилась. Следить, ухаживать за этим как-то особо было некому, наверное, ни в одной организации. Тем более, там особенность такая была как раз в то время, что по Шереметьевской улице проходила граница между двумя районами административными. Тогда… Я уже забыл, что там у нас было… Тут с одной стороны, по-моему, был Кировский, с другой – Дзержинской или наоборот. Ну, короче, вот эта вот часть… Но, тем не менее, она очень долго, вот этот весь промежуток, ничем не застраивалась – как-то так исторически ее не трогали. То есть была где-то навязанная в Моссовете… это было записано – вроде, будущий «Северный луч». Но так это… В общем, короче, до начала [19]90-х годов так и оставалось таким вот зеленым клином. Там деревья разрослись почти… Ну, потом уже в [19]90-е годы тихонечко… Там единственное было сооружение, построенное, это вот… Сейчас это называется театр «Сатирикон», а в [19]80-е годы это был кинотеатр «Таджикистан» такой выстроен. А потом, когда Аркадий Райкин в Москву перебрался, и нужно было помещение… Вот, в общем, ему несколько помещений предложили, и он оставил… остановился вот на этом здании кинотеатра. И кинотеатр стали переделывать в театр. Но это было, фактически, долгое время единственное здание во всём этом… Ну, сейчас там всё уже застроили, уже и следов не осталось от этого зелёного клина. Но, тем не менее, какое-то время благодаря Московской Олимпиаде вот жители Марьиной рощи имели такое место для… детей выгуливания там и с собаками. Ну, короче, вот такой вот. Но он не широкий, да. Как вы представляете себе… И вот, так сказать, долго… Да, долго держалось такое зеленое… Ну, постепенно там всё это, как говорится, дичало. То есть какие-то там цветочки уже переставали высаживать. Но деревья еще оставались долго. Зеленое пространство. Так, это о чем мы…
[Так, скажите а…]
А, про Олимпиаду спросили, я уже забыл. Так, слушаю вас.
Магазины в 1990-е. Третье транспортное кольцо. Сущевский Вал. Мебельный комбинат. 5-й проезд Марьиной рощи – Полковая. Профессия (01:48:25 – 02:00:17)
[Да, а в перестройку вот район как менялся? Как вообще ощущалось в районе – что там, страшно было, не страшно? Были ли перестрелки или что-нибудь…]
Нет, перестрелок не было. Единственное, когда в [19]93 году был этот… В октябре [19]93 были события эти, у нас только было слышно то, что происходило в Останкино. Ну, на самом деле, это относительно близко. Я помню, это было как раз, по-моему, когда я был… 3-4 октября, не помню уже, что там происходило, или еще какие-то… какая-то движуха была в ту сторону… Нет, а так, этих самых… разборок… Ну, понимаете, общая, опять же, обстановка такая… Дело в том, что там… прежде всего то, что для нас в [19]90-е годы происходило, тех, кто жил в Марьиной роще, как это затронуло… Опять же, какие-то привычные торговые сети, бывшие сетевые государственные магазины приходили в упадок, довольно заметно это было, в общем-то, хотя… они становились очень плохими. До… фактически, где-то до конца [19]90-х, когда на их место уже пришли… негосударственные торговые сети этих ООО и прочее. А в середине [19]90-х, конечно, так вот… Почему-то, прежде всего отразилось всё это на торговой сети, когда это всё… И тот же этот наш любимый «Марьинский Мосторг» был каким-то чахлым. Не просто обычный магазин продовольственный, а, в общем… постепенно превращался в какой-то… потребцентр. Ну, и… А потом, понимаете, как… Да, ну, вот какой-то продолжался, а потом серьезные, очень серьезные изменения начались, когда Третье транспортное кольцо начали строить…
[Ну это при Лужкове уже?]
А Третье кольцо…
[При Лужкове уже, да?]
