Церковь Всех Святых у м. «Сокол», бывшее кладбище. Мимо текла река Таракановка, в 1940-х ее начали забирать в трубу, но около улицы Песчаной она еще текла до сер. 1950-х. На берегу был сиреневый сад Колесникова. Село Всесвятское. В Первую мировую войну рядом было братское кладбище (00:00:00–00.08.36)
Только то, что я точно знаю. Или то, что я помню по своим воспоминаниям…
[Вот это самое ценное.]
Но что не совпадает с тем, что пишут везде.
[Так вот это самое ценное вообще. Самое прекрасное. Можно я тогда, да, запишу?]
Я тебе буду говорить.
[А! В смысле?]
Слушай, я тебе, пока не забыла, слушай, я про газету… или почитать, или сама погулять. Чтобы нам не, это самое, особенно не зацикливаться на каких-то вещах. Значит, так. Это Всесвятская церковь. Про неё можно прочитать. Дальше. Около этой церкви вот этого всего не было, а было кладбище перед церковью. Дальше.
[Какое-то особенное кладбище?]
При церкви. Ну, обычное. Здесь вообще много было кладбищ, и я тебе про них расскажу. Вот. Ну, ещё чем интересно это место. С Войковской, там, где улица Зои и Александра Космодемьянских, текла река Таракановка. Она текла, текла-текла, и она протекала вот здесь, вот здесь, вот здесь и туда.
[Мимо церкви и как… на юг.]
И туда. Вот. И я посмотрела, что, значит, её начали забирать в трубу где-то в [19]40-х годах. Уже нашего века. Вот. Но на моей памяти туда вот, дальше, где Песчаная улица, я помню маленькую эту реку Таракановку. Вонючку! [Смеётся].
[Вонючка называлась?]
Она не называлась вонючка, но это была не река, а что-то такое вообще, понимаешь, вообще безобразное. Так что на моей памяти, это где-то в середине [19]50-х, тот участок на Песчаной забрали в трубу. Дальше.
[То есть в ней не купались, ничего?]
Не-не-не! Я тебе говорю, ну, просто вообще какая-то…
[Грязная?]
Грязная, и там на берегу, что интересно, на берегу этой реки Таракановки, как раз в районе Песчаных улиц, был сад Колесникова. Ты знаешь Колесникова? Сиреневод. Ну, в общем, и у многих жителей посёлка Сокол было много сирени. И эта сирень была из…
[А, из этого сада!]
Из сада Колесникова. Или там они делились, эти самые, соседи друг с другом. Но сирень была вообще роскошная совершенно. Дальше пройдём вот туда, я тебе покажу издали братское кладбище. Вот. На него я не хочу заходить. Потому что мне неприятно там бывать.
[А почему?]
Значит, так. История такая. Это братское кладбище было организовано в начале XX века, вот. Или даже, ты знаешь что, или даже его организовали в Первую мировую войну. И там хоронили участников боёв, которые умирали в госпиталях села Всесвятского. Оно же здесь было, вот церковь называется Всех святых, поэтому и село.
[А село было вот там Всесвятское, а здесь…]
Село было, село было, в общем, примерно по Ленинградскому проспекту. Ориентир такой. Вплоть до Аэропорта, наверное.
[Ммм, большое!]
Вот. И там, значит, в начале века были госпиталя и всё такое прочее. Значит, мы идем, видишь, уклон. По руслу, так сказать, реки Таракановки. И интересно то, что про неё совершенно забыли, когда строили вот этот самый…
[Туннель!]
Туннель.
[Алабяно-Балтийский.]
И они перерасходовали кучу средств, вот. И там это всё [смеётся] долго очень было, потому что они забыли, что река, что там течёт Таракановка. Вот, и, значит, когда они что-то построили уже, там всё залило. Ну, в общем, это самое. Ой, ну, не видно за деревьями. Значит, вот если туда идти, по течению реки, там будет братское кладбище. Оно сначала организовывалось для тех, которые погибли. Ну, потом и других хоронили. И, значит, когда сюда уже пришла Москва, его закатали. И там остался только один памятник. Он был такой большой, что никто, в общем, не мог его это…
[Подвинуть?]
Подвинуть или убрать. В общем, так и остался один памятник.
[Кому, не знаете?]
Там написано. Шехтель… нет, Шихтель, Шехтель там… Ну, в общем, поставил своему сыну, который погиб. Вот. Там и обычные захоронения были. Вот. И я читала, что это кладбище закатали вообще под ноль практически где-то в [19]-40-х годах. Но у моей бабушки был первый муж. И этот первый муж, не знаю я, его как звали, мы не разговаривали с ними, он был участником Первой мировой войны. И он был похоронен здесь. И я помню, как бабушка меня маленькую водила на кладбище. Ну, наверно, мне было лет пять-шесть вообще. Но я почему-то запомнила, что это кладбище было ограждено, знаешь, таким металлическим штакетником. Вот. Но я ходила на экскурсию там с экскурсоводом официальным от экскурсбюро. И он когда говорит, что, значит, его закатали там, туда-сюда, что-то – мы ж ходили с бабушкой на это кладбище! – вообще ноль внимания, фунт презренья. А почему я не люблю сейчас ходить? Там поставили какие-то мемориалы. Туда ходят, и какие-то условные могилы поставили, то ли казаки, то ли вот эти ряженые, то ли эти патриоты, то ли ещё кто-то. Понимаешь? И так это выглядит – базар, мерзко. Я не знаю. То есть, вот эти вроде как условные захоронения.
[Условные захоронения в память, получается, там…]
В память тех, кого они знают, наверно, кто был похоронен. Если бы… ну, если бы я даже знала, что первый бабушкин муж… От него детей не было. Он это самое… Я бы не стала вообще такое делать. Вот. Потому что…
[То есть там, предположительно, белые, что ли, были, почему его закатали?]
Ну, потому что Москва расширялась.
[А, ну да.]
Нет, ты не поняла, Ян. Первая мировая война началась в [19]14-м году. А белые-то появились после революции.
[От Гражданской там не осталось, а именно...]
Да, да, да.
[Поскольку Первая мировая, поскольку там… из серии «империалистическая война», то…]
Ещё не было таких разделений на белых и красных.
[Ну да, я всё поняла.]
"Генеральский дом" на Ленинском проспекте, хоккейный тренер Тарасов (00:08:36-00:09:25)
Вот этот дом называется «генеральский». Он снаружи облицован такой красивой вот. А потом стали экономить и… Ну, в общем, он такой престижный.
[Престижный?]
Всю жизнь был такой престижный.
[Он же длинный, по проспекту идёт?]
Так и так, да. Здесь жил Тарасов, этот, тренер. Тренер хоккейный.
[А!]
Слушай, я так…
[Да, очень красивый дом. Он каких, получается, годов?]
Не расшифровано (00:09:25-00:14:51)
Арбатецкое кладбище (ул. Алабяна) раньше занимало целый квартал, на нем построили дома. Считается, что на кладбище хоронили героев Крымской войны и других военных XIX в. (00:14:51-00:21:57)
Мы с тобой стоим у границы кладбища. Это кладбище называется Арбатецкое.
[Арбатецкое?]
Арбатецкое кладбище. Мы туда пойдём и увидим его начало. Оно было большим. Огроменным, во весь этот квартал. Вот эти дома, пардон, на костях построены. И здесь был похоронен мой дедушка, которого я не знаю. Он умер в [19]49-м, а я родилась в [19]50-м. Вот, и, значит, он был здесь похоронен, и мы тоже с бабушкой ходили на могилу. Я помню. Знаешь, могилы были такие просто, не как сейчас делают, с этим цветником, а холмики. Холмики, но, правда, огороженные решётками. Было много зелени. Сирени, кстати, было много. Ну, в общем, я была маленькая, но смутно помню. Наверно, это было где-то в конце [19]50-х – начале [19]60-х. В общем, родители, конечно, втайне от меня, и бабушка – они думали, что делать. Потому что, в принципе, можно было прах – нет, ну ты представляешь, уже за десять лет чего там – вот, перенести. И они отказались. Так что вот где-то примерно здесь мой дедушка был похоронен. Так, остался один памятник. Это кладбище очень старое. Оно, по-моему, с середины XVIII века было. Его ещё называли «солдатским», потому что вроде бы как, это я тебе из литературы говорю, здесь хоронили погибших и в Крымскую войну, и там ещё кое-какие были. Но мне кажется, что это, так сказать, лажа. Если в середине XVIII века, как они могли донести вообще, да? И вообще, кто бы с этим связывался, да?
[А почему называется вот Арбатецкое?]
Почему Арбатецкое – не знаю.
[А, был некрополь Арбатец. Для простонародья и инвалидов Крымской, Русско-турецкой и Русско-японской войн.]
Крымской… Нет, ну, что простонародье, это понятно. Здесь село Всехсвятское, там ещё, может, какие-то сёла были. В принципе, место-то населённое, не город, а село большое. То, что здесь хоронили, это я не удивляюсь. Но я удивляюсь, что инвалидов Крымской войны или ещё чего-то.
[Ну да, герои битвы за Севастополь, Плевну, Шипку, Порт-Артур, крепости Осовец и «атаки мертвецов». Интересно.]
Ну, видишь, здесь уже этот… здесь хоть приличные вообще какие-то камни. Героям Брусиловского прорыва, там, еще чего-то, ну… Ну, они не здесь всё равно. Мой дедушка, а про них не знаю. Так что вот это всё – это территория кладбища. Мы пойдём по краю.
[А вы не помните вот, когда вы сюда приходили в детстве, получается, ну, крестов-то, наверное, не было, просто холмики?]
Ну, нет…
[Или кресты ставили какие-то отдельные, старые, может?]
Я не помню. Моя бабушка была совершеннейшей атеисткой. Хотя дочка священника.
[А, да?]
Она… Я не знаю, был ли у дедушки крест. Нет, там было что-то написано, там такой-то, такой-то.
[А в какой день ходили? В день памяти или на праздник какой-то?]
Слушай, ну я настолько маленькая была. А потом, мы жили рядом. И поэтому мы ходили довольно часто. Вне зависимости от праздников.
[Да, такой здесь сейчас получается парк, сквер. Со скамеечками.]
Я думаю, что многие деревья остались от кладбища.
[Наверное.]
Смотри, они же очень старые.
[Да, вот это вообще большие. То есть тут мемориал такой поставили на память, чтобы хоть люди знали, что было кладбище? Но всё равно, если вот тут ходить, то как будто и не знаешь.]
Ну, сквер и сквер. Причём точно вот тут ещё дом стоит на костях. Ну, сейчас уже точно не найдёшь тех людей, которые кладбище превращали в сквер из стройплощадки.
[А вот тут написано «переулок Малый Песчаный» – это вот этот вот? Или дальше там?]
