Зуева Анна Владимировна (1992). Москва

Детство на Нагорной, переезд в Кузьминки (00:00:46-00:03:20)

[Вот, ну, в общем, начнем, наверное, с просто формальных каких-то самых вопросов, это… ну, какие-то общие биографические штуки – год рождения, образование, район проживания – эти все прекрасные вещи.]

Ок. Сколько мне лет? – я не помню – 26 лет мне. Родилась я в Москве и всю жизнь живу в Москве. Район проживания… Ну, закончила я Высшую школу экономики, магистратуру по… соцфака уже нету… социальных наук, департамент «социология», по публичной сфере. Вот. Живу я всю жизнь, в принципе… прожи… ну, практически, большую часть своей жизни я прожила в юго-восточном округе – в Кузьминках. Что еще?

[А у тебя родители тоже родились в Москве или приезжие?]

Мама – да, отец – приезжий.

[Откуда он?]

Знаешь такой город – Арзамас-16, сейчас Саров. Вот, он оттуда. И бывший физик-ядерщик.

[А, понятно. Т.е….]

Ну, там все физики-ядерщики в этом городе [смеется].

[Ну да, он же закрытый город.]

Да.

[Так. Ну расскажи просто про свой район, как бы как… какие… как у вас складывалась, там, не знаю, в детстве какая-нибудь дворовая компания? Может быть, какие-то неофициальные названия тех мест, куда вы ходили, там, тусить?]

Ну, скажем там, до 7 лет я жила на Нагорной, вот. Я жила в таком доме, который построили пленные немцы, его уже снесли. Это был такой трехэтажный дом, там всё сгнило, разваливалось, и, короче… ну, на самом деле, не разваливалось, но он какой-то весь шатался. Вот, такой был дом. Никакой дворовой компании у меня не было тогда там. Не знаю, в силу чего, но у нас был такой странный дом, где вообще не было практически детей. Т.е. либо… у нас там как бы один дом, вот перед ним площадки, он такой как бы, ну… как-то отдельно стоял ото всех.

[А Нагорная?.. прости, просто вот…]

Нагорная – это серая ветка…

[Да, да, да. Я имею в виду, ты помнишь улицу и номер этого дома – какие были?]

Нет, не помню. Не помню улицу. Честно. Но его сейчас уже снесли – это точно, это я помню. Он недалеко от метро прям, т.е. там, ну, буквально 10 минут было, вот, он старый такой. Честно – не помню, не могу сейчас вспомнить. По-моему, прямо улица Нагорная – она там такая и есть. Вот. Ну, он так слегка во дворах был.

Школьные годы, районные школы. «Трещетка» (Волгоградский проспект, д. 103, корп. 6, ГБОУ СОШ №336) и «Восьмисотка» (ГБОУ «Школа №825, Окская ул., д.16, корп. 3) – общеобразовательные школы. «Трещетка» считалась «дворово-подзаборной» школой, «восьмисотка» - более крутая. Проучилась в «трещетке» до пятого класса, затем перевелась в лицей 1535 (с 2017 г.- школа №1535, м. Спортивная, ул. Усачева, д. 50) (00:03:21-00:05:29)

Потом, мой 1-й класс, т.е. это 6—7 лет – мы переехали в Кузьминки с родителями, а бабушка осталась на Нагорной. Вот. Ну что сказать? Район, в принципе, как был… только сейчас… ну, он не меняется, практически. Ну, сейчас, конечно, это реновация происходит, т.е. начинают сносить пятиэтажки. Так как такой пятиэтажный у нас был район, т.е…. ну, это Волгоградка прям т.е. тут… тут как бы метро, вот прямо – Волгоградка, и вот так вот выстроились с двух сторон пятиэтажки. Я прямо на Волгоградке живу. Вот. И… был у нас там… как-то… не знаю, каких-то таких… ну, прям, ну, не знаю, из того, что мы обычно называли – это было только «трещотка» и «восемьсотка» - наши школы, которые были рядом. Причем это очень смешно было: у меня мать заканчивала восьмисот… там 825-я и 336-я школы были. Вот, моя мать заканчивала «восьмисотку» и очень хотела тоже, чтобы я пошла в «восемьсотку». А там… реально дебилизм какой-то… т.е. вот тут вот «восемьсотка», вот тут вот «трещотка», а между ними стадион; т.е. там, ну я не знаю, метров сто между ними, ну где-то вот так вот. И у меня подруга моего детства, она живет в соседнем доме от меня, т.е. у меня корпус 1, у нее корпус 3; вот мы в двух[друг от друга] подъездах прям живем. Она меня на два года старше, и она тоже учится в «восемьсотке». Т.е. училась в «восемьсотке». И моя мама хотела, чтоб я тоже закончила «восемьсотку». Мы пошли… а там как бы у «восемьсотки» два здания – начальная школа и старшая школа. Вот, она повела меня в эту «восемьсотку», и тут ей говорят: «Знаете, вы не подходите нам по адресу… по адресу жительства». Она такая стоит: «Что?» Это, вообще, как происходит?». Так я попала в «трещотку». Такая как бы… ну, такая дворово-… типа «восемьсотка» считалась более крутой школой, чем «трещотка», это такая дворово-подзаборная школа. Вот. Но я там проучилась только до 5-го класса… а, нет – до 6-го… до 6-го класса; в 7-м классе я перевелась в лицей №1535 на Спортивной. Вот. И как бы вот до 11-го класса я туда моталась, на эту Спортивную с Кузьминок. Вот, что еще?

Устройство двора. Во дворе дома в конце 90-х-начале 2000-х была огромная застывшая лужа, по которой катались на коньках. Топкое место. «Турнички». Фонтан, в котором купались летом. Друзья со двора. Молодежные тусовки – возле школ, на стадионе между школами (00:05:30-00:11:08)

У нас как бы были такие большие пертурбации на тему нашего двора. Т.е. тут идет дорога, и вот так стоят два дома, и тут такое место. Скажем так, место. Сначала там вообще ничего не было. Зимой там организовывалось, я помню… мама мне… нет, отец меня пытался научить кататься на коньках тогда, и как-то у нас там… ну, у нас не было ни коробки, ничего. Т.е. ну это вот [19]90-е годы, это на ранние 2000-е, т.е. ранние 2000-е. Т.е. вообще никакого благоустройства как то, что сейчас – это мы просто ходим, такие: «Чтобы у нас была такая детская площадка в детстве!». У нас ничего не было; у нас были только лужи застывшие, на которых мы катались на коньках. Ну, реально, там была одна огромная лужа, которая на зиму превращалась в какой-то каток.

[В смысле, она там просто не высыхала? Или там че-то прорывало?..]

Да, она просто… да… нет, я не знаю. Ну там, в принципе, у нас такое, знаешь, такое… такое топкое какое-то место, и т.е. если…. вот если нету, грубо говоря, асфальта, то вот если дожди вот эти… осенью это просто одна большая грязюка превращается, никакая трава там не помогает; просто это одна большая грязь. И зимой это как-то превращалось в один большой каток с ухабиками, ну, короче, вот с этим всем. Я там навернулась, я ненавижу коньки, вот. И отец меня там пытался научить, потому что у нас не было никакой коробки; ее построили позже и то… и она была около школы… около школы. Вот. Потом… потом у нас сделали какое-то подобие площадки детской, т.е. это… ну, это чё-то как-то реально быстро происходило. Т.е. вот я в 6 лет туда переехала, уже где-то 1-й класс… т.е. там где-то год-полтора было… вообще ничего не было, просто были деревья и грязь. Вот, потом появились какие-то такие турнички, чё-то там такое. А потом был апофеоз вообще нашего двора: нам построили фонтан.

[Посреди всего вот этого великолепия?]

И посреди всего вот этого великолепия построили фонтан, причем реально огромный фонтан. Т.е. я не знаю, ну… у меня просто очень плохо с метражом, ну, метров, наверное… 50 – это много, но 20 там было. Т.е. такой фонтан конкретный, он был кругленький и с мостиком, и с двумя бьющими такими штучками. Он достаточно долго у нас просуществовал, вот. Я помню, мама всё ходила, возмущалась, что мы платим за этот фонтан…

[А, т.е. вы еще платили за него?]

Да, ну т.е. как бы воду от нас отводили для этого фонтана, от наших домов, т.е. от нашего и еще от соседнего, между которыми как бы стоял этот фонтан. Вот. Летом мы там плавали, в этом фонтане; когда +30, там, +35 – мы это… мы туда просто все, короче, дети туда гурьбой вот так – дыщ! – и в одежде, во всём так купались. Вот. У нас были т.е… А, и еще как бы, т.е.тут еще было два корпуса, и еще туда, но там прямо деревья-деревья, и там иногда даже пикники устраивают, вот, но без мангала, без всего. Иногда даже мангал там выносили, но сейчас… сейчас уже как бы это всё прекратилось, это было только в моем детстве. Вот. И мы туда тоже бегали, там как бы играли. Это были такой, знаешь… ну, у нас достаточно зеленая зона, очень много деревьев было, сейчас меньше стало по понятным причинам, вот, потому что всё вырубили. А тогда было реально много деревьев, и мы там просто бегали, там, чё-то придумывали, свои детские игры, вот эти вот все. Вот. Друзья у меня были не дворовые, что самое интересное. Ну, как бы, ну если считать только мою подругу, потому что мы с ней жили в соседних домах, то как бы она была из двора. А другая моя под[руга]… ну, другие у меня были такие…. Ну, у нас была небольшая компания, еще одна девочка была из… две девочки было из моей школы, ну, одна тоже жила во 2-м корпусе от меня, другая в 109-м доме жила. Но она к нам приходила из своего двора, иногда мы ходили в ее двор. Но у нее вообще был жуткий двор, и до сих пор жуткий двор; там теперь просто одни парковки; и там нам было скучно, мы все время тусовались около моего дома. Вот. А потом… честно, вот сейчас не могу вспомнить, когда прикрыли эту лавчонку, но он чё-то, по-моему, года два стоял, вообще его не заполняли водой, а потом его убрали, и у нас возвели многоэтажку.

[На месте фонтана?]

Да, на месте фонтана у нас возвели многоэтажку. «Спасибо» им огромное, теперь солнце не заливает мою комнату по утрам. Вот [смеется], у меня просто рассветная сторона. Вот, а теперь дом мне всё это закрывает. И… и сделали, в принципе, такую неплохую площадку детскую, небольшую, вот перед этим домом, за мусоркой, и как бы и всё. И на этом т.е. всё это закончилось у нас, все… и сейчас я не могу ск… у нас… ну, то, что… ну, может, я просто рано ухожу, поздно возвращаюсь… как бы таких… ну, по большей части, сейчас молодежные тусовки проходят возле школы – то, что я вижу – то там, то на этом, на стадионе нашем, который хорошо достаточно… тоже его переделали, нормально сделали покрытие, там теперь нормальное покрытие для фут[бола], т.е. там… ну, там как бы такой трек, а посередине футбольное поле, а тут мячи можно кидать; там, наконец-то, возвели эти штуки… как это сказать-то? – решетки, ну, чтоб мяч не улетал. У нас раньше всегда мяч там улетал куда-то, в другие дали. Ну, [нрзб], у нас там физкультура была. А так мы сами туда не очень часто ходили… если… обычно во дворе всё играли.

Отношения с соседями, реновация. «Текстили» - район метро Текстильщики (00:11:09-00:15:03)

И сейчас… ну вот сейчас вот эта реновация началась, у нас уже снесли два дома, но дальше меня, т.е. ближе к «Текстилям», а не к «Кузям». Вот.

[Как-то среди, не знаю, может быть, соседей, или еще как-то это обсуждалось, вообще? Может быть, кто-то выходил протестовать против этого дела?]

Нет. Я ходила… Ну, скажем так: мы, я не знаю, как, я вообще не общаюсь со своими соседями, но в принципе… ну, как бы лица для меня знакомые какие-то, какие-то уже поменялись… вот, но как-то так сложилось, что мы с соседями вообще не общались. А, ну, видимо, это, наверное, потому что у нас там одни соседи были… ну, алкоголиками, и в моем детстве они очень часто там закатывали свои тусовки ночные, и это были ну прямо жесткие терки, вот. С другой стороны у нас на площадке живет какая-то пожилая супружеская пара, я даже не знаю, как зовут. Вот. А еще на одной квартире, там постоянно, видимо, ее сн… ее сдают, и там сменяются… сменяется народ. Вот. А так, больше, в принципе, я ничего не знаю. Ну, а ну еще знаю т.е. там… мама общается с парой вот… с 4-го; т.е. мы на 5-м живем, вот; она общается там с одной семьей с 4-го этажа, но они странные ребята. Я не знаю, зачем мама с ними общается, но как-то у них так сложилось это…

[Но есть же, наверняка, какой-нибудь еще там старший по дому, не знаю, который там собирает какие-нибудь…]

Нет, у нас нет. У нас управдом теперь стал, ну вот, у нас нет никаких собраний, ничего. Т.е. нет у нас ничего такого. Ну вот. Ну, у нас было только вот одно какое-то собрание с этим… с главой района Кузьминки; мы-то писали эти заявления, там, хотим - не хотим… Т.е. это достаточно прошло, скажем так, в цивильной форме, без всяких митингов. Ты мог просто придти и как бы и там подсчитывали, кто за, кто против; вот такие как бы нормальные вещи делали, он там… там все ста… он там отвечал на вопросы, пятое, десятое. Ну, мы хотим переехать, потому что нас задолбал наш дом. Вот, он… ну, он плохо построен и т.е. у моей мамы там в доме просто, короче, его угол – это вот такая приблизительно трещина. Ну, не трещина, просто… просто плиты не сошлись. Вот. При этом моя комната – это просто тропики, ну вот, у мамы комната – самая холодная, у меня – просто тропики, там невозможно как-то жить. У меня там отопление, оно так шпарит, что это вообще жуть какая-то. У меня в минус 30 форточка полная открыта, иначе невозможно там находиться. В окна там постоянно дует, ну, т.е. ну вот по большей части как-то маминой комнате больше всего «повезло» с этим; там всё это уже расходится, там уже просто надо цементировать, там реальный капитальный ремонт надо делать…

[Ну, ваш дом попал под реновацию?]