Ну да, да. Нет, при Лужкове, в [19]90-е годы. А Третье кольцо… Почему еще у нас опять прошло через Сущевский Вал? Потому что, вообще, опять же, еще в советское время был же проект, так называемое «кольцо В», то есть то, что сейчас… потом уже назвали Третье транспортное кольцо. И под него некоторые работы уже начали проводить. Конкретно у нас в Марьиной роще Сущевский Вал продлили вот туда, к Рижскому вокзалу. Потому что до… я не помню, какого там года… По крайней мере, до [19]80 точно… Сейчас, сейчас, извините, я попытаюсь всё это связать, как говорится, с историей семьи [смеется]. По-моему, у меня дочерям там было еще лет, кому по пять, кому по шесть… Ну, короче, это в начале [19]80-х годов произошло продление Сущевского Вала. То есть до этого времени, по крайней мере до [19]80 года, у нас Сущевский Вал, он заканчивался там, где… пересекается с Шереметевской улицей сейчас вот. Но здесь Сущевский Вал заканчивался. Потому что дальше была территория Детского парка, на развалинах кладбища. То есть, когда этот Камер-Коллежский вал придумали, он так шёл к Сущевскому Валу, а дальше он был уже не на… не с улицей связан, а просто так, административно на карте показан. И, короче, вот, по Сущевскому Валу можно было проехать только вот до этого места. Напрямую до Рижского вокзала… То есть дальше, чтобы попасть на Рижский вокзал, надо было сворачивать туда, на Трифоновскую улицу. Ну, а когда вот… заговорили, в том числе при Советах про это «кольцо В», то вот в Марьиной роще произошло вот это вот… Во-первых, сократили территорию Детского парка – отрезали большой кусок. А Сущевский Вал – его протянули до Рижского вокзала. Причем какое-то время он просто туда упирался… упирался даже не в Проспект Мира, а упирался в эти, в железнодорожные пути Рижского вокзала. То есть у него не было даже сквозного проезда. Потом уже, когда на вокзале на Рижском перенесли линии, которые там работали, какие-то станционные сооружения перенесли, путь железнодорожный немножко срезали – и тогда появился вот этот… Туда можно было напрямую проехать. А был какой-то… Был какой-то период, когда его туда протащили, и ездить туда никто не ездил, потому что был… И появилась такая, почти пешеходная улица, потому что в проезжей части спокойно там, родители с детьми, с колясками могли погулять. То есть всё это заасфальтировали, но автомобилистов это никак не интересовало. Никто совсем туда не ездил. А реально всё уже, когда Лужков стал мэром Москвы… Я точно не помню, когда началось строительство Третьего кольца, но примерно себе представляете. И вот эту вот часть включили в проект Третьего транспортного кольца. И так сказать, бурная… деятельность началась в Марьиной роще. То есть существенно изменилось что? Сущевский Вал в тоннель там в этом месте запрятали. А пока этот тоннель строился, там, понятное дело, много чего, так сказать, вокруг происходило. Потому что, чтобы такую штуку построить, коммуникации переносились. Я просто помню период времени, когда вот эта шла активная стройка. Там, в общем-то, всё было перегорожено какими-то заборами. И утром, когда на работу выходил, у меня утром была такая задачка – найти остановку, потому что остановка транспорта была как раз троллейбусная, и ее там буквально каждые два-три дня переносили в новое место [смеется]. Утром идешь, возвращаешься в то место, где была вчера остановка, а там уже забор, а остановка уже метров на двести в сторону. Вот такая, было… Ну, я думаю, что те, кто такое пережил, когда строили эту магистраль, они меня поймут. Вот так вот. И, естественно, это, конечно, сказалось потом на обстановке вообще в районе. Потому что, представьте, когда меняются транспортные потоки [нрзб.: – 01:55:47 – 01:55:49]. Вот, и тогда… Третье кольцо с этим тоннелем, на Октябрьской улице, которая у нас была вообще тихой-тихой… Я просто, когда я школьником был, там вообще можно было спокойно ходить по проезжей части. Вот эта часть Октябрьской. Потому что там… Она же тупиковая, если посмотрите, она к северу от Сущевского Вала на север – она просто упирается в железную дорогу. И именно по этой причине там даже не было общественного транспорта. То есть всяких автобусов и тем более троллейбусов. И движение было не очень. А когда вот это Третье кольцо открыли, и там появилось вот это пересечение Сущевского Вала, и для того, чтобы на это пересечение попасть, надо на Октябрьскую выйти. И всё, и улица стала другая. Ну и вот, понимаете, вот это вот, одно за другое цепляется, и выходит так… в общем, очень многое изменилось. К тому же вот предприятия, которые я вам в прошлый раз упоминал, позакрывались. Какие-то… вот был у нас большой… На Полковой улице был большой мебельный комбинат. Назывался – Московский мебельный комбинат №2. И потом он, в [19]90-е годы, в конце [19]90-х там уже происходило… Он превратился в бизнес-центр, то есть часть помещений внутренних переделали. Мебельный комбинат на этот момент прекратил существование. И был роздан в аренду под офисы опять же, всё вот так.
[А адрес его тоже знаете?]
Где был мебельный? Ну, это начало Полковой улицы, Полковая… Это сейчас называется бизнес-центр «Шереметьевский». <...>. Ну, это Полковая, номер два или номер четыре. Полковая улица – это тогда… когда продолжение 5-го проезда. И там как раз… Вот я помните, когда я в прошлый раз говорил, что был у нас такой проезд с очень оригинальным названием – Межевой проезд. Вот как раз сейчас если ехать… скажем так, маленькая улица, под названием 5-й проезд Марьиной рощи. И едете – потом бум! И уже вроде та же самая улица, но она называется уже Полковая. А вот эта смена названия когда-то была исторически обоснована, потому что там был Межевой проезд, который разделял исторически район Марьина роща и район Бутырка. Так бывает. Ну, как вот в центре же, знаете? Улица Маросейка, потом вдруг раз! И она уже называется Покровка. Хотя, казалось бы, ничего – ни площади, ничего. Так бывает. Вот, у нас, в Марьиной роще тоже такое место было. 5-й проезд Марьиной рощи превращался в Полковую улицу. В совершенно незаметном месте.
[Не расшифровано.]