Дальше. Он фасадом на Новопесчаную. Я просто тебе еще один хочу домик показать.
Улица Алабяна была маленькой улочкой. Здание бывшей часовни начала XX века, овощной магазин (00:21:57-00.23.56)
Это улица Алабяна. За что её так назвали, не знаю.
[На вашей памяти всегда была Алабяна?]
Слушай, это же, думаешь, была какая-то там широкая улица или ещё чего-то? Это была так вообще, я из посёлка ходила в школу в четвертом классе через дорогу. Меня отпускали без всякого страха. [Смеётся.]
[У вас школа была с той стороны?]
А школа была, я тебе могу сказать точно, где это здание… ну, вот этот самый, как это называется?
[А, высотка эта?]
Эта высотка….
[Восьмая, как её называют, да?]
А рядом наша школа была и осталась. Значит, так. Вот это здание – это часовня.
[Это часовня?]
Что указывает на то, что кладбище доходило вот досюда, понимаешь?
[Да, логично. А сейчас тут какой-то тайский спа. Безобразие.]
В моё время здесь был овощной магазин, очень плохой! Просто ужасный. А сейчас, видишь, какие-то спа там и так далее. Построена часовня в начале XX века архитектором Кляйн[ом].
[А это вам рассказывала бабушка, что здесь часовня была ещё?]
Нет, не рассказывала, это я потом узнала, потому что я всю жизнь, это самое, знала, что здесь очень плохой овощной магазин. [Смеётся.] Вот смотри, вот это Малая Песчаная, мы сейчас туда не пойдём. Я тебя поведу вокруг, а потом в центр.
История поселка Сокол: задумали жилищный кооператив. Бабушка и дедушка рассказчицы продали пишущую машинку для первого взноса. Дома были по разным проектам, разных архитекторов. Идея создать город-сад, в центре поселка площадь-звезда (пять улиц сходится). Были маленькие заборчики, чтобы было видно сад, а теперь высокие заборы. Улица Сурикова: сначала улицы назывались обычно, а потом график Павлинов предложил назвать улицы именами художников, хотя они там и не жили (00:23:56-00:28:08)
Значит, так. Историю посёлка знаешь или нет?
[Нет, не особо. То есть буду рада услышать.]
Ну, в общем, в [19]23-м году затеяли организовать жилищный кооператив. Это первый кооператив в советской России. В [19]23-м году. Вот. Ну, в общем, здесь были люди. И те, которые там и были деньги, значит, у них дома подороже, и те, у которых было мало денег, у тех дома подешевле. У нас был дешёвенький дом. По проекту архитектора Морковникова. Потому что – это уже мне рассказывали – для того, чтобы внести первый взнос, бабушка с дедушкой продали пишущую машинку.
[Ого!]
Вот. Ну, в общем, такую ценность. Значит, дома были по разным проектам. И участвовали разные архитекторы вплоть до Щусева. Я тебе конкретно не могу сказать, что вот этот – этот, этот – этот. Ты потом посмотришь. Были и такие небольшие. То есть дома были рассчитаны на семью, вот, или были такие небольшие многоквартирные дома. В которых люди попроще, там, семьи рабочих и так далее. Вот. И, значит, когда началось строительство, у этих всех архитекторов, которые собрались, у них была идея создания города-сада. Потому что он был чётко спланирован. То есть… потом мы будем на площади, в центре посёлка такая площадь – на неё выходит пять улиц, и получается как звезда. Так вроде как символично. Дальше. То, что город-сад, и чтобы глаз отдыхал, там принципиально были все огорожены маленькими заборчиками. Заборчики были такие, я их помню, все они были однотипные. Ну, в смысле… Потом, значит, уже эти заборчики снесли, потому что они уже сгнили. Уже стали повыше заборчики. А сейчас ты увидишь такие заборы, которых никогда не видела! [Смеётся.] Высотой вообще, я не знаю. Это просто вообще мелочь, понимаешь?
[Это ещё ничего, да, такой?]
Вот это центральная улица – улица Сурикова. Дальше. Сначала улицы назывались так, без претензий: Школьная, Большая, ещё чего-то. А потом график Фаворский, который жил напротив нашего дома, я тебе покажу, вот, он… Да не Фаворский, я вру! Фаворский туда приходил в гости. График Павлинов. Но он тоже, так сказать, по рангу он немножко ниже Фаворского, как я выяснила. Уже потом. Он предложил назвать улицы именами художников. Это не значит, что здесь вообще сплошняком жили художники. А художников здесь было – ну, я не знаю, процент, наверно, такой же, как там, я не знаю, в центре Москвы!
В 1935 году произошло крушение самолета “Максим Горький”, запчасти упали на дом на углу ул. Сурикова и Алабяна. Папа рассказчицы с другом собирали осколки (00:28:08-00:33:57)
Яна, стоим на историческом месте. Улица Сурикова. В [19]35-м году произошло небезызвестное, наверное, тебе крушение самолёта «Максим Горький».
[Слышала немножко, да.]
«Максим Горький» был самый большой, по всем параметрам он превосходил вообще все научные достижения и там авиационные того времени. Вот. Он задумывался как агитационный самолёт, потому что в нём была даже типография, и, в общем, он должен был летать по стране и сбрасывать листовки, которые тут же печатали. Ну, значит, он сделал два или три вылета, не знаю. Ну вот. Вот там, где Аэропорт… Аэропорт-то не случайно называется, там был центральный аэропорт. И вот, значит, он в [19]35-м году – был какой-то демонстрационный полёт, на который посадили ударников труда, всяких известных личностей, – он полетел. Оттуда, вот так тыр-тыр… Ты знаешь, где Пищевой институт?
[Пищевой институт?]
Да.
[Где дедушка учился?]
А, ну да!
[Или дедушка всё-таки учился где-то?]
А, в Таганке!
[Нет, я запуталась.]
Ну, в общем, Строгановка где, знаешь?
[А, Строгановка да!]
Ну, в общем, туда над Строгановкой, он полетел оттуда вот так вот.
[От Аэропорта на север.]
И так как он не должен был далеко улетать, он, значит, каким-то кругом таким ушёл. А ему в сопровождение дали два маленьких самолётика. И один из пилотов начал выделывать там какие-то фигуры. Вокруг него. Ну, тоже почитаешь почему. Ну, в общем, у этого самолёта отвалилось крыло над Строгановкой. Ну, он дальше тянул-тянул-тянул вот так вот. И здесь был дом. Ты видишь, здесь, так сказать, несимметрично. Кстати, вот здесь вот тоже был дом, здесь тоже был овощной магазин, но он к посёлку Сокол отношения, так сказать, [не имел], это не сокольский был. Ну, не важно. В общем, улица была вот так вот. В общем, вот видишь забор?
[Да.]
Ну вот, значит, здесь забор шёл, здесь был дом. На углу улицы Сурикова и Алабяна. И он рухнул сюда. Ну, или вот сюда куда-то.
[На дом прямо?]
Да.
[Ужас.]
Но говорят, что никто не погиб. Значит, основная часть самолёта рухнула сюда. Но сейчас мы пройдём мимо домов, на которые летели осколки. Ну, в общем, за это время очень много всего было раскуплено, разломано. Хотя это вроде считается памятником архитектуры. Ну, вот один из примеров того, что на месте того, что было, стало то, что стало.
[Да, какой-то огромный забор.]
Забор – там вроде ресторан какой-то, я не знаю. То есть это уже произведение последнего времени.
[Но всё равно, получается, какие-то дома остались?]
Да. Но я не знаю, увидим ли мы их через заборы. Но мы идём вдоль пути, на который падали обломки.
[Дом 8Б.]
Нет, это не тот дом. В смысле это новый дом. Вот как мне кажется.
[Да, так выглядит довольно обновлённо.]
А вот этот похож. Вот этот похож. И мой папа с приятелем-ровесником – значит, мой папа с [19]25-го, а это в [19]35-м – они бегали по посёлку и собирали обломки самолёта. Вот этот точно. Здесь как раз его приятель жил. И, значит, у нас какие-то обломки хранились в сарае. Ну вот, а потом куда они делись, я не знаю. Потому что сарай [нрзб] здесь к людям, которые жили. И я помню, что мы играли. Там, где девочка жила, мы играли на этом.
В поселке не делали огороды, только в тяжелые годы. Бабушка рассказчицы была бухгалтером в кооперативе. В 1937 году поселок национализировали (00:33:57-00:36:10)
В принципе, вот только в тяжёлые годы землю использовали как огороды. А вообще-то здесь все занимались цветами, этими…
[Да, вообще удивительно, мы сейчас почти в центре. Не так далеко от центра – сады, участки.]
А ещё из истории семьи. Бабушка была с самого начала бухгалтером этого жилищного кооператива. И ушла только… Ну как ушла? В [19]37-м году, это самое, этот посёлок национализировали. Если он был такой, принадлежал людям, надо сказать, что часть паёв выплатили. Но они перешли всё равно к государству.
[В государственную собственность.]
Управление, да. Что дало потом возможность делать что хотят. Потому что в войну стали уплотнять, сюда заселили беженцев и так далее. Вот это тоже похоже на дом…
[Улица Левитана, ой, прелесть какая, дом 4.]
Да, улица Левитана. Ну, кстати, ты знаешь, это самое, они все были известковые. Это потом только, ну, вот на моей памяти, их обшили досками. То есть по конструкции он то, что было. Так, Ян, вот это тоже, по-моему, то, что было. Или переделали.
[Контраст просто такой вот – слева обычный дом, многоэтажка.]
Дом художника Герасимова – “не сокольский”, построился позже. Самая короткая улица Москвы – ул. Венецианова. Герасимов рисовал руководителей партии, в том числе несуществующее заседание партии (00:36:10-00:40:30)
Сейчас подходим к особняку. Человеку не сокольскому, так сказать.
[Как это?]
Ну, потому что он построился гораздо позже, чем посёлок возник. Это художник Герасимов. Вот. Вот его особняк. Он был жёлтый, всегда его было плохо видно. То есть они жили совершенно глухо, замкнуто. Не, ну всё-таки…
[Зеленоватый.]
Не видишь? Как этот самый… как какую-то крепость построил.
[Ничего не видно, но…]
Но знаешь что? Он построил на пустом месте. Планировка посёлка предполагала, что там будут такие места для общего пользования. Стройплощадки там, ещё чего-то. И вот это было насквозь улица Сурикова, центральная улица, такой, ну, не проход, а свободное место. И ему, значит, выдали этот участок. Он замкнул эту улицу. А там улица, которая была, она оказалась тупиком. И теперь она считается самой короткой улицей Москвы. Улица Венецианова. Когда мы пойдём обратно по Сурикова, я тебе покажу. Слушай, ты смотри, как кремлёвские зубцы.