Да. Ну, вроде как попал. Мы всё сидим, ждем. Вот у нас один дом, по-моему, уже… вот, нас развели уже... два дома у нас снесли, один дом построили, высотку; ну, чуть-чуть подальше, чем мы живем, там, через три где-то дома.

[Ну, вам обещали недалеко, да, в случае переселения?]

Да, т.е. там… ну, там как бы… т.е. там можно… мы указывали, что именно мы настаиваем на этом районе, что нас не пере… скажем так, никуда не переведут. Там можно было сказать, что мне пофиг, переводите, куда хотите. А мы сказали: «Нет, мы хотим в этом же районе». Ну, инфраструктура очень как бы удобная: там, мы недалеко от метро живем, автобусы… сейчас даже стало получше, больше автобусов пустили. Вот. «Пятёрочек» понастроили как грибов. И, в принципе, да.

Торговые точки района. Магазин «Магнолия» (Волгоградский проспект, д. 105) - единственный магазин, который остался на месте, главное место тусовки алкоголиков. В этом же доме была любимая парикмахерская, ателье, ремонт обуви, химчистка (00:15:04-00:21:41)

[А вот какие-то торговые точки из твоего детства? Сейчас-то понятно, да, «Пятерочка» стала на каждом углу. А вот просто какие-то, не знаю, гастрономы, может быть, или какие-то, не знаю, палатки… вагончики, может, какие-то приезжали?]

В этом плане у нас очень всё поменялось. Т.е., понятное дело, никаких там «Пятерочек» не было, еще чего-то, вот, но… Т.е. единственное, что осталось из моего детства – это «Магнолия»: вот она как была, так она и стоит у нас.

[Это старый магазин?]

Да. Я не знаю… я вот говорю, вот сколько я себя помню, вот эта «Магнолия» - она там была.

[Я думала, что это, ну, такое, как… ну, как «Пятерочка» тоже что-то такое…]

Нет, это достаточно элитный магазин в нашем районе, не-не-не надо, он дорогой по сравнению с другими, реально дорогой.

[В смысле, это вот «Магнолия», который у нас здесь вот напротив тоже?]

Да, да, да, да, да. Вот у меня такая же «Магнолия» всю жизнь была около моего дома. Т.е. вот ну прям за сахаром вы бежите, еще что-то, когда у тебя что-то… ты готовишь, у тебя чё-то закончилось. Причем она еще 24 часа, это главное место наших алкоголиков местных. Вот. И… вот как бы раньше. А всё остальное просто как-то поменялось. У нас была такая булочная – мы ее так и называли – вот не знаю, сейчас как называется этот магазин, но мы его называли булочной. Ну, это я не знаю, наш такой советский магазин, где там отделы, разные кассиры, прилавочки; вот, я туда в детстве ходила. Что еще? Но он уже закрылся, т.е. причем там прошло много всяких разных пертурбаций в этом здании, и из этого здания осталось только… ремонт компьютеров. И всё, всё остальное поменялось. Но ремонт компьютеров на месте. Дальше там уже просто ну как бы все: там уже и «Смешные цены» у нас там открылись… а нет, уже закрылись… теперь там «Мосцветторг» вместо «Смешных цен». Вот, т.е. там… ну как-то я просто не успеваю следить, чё там есть; такая иду – оба-на! – уже чё-то другое; я такая: «Что происходит в этой жизни?!». Но булочная держалась, кстати, достаточно долго, несмотря на открытие «Пятерочки» даже. Т.е. она так хорошо там… она там модернизировалась, потом она стала больше похожа на… как на «Магнолию», т.е. с этими кассами, там поставили, всё там сделали, но всё равно всё-таки она разорилась. Там работала кассиром мать моей одноклассницы. Вот. Поэтому я не любила туда ходить, она сразу начинала чё-то трепаться, а я не люблю трепаться, я такой человек закрытый.

[Не по делу]

Да, я закрытый человек, пришел, оплатил – всё, сво[боден]… вали, пока-пока. Вот, что еще? А, ну вот, ну, как бы… вот совсем недавно еще закрылась наша любимая парикмахерская, которая тоже была около дома, в одном здании там с «Магнолией»; там была «Магнолия» и один был такой как бы закуточек, где еще какие-то были штуки. Вот совсем недавно. Т.е. у нас там было… ну, такие вещи типа парикмахерской, ателье и обувь делать. Было как бы очень удобно, но теперь они свалили тоже. А, химчистка еще была… вот химчистка как раз переехала, когда их оттуда попросили, не знаю, почему, но, короче, их оттуда попросили; вот, химчистка переехала вот в бывшую булочную. Там сейчас много вот этих, знаешь, как открываются такие… много там типа «фермерские продукты», вот эти вот все вещи. Там вот сейчас такая тусовка. Но мы очень плакали, нам очень нравится эта… такая лавочка красной рыбы. Вот, она раньше была у нас, ну, и до сих пор как бы она есть, она только у нас в метро. Но маме же лень идти к метро…

[А далеко, кстати, от метро?]

Ну, ленивым шагом – минут 12.

[Ну, близко.]

Ну вот, да. Нет, близко и это как бы очень удобно. Ну а всё равно ходить лень. Причем она была на другой стороне метрА, у нас там, ну, четыре выхода и там у нас… наш ближайший, это другой, там еще надо было переходить дорогу. Вот. И как бы… и одно время она пыталась утвердиться вот в этом фермерском уголке, но чё-то у нее не срослось, она оттуда съехала. И «ВкусВилл» точно так же у нас оттуда съехал, ну а теперь «ВкусВилл» у нас обосновался около метро, в книжном. Вот, что еще? А, ну если говорить около метро, где мы там тусуемся… ну, тусовались как бы постоянно… ну, «Макдональдс» стоит, стоит родной. Всякие разные там… ну, «KFC» - произошел у него ребрендинг, раньше это был «Ростикс», вот, теперь это «KFC». Но он на месте, т.е. просто с ребрендингом. Всякие там «Эль-Патио» у нас тоже остались. Вот. «Шикари» открылся у нас. Один магазин… ну, это у нас такой как бы торговый центр, вот, и вот такие все крупные – они на втором этаже; они, в принципе, все на месте. А внизу – там был маленький магазинчик, и он… по-моему, сейчас тоже там какой-то ребрендинг произошел. Вот, но он свалил уже. Там Сбер [Сбербанк] теперь переехал тоже туда, раньше он был напротив нашего дома, а сейчас он переехал к метро, мы тоже очень грустили по этому поводу. Ну чё-то тут, две минуты или десять - ну, разница-то есть. Вот. «Подружка» тоже у нас там открылась, недавное, наверное года два – два с половиной назад. Вот. Ну а дальше там пекарни всяк… там пекарня одна есть, аптека, чё еще?.. а, ну и всякие типа там ремонт айфонов, такие вещи. Еще у нас есть на другой стороне «Новый книжный», как стоял, так и стоит, непоколебимо, но съехала аптека, и там открылся на ее месте «ВкусВилл», раньше там была аптека, в которой мы расплачивались баллами «Спасибо». Мы тоже грустили, когда она закрылась. Вот. Но теперь там есть «ВкусВилл», и не надо тащиться к «Миражу», что тоже неплохо. Но т.к. у нас коты, то мне все равно приходится тащиться к «Миражу», потому что только там у нас есть «Бетховен». [Смеется]. Вот.

[А «Мираж» - это?..]

«Мираж» - это еще один торговый центр… сейчас я соображу… нет, это не «Мираж». Нет. Следующий за «Миражом», точно, следующий за «Миражом». Т.е. это… проще рисовать, конечно.

[Нет, вот, кстати говоря…]

Что?

[Потому что… это очень хорошо, что ты сейчас сказала, потому что это именно то, что нам нужно]

Ментальная карта района. Волгоградка. Чуйкова – улица Маршала Чуйкова, «Зеленодолька» - улица Зеленодольская. Улица Окская. Остановка «Волгоградский проспект, 60» (00:21:42-00:29:03)

[Все объяснения в данном разделе интервью сопровождаются рисованием ментальной карты и показом объектов на ней]

А, так… сейчас…

[В общем, ментальная карта района]

[нрзб. 21.46-47]

Я поняла, сейчас я сделаю [нрзб. 21.50.] [Чертит] Это у нас Волгоградка… ммм…. а это дублеры ее. Так. Ну, тут понятно – тут у нас выстроили огромную сейчас эстакаду, т.е. тут все развязки – они более-менее… они поменялись. А, ну это не будем, это ближе к «Текстилям», ну так… хотя мы туда тоже ходили, там была классная площадка. Ну, она до сих пор там есть. Вот, сейчас я соображу, как бы так сделать. Так, сейчас еще пытаюсь вспомнить название улиц, что, вообще, просто нереально. Так… так у нас… Аа!!! Мне нужен еще один листочек, я чё-то слишком замахнулась, извиняюсь. И вот так, получается, т.е. тут у нас… тут у нас Чуйкова… но это не Чуйкова, это Зеленодорка, а вот у нас Чуйкова. Да, Маршала Чуйкова идет. А… тут [нрзб. 22.58]

[Как ты сказала – «зеленодолька»?]

Да, ну вот как-то так. Мы сокращаем эти все названия. Зеленодольская… Зе-ле-но-дольская… Ну, я не уверена, честно, не помню, как вот этот отрезок называется, но [улица] Маршала Чуйкова начинается отсюда, а не отсюда. И вот это тоже… тоже [улица] Зеленодольская. Тут она уходит на Окскую. Там сейчас много новых районов построено, но мы туда не ходили. Я там только, ну, недавно, скажем так, побыла, когда у меня подруга только… ну, они сделали… она вышла замуж, они сделали такой небольшой changе, вот, и она какое-то время чуть-чуть жила на Окской, она вот сейчас опять вернулась к нам. Это моя… ну и так...Мы там иногда гуляли, когда она с первым ходила. Вот, и ходили, там у нее… А, ну они до сих пор к этой поликлинике прикреплены, там хорошая поликлиника детская. Вот. А тут у нас «Макдональдс». Вот тут метро, тут метро, тут метро… Так, дальше, где у нас еще метро? Так, с этой стороны у нас метрА нету; значит, метро у нас с этой стороны… а нет, метро у нас за дублёром. Так.. смахнуть… И, значит, да… да, с этой стороны у нас метро, всё правильно. Вот у нас «Макдональдс», вот тут вот вот этот вот весь там «KFC» и всякие вот эти вещи, про которые я рассказывала. А вот тут «Мираж», он – одежда… и «Л’Этуаль» там… или «РивГош»… или «РивГош» там. Вот, такой как бы вещь. Тут еще какой-то маленький есть центр, не знаю, короче, тут дофигища. Тут у нас палатки, палатки, палатки, палатки, палатки, палатки… с табаком, со вкусненьким… Там у нас хорошая очень палатка, мы там покупаем эти… всякую выпечку такую вкусненькую. Красная рыба тут у нас, всякие вещи. А тут дальше, еще дальше – жуть какая! – дальше… я не помню, как называется этот торговый центр… там еще один торговый центр, где находися «Бетховен» и «ВкусВилл». А сейчас у нас вот тут вот «Новый книжный» и «ВкусВилл». У нас он тут находится. Вот, а я живу, получается, вот тут. Вот тут. И тут у меня аптека. У меня очень хороший дом. Меня когда подвозят на машине, такой вот: «Аптеку видишь? Останавливайся». Она тоже 24 часа, удобно. Вот, а вот тут у меня «Магнолия». И там парикмахерская, всякие разные были. А вот на этой стороне у меня теперь «Пятёрка». А, тут у нас еще… такой магазин «Домашний мастер» - он, по-моему, один на всю Москву. Вот, и теперь там тоже «Пятерочка». Т.е. раньше он был… у него был такой… два этажа… тут еще есть небольшая пристройка вот, там было два этажа, а теперь один этаж он продал «Пятерке». Вот, они теперь там… И это отвратительно, потому что «Домашний мастер» работает до девяти [21.00], а «Пятерочка» работает круглосуточно. И вот, когда у тебя заканчивается…

[Круглосуточно? Какая-то волшебная «Пятерочка»]

Да, у нас такая это волшебная «Пятерочка», она работает круглосуточно. Вот. И т.е. это отвратительно, когда ты вот после девяти заходишь… ну, выходишь из метро и идешь домой, заходишь в «Пятерочку», потому что ну куда еще заходить? А, вот тут у нас была… короче, вот тут вот еще эта бывшая булочная, сейчас это называется «Хороший» – я вспомнила, как он называется – со всякими фермерскими штуками. Ну, видимо, по договору с «Домашним мастером» они не продают никакой домашней вот этой фигни, и ты даже не можешь там купить туалетную бумагу, элементарно. Никаких платочков носовых, ни бумаги, ни средств для мытья посуды, ничего! Вот, это отвратительно. Потому что «Домашний мастер» уже закрыт, и ты не можешь туда… и, в принципе, он достаточно дороговатый. Вот, ты туда не можешь пойти купить… у тебя туалетная бумага закончилась, ты такой: «Блин!». Поэтому, это очень смешно получается, что я, когда еду из храма… у нас есть такая там… у нас вот… когда вот эти маршруты поменяли, у нас пустили много всяких разных… мне удобно теперь до храма ездить очень. Вот, раньше у меня был только «адын», а теперь у меня их «тры» - крутяк! И еще такую фигню пустили, что от «Волжской» я могу доехать прямо до своего дома. Т.е. у нас тут на Волгоградке, вот тут у нас остановка автобусная, вот.

[Как она называется?]

Волгоградский проспект, 62.

[Т.е. прямо так остановка?..]

Прямо так и называется, да. И там у нас пустили 551-й, и я периодически смотрю по яндексу, если я совпадаю пересадку, то я на Волжской пересаживаюсь, доезжаю до своего дома, у меня вот тут «Пятерочка», где я могу купить туалетную бумагу. [Смеется] Я хожу в эту «Пятерочку», если мне надо что-то такое купить. Либо уж я иду в «Подружку», но «Подружка» тоже работает до девяти, и я очень часто в нее не успеваю. Вот, поэтому мы пытались как-то так сделать… состыковаться, чтобы мне выйти сюда, потому что мне очень лень идти… вот, чтоб выйти сюда, тогда я захожу в «Пятерочку» и потом иду домой. Это очень такое хитрое...

[Нет, вообще, логистика, конечно, просто… состыковаться, чтоб купить что-то, с маршрутами автобусов – это круто, конечно.]

Ну да. А вот тут у нас еще тоже… древний наш… я не знаю, как он называется, честно. Мы всю жизнь его называли «Перекрестком». Ну, на самом деле у этого… у этой… у этого торгового центра есть название, но мы его всегда называли «Перекресток», там «Перекресток» всю жизнь был у нас, на втором этаже непонятно что, но какие-то типа… вещи, ну, какие-то прямо супердорогие вещи, там, по 10, по 14 тысяч. Вот, мы как-то один раз туда зашли, такие: «Пока… хорошо… Пойдем в «O’stin», спасибо вам». И там еще «М.Видео», тоже, оно там бессменное, наше «М.Видео», вот. [Напевает].

Присоединение к Католической Церкви. Римско-католический приход св. Ольги в Люблино (пр-д Кирова, д. 6) – храм, который выстроили собственными руками (группа в ВК https://vk.com/stolgaparish); бывшее здание дома культуры (запись в ЖЖ про здание храма https://ilovemoscow.livejournal.com/940352.html). «Кафедрал», «Непорочка» - римско-католический собор Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии (Малая Грузинская ул., 27/13, с.1) - «3 года я ездила в «Непорочку», сейчас хожу в «Ольгу». Экскурсии в школе: Новодевичий монастырь (Новодевичий пр-д, 1), Пушкинский, Третьяковка, Питер (00:29:04-00:41:41)

[А я думала, что ты в [храм] «Непорочного зачатия…» ездишь].

Нет.

[Ты в другой какой-то?… А куда ты ездишь?]

Я в другой… Римско-католический храм Святой Ольги в Люблино. Вот. Ну, т.е.как бы от меня это, в принципе, ну, максимум 20 минут [нрзб. 29.18], если без пробок. Так можно и полтора часа ехать, если пробка будет на Краснодонской. Вот, я как бы туда езжу, потому что, ну, прошу прощения, час мотаться в «Кафедрал»… мне еще там скучно и делать нечего… вот, либо… Ну, это наш любимый уютный храмик, который мы выстроили собственными руками.

[Вот расскажи, как вообще-то… ну, в принципе… у тебя родители тоже католики?]

Нет.

[Т.е. ты… это твой осознанный выбор?]

Да.

[И это в каком возрасте?..]

Ну, насколько осознанный – мне как бы сложно сказать. Всё, всё, началась моя любимая часть. [Смеется].

[Да, я подозреваю…. да, находясь в конфессиональном ВУЗе это часто… всплывает эта тема для разговора]

Нет, нет, знаешь, это часто всплывает, или я состою в таком обществе – «Общество для призваний», вот, и это очень смешно, у нас настолько… очень смешной священник нас организовал… ну, он, правда, очень смешной. Отец Ярослав Митжак. Он есть на youtub’е, если чё – можешь посмотреть его видосики и его лекции, он такой… ну, он классный реально мужик. Вот. И мы как-то так сидим в Екатеринбурге, у нас были… реколекция, он такой сидит: «Так, ну ладно, давайте начнем с того, с чего начинаются все встречи молодежи. Ну, как вы дожили до такой жизни?» [Смеется]. Вот, все встречи молодежи начинаются: «Как я пришел в храм?»; даже если этот вопрос не задается, все начинают про это рассказывать. Честно, как бы я не знаю, как я пришла именно в католическую церковь. Мне мама рассказывает… рассказывала очень странные вещи, т.е. когда я ей как бы сказала, что вот я присоединяюсь к католической церкви, она такая… сначала было полное непринятие, она еще не понимала, почему я каждые выходные… т.е. я 3 года ездила в «Непорочку», вот, и сейчас уже 4 года хожу в «Ольгу». Она не понимала, чё я каждое утро встаю… А там месса в 10 утра, у нас – в 11.30, 20 минут ехать… Непонятный выбор, правда? [Смеются] [нрзб. 31.19-21] Да, но, конечно, чаще всего я езжу на 6-часовую мессу, потому что я утром хочу поспать и поваляться в кроватке, посмотреть сериальчики, вот ведь такая… «нет, сейчас не поеду», вот. И она как бы это не понимала, не понимала, потом у нее началось это… думы, почему так случилось. Сначала она постоянно вспоминала моего деда Майдана, но она не была уверена, что он поляк, вот. То, что украинец – это точно, а вот на тему поляка не была уверена. «Ну, это точно дед Майдан. Дед Майдан это!» – вот, она всё ходила, на него… А потом она мне рассказывала странные вещи: когда я в 5 лет к ней подходила, говорила: «Мама, я буду работать в Ватикане». И она не понимала, откуда взяло это у пятилетней девочки, которая смотрит «Парки юрского периода» и «Челюсти». Это были мои любимые фильмы, да.

[«Молодой папа» еще не вышел тогда?]

Нет. Я до сих пор их хоть люблю и периодически пересматриваю. [Смеется]. Это было очень смешно на тему «Челюстей», это было очень смешно. Я их посмотрела, наверное, года в четыре, мне их включил папа. А вот в первой части вся эта кровище, Спилберг, пятое-десятое… Подходит мать, видит – ну, уже концовка была, т.е. акулы уже убивают – сидит рыдает дочь трехлетняя в три ручья… я не помню, 4 или 5 лет, но где-то в этом районе, т.е. мы еще на Нагорной жили. Я сижу, рыдаю в три ручья, отец на меня так охреневше просто смотрит, она начинает на него орать: «Чё ты ей показываешь?!». «Анечка, Анечка, что случилось, ну, ты не волнуйся!..». – «Рыбку жалко». Там человека сожрали, кровища хлещет, а ребёнок сидит «рыбку жалко»! Вот, это прям прошло у нас через всю мое детство, она мне это вспоминает и, по-моему, до сих пору эту рыбку жалко. И вот как-то так получилось… ну, вот когда я перешла в лицей, мы часто… ну вот, это возрождение религиозное, все это… свечки бегают ставят, все там бла-бла-бла… и у нас было очень много экскурсий по монастырям, по храмам. Я всегда куда-то зажималась, я не знала, как себя вести в храме, меня это всё искренне пугало, эти мужики в платьях, с бородами – это был просто ад для меня на земле. А когда один вот священник случайно так ко мне решил вдруг узнать, почему… т.е. все мои друзья всегда, они кидались в церковную лавку, как я теперь понимаю… всегда кидались в церковную лавку, набирали этих свечек и шли ставить все свечки. Я не знала, зачем они это ставят; для меня это казалось каким-то диким абсурдом: «Зачем вы вообще это делаете, каким-то картинкам ставите какие-то там свечки?» Ну, зачем это делать, это бред полнейший. Я всегда забивалась в какой-нибудь темный угол и там стояла, смиренно пережидая, пока этот ад закончится, и мы отсюда наконец-то свалим. И тут это священник как-то ко мне подошел, я уже была… мне уже было лет 12… нет, нет, больше, больше, больше, больше…

[Не помнишь, где это было, в каком из монастырей?]

Я помню, это было в Новодевичьем было… ну мы, в принципе, у меня лицей был недалеко от Новодевичьего…

[Ну да, на Спортивной…]

…да, вот, и как раз мы туда как-то так пошли, причем у нас вот 7-й, 8-й класс – у нас были так называемые экскурсионные дни. И мы заканчивали раньше, нас специально… там, к примеру, у нас 6—7 уроков обычно было, вот, так мы заканчивали 4—5 урока, и потом мы ехали в какой-то музей, на какую-то экскурсию обязательно, т.е. это прямо… такой МХК у нас был конретный. Не просто МХК, вот…

[Да, как у меня, например.]

Ну да. Нет, у нас так конкретно. Мы ведь Пушкинский обходили вот вдоль и поперек, Третьяковку тоже всю облазили. А каждое лето мы выезжали в какой-то, например, город. Т.е. в Питер мы ездили круг… я ездила 4 года подряд по неделям, и Питер тоже там весь излазили, я ненавижу этот город теперь. Вот. [Смеется]. Мы туда ездили и т.е. как бы каждые каникулы там тоже предлагалось, т.е. … ну, это уже, конечно, по желанию родителей и детей, это не было обязательно, вот. Но мы объездили… нет, наверное не всё «золотое кольцо», но прилично такие… по русским городам я поездила. Вот. Мама всегда говорила: «Аня, ты едешь. Всё, давай езжай. В общем, езжай. Всё будет нормально. Лучше поезди сейчас. Потом…». Теперь я ненавижу поезда тоже, я всё детство в них провела, в этих поездах. Ненавижу их, эти плацкарты. Вот.

[И священник вот этот…]

Да. И он ко мне подошел, чё-то начал со мной разговаривать. Это была его капитальная ошибка. Я на него смотрела, как, я не знаю… как баран на новые ворота и так еще просто так охреневшая из серии «Куда бы мне свалить, блин? Еще Нинон тут стоит, да что ж все еще свечки-то ставят, хватит ставить свечки. Валим, валим, валим отсюда!» [Смеется]

[Знала ли ты тогда, что среди этих мужиков в платьях будешь работать?]

Да жуть просто! Вот. Нет, знаешь, у него была такая конкретная еще борода, у наших такой нету. Это был такой конкретный батюшка, вот, с пузиком, совсем такой православный-православный, прям как наш отец Кирилл. Мы его все называем просто «наш православный батюшка». Он католик, но он такой православный … такой огромный, и вот такое пузико, борода, короче, просто крутой мужик. Отец Кирилл – реально крутой мужик, который играет на басухе, вот, и любит рок. Он крутой священник. [нрзб. 36.35-36]. Он один, кстати, из первых русских католических священников, из первой волны. Вот. И тут он мне такой: «А крестик у тебя есть? А почему у тебя нет крестика?» – «Мама запрещает носить». – «Почему у тебя мама запрещает его носить?» – «Говорит, что потеряю». На это он не знал, что ответить и просто свалил от меня. Вот. Ну это такой был, наверное, единственный случай моего столкновения со священником, он меня дико напугал. А потом, так получилось… т.е. для меня как-то русская православная церковь вообще не существовала. Для меня это были непонятные заведения с непонятными мужиками, и я не понимала, чё все туда прутся, потому что это идиотизм. Вот, но при этом… ну, сейчас я об этом говорю уже спокойнее… что при этом как бы я знала, что Бог существует, потому что он меня в принципе спас от самоубийства. Вот. Т.е. как бы я не знала, что тогда остановила мою руку, но тогда это было реально, что-то остановило мою руку. И я себе перерезала вены. И как бы… и это у меня как-то отложилось вот в моей памяти, что он просто… как бы он незримо всегда присутствовал со мной, как-то у меня вот так держал: «так, так, так, сейчас вот не свались». Т.е. он меня огородил просто от всего влияния школы. Т.е. у меня не было никаких жутких там друзей, я не ходила по подворотням, не пила, не курила, не кололась, ничего не делала, хотя у меня были такие одноклассники. Но как-то так… т.е. мы потом с моей подругой вот лучшей… т.е. мы с ней… с моих пяти лет, получается. Мы в пять лет с ней познакомились, в шесть уже начали больше общаться, и вот так вот как бы ну вот всю жизнь мы с ней прожили. И так как-то у нас сложилось, что вот… такой, скажем так, опасный подростковый период мы с ней были вдвоем, и больше никого вокруг нас не было. Это непонятно, как так получилось, но это получилось так. И потом, мы просто с ней, там, сидели как-то уже… разговаривали, она такая: «Блин, ну, это реально как бы классно, что…». Сейчас вот эти вот все, скажем так, выпивка, пи… ну, путь, там, гулять – мы это делаем просто-напросто осознанно, понимая риски, и знаем, как себя вести, и понимаем, что вот сейчас вот туда нам не нужно… а вот мы пойдем сюда. Да, мы любим, там, выпить, посидеть в баре, еще что-то, но мы это просто делаем осознанно, и у нас нету, что там все такие: «Ну вот, я уже через это прошел, и теперь я понимаю, что это не надо». У нас как-то этого не было. Мы просто смотрели на своих одноклассников, такие: «Пойдем-ко мы отсюда». Как-то вот так это прошло, и ничего такого прямо катастрофичного не было ничего. И… вот как-то у меня так складывались, скажем так, отношения. Единственная молитва, которую я знаю, была «Отче наш…» по-украински, меня научила бабушка в детстве, когда мы на даче жили, и она… Ну, мы достаточно много…. лето я проводила на даче с бабушкой…

[А где дача была?]

Она и сейчас есть, родная, ненавистная моя дача – это Рязанское направление, от Выхино час езды, 63-й километр.

[Да, у меня просто в Егорьевске тоже бабушка живет, так что это всё тоже… знакомые дали]

Вот эта да … туда вот. Мы ее купили в [19]96-м году, получается, мне 4 годика было, вот, мы ее тогда купили. Вот, и я там, ну, летом тусовалась, ну, тоже как-то, не знаю… видимо, я какая-то необщительный ребенок… поэтому пошла в социологи, чтоб хоть как-то научиться общаться с людьми. Вот как бы на даче у меня тоже никаких друзей не было, я со всеми там перессорилась на фиг, меня никто не любил. Ну вот, и как-то… как-то у меня не было никакой детской социализации, я всё время тусовалась со взрослыми.