[Да-да-да-да. Прям такие. Ласточкины эти.]
Ты знаешь, что он рисовал…
[Герасимов?]
Да. Деятелей партии, правительства, и несколько лет назад была выставка в бывшем здании музея Ленина. Герасимова. Мы от души смеялись. От души! Потому что художник препоганейший. Препоганейший. Но из-за того, что он вот знал, чего рисовать, он был лауреатом, и денег у него было много, и почитаемым человеком, вот.
[Это он или нет, он перерисовывал старые картины, когда кого-то сажали, то он старую перерисовывал?]
С фотографиями так делали. Ну, и это тоже. И это тоже. Потому что там картина, по-моему, была на выставке, что Сталин идёт с Ежовым, допустим, и ещё с кем-то. А на другой стороне уже Ежова нет. Зато у него есть картина, она меня потрясла. Значит, заседание Верховного совета, там 7 ноября [19]41-го года. И там в зале всё выписано, в Президиуме всё выписано, причём вне зависимости от пропорций фигура Сталина самая большая. [Смеётся.] И это самое, значит, выписаны все эти лица Президиума, выписаны плакаты, зрители радостные, ещё чего-то. Но, значит, самое смешное в том, что этого заседания вообще не было. [Смеётся.]
[Ой, да. Теперь тут «Осторожно, злая собака».]
Вот, вот.
[А, это другой.]
Ну, всё равно увидишь.
[Здесь хорошо, такой забор, специально чтобы никто ничего не увидел.]
Ну, да.
Дом 10 на ул. Алабяна строили пленные немцы. В конце улицы Левитана жил В.Г. Чертков. Бабушка рассказчицы организовывала детский лагерь-сад: родители по очереди сидели с детьми (00:40:30-00:44:33)
Слушай, а вот эти… Если увидишь такую архитектуру, я её часто встречаю и у нас на юге, с этими ребрами, как они называются?
[А, вот эти штуки?]
Да. Это строили пленные немцы. Так что сразу… Слушай, вот это здание изначально, изначально, вот видишь? Изначально крышей кончается, да? Потом там вроде это отходит. Это тоже то, что было. А вот это, естественно…
[Пристроили уже.]
Ну да. Ты видишь вообще…
[Гараж туда.]
Это нужно сколько денег вообще, это безумие. Во-первых, сколько стоит здесь земля. И сколько стоит здесь построить. То есть здесь теперь уже живут…
[Элита какая-то.]
Ну да. Слушай, таких домов нет, я тебе наврала. Таких домов, больших в смысле, не было. Наверное…
[Полностью новый.]
Наверно, он новый. Но в каких-то своих очертаниях он повторяет старую архитектуру.
[Могли перестроить просто.]
Значит, в конце этой улицы был дом, который сейчас тоже, я точно знаю, он за высоким забором, мы его не увидим. Но просто тебе на словах могу рассказать, что там жил Чертков. Вот. А у меня же была няня, и она мне рассказывала, какой противный старикашка был этот Чертков, потому что моя бабушка-бухгалтер – она вот посылала её в качестве курьера, вот, и он, значит… Так что у неё о Черткове так же, как у Софьи Андреевны, самые негативные воспоминания. [Смеётся.] Ну что, пойдём?
[Сюда?]
Нет, как хочешь.
[Да не знаю.]
Давай дойдём. Потому что мы тогда это самое…
[Увидим.]
Там тоже есть домик. Здесь раньше жила моя бабушка. Она была даже организатором детского отдыха детей. То есть вроде как пионерский лагерь. Собирали, и родители поочерёдно – они с детьми занимались. То ли это лагерь, то ли детский сад. Но, в общем, там, так сказать, было коллективное жильё это.
[Ну, родители соглашались так вот заниматься тоже.]
Потом здесь мой папа учил немецкий, потому что у них была немецкая группа для детей. И они гуляли с немкой. Это тоже папа рассказал. И они должны были во время прогулки разговаривать по-немецки. Но потом, как мне папа рассказывал, немецкий язык он, по-моему, напрочь забыл. [Смеётся.] Вот, Яночка, смотри, какой заборчик!
[Да!]
За ним ты не увидишь ничего! [Смеётся.]
[Вообще!]
Здесь надо с применением технических средств.
[Метров пять, наверное.]
Дом на улице Левитана и несколько других принадлежало родственникам хозяина Черкизовского рынка [Тельмана Исмаилова]. Во многих домах высокие заборы, дома-крепости – вместо идеи открытого пространства (00:44:33-00:47:49)
Я читала, что это за дом.
[Даже снизу не посмотреть.]
В общем, здесь в посёлке несколько домов принадлежат брату или клану этого, который… ну, рынком заведовал. Помнишь, рынок был? Ну, это ты должна помнить. Потом он построил себе отель в Турции.
[Кто только не строил!]
Нет, он построил такой, что вообще. Что там всё было из золота. Он в результате разорился. «Прага» ему принадлежала.
[А, да-да-да-да, сейчас, кто же это был-то?]
Ну, в общем, этому брату принадлежат несколько домов. Причём он, наплевав на все постановления архнадзора и всё такое прочее, он напрочь снёс эти дома, вот, и построил своё. Слушай, по забору можно судить о благосостоянии. У кого-то поменьше.
[Да-да-да-да.]
Вот во что превратилась идея открытого пространства. [Смеётся.]
[Одни заборы.]
Вот посмотри, ещё какой.
[Боже, это целый замок! Сплошная крепость!]
И забор высокий.
[Ага.]
Значит, сразу можно сказать…
[Кто живёт – по забору.]
Кто живёт и давно ли. Кошмар, какой-то кошмар, посмотри.
[А, вон тут хоть видно маленькую деревянную крышу.]
В общем, я тебе могу сказать, что никакому Черткову и Льву Толстому такое не снилось вообще. Хотя они были дворянского происхождения, имели имения, крестьян.
[Вот этот дом какой красивый.]
Вот этот дом?
[Вот этот дом белый.]
Ну, вот это, это всё из этой серии. То есть это было построено в [19]50-е годы. Вот прямо перед нами…
[А, это тоже то, что немцы, да, пленные?]
Ага.
Ул. Левитана доходит до Окружной ж/д, там был маленький старый пристанционный домик. Ул. Левитана д. 24 или д. 22 – дом Черткова (00:47:49-00:49:34)
Перед нами сейчас Окружная железная дорога. Вот она проходила… Давай не будем, хотя там был этот самый пристанционный домик очень характерной архитектуры. То есть как вот строили эти на маленьких станциях такие домики.
[Сейчас, наверное, уже снесли его, да?]
Сейчас я не знаю, потому что сделали же это кольцо. Вот. А в папино время, когда он был маленький… Слушай, по-моему, железная дорога тоже была? Потому что он выходил… Была железная дорога?
[Пути-то остались.]
Он выходил на косогор, и они там собирали землянику. Слушай, мы прошли с тобой.
[Из-за этих крепостей ничего не понять.]
В общем, вот за этим забором – это дом Черткова.
[Ага, 24, да? Или 22, наверно. На продажу сейчас.]
Но он не сохранился. Видишь, это сделали два, соединённые там, тоже домик вот. Но, по-моему, сохранился как раз вот этот вот, центральный. Понимаешь? А к нему, наверно, что-то сломали и что-то пристроили. В общем, здесь Чертков и жил.
На ул. Кипренского была школа, куда ходила рассказчица. Ул. Кипренского, д.4. Каждая улица обсажена своим видом деревьев (00:49:34-00:51:20)
Я даже не знаю, как эта улица называется. Забыла. Ну, всё, здесь да. Конечно, Ян, видишь? Всё, музею Черткова не быть. [Смеётся.]
[Да. А вы говорили, что в школу вы туда ходили через улицу, через дорогу.]
Сначала, первые три класса, я училась здесь. В обычной школе.
[Здесь была школа вот эта?]
Вот это была школа. А потом меня мама устроила в английскую школу, как раз которая… Ну мы ходили пешком. Хотя у моего папы была машина, он меня не возил.
[Ну, в принципе, раз недалеко так.]
Нет, принципиально. А что это я тебя буду возить? А вот этот дом как раз, судя и по забору, и по всему остальному. Я даже знаю семью, которая здесь жила и живёт.
[Ого.]
Знала. Вот. Это простая семья, и ты видишь, что, так сказать, сил для реконструкции, ещё что-то, конечно, у них нет таких средств.
[Ну да, это, наверно, вообще нереально сейчас всё. Зато вон все деревья остались. Рябина. Красиво.]
Ул. Сурикова должна была делить поселок пополам, она изгибается и сужается от ул. Алабяна к концу. Ул. Сурикова, дом 26, корп. 8: богатый дом, раньше жили потомки Фролова – революционера и народника, который привез из Сибири сосну. На ул. Сурикова, 29 жил скульптор Файдыш, который делал барельефы на скульптуре “К звездам” на ВДНХ. Дочери Файдыша художницы (00:51:20- 00:56:50)
Значит, так. Мы с тобой выходим на центральную улицу, или улицу Сурикова, которая, по идее, делила этот посёлок, должна была делить, напополам. Но она – тоже это задумка такая для того, чтобы радовать глаз или ещё чего-то, – вот эта улица задумана так, что, во-первых, она не прямая, как стрела, во-вторых, она изгибается, и она состоит из трёх частей. Первая вот туда, к Алабяна, она широкая, потом поуже, а вот эта, загибающаяся, ещё уже.
[Интересно. Почему так?]
Значит, так. Вот этот дом просто перестроен. Хотя здесь раньше был дом архитекторов Весниных, которые построили, которые спроектировали, вернее, дома бревенчатые, из массивных таких круглых брёвен в стиле русского Севера. Здесь осталась парочка домов. Я тебе покажу, какой был дом. Но то, что сейчас…
[Ну, это да, современная архитектура, конечно…]
Это миллиарды.
[Миллиарды.]
Пойдём.
[Да, очень какой-то… скандинавский стиль даже, наверное.]
А в этом доме жила семья. Кстати, там была девочка Аня, Анина ровесница. Нет, Лика была. Аня, старшая, и Лика. Вот. Так что я бывала в этом доме. Лика, Лиза. Ну вот. А у них предок был Фролов. А Фролов был революционер и народник. Слушай, он в какой-то организации состоял, я уже забыла. Ну, какая была организация? Там, типа «Земля и воля».
[«Земля и воля», да, «Народная воля» потом была.]
Может быть, «Народная воля». Он был в ссылке, вот. И потом, значит, когда советская власть [смеётся] его освободила от ссылки, он, значит, приехал сюда, но привёз на память из Сибири сосну, которая долго-долго здесь стояла, вот здесь вот. Ну, то есть он привёз росток, а когда я уже была, то это была сосна. Вот. А потом она во время шторма, который был в 2000-м году, что ли, уже мне рассказывали, что она…
[Не выдержала, да?]
Да, упала. Значит, так. Ещё идея [смеётся], задумка архитекторов – все улицы, каждая из улиц, обсажены деревьями определённой породы.
[Аллеи такие, да?]
На улице Сурикова это липа.
[У вас, наверное, весной [Прим. – липа цветет в середине лета.] потрясающие запахи, когда липа цветёт.]
Вот. Слушай, а вот этот дом, видишь, даже с мемориальной доской.
[Ага.]
Здесь жил скульптор, он ровесник моего папы, Андрей Файдыш. Значит, его самое известное произведение – это барельефы на памятник «К звёздам» на ВДНХ.
[О!]
Барельефы, вот. Он из очень известной художественной среды. Я не помню, у них какие-то связи… в общем, у них связи с Крандиевскими. Вот. И здесь, по-моему, его же сестра жила, Наталья Крандиевская. Жила она здесь или приезжала? Не знаю. Ну, в общем, я знала. Он, правда, рано погиб. Умер. Вот, вот это его мастерская, сейчас всё занавешено. А раньше можно было, когда горел свет, посмотреть там всякие эти самые…
[Архитектура дома сохранилась, только облицовка новая, да, просто?]
Да, да, абсолютно. А у него, это самое, у него две дочки. И обе художницы. Причём картины одной я видела на выставке. Марина Файдыш и… как старшую звали? Я забыла. А вот их дом. Вот это, видишь, тоже, это самое, Крандиевские отличались большим доходом.
[Ну, вообще такой… и портик такой.]
Нам туда. Вот туда вглубь. Ну, так сказать, [нрзб – 00.56.49]
Ул. Сурикова, д. 24: многоквартирный, 1950-х гг., там получали квартиры работники 2-го часового завода. Во время войны на дом, который стоял на этом месте, упала бомба (00:56:50-00:57:50)
Так, вот этот дом, как сама понимаешь, он построен в [19]50-е годы. Это был многоквартирный дом, в котором получили квартиры работники 2-го Часового завода. Но вообще-то у него нумерация какая-то…
[Это по Сурикова.]
Ну, Сурикова… Или там кончается… Ну, в общем, сейчас я не знаю, как сделали, но была у него какая-то другая. Как нагородили аллей сейчас, это же кошмар. Ну вот. Во время войны на дом, который здесь стоял, упала бомба. Это единственный случай, когда на посёлок бомба упала. Вот, и чего? Ну, не стали восстанавливать и построили дом.
Дом 27: остался забор и архитектура, как раньше (00:57:50-00:59:39)
Значит, так. Забор моего детства. Можно погладить. Ну, не детства. Юношества. Совершенно вообще… Вот дом, смотри. Архитектуру можно здесь смотреть.
[Вот так было, да?]
Причём это очень типичная архитектура. Но это нельзя думать, что все дома построены совершенно одинаково. Они немножко, но отличаются какими-то особенностями. Но вообще-то, вот то, что вот ты видишь, это совершенно характерно. То есть это дом среднего достатка. Кто, не знаю, архитектор, сама посмотришь. Кто спроектировал вообще вот эту серию домов.
[Интересно, вот такой вроде скат идёт, а потом ещё треугольное что-то.]
Ну, слушай, вообще-то всё продумано, потому что продумано ещё то, как они стоят по отношению к улице. Всё было продумано. Вот этот тоже дом такой – видишь, вот этот, синий, – он тоже был такой, из жёлтой штукатурки.
[Дом 22.]
Вот видишь, вот эта часть поуже.
[А, да.]
Ой, в смысле, пошире, чем та.
[Шире, чем та, но там дальше совсем шире, да?]
Дом 23/2 в стиле русского Севера, архитекторы – Веснины. В доме рассказчицы была печка в середине дома. С появлением кирпичных домов (как д. 23) в поселке на месте общих площадок провели канализацию и сделали отопление (00:59:39-01:04:00)
Так, давай вот так вот встанем. Жалко, что не видно.
[Двести тридцать два? Или двадцать три дробь два?]
Значит, вот это, я тебе как раз говорила, что бревенчатые дома, я точно знаю, что эти дома спроектировали Веснины.
[Это они там жили?]
Нет, Веснины здесь не жили. Я тебе просто говорю, что этот дом, такой дом, стоял вот там вот, вместо той махины.
[Да-да-да-да.]
Здесь… Это дорогой дом. Вот. И поэтому здесь жила семья родственников. То есть брат, семья брата, семья сестры. Семья брата была простая, простецкая, я бы сказала. Вот. Семья сестры интеллигентная. И когда выросло уже второе поколение, вот мои, то, конечно, это была как коммунальная квартира. А при такой архитектуре представляешь, что это значит? Ну, в общем, в результате они все как-то разъехались. Здесь уже другие жильцы живут. Вот. Эта моя знакомая, она купила квартиру, на свою долю, наверно, на Волоколамке. Но тоже здесь поблизости. Вот. А кто сейчас живёт, я не знаю.
[Да, прям ощущение, что в таком доме и русская печь должна быть.]
А, кстати, об отоплении и канализации.
[Да, кстати, как вообще это?]
У нас была печка, я её помню. Она стояла в середине дома, от неё отходили перегородки, которые составляли комнату. Она посередине, значит, такие вот, она всеми боками отапливала комнату. Топили, по-моему, углём. Дальше. Я не помню это время, но удобства, чтоб пописать и ещё чего-нибудь, они были в саду. Но потом, когда появились вот эти дома красные…
[А, кирпичные.]
Кирпичные. Они тоже появились на месте таких общих площадок. И здесь, значит, вот этот дом на две квартиры, дом уровневый, как сейчас говорят. И дальше мы посмотрим дом четырехуровневый. Вот, здесь жили всякие начальники. И один начальник был то ли начальник Мосводоканала, то ли ещё чего-то такого, и он провёл канализацию.
[А! Удобно, да.]
Поэтому, значит, дома стали нагреваться. АГВ – это такой аппарат водонагревательный, значит, у нас были батареи, у нас был сортир с ванной. Вот. И чего у нас ещё было? То есть вроде… И телефон даже был. Значит, так. [нрзб – 01.03.27]. Это был дом такой вот, как вот тот соседний. Маленький дом. Потом этот дом выкупил Шанцев. Это зам Лужкова. А потом уже не знаю, кто выкупил. Но, видишь, его снесли.
Дом 18 по ул. Сурикова - родной дом рассказчицы. Показывает фото (01:04:00- 01:07:22)
Подходим к основной цели нашего маршрута. Самый замухрышный дом.
[Ну, не знаю.]
Ну, видишь, как в окнах, это самое, какие-то…
[Не знаю, он такой намного более опрятный, чем тот вон серый, который там дальше. Вот который мы проходили.]
Ну, в общем, смотри. Смотри, видишь маленькие деревья?
[Ммм, точно! Это вот это, да? Или вот это?]
Подожди. Вот это. Ян, ты где? Видишь? Вот смотри. Видишь вот это? Это же была открытая терраса, потом мои родители переделали, застеклили, у нас там стала кухня. Потому что, в принципе, домик маленький. Я фотографию тебе отдам.
[Да, я просто хочу вот как на фоне дома.]
Яна, Яна, Яна!
[Ой!]
Дальше смотри. Это, значит, деревья немножко подросли, и мальчик тоже подрос. Это мой папа. Видишь, этот примерно с того же ракурса. Случайно так получилось.
[И вот эти, да, деревья уже были. И вот они же.]
А это я.
[Здорово.]
Вот это видишь? Значит, мне здесь… не помню сколько. Лет пять-шесть. Видишь, какие заборы? Калитка была здесь, чтобы вести вот сюда. Мы входили через террасу. А здесь был чёрный ход. Вот смотри, этот куст жасмина…
[Это вот он разросся так?]
Ну да. Это ещё моя бабушка посадила. Это соседская Ниночка. Вот. Так, что ещё? А! Я просто хотела тебе показать. Ну, не знаю, выбери, какую хочешь, фотографию.
[А я могу сфотографировать.]
А зачем? А зачем? Она мне не нужна. Я хочу сказать, что просто, это самое, вот исходники. Ну, мне старались сделать получше. Но всё равно недостаточное разрешение для того, чтобы хорошо получилось. Вот. Я тебе потом отдам, да?
[Спасибо.]
Если тебе нужно.
[Не знаю. Ну да, чтобы можно… ну, отксерить можно будет. Да.]
Дом 21А - четырехквартирный дом в американском стиле с двумя входами. За домом 21А был проход и дом художника Павлинова. За дом 21 (?) была борьба: его хотели получить Ролан Быков и председатель правления, выиграл председатель. Дом 5/19 называли “вышкой” - был самым высоким (01:07:22-01:13:44)
Вот, значит, так. А вот это четырехквартирный дом. Когда-то группа начальников поехала в Америку. Опыт перенимать. И они, значит, увидели, увидели такие дома.
[Дом 21А.]
А? Увидели такие дома, значит, и вот они решили себе построить. Значит, это четырехквартирный дом.
[А, и вот два входа как бы, да?]
Были входы, входы на первый этаж. Потом переделали. Вот здесь вот, слева, жила моя молочная сестра Наташка. Вот, и мы с ней перекрикивались. Если она долго висела на телефоне, я орала: «Наташа, возьми трубку!». Вот видишь, ещё такой же… да. Ещё забыла тебе сказать, но всё равно увидим. Вот тут между двумя домами тоже был довольно условный забор, и туда проходила такая… ну, я не знаю, проход такой был. Мы там играли. Пойдём. А в глубине – там как раз дом этого художника Павлинова. В который, как я потом, это самое, прочитала, приходили все известные художники того времени. Я думаю – ну вот, если бы я знала! [Смеётся]. Я бы на них посмотрела вживую.
[А, вон там где-то, да?]
Вон там, видишь, где забор. Но у него такой же деревянный дом.
[Из брусьев?]
Да. Да. Вот. Так что он совершенно в глубине, и он…
[А как к нему проход был? А, вот здесь вот?]
Так же, как сейчас.
[А кто там сейчас?]
Вообще ужасно выглядят эти окна какие-то. Значит, так. Когда выехали мы, потом выехали наши соседи, которые пьяницы, вот за этот дом началась борьба. Он тогда ещё был этот самый… Ну, городской, не частный. Мы же получили квартиру, потому что в очереди стояли. Ну, вот и, это самое, здесь кругами ходил Ролан Быков. Он хотел сюда, в посёлок Сокол, а жил он на Левитана, в этих домах немецких. А ещё на этот дом положил глаз председатель правления, ну, я не знаю, как точно называется, Союза художников России. Пономарёв. Ну, в общем, он победил.
[Победил Ролана Быкова?]
Да.
[Ничего себе.]