[Ну и, соответственно, видимо, эти все инициации в виде покурить где-нибудь, выпить в детстве, да, тоже тебя как-то миновали?]

Ну, нет. Вот у нас достаточно была такая… ну, как бы и в классе тоже я не прижилась. Т.е. я не могу сказать, что у меня был какой-то отвратительный класс. В «трещотке» меня ненавидели за то, что я хорошо училась, как бы это понятно. Вот. Но в моем уже в лицейском классе были и те, кто у нас наркотой баловался по туалетам, т.е. были у нас такие ребята. Но вот как-то у меня было всего две подруги, грубо говоря: одна – сумасшедшая одиночница, вот, а вторая, в принципе, – тусовщица; т.е. я не могу сказать… и мы с ней… мы с ними очень хорошо общались, но как-то так получилось, что чё-то нас… ну вот как-то… как-то не сложилось… и в классе тоже, это… меня там стороной обходили, хотя просили всё время списывать, еще что-то – вот эти вещи. Вот. Мы там с другим отличником постоянно соревновались, кто будет круче, вот, а потом мы на это забили, потому что… ну, потому что поступили по олимпиаде, вот, и зачем всё…

[Он тоже в «вышку» поступал?]

Нет, он поступал на МГУ, на мехмат. А я поступила в «вышку». Вот. И т.е. получается…

Поездка в Италию. Папская харизма (00:41:42-00:54:43)

И мама мне сказала, что после 11-го класса, как я закончу школу, она мне сделает подарок – мы поедем в Италию. Я всё, я в счастье! Вот, я хочу в Италию. Да, в Италию. Надо сделать проект, чтоб поехать в Италию. Вот. Моя больная тема, надо на месяц. И… но почему-то – я не знаю, почему – мама сказала, что мы едем после 10-го класса. Не знаю, почему; ничё к этому как бы… ну, как-то она вдруг внезапно так: «А едем». Я так: «Окей, ладно». Вот, и мы поехали после моего 10-го класса в Италию. Я с ней боролась, чтоб как можно времени больше провести в Риме… а у нас был сумасшедший тур… мы, кстати, от «Натали-турс» ехали. Да, мы от «Натали-турс» ехали.

[А, который [нрзб. 42.22] (разорилась незадолго до интервью – прим. инт.)]

Который да, который [нрзб. 42.43]. Вот, мы, по-моему, в тура 3—4 от нее, кстати, ездили, она нам очень нравилась, «Натали-турс», т.е. нас всё устраивало. Вот. И вот наш первый тоже был… это была первая поездка за границу. Вот, мы там выбирали эти туры, чтоб больше времени провести в Риме, потому что: нет, больше, больше, больше! А так был сумасшедший тур по всей Италии. Т.е. там куча городов, и вот постоянно, по-моему, каждую ночь где-то в новом месте ночуем... Но дня 4—5 - сейчас не помню уже – мы провели в Риме. Ну вот. Это было просто ржачно. Ну, реально. Когда мы вернулись, это было… очень смешно так получалось. Тогда еще был Бенедикт XVI, вот, я католик Бенедикта XVI. И там это была такая…

[А что это значит? Можешь вот просто немножко так… ну, пояснить?]

Ну, просто каждый папа… у него своя определенная харизма, скажем так, свой определенный стиль папствования, как бы… его адженто, как он себя позиционирует, еще что-то. Бенедикт XVI – это такой достаточно тради…

[Ну, он вот до Франциска, да, как раз был?]

До Франциска, да, это ко… Ну вот он сейчас уже… уже на ладан дышит… бедненький несчастненький, такой няшечка. Вот. И… т.е. как бы когда ты становишься католиком – ты как-то автоматически… ну, начинаешь, там, почитывать какие-то проповеди. Т.е. папа римский, у него уже так сложилось… не знаю с какого папы, вполне возможно, что с Иоанна Павла II, как всегда… такой у нас мужик.. крутой…

[Медиатор…]

Да, круто. Вот. Карлик наш. Что по средам есть так называемая «молитва ангелуса» а еще общая аудиенция. И там папа говорит какое-то слово. Понятное дело, ты это читаешь слово…. там, Русская служба Радио Ватикана. И ты туда залезаешь, как-то почитываешь, потому что еще неофит, у тебя еще всё горит, тебе еще интересно, чё папа римский говорит. Вот. Сейчас уже – пф! – пофиг, чё он там говорит, у нас свои проблемы. Вот. Т.е. как бы так, это… Вот поколение, там, [19]90-х годов – это явное поколение Иоанна Павла II; они воспитаны им, они воспитаны на его проповедях, он вас… Т.е. если священники, которые, там, приезжали – это поколение Иоанна Павла II, они горели вот этой вот его харизмой этой открытости, экуменизма, этого евангелизаторства, еще чего-то… Бенедикт XVI – он более сдержанный, он такой… ну, сейчас многие говорят, что он традиционалист, но ни фига он, конечно, не традиционалист. Он сделал много важных вещей, вот, о которых теперь никто уже, конечно же, не помнит из-за Франциска, Франциск всё затмил. Такой крутой, няшечка.

[Да, он, конечно, звезда.]

Да, он просто медийная звезда. А Бенедикт XVI – он более сдержанный, более такой, скажем так… он мощный теолог, один из мощнейших теологов сейчас, в принципе… ну, уже был, потому что он уже всё, ему уже 80 с чем-то лет, т.е. он… ему… ну, и после, конечно, папства, т.е… Я как-то слышала такую вещь что кардиналы папский престол называют троном смертника. Ну, на самом деле это реально так. Т.е. Бенедикт XVI – каким он зашел, и каким он ушел; ну, там 5 лет прошло, если не меньше – это просто!… он как будто на 20 лет состарился, это, конечно… Ему все… там, проблемы со здоровьем, у него еще кардиостимулятор, и ему врачи, на самом деле, запретили летать. А папа – как он может не летать? И потому это были одни из причин, почему он отказался от престола, потому что он уже по состоянию здоровья… либо он идет на самоубийство, скажем так, либо он отказывается от престола. Потому что сидеть в Ватикане – это… ну, это бред. После Иоанна Павла II – это бред. Как минимум ему надо летать на ВДМы, это минимальная программа, вот. И он тогда отказался. Я, конечно… это был траурный день для меня, я плакала… честно, плакала, когда читала эту новость, что Бенедикт XVI отказался от престола. Я до сих пор его очень нежно люблю, я прочитала, по-моему, все его энциклики, переведенные на русский язык. Многие говорят, что их невозможно читать… [смеется] ну, они написаны богословским языком, достаточно тяжелым. Но я бы не сказала, что тяжелым, т.е. для меня это не тяжелый язык, но… ну, видимо, у меня так мозг просто сложен, что я это как-то понимаю, это отзывается в моем сердце и я, ну, реально как бы, ну, воспитана на таком рациональном подходе к вере, когда ты это всё думаешь, анализируешь, если ей… просто, грубо говоря, ты живешь сомнениями, которые ты потом развеиваешь и как-то их упорядочиваешь, даешь ответы на вопросы, т.е. не… там, на один вопрос я, по-моему, искала 7 лет ответ. Ну вот. Но, в конечно итоге, Господь мне его просто дал, я его нашла, и всё, теперь круто. Теперь я могу другим объяснять тоже. Вот. Поэтому у меня все мои друзья, у них если какой-то вопрос: «Аня, это как?».

[Структурируй, пожалуйста.]

Нет, надо просто объяснить человеческим языком, как это… Вот, людям как-то нравится, как я это объясняю; это очень смешно, потому что мне еще, это когда в магистратуре я училась, и там была одна моя однокурсница, но сейчас она уже обратилась, вот… ну, в православную церковь… и у нее тоже было постоянно: «Аня, вот… вот… вот в православной церкви то-то, то-то, то-то, вот объясни мне». Я так на нее смотрю: «Саша, я католик, я тебе по-католически объясню. [Смеется] Я могу тебе только по-католически объяснить». – «Давай, давай». И я помню, как они ржали. Я чё-то им рас… я ж даже не помню, какая тема была… Я рассказываю, рассказываю, рассказываю… и тут я выдаю следующую фразу: «Вот, дедушка и бабушка Иисуса…». И я не знаю, почему – они просто так покатились. Я такая: «Ребята, вы чё? Он родился. У него была…[смеется] мама, папа, бабушка, дедушка…». – «У него были бабушка с дедушкой – да неужели?!». Вот, я всё в таком вот, там, виде как бы им рассказываю. И… ну вот сейчас… как бы сейчас проходит, там, поколение Франциска; которые сейчас приходят – они воспитываются на проповедях Франциска. Т.е. это очень явно… Вот я брала недавно интервью… недавно пришел в церковь, т.е…. 3 года ему… вот как раз Франциск… папство Франциска… ну, такая конкретная линия Франциска, я бы сказала. Т.е. он такой весь такой открытый, такой либеральненький, такой… «тут надо менять… тут это надо менять… и тут, вообще, всё надо менять… и бла-бла-бла». Бенедикт такой на него он же (изображает): «так, тихо-тихо-тихо, спокойно». Вот. Конечно, сложно сказать, что Франциск тоже либеральный… Просто такие, скажем так, непопулярные его решения СМИ замалчивают, а другие СМИ – они очень любят вырывать, там, всё из контекста. Вот, это… как делает католик, когда читает какую-нибудь новость про Франциска в какой-нибудь журна[ле]… в какой-нибудь светской газете. «Так, открываем: чё там сказал Франциск? А, теперь я всё поняла, всё, всё…». Поэтому теперь всё хорошо, всё хорошо, всё нормально, ничего он такого не сказал. Это я помню, у нас была бетифика… начался процесс бетификации доктора Газа – может, слышала о нем? – вот, и вот совершилась епархиальная стадия… и что-то написала светская газета. Просто! – ты сидишь и, такой, охреневаешь: они уже к святым причислили. Он еще даже не бетифицирован – они его уже к святым причислили. Такой сидишь – пфф, священнику бы какому-нибудь, даже я не говорю, там… не знаю… как Кириллу, он сейчас… а, нет, не Кириллу… Юра, Юра, Юра, да, да, Георгий; вот, отец Георгий – сейчас он у нас информационную службу возглавляет. Хоть бы обычному священнику дали почитать, даже обычному католику. Такой бред понаписали, просто сидишь и охреневаешь. Вот, и они там постоянно это пишут. Вот, и потому я и говорю, что я по крайней... Бенедикт XVI, у меня такой подход… скажем так, рациональный больше. Вот. Ну, он тогда был в Ватикане как раз; когда я туда приехала – он был в Ватикане. Это было очень смешно, там такая смешная экскурсия есть по ночному Риму, вот, и там один из пунктов – площадь Святого Петра, посмотреть, дома ли папа. Ну, тогда он жил, т.е…. Франциск сейчас переехал же из Апостольского дворца, вот, а так все папы жили в Апостольском дворце. И там окошечко. И оно должно гореть. Если оно горит – папа дома, если оно не горит – папа не дома. Вот. И тогда он был дома. И, ну, короче, это реально было очень смешно, так получилось… Потом, было очень смешно с музеями Ватикана. Я до сих пор не знаю, чё у них там случилось. Но больше я ни от кого не слышала эту историю. Т.е. музеи Ватикана – всем понятно, что это такое, т.е. нас все пугали ими, честно.

[А что в них такого? Ну, что…]

Ну, это over crowded полный. Это полный over crowded. Т.е. там нас пугали очередями, какие… т.е. нам надо придти за 2 часа до открытия, чтобы попасть…

[А, да, да, да… Я когда в Рим ездила, нам тоже, да, все эти страшилки рассказывали.]

Да, вот, и я не поняла, чё… честно, мы не поняли. Мы, короче, пришли за долбаные два часа до открытия, чё-то постояли полчасика и за…

[И зашли…]

И зашли, да. Т.е. нас впустили. Потом, так вспомню, еще там делали скидочку как школьнику, вот. И мы так спокойненько как-то всё прошли. И никого нету! Пустые музеи Ватикана. Чё нас пугали? Мы не поняли. И причем она стоит, наш экскурсовод, вот с такими глазами; у нас была русская, она замужем за итальянцем, вот, и она экскурсии проводит по Риму. Она вот так, с такими глазами, просто нас вот гнала, гнала. Мы такие: «Чё происходит? Чё происходит? Чё она какая-то сумасшедшая просто?» Мы идем, там, картины видим, фресками, всеми, там, наслаждаемся, короче…. вот, зашли в Бельведерский дворик – она стоит просто охреневшая. Мы такие: «Чё происходит?» – «Я впервые в жизни вижу Белведерский дворик пустым», – сказала она нам. Ну, там была только наша группа, и всё. И вот так вот мы спокойненько прошли по всем музеям Ватикана. Как потом оказалось, почему-то, по какому-то мистическому совпадению музеи Ватикана решили открыться на час раньше. Мы такие: «Хопа-на!» Причем это было вот как раз на следующий…

[Нрзб. 52.52]

Да, т.е. это буквально было на следующий день после вот этой экскурсии по ночному Риму. Они почему-то [нрзб. 52.59]. Мы такие: «Что происходит?». Мы такие: «Это Бенедикт XVI». Да, Бенедикт XVI увидел, мы приехали – надо открыть. Вот, мы, короче, долго ржали над этим. Но наверное самое такое впечатлительное то, что я вспоминаю – это был… мы… ну, вот эти улочки Рима и вот этот огромный экскурсионный автобус. Я, честно, не знаю, чё там происходило… я до сих пор не знаю, чё там происходило, но в какой-то момент автобус внезапно остановился… т.е. он так тихонечко ехал, потом встал…. я так выглянула и просто… ну, сейчас я объясню уже понятным языком…. тогда еще не понимала, чё происходит… т.е. я вообще не понимала, реально, вот просто, я не понимала. В католической церкви же монахи… монашествующие носят разного цвета хабиты. И вот эта разнопёрстая толпа… идет на наш автобус [смеется]… монахи, монахини просто всех цветов радуги… идет на наш автобус. И вот этот [нрзб. 54.04-07] просто река монашествующих … и там иногда священники попадались. И я сижу просто в каком-то трансе: «Что это?!». Просто фигею. Я вообще не понимала,че происходит.