И это было в [19]78-м году. Может, тогда Ролан Быков ещё не это самое. А тот – наоборот. Вот здесь…
[Как-то странно, такая скромная «Жигули» стоит.]
Вот здесь жил этот председатель правления, это самое, уже последний, Сережа Теревитин. Но он умер в прошлом году. Вот. Он очень много сделал для того, чтобы… Ну, сил не хватило, чтобы, так сказать, чего-то такое сохранить. Знаешь, не те силы и средства.
[Да, это сложно, конечно.]
Вот это дом…
[Ой!]
Который был вот.
[А, вот он такой и был?]
Да. Только не было вот этой летней… вот этого летнего сада не было.
[Вообще такой очень красивый.]
А так всё то же самое. Я когда-то здесь гуляла и… Это же наша соседка. У неё уже дочка, внучка, ну, она сама старая. Вот. И она, значит, меня заловила и стала рассказывать вообще там это всё. Я уморилась. Она мне рассказала, сколько всё это стоит. Хвасталась, что дочка такая, понимаешь, так хорошо зарабатывает. Потому что они внутри там что-то переделали, внешне. Ну, в общем, дочка хорошо зарабатывает, но не настолько, чтобы там перестраивать ещё. Нет, они всё это делали… Кстати, вот в этом доме как раз эта семья пережила много, потому что в войну или после войны их уплотнили. Там много населили людей то есть. Сейчас это их, так сказать, исконный дом.
[Частный.]
Вот это тоже что-то новенькое.
[Да. Вот, целый особняк.]
Причём вот это то, что центральное, вот видишь, такая центральная, даже не центральная, а самая высокая – она повторяет контуры того, что было.
[А! Угу. Интересно. То есть, возможно, когда перестраивали, решили взять за основу старую, потом расширить?]
Ну да. Это как-то называлось, «вышка» или ещё что-то, потому что по сравнению со всеми это же было высокое строение. Вот, а остальное всё какое-то… всё, соответственно, новодел.
Центральная площадь-звезда. Брат Исмаилова выкупил на ней два дома. На площади мемориал героям-соколянам (01:13:44-01:15:28)
Мы с тобой вышли на эту, на центральную площадь.
[Которая звезда?]
Да. По-моему, она никак не называется.
[Ой, там и мостик!]
Но как, это самое, к центру все стремятся богатенькие, так и здесь. Вот этот братец, он, видишь, откупил – или он, или его, так сказать, коллеги, или ещё чего-то. Вот здесь вот, видишь, два дома стоит. А вот здесь точно два дома стоит.
[Ого. В центре прям, да.]
То есть всё сломано – и всё построено.
[А, это вот здесь вот этот, гигантский который. Господи…]
Нет, ты что-то перепутала, Ян. Мы на этой улице ещё не были.
[А, я думала, он продолжается дотуда, где вон башня с той стороны. А нет, это, видимо, другой.]
Ну, в общем, он продолжается и продолжается.
[Да, вообще огромный.]
Так, дальше пойдём.
[О, это какой-то мемориал?]
Ну да, пойдём поближе?
[Героям-соколянам? А как вот, получается, жители себя называли?]
Соколяне.
[Так и называли соколяне? Так и говорили?]
Но это… установленный, наверно, в 2000-м году.
[Наверное.]
Это недавно.
Рассказчица завидовала подругам из домов с лифтами. Дом рассказчицы был маленький. Разделили комнаты, отцу рассказчицы дали квартиру на ул. Хуторской, рассказчице оставалась на Соколе до замужества, потом получили квартиру на ул. Клинской (01:15:28-01:18:41)
[А вообще, у вас какое-то было вот ощущение, что вы живёте в посёлке, который особенный?]
Ты знаешь, я так завидовала тем подружкам, которые живут в доме с лифтом! А потом, почему получилось, что мы, значит, убрались из этого дома? [Усмехается.] Дом был маленький. Там было две смежные комнаты по десять метров и одна отдельная – десять метров. И мой брат Вася, младший, он младше меня на семь лет, он, значит, когда был маленький, он один раз чуть не умер от удушения. У него была бронхиальная астма. И заметили, что как только он дома, у него начинается приступ. И его поэтому стали в эти, в лесные школы отправлять, там ещё чего-то. Он, наверное, таким балбесом стал, потому что им никто не занимался. Понимаешь? Вырос – дерьмо сплошное. Вообще какой-то ужас. Это просто боль. Ну вот, в общем, поняли, что это у него аллергическая астма. И, значит, папа у меня был военный. Папе дали на… подожди. А, сначала сделали умно вообще, правильно сделали. Разделили лицевые счета. И одна комната, эта изолированная, досталась мне, а мне уже было восемнадцать лет, а другие две комнаты – родителям, бабушке и Васе. Ну вот, значит, папе дали трёхкомнатную квартиру на Хуторской. Ты там была? Была?
[Да.]
Вот. А я осталась, значит, в этой. Мне уже было восемнадцать лет, потом я вышла замуж. Потом Анька родилась. Вот. И, в общем, так как мы были эти, остро нуждающиеся, десять метров – три человека, нас поставили на очередь. И, значит, в [19]78-м году мы получили квартиру на Клинской. На Клинской была?
[Помню, да.]
Была на Клинской?
[Да, конечно. В детстве.]
Двухкомнатная квартира. А да, была!
[Конечно.]
Я помню, тебя стошнило! [Смеётся.]
[Вот этого я не помню!]
Но это… Дедушка, то ли он привёз тебя, ты, наверно, плохо себя чувствовала, вот, и поэтому там что-то такое – прогулка с Лёней не получилась.
Дома по ул. Шишкина остались в старом виде. Управа поселка Сокол и музей - ул. Шишкина, д. 1. Рассказчица обижена, что про ее дом в Интернете ничего не написано (01:18:41-01:21:29)
Вот, смотри, вот этот домик, вот этот домик, вот этот домик. Он тоже натурэль. Во.
[Ой, да, что-то там какая-то… и даже на доске что-то написано.]
А здесь вот эта управа района Сокол. То есть не управа, а как она называется?
[Посёлка, да, местная?]
Ну, поселковая управа. Потому что у них там какое-то самоуправление, там ещё что-то. И здесь есть музей посёлка Сокол. Ну, музей – это громко сказано. Там одна комната, которая – там всё наставлено, развешено, подарено и так далее. Вот, и я как-то, когда вот пришла к этой, это самое, с Галей мы разговаривали, я говорю: «А что же про наш дом-то ничего не сказано?» Она говорит: «Ну, там нет материала». Я принесла эту справку, что бабушка работала там с [19]23-го по [19]37-й год бухгалтером, всё-таки вообще там, да. Ещё там что-то принесла. Но я так и не знаю. Есть сайт, называется «Посёлок». Сайт вот посмотри. Просто набери «Посёлок художников «Сокол»». И там подробно о каждом доме рассказано. А про наш дом ничего не сказано. Я думаю, надо как-то дополнить, что ли.
[Ну да, смотря просто, кто там делает этот сайт.]
Ну, в общем, эта Галя, которая соседка, у которой дочка богатая, она мне подарила книжку, она сравнительно недавно вышла, книжка воспоминаний вот этих там людей разных, соколян. Но эту книжку я, по-моему, отдала Коле, племяннику. Так что если она у Коли, то я тебе могу дать её почитать. Могу взять у Коли. Видишь, музей работает вторник и четверг. По предварительной записи. Будешь записывать?
[Три часа во вторник и час в четверг работает. Как сложно. Ну ладно, в любом случае сфотографирую, а там посмотрим. Не знаю. Тут и танцы вон, ой, ушу. И занятия всякие.]
Вот, видишь, как это называется? Вот это общественное самоуправление.
В домах жили поколениями. Хулиганы собирались на площади. В старом доме было тяжело, маленькая дочь все время болела (01:21:29-01:26:05)
Знаешь что? Интересно пройтись просто, ничего не рассказывая, по улице, которая, с моей точки зрения, осталась совершенно как была. Пойдём тогда, да? Потому что здесь, ну, что я тебе буду вразброд показывать. То есть, наверное, там интересно что-то, но я…
[А были какие-то места, не знаю, с какой-нибудь особенно плохой репутацией? Например, дурной? Какие-то особенные жители нехорошие, я не знаю? Или какой-нибудь несчастливый дом?]
Да я этого не помню.
[Все примерно одинаковые, только из серии что-то получше, что-то похуже?]
Нет, понимаешь, тут получалось, что настолько долго жили жители, что там, допустим, у папы были приятели. [нрзб – 01.22.27]. Вот здесь вот был многоквартирный. Но «многоквартирный» сильно сказано, квартиры на четыре, наверно, был. [Смеётся.] Там жил, как папа говорил, Севка Сафонов. Севка Сафонов – это Всеволод Сафонов, артист. Он такой… Я тебя утомила, Яна. [Смеётся.]
[Нет, это погода!]
Значит, соответственно, это вырастали следующие поколения, тоже же общались. Ну, так же, как я, там, с Наташкой вообще до сих пор. И что я тебе могу сказать? Ну, в общем… А вот рядом с Павлиновым был такой маленький домик, ну, он совсем маленький, так что мы его не увидим. Тоже надо было проходить. Вот там вот, помнишь эти? И там жила какая-то простая семья, и был мальчик Борька, нашего возраста. И я, в общем-то, получила от этого некоторую выгоду, от этого Борьки. Потому что он стал хулиганом. И вот здесь вот они собирались…
[На площади?]
Ну да. Тусили, как сейчас говорят. [Смеётся.] В этом доме, кстати, был детский сад, даже в Анькино время. Я хотела сюда её устроить, но он какой-то был такой вообще. То есть я не могла этого сделать. И я таскала…
[Элитный?]
И я таскала её через засыпанную Таракановку мимо бывшего сада Колесникова к Песчаной.
[Боже мой. Да, сложно.]
Ну вот, это улица…
[То есть вы здесь жили уже после Аниного рождения?]
Ну, Анька в [19]71-м, мы уехали в [19]78-м. Но это, ты знаешь, что это так всё мило выглядит. Что вроде архитектура, ещё что-то. Но я тебе могу сказать, что это было так ужасно. Так ужасно. Потому что, значит, этот АГВ, у нас дом уже к тому времени просел. Он был экспериментальный, он был каркасно-засыпной. То есть это щепа такая. А внутри извёстка. И из таких блоков построен дом, он, понимаешь, он не рассчитан, в общем-то…
[На Россию холодную?]
И на долгий срок, по-моему. Я тебе ещё раз говорю, он дешёвый. Ну вот. И у нас было холодно, и, значит, у меня Анька. Вася болел, значит, в детстве, но у Васи аллергия, а Анька просто болела без конца. И мы поэтому то жили на Хуторской, то я её отдавала своей бабушке, Аниной прабабушке. Она жила там, понимаешь. Потому что, в общем-то, жить там было сложно. Да ещё сосед алкоголик. Но это… как-то это уже неважно.