[Это получается, вот какой-то поток из разных орденов, да?]

Да! У них, видимо, какая-то была тусовка своя монашеская, и вот они домой шли, разбредались по монастырям, и, не знаю… может, пивасик пошли пить – я не знаю, что у них там случилось [смеется]. Потому что, в принципе, лето – это рядовое время, ничего такого у них не должно было быть. Вот. И вот они вот так вот, толпой, просто-напросто вот так вот… знаешь, как будто река вот так автобус огинает; ты такой сидишь, пока вообще не понимаешь, чё происходит, ты еще от этого всего далек. Вот.

Католические храмы Москвы. Орган в Кафедрале. «Людовик» - храм Св. Людовика Французского (ул. Малая Лубянка, д. 12А, http://ru.eglise.ru) – с тяжелой историей, единственный католический храм, который не закрывался в советское время; приход образован по национальности – французская община. Храм святых апостолов Петра и Павла (Милютинский переулок, 18А, история храма - http://peterpaul.msk.ru/history/) – холодный храм, «просто помолились и ушли», очень активная община в 90-е годы (00:54:44-00:58:00)

И потом, когда я вернулась в Москву, у меня было такое… я должна найти католическую церковь в Москве. Ну, понятное, дело, что я нашла «Кафедрал». Тогда, по-моему, даже не так уж много про «Людовика» было. Ну, «Людовик», на самом деле… ну, ладно, это такой специфический храмик, специфический…

[А «Людовик» - это где? Я что-то не помню]

Лубянка. Лубянка.

[А, Лубянка, да, да, да, точно.]

Он на Малой Лубянке находится, недалеко от «вышки» там где… 2 минуты. И меня подруга тогда поддержала, вот моя тусовщица как раз, [смеется] вот, такая рокерша, и мы поехали в «Кафедрал», мы там всё узнали, чё там, как. Пришли туда и опять просто на какие-то… всё чудесатее и чудесатее. По-другому нельзя назвать. Обычно репетиция в «кафедрале» происходит по ночам… на органе, вот. И тут мы, короче, пришли, сели, и тут внезапно заиграл орган. Просто взял и заиграл. Причем заиграл большой орган. Это… это я сейчас понимаю, что это просто вот что-то умопомрачительное и непонятное кафедрального собора. У них как бы есть два органа: маленький орган, который обычно… а большой орган – для торжеств и концертов. Ну, на торжества играет всё-таки большой орган. И по воскресеньям на утренней мессе играет большой орган. Почему люди любят ходить именно на утреннюю мессу в «кафедрал» - потому что играет большой орган, и хор большой кафедрального собора поет. Вот. И мы такие сидим, и я выдаю судьбоносную фразу, такая: «Только бы сейчас не попасть на службу». И внезапно раздается звонок колокольчика. [Смеется]. Вот буквально после моей фразы. Все встали, мы тоже встали. Что происходит? Что происходит? Кто такой? Ох, по-моему, отец Августин такой – тик-тик-тик, он такой… он такой седенький. Я его боялась, я от него бегала потом по кафедральному собору, я его напугала почему-то, он такой няшечка, помню, напугала чем-то. Вот, и он такой – тюк, тюк, тюк, тюк, тюк – в зелененьком орнатике, такой – тюк, тюк, тюк… «Господь с вами!». У меня подруга такая: «Аня, мы попали! Мы попали…» И так мы попали. И так почему-то сложилось, что мы с ней начали ездить… каждую пятницу после школы мы ехали в «кафедрал», неизвестно зачем просто-напросто, но мы туда ехали. И потом решили узнать про катехизацию, я уж не помню, как так… А, по-моему, кстати, нас как раз отец Августин поймал, он, видимо, нас уже… так пригляделся к нам, вот, нас поймал…

[Нрзб. 57.19-20]

Да, надо их куда-то направить, этих ребят. Ну вот, он нас поймал там и сказал, чтобы мы там к сестрам подошли, выяснили про катехизацию. И я начала ходить на катехизацию, мне было 17 лет. Вот. Я отходила на катехизацию, там много ржачных историй было, не буду их рассказывать. Там много было ржачных историй. Отец Дарек, отец Збигнев– это песня просто-напросто… сестра Владислава. Но у сестры Владиславы были ржачные потом, когда моя подруга тоже присоединилась к католической церкви… вот, это было тоже смешно. Вот, и в 17 лет, на 1 октября, я присоединилась к католической церкви, потом 3 года отходила в кафедральный собор.

Административно-приходское устройство католических приходов (00:58:01-01:00:53)

А потом наш епископ внезапно так стукнул рукой по столу и сказал: «Нет, вы меня все задолбали, ходите каждый в свой приход». И издал декрет о территориальном разделении на приходы. Т.е. до этого как бы ну ничё такого не было, и как бы до сих пор как бы брожение еще улегается, т.е. народ ну как бы пытается осознать, что есть… что приход – это территориальная единица, а не куда им захот… позовет меня мое сердце. Вот. И как бы вот так это всё происходит, но т.е. там… Но там сейчас просто начинают пинать. Т.е. если ты пришел на катехизацию, тебя первым делом спрашивают: «Ты где живешь? Ага, в «Ольгу». В «Людовика». В «Петра и Павла». Не к нам». Вот. Ну, у «Кафедрала» там большая нагрузка, у них где-то… у них группы там по 50—100 человек. И вот, до присоединения, крещения хоть 2—3, вот, как-то вот так вот. Причем учитывая, что сейчас епископ, он удлинил период катехизации, раньше я… вот я была год, а сейчас он полтора года… удлинил.

[Но катехизация только в «Кафедрале», да, проводится?]

Нет, и по приходам.

[А, и по приходам, да?]

По приходам, да, проводится она по приходам. И я тогда… сейчас начнется просто тоже тру стори. Значит, и… делали объявление: «Святой епископ издал такой декрет, он вот вывешен на доске объявлений, пожалуйста, посмотрите, к какому приходу вы прикреплены. Если вы не хотите быть прикреп[лены]…»… Ну, в чем фишка прикрепления к приходу – там хранятся все твои церковные документы. Венчаться ты как бы можешь, в принципе, где угодно, но скорее всего тебе не разрешат, и отправят тебя в твой приход венчаться, потому что там у тебя должны быть все крещения, все венчания, о первом причастии, крещении детей – все документы церковные должны храниться там, в твоем приходе. Вот. И я такая: «Ну ладно, давайте чё ли съездим». Т.е. а тогда о нашем храме вообще никто не знал, просто, это было что-то… просто вообще непонятно. Я когда только туда начала ходить, я еще продолжала как бы немножко захаживать и в кафедральный, меня мои там знакомые, они просто называли «католической сектой». Вот. Мы себя шутливо называем «анонимными католиками». У нас просто встречается группа анонимных, и иногда так бывает, что какой-нибудь анонимный заходит такой: «Ой, встреча уже началась?» [Смеется]. Мы, такие, сидим такие: «Нет, вам не сюда». Вот, с тех пор мы стали анонимными католиками. Вот. Кто-то даже предлагал начинать все наши чаепития словами «Здравствуйте, я католик». Так мы смеялись…

[А в смысле – там просто кто-то собирался… ну, какие-то встречи кого-то анонимного, действительно, проходили?]

Ну, они до сих пор у нас проходят, да, т.е… но в подвальном помещении, не в самом помещении храма у нас. Но сейчас у нас их так много, этих групп, что по четвергам, например, анонимные наркоманы у нас встречаются в наших комнатках.

Приход св. Ольги в Люблино. Восстановление храма (01:00:54-01:08:16)

Ну, объясню сейчас немножко. У нас странное строение храма, потому что это бывшее здание дома культуры, и мы его никак не перес… ну, скажем так, внутри это дом культуры, т.е. планировка дома культуры. Наша часовня – это бывшая… бывший актовый зал. У нас есть сцена… т.е. на тему, вот там как мы чё называем… это когда к нам приходят в храм и у нас там… сначала у человека несчастного, у него просто начинается какой-то сдвиг мозгов, потому что он слышит какие-то странные фразы: «Принесите мангал», «ну вон на сцене»…

[А мангал… мангалом вы что называете?]

Мангал… Я не знаю, почему он называется «мангал», честно, потому что это, видимо, какая-то подставка для горшков. Т.е. это вот такая железная «каракатица», мы еще иногда «каракатицей» называем, но как-то у нас «мангал» больше. Вот мы… Но мы еще так часто жжем вербы и пальмовые ветви на пепельную среду, пепел делаем там, сжигаем. Вот. И это… под лестницей, детская, кухня, еще что-то, нионы – и вообще так (изображает удивление) человек стоит «это все где?!». Вот. Особенно я никогда не забуду, когда такой [нрзб. 1.02.04] «Ну ты возьми на сцене». Он так стоит в часовне, такой: «Ээээ… а где сцена?» [Смеется]. – «Ну вот, это сцена – ну что ты, не знаешь что ли?» – «Не знаю». – «Так, короче, иди». Вот. И как бы это так всё очень смешно происходит. Двести-пятьсот у нас кладовок еще со своими названиями и всякие такие разные вещи. Но когда я туда пришла, этого ничего не было. Т.е., на самом деле, вот эти вот все названия – они остались как бы из прошлого храма. Т.к. храм сейчас перестроили, то… раньше это визуально было видно: например, вот, там, часовня – у нас была отделенная сцена, т.е…. ну, это реально была сцена. Она просто была закрыта, ну, знаешь, таким огромным – как он называется-то? – ну, занавеска. Такая она была плот…

[Портьера типа, да?]

Да, такая плотная, она просто была закрыта, но, в принципе, там была куча хлама, и это была реально сцена. И мы ее… мы хотели сравнять пол, но не получилось, потому что вот эта сцена – это как раз крыша, потолок подвального помещения, где собираются анонимные. А мы не можем его убрать, это помещение. У нас там еще школа английского языка есть. Вот. Поэтому пришлось сцену оставить, но… она так и осталась, сцена, но теперь никто ее как-то не воспринимает теперь как сцену, те, кто приходят. А мы… мы уже привычные, там, «на сцене»… [смеется]. Вот, и все такие: «Что?!» Это, наверное, просто самый так[ой]… а, а еще комната под лестницей у всех вызывает… я не знаю, почему она называется «комната под лестницей»… у нас три этажа в ДК, и на первом этаже тоже там сделали такие комнаты. Т.е. у нас там дофигища помещений, так получилось. Вот. Ну, эти кабинеты, где проходили… т.е. там сначала был ДК, потом там был кинотеатр, потом там была дискотека… ну, это просто надо фотки показывать…

[А есть?]

У меня есть, я их тебе могу скинуть.

[Давай, это было бы прямо вообще очень круто.]

Ну, я надеюсь, что мы вот сейчас закончим делать наш приходской сайт, и там вот это всё будет; мы всю историю там написали, это всё делаем, у нас еще там проект… у меня есть, по истории храма хочу сделать. Вот. Потом там было вот это, и после уже купили наши отцы. Т.е. храм окормляется монашеской конгрегацией Общество Слова Божьего. В 2006-м году было… Стоп! В 2006-м году Дарек приехал. Нет, не приобретено. Значит, раньше, в 2003-м. В 2003-м году было приобретено здание, оно было в полной разрухе, т.е. там были… ну вот дискотека, все окна были заколочены, всё было черное – ну, говорю, просто, там… короче, «выходцы из ада» – можно там снимать вот приблизительно вот такой вот фильм был. И отцы начали делать постепенно ремонт. Поначалу они жили на… недалеко… на Большой Грузинской они жили, да. Вот. Т.е. недалеко от кафедрального собо[ра]… А нет, на Тишинке… на Тишинке они жили. Тишинка.

[Ну, тоже недалеко]

Да, да. Вот. Недалеко от кафедрального, у них там была квартира, и они мотались оттуда в Люблино. Ну, это полтора часы езды… два часа… где-то так. Постепенно делали ремонт, потом Святой Арнольд – это основательно монашеской конгрегации – сделал подарок и подарил нам землю под храм. И тогда отцы вздохнули уже и начали заниматься конкретно работой. Потому что в любой момент нас могли снести. [Нрзб. 1.05.41] земля была, но смогли купить. Вот. И постепенно вот начали делать как приход. Я пришла – уже… я не знаю, бо\льшая часть, не бо\льшая часть… ну, я не знаю, честно, как это сказать, потому что те, кто были даже раньше, даже когда я ходила – они приходят, как бы они сейчас не узнают храм. Ну, он очень резко изменился, действительно, он стал светлее, как-то визуально больше, мы сделали хоры, т.е. там так конкретно было. Но всё это делалось, по большей части, прихожанами. Мы нанимали рабочих только в одном случае, когда вот часовню переделывали, потому что хоры надо было делать – это мы… у нас не было квалификации для этого, вот. А наши те, кто вот двое – Чеслав, он приезжал к нам из Барановичей, и сейчас …смешно, когда я это говорю – отец отца Роберта [смеется], вот, биологический отец. Это словак, он из Словакии к нам приезжал, он профессиональный строитель, и он, грубо говоря, сделал там всё вот… всё! Бо\льшую часть вот Чес и Ондрий. Они нам сделали бо\льшую часть, а мы так там помогали. Единственное, что я не умею – это класть плитку теперь. Всё остальное я умею. Всё это – замазывать ее, штукатурить, мыть – это просто… жесткач. Вот это вот мы как бы всё делали. Но когда я пришла, это было, конечно, да… это было что-то непонятное. Т.е. там еще как бы креста не видно, а еще там с балкона убрали крест и… ну, сейчас у нас висит икона Милосердного Иисуа на балконе, до этого тоже не было, т.е. пока стоит здание и стоит. Но еще когда-то летом… т.е. оно еще скрыто деревьями так… у нас так… т.е. там такой котлован полу… ну, как котлован – это я его так называю. Там, получается, здание стоит рядом, площадка, а вокруг двадцатиэтажные дома. Т.е. просто такое…

[Сокрыть от всех глаз…]

Да, вот такой… просто в круге стоит. И я туда приехала, т.е. я выясняла, там когда мессы, всё это… вот, я туда приехала, я не понимала еще, что это такое, я никак не могла найти храм. Вот, в конечном итоге стою такая – это все-таки это он. Окей, ладно. Мне еще повезло, что я рано приехала. Т.е. как бы Господь всё так сложил, чтобы всё… я попала, куда надо.