Улица Поленова мало изменилась. Там жила Алла Юльевна Макарова – переводчица Майн Рида и “Саджо и ее бобры” (01:26:05-01:32:40)
Ну, в общем, это улица Поленова. И мне кажется, что здесь – сейчас как-то не видно, потому что деревья, – в ней как раз мало что изменилось. Ян, ну я не могу по той стороне пройти, пойдём по этой. А будешь сквозь деревья смотреть. Значит, а здесь уже новые постройки, сама понимаешь. Но вообще-то здесь, видишь, какие-то такие клёны, клёны такие мелколистные. Это то ли канадский, то ли австралийский клён, я не знаю. Ну, в общем, какой-то клён необычный.
[То есть там улица липовая, здесь кленовая. Интересно.]
Там где-то ясени. Ну, вот видишь, здесь листочки.
[Да-да-да. То есть улица Шишкина, Сурикова, Левитана, Поленова и кого-то ещё –получается пять.]
Мы с тобой не пошли по улице Брюллова.
[А, Брюллова ещё!]
Мы не пошли по улице Крамского. Мы не увидели самую короткую улицу Венецианова. Но, по-моему, нечего смотреть. Ну, вот смотри. Что тебе напоминает этот дом? Ты можешь с ходу определить. Яна!
[М?]
Ну, вот видишь, это всё так и было, даже пристройка была. Правда, они его привели в порядок. Смотри, и заборчик.
[Да.]
Здесь жил какой-то начальник. Но вот, смотри, вот там вот. Всё видно. Что здесь как-то почему-то получилось, что…
[Сохранилось.]
Что сохранилось, да.
[Да, как симпатично. Ой, что это за деревянная штука?]
Слушай, ну, смотри, это тоже сохранилось. Но в какой-то его жуткий цвет покрасили. Просто кошмар.
[Ну да, в терракотовый какой-то. Забор новый.]
Здесь вот мы и ходили с Наташкой. Слушай, видишь? Ну, он такой.
[Его на праздники украшают. Вон там гирлянда висит.]
Заборчик прямо пахнет. Свежепокрашенный. Ага, тут…
[Точно. Обновляют. Вот сруб ещё один.]
Ага. Ну, немножко, видишь, варьируются.
[Ну да. С верхней такой галереей. И в окне самовар!]
Слушай, видишь, как это сломалось, потому что не удержались вот здесь вот. Построили что-то новое. Значит, так. А здесь… а здесь… Или в соседнем доме. Вот это я уже забыла. Или здесь, или в соседнем доме, который тоже был бревенчатый, похож на этот, жила Алла Юльевна Макарова, это переводчица Майн Рида «Всадник без головы» и – ты, может, читала – «Саджо и её бобры». Не читала?
[Да, в детстве, да-да!]
Это она. А у меня даже была книжка с её дарственной надписью. Она была подругой моей бабушки. И я её хорошо помню, потому что она меня тогда поразила, моё детское воображение. Она же была в Америке. Ну, когда-то. И она была очень такая… Она была старушка уже, совсем старушка. Да и бабушка у меня была старушка. Хотя какая она была старушка! Ей, наверно, было лет семьдесят. Как мне! [Смеётся]. Ян! Всё перемешалось! Ну, в общем, неважно. Она ходила всегда в шляпке. Ну, кто тогда ходил в шляпке? И в этом самом, и летом она ходила в лёгком пальто. И я совершенно… Моя бабушка так не одевалась. Но это, слава богу... Слушай, ну эта громадина вообще. Как ни пойдёшь сюда…
[Всё что-то новое, да?]
Ага. Эх!
[Время.]
Вот, так что Алла Юльевна Макарова. А муж у неё был профессор в Тимирязевке. Но мужа что-то я совсем не помню. А с бабушкой они, так сказать, пересекались и дружили. О, смотри!
[Остался старый, да.]
В ванной старого дома было окошко (01:32:40-01:34:00)
[Ой, какие окошечки. Это, наверно, туалеты. Такие маленькие окошки.]
Туалет или ванна. У нас в ванне тоже был. Ну, это у нас же было переделано под ванну, и у нас в ванной было окошко. Такое небольшое. И я когда поселилась в эту с лифтом, вот, я как-то очень удивлялась. [Смеётся.]
[Что закрытое помещение, без окон, да?]
Да, да. Как-то вот это мне доставляло беспокойство. Ну ладно, мы прошли улицу Шишкина. Слушай, ну, этот самый, Ролан Быков, он-таки добился своего и через какое-то время получил дом. Сейчас мы мимо него пройдём.
[Ого!]
Улица Врубеля, дом 13А: была стекольная-зеркальная фабрика, выбрасывали ленты с перфорацией. Дети собирали их и делали “секретики” в саду. Играли в казаки-разбойники. Ул. Врубеля, д.11 – дом Ролана Быкова (01:34:00-01:37:26)
Вот это, вот что что-то такое… Это перестроенное. Но это уже какое-то здание… Знаешь что, здесь была стекольная фабрика.
[Зеркальная фабрика.]
Нет, она была жёлтой, и вдоль этой улицы она была. И я её хорошо помню, потому что они выбрасывали, знаешь, такие ленты, я не знаю из чего, разного цвета, с перфорацией такой. Ты не знаешь? В твоём детстве не было?
[Ленты с перфорацией?]
Лента такая металлическая. Разных цветов, с дырочками.
[А, это которые вот… как это называется? Забыла, ладно. Но я да, я визуально представляю.]
Вот смотри, они только достроили, наверно, второй этаж, а вот это всё стеклянная фабрика. Здесь под окнами бегали и, в общем, собирали эти ленточки. Они блестели. Вот, и они такие загадочные были, потому что непонятно вообще, для чего. И мы с Наташкой у нас в саду, ты видела, Сурикова, 18, под сиренью мы закапывали эти «секретики». Там всё изрыто. Если копнуть, там этих «секретиков»! [Смеётся].
[Вы играли во дворах? Ну вот, с сестрой?]
Ну, и на улице, и в этих дворах. Мимо этих двух красных домов, которые я тебе показывала. Ну, я не знаю, где хотели, там и ходили. И в садах, и у меня, и у Наташки.
[А во что обычно любили играть?]
Ну, я не помню. Не, но потом мы, когда собиралась большая компания, мы как бешеные бегали по посёлку, я даже смысла не знаю этой игры. «Казаки-разбойники». Надо стрелки чертить, вот. И как-то кто кого догонит, что ли, или ещё чего-то. Но, в общем, мы исчеркивали… как это сказать? Ну, в общем, чертили стрелочки, и надо было бегать. А ещё надо было запутать вообще тех, кто за тобой бежит. Вот дом Быкова.
[Дом Ролана Быкова?]
Ага.
[Дом 11. Да, по улице Врубеля дом 11. Симпатичный.]
Ну, он как-то… Ну, он, видишь…
[Позже, да, сильно?]
Нет. Нет-нет-нет. Ну, он переделан. Это, наверно, так кажется, потому что, видишь, рамы другие, окна другие. Может быть, там что-то изменили. Ну, в общем, чего-то, наверно, изменено. Что-то надстроено.
[Труба есть.]
Наверно, камин у них.
[Наверно.]
За границей поселка со стороны ул. Врубеля - в ту сторону Строгановка и др. Раньше с той стороны улицы были бараки. Братское кладбище называлось Ленинградским парком (01:37:26-01:41:24)
Ну, в общем, Яна, если туда вот так вот идти, это уже начинается… Это, по-моему, это самое, общежитие Пищевого. Туда Пищевой, Строгановка, и уже вот так вот Волоколамка.
[А общежитие и тогда было, да?]
Это? Нет.
[Новое?]
Вот это всё новое. Здесь были какие-то бараки. Это уже не посёлок Сокол. Вот. Здесь были бараки, ну я не знаю, я застала ещё такие типовые бараки, которые двухэтажные. Ты не видела такие?
[Ну, я на фотографиях, наверно, видела. А там какие-то рабочие дома?]
Нет, нет, просто люди. Двухэтажные бараки. Ну, в общем, это…
[А было какое-то вот с посёлком… между жителями посёлка и барачными какое-то… конфликты? Ну, или между молодёжью, может быть?]
Нет. Я этого не помню. Совершенно, вот. Но я знаю, что у мамы была приятельница там, в этих домах. Нет, совершенно нет.
[Там, если молодёжь, там, дети, может быть?]
В общем-то, я не знаю, или у меня такой замкнутый характер. Ну, как-то особо пересечений… И потом, ты знаешь что, вот Наташка-то, она всё время училась в этой школе, про которую я тебе рассказывала… И у неё больше было знакомых, которые тоже в этой школе учились и жили и в этих, и в немецких домах, и в посёлке. Вот, это тоже. Слушай, что такие дома-то в какой-то дикий цвет красят?
[Странный цвет.]
Вот, так что у неё было больше контактов. А я же, это самое… пойдём здесь, по этой улице пройдём. Здесь, по-моему, какой-то дом… А нет, мы не увидим его. Здесь дом такой, который называется «Инь-Ян». Но это там, внутри. В конце. Давай не будем смотреть. Новый. Новый. Сколько мы с тобой гуляем, шляемся-то уже? Два часа уже шляемся.
[Наверное, да.]
Я тебя утомила?
[Нет, я ещё… Смотрите, как вы.]
А?
[Как вы? В силах?]
Ну вот, а я ходила в школу, и у меня, соответственно, были школьные там, эти самые, друзья, которые к посёлку не имели отношения.
[И вы больше с ними, да, как-то?]
Да.
[А вы на территории школы с ними гуляли больше?]
Слушай, я не гуляла. А ты гуляла?
[Нет.]
Я не гуляла. Когда я стала уже учиться, уже какие-то дела. Не, ну пока мы шли из школы через это братское кладбище, которое было тогда Ленинградским парком, называлось… Я тебе не могу сказать.
Ул. Саврасова, дом 6 – многоквартирный дом, там жил художник Пономарев. Дом 7 - “Инь и Ян”, черно-белый. Начали строить поселок с 1924-25 гг. (01:41:24-01:44:15)
Слушай, а вот это как раз пример многоквартирного дома, вот, который остался. Я не знаю, как сейчас там. Может, это чей-нибудь особняк. Хотя не похож. Видишь, разные рамы. Видишь?
[А, точно! Да! Возможно, там всё ещё несколько семей.]
Посмотри, это вход и там вход.
[То есть минимум две.]
И здесь жил как раз этот художник Пономарёв, который свою дочку-то пристроил. А сейчас… ну, не знаю, до какого-то времени, жил его сын, пьяница. [Смеётся.] Всё, что я тебе могу сказать.
[Боже, какие хоромы! Очень современная архитектура!]
Или я это перепутала, что «Инь и Ян». Там белое и чёрное. Слушай, может, это «Инь и Ян»?
[А, да, похоже, вон та часть белая, а эта чёрная.]
О, смотри, как сделали.
[1929-й. И колосья, что ли, наверху? Что это за колосья? Дом 4.]
Ну, я тебе могу сказать, что это вряд ли 1929-й. Ну, смотри, шрифт-то выбрали тот, того времени.
[У этого даже шрифт какой-то, да, арт-нуво. Или что-то такое.]
Слушай, Ян, похоже, что его так отделали, вообще-то это действительно строили. Я не знаю, [19]29-й, строили уже или нет? Не знаю, уже вроде поздно. Начали строить с года [19]24-го – [19]25-го. Или с [19]23-го. Вот. Ну да, вот это именно, да.
[Потрясающе.]
Ещё похлеще того дома, который мы видели на улице Левитана. На улице Левитана он какой-то тупой такой, как валенок. [Смеётся]
[Да, он роскошный, но… А это вообще… Кабинет. Фантастика! Вон там стоит офисное кресло, кабинет, наверное. Вообще! Мечта!]
Личное, звонок телефона и молчание. НЕ РАСШИФРОВЫВАТЬ (01:44:15-01:46:50)
На углу Шишкина и Саврасова (дом 5) был лучший сад в поселке. Дом 24 по Верещагина перестроили, но сохранили очертания старого. Слухи, что это дом Ирины Родниной (01:46:50-01:49:55)
Это улица… А, нет, это улица Шишкина. Я перепутала с Поленова. Здесь тоже, видишь, такой участок молодой. А был лишь маленький домик. Но сад был! Здесь какой-то учёный-ботаник, биолог или ещё что-то. И там был такой сад! Это лучший сад в посёлке был. Причём он сделал то, что никто тогда не делал. Эти, знаешь что, такие… ну, такой небольшой бассейн, не бассейн, а лужица такая [смеётся], лужица с камнями типа этого, японского. Вот, смотри, вот это тоже пример многоквартирного дома. Там что-то подстроено. Но это уже я не понимаю. Вот, крыши. И, наверно, кто-то богатый его купил. Смотри, крыша в одном стиле. Таких крыш вообще и не видывали.
[Черепица.]
Вот смотри, вот это, я точно знаю, один из… Даже не один из, это первый дом, который снесли, ну, в смысле участок. Дом снесли, построили совершенно новый дом. Но надо отдать им должное, они сохранили некоторые очертания старого и ориентацию. То есть он тоже выходил как-то углом на перекрещение улиц. И тоже, соответственно, такой скат крыши там и так далее. И, как говорит молва, хотя это вроде как не подтверждается, но все говорят, что это дом Ирины Родниной.
[Ой, интересно.]
Ян, мы можем пройти по этой улице, а можем просто выйти и пройти по Малой Песчаной. Уже по краю.
[Да я даже не знаю, как лучше.]
Ну, пойдём. Если только ты не устала?
[Я нормально. И досюда добрались перекапыватели дорог!]
Раньше дороги были засыпаны шлаком. По поселку детей отпускали, не боялись. Нападение на няню рассказчицы (01:49:55-01:54:09
Их бы пятьдесят лет назад. Дороги были засыпаны шлаком. Я не знаю, это отходы производства угля, что ли? Ну, в общем, такие колючие. Босиком нельзя было ходить. Потому что когда мы были маленькими, мы ходили босиком.
[По шлаку?]
Не по шлаку, а по саду там, ещё что. Читала, что это очень…
[Закаляет?]
Закаляет.
[По посёлку детей спокойно отпускали бегать?]
Ну, я тебе говорю, что мы вообще… Да, бегали с этими… «Казаки-разбойники».
[То есть не боялись ничего?]
Да.
[Да, здесь и сейчас такая тихая, спокойная атмосфера.]
Хотя ты знаешь что? Так сказать, преступность не обошла стороной. У меня была няня Полина Павловна. Она была няней ещё у моего папы. То есть она в семье жила давно и жила тоже в доме. Практически всю мою жизнь. Потом ей дали комнату в этом доме, который немцы строили, на Левитана. Ну вот, и один раз, когда мы были маленькие, значит, мы с Наташкой и с её мамой стояли у калитки. Идёт бабушка. И с няней мы тоже были. То есть они как-то при нас были. Мне было, наверно, лет пять-шесть. И бабушка принесла нам мороженое. А так как… Вот я смотрела фотографии. На всех маленьких фотографиях до школы мы везде с Наташкой вместе. Или на руках у моего папы, или там рядом с её дедушкой. Но всё время вдвоём. То есть по одной нас не фотографировали. Ну вот. И, значит, бабушка уже принесла два мороженых. Но так как она заботилась о нашем здоровье, она попросила няню, чтоб она принесла из дома блюдечки с ложечками. Чтоб мороженое немножко растаяло, чтобы мы ели. И няня пошла на эту самую, в дом. И что-то её долго нет, долго нет, мороженое тает, значит, нам не дают. И бабушка пошла в дом – ну, и тут уже завертелось. В общем, какие-то бандиты, значит, они видели, что дом пустой, и решили его ограбить. А тут няня пришла. И они топором её ударили по голове. Ну, и, значит, бабушка увидела няню в луже крови, вот, её, значит, в больницу отвезли. И у неё вот так вот был такой шрам. Вот сколько я её помню, у неё было рассечено здесь, а здесь шрам. Она, значит, болела. Ну, выжила. Ну и что самое удивительное, у неё была замечательная память. А так как у нас все читали, няня тоже читала. Хотя она окончила там какую-то церковно-приходскую школу. И она мне пересказывала совершенно вообще все в подробностях произведения классической литературы.
[Фантастика!]
Дом 5 по ул. Верещагина – роддом, откуда рассказчицу выгнали за нарушение больничного режима. Был единственный роддом в районе. Роддом закрыт, говорят, что здесь будет открывать клинику Елена Малышева (01:54:09-02:01:20)
Вот это роддом, 16-й роддом. В котором я родилась. Вот, а когда я была беременная, меня из него выгнали.
[Как выгнали?]
Выгнали. За нарушение больничного режима! [Смеётся]. В общем, так. Забора не было. Меня положили на сохранение. И это был… Значит, я Аньку первого декабря родила, наверно, это был конец сентября. Мне ужасно здесь было плохо, ужасно. И я жаловалась, что, значит, здесь все беременные и, вообще, мне скучно там. Слушай, мне очень жаль. Мне очень жаль. Сейчас я тебе про это расскажу. Вот этот дом за забором, который ты не видишь, он, в общем-то, испокон веку принадлежит многим поколениям одной семьи. И в этот дом в какие-то там годы [19]20-30-е, приезжала к своим родственникам Вера Фигнер. Вот, ладно. Дальше про роддом. Меня приехал навестить папа в обеденный перерыв. Свой. Он тогда работал. Я присела, там широкие подоконники, на втором этаже вот так вот. И говорю: «Папа, папа, мне не нравится, забирай меня отсюда, я не хочу». Ну, в общем, что-то такое. Тут ко мне подходит тётка в белом халате и говорит… Тебе сколько лет сейчас?
[Двадцать четыре.]
Двадцать четыре. А мне было двадцать один. Или двадцать. Ну, в общем, я тебе про уровень развития говорю. [Смеётся.] И говорит: «Что это вы делаете?». Я говорю: «Я с папой разговариваю». Она говорит: «Вы знаете, что сидеть на подоконнике нельзя», там ещё что-то. А у меня пузо было совсем небольшое вообще, вот всё время. Ну вот. «Я вас выписываю». Я говорю: «О, выписывайте!». И папе говорю: «Папа, привези мне вещи, меня выписывают!». Папа, наверно, думал, что я совсем сдурела! [Смеётся]. И, это самое, говорит: «Ладно, ладно». И уехал. Я звоню ему на работу, у меня уже двух копеек, сколько? Или пятнадцать копеек, я не помню, сколько было. У меня уже и денег, можно сказать, нет. Он к телефону не подходит, там ещё что-то. Меня выписывают. В общем… в общем, меня действительно выписали в назидание другим, чтобы…
[Чтобы не сидели на подоконниках?]
Чтобы не сидели на подоконниках. Вот. А у меня одежды нет, мне выписали белый лист. Понимаешь, они меня хотели наказать. Ну, неоплачиваемый бюллетень.
[Господи! Я понимаю, за какое-то преступление, но на подоконнике!]
А мне-то что, я же студентка. Мне это вообще…
[Не страшно, да.]
Мне это не наказание, ничего. Я даже не поняла.
[Наконец отпустили!]
Да, да, я только рада была.
[А потом приняли уже, когда надо было?]
Так нет, я сижу, и тут приходит ко мне, это самое, моя подружка с мамой. Моя подружка школьная, которая жила на улице Алабяна. Так что мы с ней вот… Я говорю: «Слушай, меня выписали, там Иосифа нет дома, и вообще, я не знаю… Забирай меня отсюда, принеси мне вещи». Вот, значит, Таня с мамой, а мама такая солидная дама, они пошли, и Таня полезла в форточку. Форточка была открыта этого дома, ну, вот этот дом 18. Я тебе фотографию покажу, в какую форточку она полезла. Чтоб ты хорошо... И тут сосед из красного дома напротив, который знает меня, знает, это самое, всех: «Вы что это здесь вообще воруете?». Наша комната была с одним окном вот здесь. А вот эти две комнаты, они вот здесь вот разделялись, и из этой комнаты проход был в эту комнату. Здесь самое было больше окно угловое.
[И она вот в это окно полезла?]
Она полезла вот в это окно. Как надо. Она знала, куда лезть. Ну, в общем, они стали разбираться с мамой. Вот. Но потом всё-таки она набрала мне вещи. На, Ян, что я таскаю. Если не будет нужно, ты отдашь мне.
[Ага, спасибо. Я отсканирую потом.]
Я совершенно не настаиваю, просто мне не хочется, чтоб ты выбрасывала.
[Не-не-не. Я, конечно, не выброшу.]
Ну вот. Так что мою подругу Таню тоже чуть в милицию не сдали. Ну, а потом меня выписали, потом я пошла в женскую консультацию. Врач за голову схватилась: «Как же так, – говорит, – у вас угроза выкидыша и вообще там. Как они могли! Я вас опять туда направлю». – «Нет, пожалуйста, я туда не хочу!» Ну вот, ну, в общем, меня в результате в другую. В другую больницу положили.
[Но это такой большой роддом на посёлок? Или на район тоже?]
Нет, ну ты что. Это, наверное, единственный был в своё время на весь – на какой посёлок, на весь район. Сейчас он закрыт. И говорят, что здесь будет открывать свою клинику эта… Елена Малышева.