Воровство в храме. Алкоголики в сквере около храма (01:08:17-01:14:18)

Потому что мы закрываем храм, чтоб туда бомжи не ходили. Они, к сожалению, ходят, потому храм у нас не стоит открытым, и у нас уже пару раз тырили что-то из храма.

[Ничего себе]

Самое эпичное было, когда у нас… притом это реально было очень смешно. У нас настоятель Дар… отец Дариуш – он решил наконец-то… т.е. у нас было такая… ну, такой вот столик-парта и там комодик, и на нем, там, можно написать записочки, что-то там лежит и стоял ящик с надписью «для пожертвований». И вот он стоял-стоял, стоял-стоял, и тут внезапно нашего настоятеля, кто-то его долбанул по темечку. Он такой: «Дайте-ко я его повешу». Мы такие: «Ну, вешайте». Так как наш единственный мужчина-рабочий – «Ну, вешайте»… мы все остальные – женщины, которые там большей частью занимаемся. Вот. Хотя я уже, по-моему, умею всё делать, папа меня научил. И он такой: «Сейчас я повешу», взял дрель, там всё, засверлил, т.е. вот эти вот… я не знаю, вот эти вот пластмассовые штуки для шурупа… Он это всё сделал, так прикрепил конкретно, и тут после воскресной мессы, как-то, ну, буквально через неделю мы такие выходим… ну, на мессу, потом мы чай пьем, на кухню переходим. Вот, попили там чайку, всё… ну уже всё, уже 2 часа времени, пора бы нам по домам. И тут я выхожу, и чё-то не то. Этот ящик вырвали просто с корнем. Он лет шесть стоял на этом столике, его никто не трогал. Неделю назад мы его повесили – его просто вырвали с корнем и унесли. Мы были в трансе, просто вот такие: «Ааа! Что?!» Это сколько надо было сил человеку еще приложить. Потом Дариуш такой сидит, такой грустный-грустный. Мы такие: «Ну, отец, ну, не расстраивайтесь». – «Ну, ладно, ладно. Ну, чё делать»?». Он такой сидит: «Да нет, я просто вчера все деньги выложил». [Смеется]. Сейчас этот человек сидит и нас проклинает, там чё-нибудь… 10 рублей осталось. [Смеется]. Вот. Вот так вот. И потому мы закрываем. А еще у настоятеля украли велосипед недавно, но он его вернул, всё хорошо.

[Вернул? Сам?]

Да, это было очень смешно. Т.е. у него украли велосипед, потом… потом чё-то захожу, вижу – велосипед его стоит. Я такая: «Ой! Ой! Чё случилось?» Он такой… Ну, Дариуш вчера пошел в магазин, вот, и шел, шел, шел, шел и тут видит: идет какой-то узбек с его велосипедом. И он такой: «Стоять!» У нас такой пробивной настоятель…. Вот, такой: «Стоять, это мой велосипед!», «Как это – ваш велосипед?» «Это мой велосипед, я тебе реально говорю, вот ты посмотри там-то, там-то, это мой велосипед». – «Но я его купил!» – «Да, да, я понимаю, что ты его купил. Давай я тебе заплачу полторы тысячи, и ты его вернешь [нрзб. 1.11.08-15 - смеется]. Ну, потому мы закрываем дверь. Вот. И я тогда… но мне тогда повезло, дверь была открыта. Т.е. если бы там еще была дверь закрыта, наверное, я бы туда вообще не попала.

[А много вообще вот там, ну, бомжиков ходит в этом районе?]

Как мне рассказывали, раньше… т.е. я когда пришла, у нас… т.е. был бы храм и рядом такой небольшой скверик. Раньше – мне рассказывали – у нас еще была беседка за храмом, но ее снесли уже. Там собирались часто алкоголики. Вот. И т.е. как бы я бы даже не сказала, что это бомжики к нам заходят, потому что таких вот прямо явных бомжей… может быть, их раньше было больше, когда меня еще не было там. Их нету. Т.е. там кто-то валяется, еще что-то, какие-то пахнущие, но это крайне редко получается. Но иногда бывает, что по воскресеньям, когда у нас храм закрыт, они все-таки заходят, это… Ну, ты просто входишь и чувствуешь этот запах немытый. Вот. А так – очень много еще алкоголиков. Вот это реальнее даже проблема; даже не бомжики – проблема, а именно алкоголики – проблема, потому что они заходят и могут начать буянить. Это, конечно, редкость, большая редкость, что они там заходят, буянят, вот, но у нас был один раз, когда у нас шла месса, вот, а… ну, еще проблема, что как бы мужиков нету. Еще нормальных мужиков нету, кроме наших отцов, почему-то; только священники нормальные мужики – что за хрень? Вот. И т.е. отец служит мессу, мы стоим, и тут заходит мужик и просто подходит и встает перед алтарем. И стоит. Мы так все так на него смотрим, отец такой: «Так, ну ладно, продолжаем. Вроде тихо стоит…» Потом он просто как бы прервал мессу, подошел, под ручечку вывел. Вот, бывают как бы и такие ситуации. Ну, и то, что вот приходят, крадут. Тоже там. Т.е. это вполне можно. У меня украли, кстати, мобильный…. один раз.

[Тоже во время службы или когда уже...?]

Нет, не во время службы, т.е. там… но тоже храм был открыт… у нас сейчас тогда еще… да, вьетнамцы уже были… у нас сейчас просто еще вьетнамская община добавилась года 2—3 назад тоже. Вот. И я, честно, случайно… я такой человек, я не знаю, ну вот просто это для меня мой дом и меня… я хожу… обычно, когда я собираюсь домой и там… тут у меня валяется сумка, тут у меня валяется кофта, тут у меня еще что-нибудь валяется – я так по всему храму всё собираю свое добро. Вот. И один раз просто так случайно, причем даже… ну, не на самом видном месте… ну, забыла мобильный и ушла, и минут через 10, там, прибежала обратно – мобильника уже не было. Вот. Это был самой как бы обидно, но такое как бы тоже бывает; мы это просто понимаем и предупреждаем прихожан, что не оставляйте, пожалуйста, ценные вещи, следите за ними, могут украсть. Т.е. мы это честно говорим, что такое как бы бывает. Вот. И потому большую часть недели храм закрыт, но там есть эти… пи-пи кнопочки. Так что, если чё – зайти можно. Вот. Отцы обычно реагируют. Ну, мы обычно звоним им на мобильный.

Первое посещение храма св. Ольги (01:14:19-01:21:53)

И я туда пришла, тогда не было вообще никакого ремонта, т.е. надо было… Помещение темное, захожу – сидит какой-то мужик, чё-то книжку читает. Ну, и в часовню уже захожу – сидит мужик, книжку читает. Я такая смотрю: о, алтарь! – вроде туда попала. Еще какая-то женщина тоже сидит. Тогда я… ну, теперь я знаю, что это Танька была, вот, тогда я не знала. Сидит какая-то женщина. Сидит мужик, читает книжку. Ну ладно, сяду я. Я села. Сижу. Да. Удручающее зрелище после кафедрального собора. Вот, сижу, сижу, сижу, сижу. Тут мужик встает, седой мужик, такой конкретный мужик… отец Казимир будущий… это мой дедушка будущий, вот… и такой вперевалочку тук-тук к алтарю, отбирает алтарную скатерть… ну, не алтарную скатерть – покрывало… и смотрит на меня. Я смотрю на него. Мы так с ним смотрим, он: «Иди сюда», ...«оке й». Я подхожу, он мне дает это покрывало: «Складывай». Я так охренела… после кафедрального собора с их министрантами, с их литургикой, т.е. со всем этим… теперь я литургист… вот… Я складываю это покрывало. Он такой стоит: «Свечи обрезать умеешь? Пошли». Берет свечи с алтаря, одну свечу сует мне, берет ножик, и мы с ним идем на кухню, вот. Он мне ставит: «На, режь…. вот такой-то… поняла?» - «Ага, поняла» - «Режь». И уходит. Я сижу как придурок полный, режу эти свечи. Причем я чё-то еще склонилась, и тут раздается сверху голос: «А ты псалом петь умеешь?»

[Сверху – это особенно хорошо.]

Да. Т.е. … ну я как-то вот так вот склонилась над этой свечкой и режу… я первый раз в жизни режу свечку, ну, реально... это я сейчас уже красотка такая: пасхал обрезать? – да фигня. Вот. И я такая поднимаю – стоит Настя… Настя – это наш органист, она теперь моя лучшая подруга, вот… она тоже такая крупная женщина… вот, она так стоит, на меня смотрит сверху, я такая: «нет», она: «эх!» - и уходит. Я просто… дальше просто там было больше, потому что когда еще были Таня и Александр – они такие… с православнутым… они такие православнутые слегка.

[Православнутые католики?]

Да. И они такие реально… ну вот, такие специфические люди. И у них была такая традиция… в принципе, сейчас я даже… они так с грустью вспоминают то, что говорят, ну, круто … на «Отче наш» они как бы выводили всех прихожан в центральный неф, и мы стояли, взявшись за руки, и иногда даже к нам выходили священники, и мы все образовывали круг на время чтения «Отче наш». Сейчас я понимаю, как это было круто. Тогда это просто вынесло мой «кафедральный» мозг – я уже была кафедральцем до мозга костей – вот, и просто вынесло мой мозг, и я туда два месяца не ходила. Потому что они меня все напугали. Это было сумасшедшее что-то, это не католический храм, нет, нет, отче, отче… я же три года хожу в кафедральный собор. Я же прочитала кучу богословских книжек, я же всё знаю, я ж такая умная. И тут я поехала на иезуитские реколекции в Подмосковье на 5 дней. [Это куда?] ой… щас… Листвянка – это на Байкале… подождите… что-то в этом духе… лиственницы, чё-то там это… Это какой-то такой санаторий, такой полузаброшенный, я бы сказала, я не знаю, как они его откопали. Вот. Ну, иезуиты типа там организовывали такие реколекции для мирян. Вот. Я туда поехала на 5 дней, потусовалась с иезуитами, поспала, каюсь. Вот, после этого я поняла, что на реколекции надо ехать только после недельного отдыха, иначе ты будешь все реколекции спать. Вот. И мы едем на электричке, и я понимаю, что не хочу домой. Подумала, может в кафешке пойти посидеть. Ну а где, блин, посидеть в кафешке в Кузьминках? Тогда был у нас только «Макдональдс» и «Ростикс» запшивенький. Вот. Ну и, в принципе, и сейчас тоже выпить чашечку кофе как-то… ну, у нас, в принципе, таких именно кафешек у нас нету. У нас именно либо «Сабвэй», «Ростикс», «Макдональдс»… я, там, типа в «Шоколаднице» один раз была, но… там была, сейчас скажу… она была вот тут вот, но их снесли. Причем это было очень смешно: я тогда заказала фотографии, и мне написали, что их привезли; я пришла – а там руины. Это было очень эпично! Просто, без предуп… без объявления войны.

[А фотографии? «Шоколадницу» вместе с твоими фотографиями сравняли?]

Да. Да. И я такая стою: «Ааа!». Я такая подумала: «Хорошо, конечно, я их не оплатила еще», такая, «но я хочу эти фотографии. Где их теперь?..». Вот. Но их потом перенесли, мне потом это написали. Но это было просто очень эпично! Причем вот вечером пришла смс-ка, я прихожу – руины. Просто эпично. Вот. И чё-то меня прямо вот… что-то вставило меня, и я поехала в «Ольгу». Там я встретила Дарека. Ну, Дарек – это эпичная личность, на самом деле; он просто тебе с порога начинает какие-то байки травить. Вот, стоит такой священник, ржет просто. Т.е. для кафедральца – это реально вынос мозга. Это сейчас еще как бы более-менее меняется такая установка, раньше просто: священники – это небожители, до которых, там… может быть, можно дотронуться, но всё как бы… вот алтарь, вот ты, никакой коммуникации. Ну, в принципе, как бы сейчас народ тоже, те, кто, там, проходит катехизацию – они жалуются, что, ну, нет общины, т.е. ты… тебе сложно за что-нибудь зацепиться в храме. У нас проще это сделать, в нашем храме. Вот. И тут как бы он просто начинает байки травить, какие-то анекдоты рассказывать, еще чё-то… чё-то со мной… т.е. он проводит сразу, ко мне как подошел… ну, маленькая община, он видит новое лицо, сразу… тогда его не было… на той мессе был только Казимир, и вот, он меня напугал. Вот. А Дариуш как-то так… приголубил, скажем так… У меня еще там был такой Роберт – сейчас его перевели на Сахалин. Вот. И тоже т.е. это было еще [нрзб. 1.21.02], я так начала ходить просто, но не задерживаться, а потом… У Роберта была такая присказка: «только пять минуточек… пять минуточек»…. до сих пор ржем, до сих пор это наша фишка. Вот. И я… Он мне не верит, но это реально было так… т.е. как бы он мне верит, что я… что он меня очень активно уговаривал остаться на чаек, вот… как он любил говорить – «чайку?»… «только пять минуточек, только пять минуточек»… Но это было реально, он просто встал такой в дверях и говорит: «Пошли пить чай». «Только пять минуточек… пять минуточек». Он реально мне загородил дверь. Я такая стою, на него смотрю, на этого прекрасного священника… [смеется] Он стоит в дверях, просто мне перегородил. Так я осталась в этом храме. Вот.

Вьетнамская католическая община. ТЦ Москва (01:21:54-01:26:45)

[А как-то… А ты, кстати, упомянула – какая община присоединилась к вам?]

Вьетнамская.

[Вьетнам[ская]? А как она там оказалась, и где они живут? Они живут вокруг храма?]

Нет, они не живут вокруг храма. Это, короче… тяжело у меня со временем… это всё в такую, вот знаешь, такую какую-то одну цепочку… это когда вот читаешь – я люблю дождаться выхода всех серий, когда книжка… я люблю, когда все вышли, чтоб сразу это прочитать, и тогда книжки все остаются. Вот. Года два назад к нам перевели вьетнамского священника… заместо какого-то… заместо какого-то священника. Он знает по-вьетнамски службу. Он пытался выучить русский язык, но он это закинул дело, на самом деле. Ну, в принципе, видимо, это во многом также сказывается то, что… что вьетнамская община появилась, потому что он как бы с ней тусуется.

[А он, получается, не служит? Т.е. он как…]

Он служит, т.е. как бы официально он прикреплен к нашему приходу, т.е. он именно священник нашего прихода. Но каким-то макаром ему удалось вот собрать вьетнамскую общину в Москве. Т.е. одна вьетнамская община, на самом деле, уже есть, она… мессы в «Святом Людовике». А он нас… а так как от нас недалеко «Москва», то он поехал в эту «Москву», набрал там вьетнамцев, потом поехал на «садовод», набрал там вьетнамцев…

[А, в смысле «Москва», всё, я поняла…]

Да, торговый центр «Москва», да, да, да. Вот. И оттуда притащил всех вьетнамцев. Т.е. на самом деле их человек 300, этих вьетнамцев. Т.е. у нас… мы просто… мы были в шоке. Сейчас их меньше у нас стало ходить, а тогда мы просто были в таком трансе, потому что ты приходишь – весь храм полный, просто мест нету. И ты такой: «Охренеть!». И как-то он вот так вот их собрал и, грубо говоря, забросил русский язык, вот… У нас теперь такой… у нас очень странный диалект… ну, он такой… у нас священники иностранные, мы, короче, ржем, их словечки перебираем и так ржем. У нас теперь вместо «потом» - у нас «бэдэм»… «бэдэм». Вот. Вот такие вот все такие веселенькие вещи… Как-то странно, почему… вот им очень сложно выговорить русскую «п», в основном, говорят «б»; вот непонятно, почему. Вот. Ну, я им это… чё-то там помогаю, там, когда читать… чтение, в основном, читаем… я ему помогаю… Но он реально забросил язык, мы все на него ругаемся из-за этого. Вот. Но мы все его так любим, такой няшечка. Он такой вот… он реально вот такой вот низенький… такой няшечка. Вот. Только он меня бьет. Я на него кричу и жалуюсь настоятелю. Настоятель ржет над нами: «Нормально».

[Нормальные рабочие отношения…]

У нас уже семейные отношения, у нас уже не рабочие отношения. Вот. Они уже там такие ребятки… И как бы вот так понеслось… вьетнамская община. Теперь у нас по субботам вьетнамские мессы. И торжества обычно дублируются. Но самое, конечно, эпичное, это… потом, пасхальные – их нельзя дублировать по литургическим, вот… и у нас, получается, месса как бы идет почти на двух языках параллельно. Вот. Евангелие читается на двух языках, проповедь на двух языках, «Отче наш» на двух языках, вот, и приходские объявления тоже на двух языках, так получается у нас. Но самое эпичное – это пасхальное месса, там… там же шесть чтений, и у нас так чередуется: первое – русское, второе – вьетнамское, третье – по-русски, четвертое – по-вьетнамски… [смеется].

[Это круто, конечно.]

И вот так [нрзб. 1.25.44-45] эпично… что происходит. Я помню, еще Настя, наша органистка, которая спрашивала меня про псалом, вот, она просто потом была в ярости, потому что ее никто не предупредил, что они еще псалмы будут петь. Т.е. нам сказали только про чтение, но как-то не уточнили про псалмы. И они еще псалмы подготовили хором. Вот. [Нрзб. 1.26.09] такие сидят… просто такие: «Сейчас мы вас будем убивать. вьетнамцы» [Смеется]. Вот, мы их за много чего хотим убить, на самом деле, этих вьетнамцев, вот, но… хорошо тоже, они нам купили эти… скамеечки. Вот, они такие богатые, что мы просто в трансе. Если бы не вьетнамцы – не знаю, чё было бы… кричит: «это наш главный спонсор!». Потому мы на них не очень ругаемся. Вот. Вот так они и появились, внезапно.

Храм св. Людовика; приход Петра и Павла. Мессы в кафедрале (01:26:46-01:33:50)

[А вот ты говорила, что «Людовика» - такой странный храм. А почему он странный?]

Ну, смотри, «Святой Людовик» - у него как бы тяжелая история. Т.е. там… Это был единственный католический храм, который не закрывался в советское время, потому что он принадлежал французскому посольству. И на самом деле храм Святого Людовика – это французская община, не русская община. Т.е приход Святого Людовика – он образован по национальности. Т.е. есть национальные приходы, а есть территориальные приходы. Всего территориальных пять приходов, и еще куча персональных так называемых приходов, это, там, по национальности которые образуются. Вот. И т.е. как бы он принадлежит французской общине. Есть еще такой храм в Москве – Петра и Павла, и есть приход Петра и Павла, но московские власти никак не могут вернуть нам его, всё у них какие-то проблемы, несмотря на все указы президентов, правительства и всего… пофиг! «Не будем вам его отдавать». Причем самое отвратительное, что в нем ничего нету. Он просто разваливается. «Дайте нам, мы его отремонтируем! Дайте, дайте… Только дайте!»

[А где он находится?]

Он прямо рядом со «Святым Людовиком». Т.е. это два соседних храма. И потому приход Петра и Павла – он «расквартирован» в «Святом Людовике».Т.е. там два прихода находится… и один храм…. и у них там свои тёрки отдельные. Но, по большей части, если ты как бы… туда свободно попасть можно только по воскресеньям. В остальное время он закрыт, и там никого нету. Т.е. ты туда бейся, не бейся – ты туда не попадешь никак. Даже периодически закрыта и сама территория храма; там у них такой небольшой дворик есть, вот, и он огорожен; и она тоже может быть закрыта. Как бы если… я не знаю, что было раньше… т.е. раньше, там, например, вот Настя, отец Иван, еще там некоторые люди… вот Мария есть… Машка, я с ней разговаривала – они выходцы общины Петра и Павла. И в принципе, вроде как оно там продолжает существовать. Но если ты вот так вот с баобаба, с улицы – то это как бы очень сложно туда присоединиться, потому что, ну, как бы ты пришел… я была пару раз там на мессе, но это такое достаточно… не знаю… для меня это какой-то «холодный» храм, т.е. так… ну, просто вот люди приходят, помолились – ушли. Не нужно именно знать вот эти вот как бы ходы, каких-то таких особых объявлений я там не слышала, что там: «ребята, вот, у нас там молодежка чаек пьет, давайте пойдемте с нами, кто хочет…» - таких объявлений нету. И как бы если ты пришел, и ты не знаешь, и когда ты только пришел – тебе страшно и к священнику, и к сестре подойти… вообще, просто к кому-то подойти. Вот. И вообще… В кафедральном сложно в какую-то общину попасть, а тут я просто вообще не представляю, как это сделать. Т.е. те, кто туда ходил – еще как-то могут… Т.е., в принципе, большей частью, там, [19]90-е годы – это вот именно община Петра и Павла, вот, и вообще была очень активной, и очень много молодежи из нее вышло. Вот. Ну, сейчас, как я понимаю, их активность упала, но они все равно собираются, еще что-то… Но это вот именно их как бы приходская тусовка и… это приход без храма фактически.

[И там, действительно, какая-то часть прихожан – французы?]

Да, там… ну, там активная французская община, это именно их община, т.е. там… И в кафедральном, и в «Людовика» служится месса на нескольких языках. В «Людовика» служится на французском, на итальянском, на вьетнамском, на русском и на английском. Вот. В кафедральном, конечно, побольше там языков. Ну, в кафедральном там около, по-моему, 20 месс в воскресенье проходит. Где-то в этом районе. Т.е. там под мессы задействованы все помещения. Курия – это превращается просто в африканскую страну, там, по-моему, 2 или 3 мессы что ли африканские, и… ну, это, короче, просто феерия, туда надо сходить. Ну, мы как-то там сидели, на каких-то духовных там упражнениях, еще чем-то: дуп, дуп, дуп, дуп, дуп. Мы такие сидим: «Что происходит?». Такая: «Спокойно, это африканская месса», мы такие: «А, всё». [Смеется] Окей, мы спокойны. Вот, эти просто барабаны – это, конечно, атас полнейший. Т.е. там просто все помещения… Я помню, тоже мы как-то с подругой, так получилось, что мы не попали… опять с Настей тоже… ну, она в аварию попала, вот, но всё с ней было хорошо. А я к ней примчалась в больницу, но мы не могли… это причем… в воскресенье она ехала на мессу. Она органистка же. Вот. И мы с ней не смогли попасть на утреннюю мессу, а вечером мы должны были идти на день рождения с ней к нашей подруге тоже приходской. Вот. И мы такие: «Ну ладно, давай съездим в кафедральный собор». Поехали мы, короче, ко второй… посмотрели расписание – в 3 часа месса. Мы такие: «Супер, классно, успеваем поесть, всё нормально. Поехали». Вот, уехали мы из этой поликлиники… больницы, вот, поехали в кафедральный собор. Она такая: «Аня, я сейчас быстро исповедуюсь и присоединюсь к тебе на мессе». Я захожу и тут вижу: уже Преосуществление, 3 часа… я такая: «Че?». Вы когда за одну минуту успели всю Литургию слова отслужить? А, так, стоп, чё-то тут не то. Причем мы поехали на английскую мессу, ну, чтоб что-то понимать. Вот. А тут испанский я слышу. Я такая стою такая: «Так, так, так, так, так… че происходит, достаю мобильничек, «так, так, на меня тут никто не зырит?» А, в крипте! Настя выходит, я ее из исповедальни – хоп! – хватаю: «Настя, нам в крипту!», «А, в крипту!». Побежали в крипту. Вот. Там проходим – еще в каком-то там мессу какую-то служат, там чё-то хор репетирует, тут еще мессу служат. Прибегаем на эту индонезийскую мессу, она оказывается индонезийская: «Уф, успели! хорошо!» Ну вот, короче [нрзб. 1.32.39] там куча месс просто-напросто, там каждый час, по-моему, месса идет на каком языке… какой твоей душеньке угодно: там несколько испанских месс, несколько английских месс. Вот, мы больше всего возмущались, когда наших священников забирали на мессы. Мы такие: «Мы не понимаем, чё, в кафедральном мало священников? Еще и наших надо забирать? Гады, а, гады!» Вот. Дариуш у нас частенько там на испанские мессы… его там припрягают.

[Он по-испански, да, говорит?]

Он долгое время работал в Латинской Америке и в Испании. Так что он великолепно владеет. Самое эпичное было, когда он с испанского переводил на русский. Он поляк. Это было самое эпичное. Но как он говорит… но его самый большой комплимент ему, как переводчику, было, когда какая-то одна из прихожанок: «Отец Дариуш, какого хорошего гостя Вы пригласили! Жалко, вас не было». Он такой стоит: «Я вообще-то переводил». [Смеется]. Она такая: «Ой, правда?!» [нрзб 1.33.36-44] (изображает удивление). «Вот это был такой комплимент мне, как переводчику». Вот. Что тебе еще рассказать?

Культурный ландшафт в районе. Кузьминский парк (ул. Кузьминский парк, 1) – «Кузи», место для прогулок, тусовка скейтеров, трюковых самокатов. Кузьминский театр (Московский губернский театр, Волгоградский пр-т, 121) – сюда приезжают специально из других районов, потому что играет С. Безруков. Фонтан победы возле театра. Школа №641 (ГБОУ Школа №641 им. С. Есенина, Волгоградский проспект, 66, корп. 4). Играли в «ролевки», связались с «толчками» - толкиенистами (01:33:51-01:49:28)

[Давай просто немножко чуть отмотаем. Ты вот упоминала о том, что у вас в одно время во дворе появились там турнички, что-то такое. Наверняка же вокруг всех этих турничков образовывались какие-то компашки, которые любили на этих турничках позаниматься…]

Нет, знаешь, это, по-моему, явление было более позднего времени, т.е. у нас как-то эти турнички – они слегли, и на них вообще никто не занимался; они ржавели, и ничего с ними не было. Мы там периодически там залезали, сидели, болтали, вот. Ну там по большей части… как бы не сказала… такие, которые качаются – они больше были на стадионе. Ну, и то, я говорю, у нас какой-то был алкогольный… алкогольный район. Вот. Таких как бы за здоровый образ жизни…

[Ну, алкоголиков много, да, прямо у вас?]

Да.

[И до сих пор много?]

До сих пор много.

[Ну вот, как ты думаешь, с чем это связано? Просто есть какие-то предположения? Ну вот, в целом, как бы с алкоголизацией населения высокой, хотя она, на самом деле, сейчас снижается, вот, или с чем? Как так получилось?]