Все дома разные, несмотря на основной проект. Магазинов в поселке принципиально не было, все необходимое было только за границей – на ул. Левитана. Самая короткая улица Москвы – ул. Венецианова (02:01:20-02:06:30)
Смотри, вот этот домишко, видишь?
[Ой, симпатичный, да.]
Похоже, что они живут не очень богато.
[Видимо, да.]
Сюда лезть не надо.
[Очень простенько. Не, ну, дверь аккуратная такая.]
Нет, я тебе к тому, что ничего не переделали.
[Ну да.]
Даже, ты знаешь что, даже, это самое…
[Ну, крыша жестяная вся.]
Даже рамы, по-моему, так сказать, давно не меняные. И крыша, и это… По-моему, вот этот-то дом, он вообще-то похож на наш, только с какими-то модификациями. Видишь, тоже вообще большое…
[Угловое окно.]
Угловое окно, там окно, но, в общем, это я тебе к тому, что хоть дома по основному проекту, но они все разные. Это Монтессори. Но это, сама понимаешь. Это чего-то, не знаю…
[Для избранных.]
Вот многоквартирный дом.
[А, ага. Окон много так, да.]
Так. Ну…
[А где, получается вот, действительно, если здесь нигде магазина никакого не было?]
А слушай, по-моему, здесь принципиальная вообще такая, что здесь магазинов не было никогда.
[А где тогда вообще, как ходили за продуктами?]
А мы сами ходили по улице Левитана. Ну, в этих домах, там магазины-то появились.
[А, точно. Да.]
Там и булочная была, там и гастроном, чего там? Аптека, прачечная – всё было вообще, в принципе, под боком. Слушай, вот смотри. Давай перейдём на ту сторону, что ли. Мы недалеко от этой самой короткой улицы. Это тоже такой среднего достатка вообще дом. В смысле, проект. Сейчас-то его, по-моему, очень здорово отреставрировали, отремонтировали.
[Это вот она?]
Ну да.
[А, самая короткая!]
Да. Ну, в общем, с той стороны этот самый, этот дом. Давай подойдём, если собаки нас не съедят. Вон тот дом. Все-таки… Видишь, это как раз всё дома на улицу Левитана [нрзб]. Так, а вот это, отсюда, по-моему, видно. Видишь, там ателье… Не, не ателье, как это называется. А это тупик. Хотя, ты знаешь, для Москвы совершенно глухо, как глухомань какая-то, да?
Были колонки для воды, убрали, когда провели воду. Общих праздников не было, сейчас в управлении поселка делают праздники для ветеранов (02:06:30-02:11:36)
Так, ещё не сказала, когда говорила про коммунальные эти все дела. Я помню ещё колонки, которые стояли. Знаешь, такие…
[А, для воды!]
Их было… Ну, в общем, одна была перед нашим домом. Наверно, когда провели воду ко всем домам, их убрали. А вообще-то какое-то время, значит, были колонки.
[А было как-то, не знаю вот, какие-нибудь если праздники отмечать муниципальные? Ничего такого не было?]
Ты просто вспоминаешь эти всякие рассказы про коммунальные квартиры, как там это вместе столы… Нет, не было.
[Нет, даже в посёлке, может быть, просто интересно, была какая-то общность у жителей? Вы вместе что-то праздновали?]
Не знаю, я этого не помню. Нет, совершенно нет. Это сейчас они, сейчас они… Когда у них самоуправление, они устраивают праздники, да, там приглашают ветеранов или ещё чего-то. Вот, но я не знаю, эти праздники – они больше, наверно, какие-то идеологические, что ли.
[Но так вообще, при этом культура всё равно была городская? Ну вот, например, просто интересно, не знаю… А такие, наоборот, праздники, как Рождество, Святки – все люди всё равно были городской культуры?]
Какое Рождество, какие Святки? Ты что! Это были, ну, во-первых, я не знаю. Совершенно всё было… Время было атеистическое.
[Ну да.]
Я, например, до сих пор вообще… Стало модно, знаешь, после [19]90-х креститься или ещё чего-то такое, вот. И вот у меня некоторые… Одна подруга, с которой я потом уже рассорилась, она как-то стала… Ой, давай перейд…
[Да, симпатичный-то какой, главное!]
Нравится, да? [Смеётся.]
[Очень! Вполне светлый такой!]
Вот она стала там это как-то, явно выражаясь, в церковь ходить, креститься, когда она, там, говорит «ей-богу» или ещё чего-то. Я не могу, я это терпеть не могу. Я не крещёная. Так что грехи могу совершать, да. [Смеётся.] Тоже смотри, какие квартиры, вот этого я даже не видела. Какая цветовая гамма.
[А, вон те, белые?]
Построили на месте бывшей папиной школы. Вот. Яна, в общем…
[Я почему спросила, потому что как бы люди все городской культуры, жители, а при этом дома такие, вроде частные, как посёлок. И получается такое сочетание интересное, что… Так-то в посёлках и, например, сёлах, при всём атеизме ходили там, колядовали.]
Нет, нет. Такого нет. Из того, что, так сказать, роднит с какой-то там деревней, это что многие друг друга знали. Потому что жили давно. Ну, там и дети, и внуки потом. У меня внучка первая, Василина… ну, узнала, всё поняла?
[Да, да, вот здесь уже и…]
Ну, в общем, понимаешь, что по улице Сурикова до этого кладбища Арбатецкого там было совсем недалеко.
Личное, история семьи. Не расшифровано (02:11:36-02:22:20)
Поселок Сокол был за Москвой: до постройки метро ходил трамвай (02:22:20-02:27:32)
Если хочешь, пойдём на это братское кладбище, но я не думаю, что там что-то можно увидеть.
[А как была налажена вообще коммуникация транспорта?]
Ну, я иногда ходила по улице Левитана до остановки автобусной. Если мне хотелось идти. Потому что от «Октябрьского поля», там же, где мы не могли перейти, от Сурикова, туда идёт улица к метро «Сокол». И там вообще куча автобусов была, вот. Или я шла пешком. Но эта дорога занимала, если торопишься, то минут десять пешком. Потому что не надо было ждать, естественно, и сразу переходила дорогу отсюда.
[А вообще, это нужно было ездить, особенно в центр куда-то? То есть насколько это вообще было…]
А нет, слушай, это я про себя рассказывала. А когда был посёлок, то это была, в общем-то, деревня. Это даже не окраина Москвы была. Это было за Москвой. Я же тебе говорю, тут ягоды вообще собирали. Ну вот. И тогда сообщение было очень плохое. Вот я тебе показывала дом Серёжи Теревитина, деревянный такой, вот, рядом с красным домом. У него отец был профессор в академии Жуковского или там ещё чего-то. Ну, в общем, он добирался как-то всегда сложно, особенно осенью, вот. Или за ним лощадь присылали, там какие-то такие истории такие были. Бабушка, соответственно, на месте работала. Как дед ездил на работу, я не знаю. Но метро построили в каком-то… сейчас посмотрим, тот вход, тот вход старее, чем этот. В каком же он году… Ну, предположим, в [19]36–[19]38-м. Вот. А до этого здесь ходил трамвай. Двадцать третий номер.
[А, да, кстати, 23-й долго ходил до «Сокола».]
Так он же ходил и дальше. Он ходил… Ты говоришь, долго ходил до «Сокола». Он ходил оттуда и до центра практически.
[А, понятно. Понятно, да.]
Так что они добирались, наверно, долго и трудно. А у меня уже никаких проблем не было.
[А до института, наверно, особо и не нужно было ездить? В центр не выбирались особо?]
Не, ну у меня же мама работала. Мама работала. Папа, правда, всю жизнь был на машине.
[Машина же была, да.]
Папа, мой папа, просто буквально… Как только он … Потом еще был гараж, в котором папа всё чинил. Всю жизнь! Всю жизнь он в нем. А машины у него были просто вообще! Как только он начал вообще зарабатывать, он покупал машину. Первая машина была какая-то трофейная немецкая. Знаешь, ещё со ступеньками такая. Вот единственная что ли, так сказать, у меня претензия к папе – он Васю-то учил кататься на машине, а я тоже его просила, а меня не учил.
[Не учил?]
Нет, он отказался. А я просила.
[Почему?]
А потому что женщина. Женщинам нет. Он у нас видишь, какой был. Гендерный. Как это называется?
[Дискриминация.]
Дискриминация, да. [Улыбается.]
Песчаная улица, д. 6 и д. 8: там жили герои романа Юрия Трифонова. Район считался грузинским, были имения грузинских князей, но от них ничего не осталось. Кладбище при Церкви Всех Святых: мемориалы генералам белой армии (02:27:32-02:31:30)
Вот смотри, Яна. Видишь эти два дома?
[Жёлтенькие?]
Ага. Ничего непримечательные. Но один из них, по-моему, вот этот вот беленький, он вошёл, так сказать, мимолётно в роман… Ты читала Юрия Трифонова?
[Да. Ну, «Дом на набережной».]
Да. Слушай, ну, я не помню, какой роман. Я всё тоже читала. Вот. Ну, в общем, у него герои… герои Юрия Трифонова очень часто – они все сокольские. Потому что он сам жил на Песчаной улице недалеко от реки Таракановка. И у него вот «Долгое прощание». Ты читала?
[А, да-да-да, «Прощание»!]
Там и про сиреневый сад, помнишь?
[Ой, так… Вот да-да-да-да, что-то… Ой, надо перечитать, кстати.]
У него там, это самое, так сказать, топографически очень всё узнаваемо. И потом, там даже в конце она едет на троллейбусе по Песчаной улице, ну и, в общем, они встречаются. Там, «привет-привет». Я что-то уже плохо помню, но я помню, что всё, вот я знаю, где это было.
[Надо же!]
Вот один из героев этого самого романа…
[А, и жил в том белом доме?]
Да. Слушай, ну про эту церковь ты, это самое, там можешь почитать. Ну, в общем, когда-то в очень старые времена, в каком веке – не знаю, но, в общем, этот район считался грузинским.
[Грузинским?]
Да. Потому что здесь какие-то имения… имениями владели какие-то грузинские князья. Ну вот. Ну, в общем… ну, не знаю, мне это как-то неинтересно. Понимаешь, от них ничего не осталось.
[То есть, предположительно, церковь тоже была грузинская изначально?]
Ну, тогда она, наверно, была деревянной или ещё какой-то. Строили её грузинские князья. Слушай, пойдем вот там вот. Посмотрим, кто там захоронен.
[Да, интересно.]
По-моему, кто-то грузинский тоже захоронен.
[Продукты России и Греции.]
Давай потом зайдём, да?
[Да, и для Насти что-нибудь купим.]
Слушай, на территории… на территории церкви.
[Ну, это, наверно, потому что православные… Греция.]