Ну вот, честно, как бы я не знаю, с чем, для меня это вообще больная тема, у меня отец как бы алкоголик, вот. Но сейчас, ну, как бы что я вижу – молодежи, конечно, в таких компаниях стало меньше. Остались именно вот те, которые еще не сдохли… вот с тех годов. Вот, с чем это связано – ну, как бы не знаю. Видимо, у них возникли какие-то проблемы, еще что-то, и просто как бы не выдержали и решили, что это самый легкий выход из всех проблем. Сейчас это по большей части пенсионеры, которые пропивают свою пенсию и всё. Вот. Инвалиды и все такие люди. Так что… Ну, как бы… ну, скажем так, нет, мне кажется, что всё-таки, не знаю, либо они стали лучше шифроваться, либо их как бы… ну, реально просто уже повымерли. Потому что молодежи в таких гоп-компаниях, ну, меньше… меньшинство сейчас, что не может не радовать.

[И тусуются они вокруг «Магнолии» все?]

Сейчас у них две точки тусовки: вот «Магнолия» и еще вот этот почему-то «Хороший», они там тоже стали тусоваться – не знаю, почему. Почему-то у «Пятерочки» они не тусуются. Вот. Т.е. как бы… Но я их вижу… т.е. там две такие точки, которые мы замечаем. Ну, скажем так, я немного гуляю по своему району, вот. Мне иногда кажется, что это просто для меня отель, чтоб туда приехать поспать, поесть, в порядок себя привести. Вот. Т.е. я, по большей части, это просто… Ну а если я иду гулять, то… как бы если мы идем с подругой гулять – то мы, по большей части, идем, например, в Кузьминский парк. Вот. Т.е. как бы так вот.

[А вот… ну, несмотря на то, что ты там немного времени проводишь… Есть вот что-то такое, что тебе кажется таким центрообразующим местом района? Т.е. вот что как бы его таким ментальным центром является?]

[Задумалась.] Честно, мне кажется, что такого даже нету. Я бы не сказала, что у нас есть какие-то там соседские общины, еще что-то… и как-то это было всегда. Может, в каких-то домах это сейчас и меняется, но я сильно в этом сомневаюсь. Вот, просто… Ну, как бы сравнивая просто там… ну вот, на Нагорной как мы жили – там просто, там вот весь дом – они друг друга знали.

[Комьюнити, да?]

Да, они ходили друг к другу в гости, они там… выпечка, там, бла-бла-бла, вот эти все… Бабушка всех знала, мама всех знала. Т.е. и вот… Они сейчас переехали в Бутово после того, как снесли вот этот огромный дом, живут все в разных квартирах, но, в принципе, они продолжают поддерживать какие-то отношения, но при этом новые отношения, там, с каким-то новыми, которые туда приехали, они не завязываются. И я вообще как бы никого не знаю, но ведь… но я-то оттуда уехала маленькой, т.е. я просто… ну, скажем так, я знаю имена, которые упоминает, там, бабушка, мама… вот эти вот как бы… А вот в Кузьминках я от мамы даже никогда не слышала ни о каких своих соседях ничё, вот только как бы соседняя квартира, с которой мама постоянно ругалась и вот эти как бы с 4-го этажа ребята, и всё. А остальные, как я поняла… кто-то… кого-то еще она упоминает иногда, но они уехали уже или умерли… и вот так вот… Т.е. у нас, вот в нашем районе какого-то такого community вообще никогда не было. Какой-то образующий – я не знаю. У нас достаточно, как я понимаю, так как у нас играет Безруков в нашем театре, в кузьминском… у нас Безруков играет. Вот, т.е. туда как бы, я понимаю, что, ну, народ прямо специально покупает билеты и просто туда приезжает, в этот театр…

[Из других вообще районов?]

Да, из других районов. Вот. Т.е. иногда театр спрашивают: «Извините, а где театр-то? Театр-то где?» - «Вон там». А так… не могу даже сказать.

[А еще вот какие-то культурные… ну, культурные точки, вокруг которых как-то что-то аккумулируется, какой-то культурный ландшафт задают, помимо театра?]

Ну, Кузьминский парк, понятное дело, там усадьба у нас… все дела и там сейчас… он как бы оживился еще, его… очень хорошо его облагородили… ну вот по… за Парком Горького, за Музеоном вот эта вся волна облагораживания парков. Ну, там сделали просто офигительную детскую площадку! Вот просто она охренительная! Она настолько крутая, что это невозможно даже выразить словами. И сделали вот реально несколько таких вот разбросанных детских площадок, и они реально крутые! Там дети просто они… зависают. Я бы сама там зависла, на этой детской площадке. У нас там такая какая-то огромная штука, по которой можно лазить – ну, это вообще просто классно. Вот. Ну, и дальше… ну, я живу ближе к одному пруду, но в принципе, если там пройти, там где-то 20 минут, то будет второй пруд уже именно с усадьбой, с музеями, со всеми делами. Дальше у нас вот наш театр, в котором я была один раз на «Лебедином озере». Еще у нас есть…. не дом культуры… это не дом культуры… ну, короче, там куча всяких разных кружков, там постоянно тусуются мамашки с детками. Вот. Ну а чё-то они сейчас еще какие-то… я, кстати, туда тоже ходила на глину, я лепила из глины.

[А именно? Просто лепка или прям гончарный круг был?]

Нет, там просто лепка. Ну я-то была маленькой, вот; может быть, там когда кто постарше, там можно уже… там уже на гончарном круге, но мы типа там этих… барашков там делали, лошадок…

[А, свистульки всякие?]

Фигурки. Не свистульки даже, а именно фигурки такие. Они до сих пор стоят, барашек самый крутой, он такой классный, такой барашек… я вообще даже не понимаю, как он у меня так получился, он такой крутой бараха, прям вообще! Вот. И там еще какие-то такие… ну, я там видела объявление, открыли какие-то там курсы для взрослых тоже… такие творческие. Вот. Еще какие-то там тоже… ну, такие разбросанные типа… развивающий центр для детей, вот… Чё у нас еще есть? Чё у нас еще есть? А больше у нас ничё нету. Ну да. Два детских садика, две школы… ой, три школы.

[А третья где?]

Это 641-я, она вот тут находится. Т.е. если мои вот тут… у меня потом подруга из «восемьсотки» на 10—11-й класс она перевелась в 641-ю, она вот тут находится. Вот. Это сейчас какой-то там центр учебный, они добились этого звания, вот. Но там очень сильные считаются именно химические, физические классы, там прямо по направлениям. Вот. Если в «восемьсотке» и «трещотке» такого нету, то там уже давно было, что… не знаю, как это сейчас, кстати… потому что сейчас произошло слияние: «трещотка» стала филиалом «восемьсотки». Вот. И вот так вот.

[А между школами, на твоей памяти, было какое-то такое, что, там, стрелка какая-нибудь… забить, там, на стадионе или, не знаю, что-то… Долетали такие события?]

Нет, такие события не долетали до меня. Может быть, как бы они и были, но как-то мы… не смешивались.

[А вот ты еще говорила, что вы играли, придумывали игры всякие. Можешь, ну вот, просто воспроизвести какую-нибудь игру?]

Не знаю. Прочитали Dragon Lands, и пошла-поехала веселуха. Знаешь, такие типа ролёвки. Т.е. можно сказать, что у нас не просто какие-то были детские игры, а у нас были целые ролёвки. Мы придумывали своих персонажей, разрабатывали их биографии, потом это всё проигрывали. Ну вот. Это как бы у нас чётко как-то рано, с 10 лет прямо началось...

[И задействовали вокруг какое-то, наверное, не знаю, там ландшафт?]

Ну да. Т.е. там… мы там всё это придумывали, бла-бла-бла. Но это по большей части были такие… мы, конечно, ничё там не строили… потом мы с «толчками» связались, вот, и были «толчки» у нас…

[А «толчки» - это кто?]

Толкиенисты.

[Простите…]

«Толчки» наши любимые. Вот. Т.е. мы там в Кузьминском парке… в этой тусовке я была, и еще одна моя подруга… сражались там на мечах, всё это… Ну вот как такая… продумывание именно биографий, такие как бы игры… это достаточно долго у нас на это, ну, сохранились, мы, наверное, лет до 16 в них играли в своей компании. И как-то так у нас получилось. Но мы меньше там... встречались, больше, знаешь, такие, это типа вот этого… «Подземелья драконов», вот, но без кубиков, без всего, просто так. [нрзб. 1.43.18]… Это я уже потом, когда узнала, что есть «Подземелье дракона», это когда мы это сами всё придумали, короче… просто с ба-баха… [смеется] детский разум  это всё выдумал, и вот так вот прямо получилось. Вот.

[А вот смотри, например… ну вот, просто упоминала, что есть какие-то места, там, где вот алкоголики тусуются… А есть вообще… ну, какие-то нарративы были у вас о каких-то неблагополучных, не знаю, местах, там, например, которые вот стоило бы, там, обойти, например, если поздно домой идешь? Или, например, Кузьминский парк – он же большой, и, например, там, какие-то непонятные вещи происходили? Ну, может быть, не знаю, там, между детьми как-то обменивались такими штуками?]

Честно – не помню. В принципе, просто было стрёмно гулять по Кузьминскому парку, потому что там не было фонарей. [Смеется] Это просто элементарно вот настолько. Мы как-то один раз там, было тоже… ну, причем, мы уже были где-то взрослыми, нам уже было лет по 20, вот. Мы такие идем, такие: «Пошли-ка мы отсюда».

[Ну, т.е. просто некомфортно, да? [нрзб. 1.44.22]]

Просто… Да, да, т.е. это, ну… темно, лес, причем такой… тогда еще не было ничего благоустроено, т.е. такой конкретный лес… это конкретный лес. И ты вот идешь в этой полнейшей темноте, т.е. тебе только звезды с небес светят, и всё. И больше ничего. А там еще где-то… т.е. ты просто слышишь… нас там звали, короче, эти мужики шашлык жрать, вот… причему уже в стельку пьяные. И как бы, ну… мы думаем: «Пойдем-ка мы отсюда». Как бы приблизительно вот так вот. Таких нарративов как бы не было. В детстве нарратив был про Люблино, что там поножовщина и далее по списку.

[Да, т.е. ну вот прямо такие криминальные?]

Да.

[А вот что про это рассказывали?]

Ну, честно, как бы просто это было… я не знаю… на моей судьбе никогда этого не случалось, учитывая, что я оттуда возвращалась в 2 часа ночи и… просто, ну, вообще… совсем уже… там уже и алкоголики все сидели спокойненько себе и спокойненько сидели. Я спокойненько шла, и ничё такого как бы не было. Т.е. не знаю, там… Но мама иногда, там, говорила, что… И тоже там какие-то прихожане, там: «Аня, ты так поздно возвращаешься домой! Вдруг кто-то нападет?!» Я такая: «… Со мной все ангелы небесные, чё со мной не случится». Вот. Я такая «ну ок». А мы с Робертом любили заполночь далеко засидеть, вот, а он, конечно, скотина, не хочет меня подвезти до дома – приходилось самой возвращаться на перекладных. Хорошо, недалеко живу. И т.е. как бы… и в два часа ночи, и в час ночи я возвращалась – всё было нормально, и т.е. как бы… сейчас ничего такого особого нету.

[Ну это радует… что криминальная обстановка потихонечку сходит на «нет». Ну, сейчас-то тем более в парке есть фонари.]

Не знаю, я там давно не была, и как-то по ночам еще не за… не догулялась там. Но вроде… а в тех местах так и не поставили фонари.

[А куда вы, кстати… вот где вообще, в принципе, молодежь тусуется? Ну, я так понимаю, вокруг «Макдональдса», да, как-то… какие-то, наверное… ну, «Макдональдсы» аккумулируют вокруг себя какие-то молодежные тусовки. Ну, школьные, наверное, больше. А вот выпить съездить, потусить?]

Знаешь, мне кажется, что все как бы уезжают в центр.

[Ну, и вы тоже, да с подругой уезжаете?]

Нет. У нас сейчас открылся очень классный пивной бар «Бернулли» - мы туда идем [смеется] Он реально классный и дешевый, там нам очень нравится, он классный. Вот. Ну, скажем так, раньше мы просто дома… короче, домой заваливались и там сидели, вот… Ну, как сказать, я не знаю… Сейчас, на самом деле, я не вижу никаких молодежных тусовок, вот честно; ни около «Мака», ни около школы…

[Ни субкультурных никаких, чтобы там… скейтеров… никого?]

Никаких. Ничего. Нет. А, скейтеры, кстати, уходят именно в «Кузи\»… в Кузьминский парк.

[А вы «Кузи\», да, называете?]

Ну да, я их так называю – «Кузи\»… «Мои Кузи\». Вот. Я не знаю откуда это, просто я их называю «Кузи\», и всё. Вот. «Кузи\», «Текстили»…. Там у них, я прям видела… т.е. там достаточно много… в хорошую погоду… там сделали очень хорошее покрытие с этими прыжками, и бла-бла-бла-бла… вот эта прям целая такая. Много сейчас… ну, видимо, тоже в Кузьминках они там тусуются… тоже вижу много молодежи на этих… на самокатах…. трюковых. Вот. Скейтеров мало, больше всего – на трюковых самокатах, и сейчас достаточно… стало побольше велосипедистов. Вот. А чтоб так где-то прямо молодежь собиралась – ну, я не знаю… Ну, еще там… т.е. как бы такая прогулочная зона – это вот как раз около театра… у нас там фонтан Победы, вот, и там как бы народ сидит, отдыхает, там, общаются… Но еще там, конечно, точка «Pokеmon Go», вот [смеется]… и там как бы раньше, когда эта игра была более, там прям просто молодежь зависала.

[Да?]

Да. Они там стояли, там просто… там, короче, садишься туда и там этот…

[Забавно было бы, если б надо было в фонтан залезть за ним. Просто молодежь бы стояла в самом фонтане, в воде.]

Да, это реально. Т.е. когда это было – ну, так можно было увидеть, это было очень как бы смешно. А сейчас… так особо молодежи я как-то и не вижу, скажем так… чтобы они вот как-то тусовались или еще что-то… Вот.

[Здорово! Спасибо, Ань, большое, просто очень содержательный, правда, разговор...]